Старая Касба в Алжире

Утопающий в буйной зелени финиковых пальм, банановых деревьев, эвкалиптов, агав, гигантских кактусов и кипарисов город Алжир предстает как будто из сказки. На синеве всегда безоблачного неба – белые дома, украшенные разноцветной мозаикой, стройные минареты белых мечетей, белоснежные здания школ, театров, дворцов, музеев… А рядом зеленые воды Средиземного моря.

Алжир начинался с моря. Пришли с моря римляне, основавшие здесь свою колонию Икозиум; приходили византийцы и арабы, испанцы и турки… Возле берега в давние времена выглядывало из моря несколько клочков земли, благодаря которым город и получил свое название «Эль‑Джезаир» (острова), которое впоследствии превратилось в Алжир.

Пират Хайр эд‑Дин, высадившись на этих островах, дамбой соединил их с материком, выстроил огромный мол и создал укрепленную гавань, выставив из бойниц 300 пушек. Неслучайно город завоевал в свое время славу неприступного логова морских пиратов: 11 раз пытались взять его со стороны Средиземного моря, и всякий раз безуспешно.

Случалось, что Барбаросса (так звали Хайр эд‑Дина на Западе) оставался в Алжире, занимаясь государственными делами и укрепляя власть на завоеванной территории. После того как он захватил Тунис, испанский король Карл V понял, что речь идет уже не о пиратстве, а о возобновлении смертельной схватки между крестом и полумесяцем. И он бросил против Барбароссы весь свой флот – 600 кораблей под командованием потомка знатного генуэзского рода Андреа Дориа, который уже прославился своими победами на суше и на море. В октябре 1541 года испанская армада двинулась на Алжир, чтобы выгнать пиратов из их логова.

Испанский король был настолько уверен в победе, что пригласил с собой на борт флагманского корабля гостей и нескольких знатных испанских дам. Среди приглашенных находился и Э. Кортес, завоеватель Мексики, и два высокопоставленных англичанина. Карл V был бы еще больше уверен в победе, если бы знал, что Барбароссы в Алжире нет. Гарнизон города и стоящий на рейде флот находились под командованием Гассана – самого слабого из помощников Барбароссы.

Когда испанский флот подошел к алжирским берегам, разразилась буря, не дававшая целых три дня спустить лодки на воду. Белые стены крепости вырисовывались на фоне почти черных небес, но только на четвертый день, когда ветер немного стих, король приказал начать высадку. Шлюпки спустили на воду, но у самого берега вдруг выяснилось, что они могут разбиться о скалы. Испанским солдатам пришлось прыгать в воду, которая доходила им до плеч, и идти к берегу, держа оружие и порох над головой. Пушки большого калибра с испанских кораблей и десантная пехота начали обстреливать город, и, когда в стенах открылись две бреши, пехота пошла на приступ. Но тут начался проливной дождь, сопровождавшийся ледяным ветром. Укрытий для шедших на приступ солдат не оказалось, так как палатки остались на борту кораблей. Их вместе с припасами предполагалось доставить на берег после высадки десанта, а буря между тем крепчала с каждым часом, и корабли ничем не могли помочь солдатам – ни послать подкрепление, ни даже выгрузить палатки. Непогода продолжалась всю ночь, и к утру атакующее войско превратилось в группу замерзших и упавших духом людей, к тому же тонущих в грязи. Но хуже всего было то, что подмокший порох превратился в кашу и огнестрельное оружие вышло из строя.

Не покидавший наблюдательную башню крепости Гассан решил, что наступил благоприятный момент для контратаки. Его люди, сохранив порох сухим, отбросили испанскую пехоту к морю. Когда буря немного утихла, А. Дориа попытался подогнать испанские корабли к берегу, чтобы спустить шлюпки и забрать обессилевших солдат. Но те под натиском арабов прыгали прямо в море, и многие из них утонули или попали в плен. Когда побежденный испанский флот, так и не вступив в битву, взял 2 ноября курс на Испанию, снова разыгралась буря. Она разметала армаду, многие испанские корабли выбросило на берег, и солдаты и матросы с них тоже попали в плен. Из 12 000 испанских солдат на алжирскую каторгу попало столько рабов, что цена на этот товар сильно упала: за одного раба давали в прямом смысле слова луковицу.

Власть янычар, жестокость местных беев, безудержный разгул морских пиратов – все создавало в Алжире атмосферу извечной вражды, алчности и кровопролитных схваток. Много крови видели камни площади Мучеников, бывшей местом казней и экзекуций: сожжения, колесования, крючкования являлись в то время будничным делом. Здесь же продавали в рабство пленных, которых было великое множество. К началу XVII века в городе находилось 25 000 рабов, что в те времена считалось признаком экономического благосостояния. Здесь зловеще и беспрестанно звенели своими цепями рабы‑христиане, которые каждое утро выходили из своих помещений, где они спали в подвешенных один над другим гамаках. Запряженные вместо мулов в повозки, рабы возили камни для строительства; прикованные к веслам, они гребли на галерах, отсюда в гаремы местных владык отправляли невольниц…

В 1575 году на площадь Мучеников привели капитана испанского королевского флота Мигеля Сервантеса де Сааведра с чугунным ядром на ноге – знаком рабства. Будущего автора бессмертного романа «Дон Кихот» захватил в плен арнаут Дали‑Мами, и он пять лет томился в рабстве, мужественно терпя его ужасы и устраивая побеги – себе и другим. Снова попадал в плен и снова пытался бежать, и так до тех пор, пока за него не выплатили положенный выкуп.

Но сначала этого Алжира не было, а потом в нем смешались века и стили в самых неожиданных сочетаниях, так что город стал похож на наглядное пособие по архитектуре. Но даже и здесь не сыщется места более самобытного, чем Касба. Арабский «город в городе» с белыми кубиками домов и извилистыми улочками, со слепыми фасадами и редкими крохотными зарешеченными окошками… Колоннада набережной и площади Мучеников как бы служат основанием архитектурного треугольника, который уходит отсюда вверх на 120 метров. Здесь и расположились жилые кварталы Касбы – старой берберской крепости, перестроенной в XVI веке в мусульманский город. Сама природа сделала Касбу неприступной, к тому же, как указывалось выше, пират Хайр эд‑Дин обнес ее высокой крепостной стеной, построил несколько фортов и окружил земляным валом. И время почти не тронуло ее: до сих пор облик старой крепости остался практически прежним, если не считать небольших разрушений, произведенных пожарами и обстрелами колониальных войск.

В Касбе нет ни единого деревца или кустика, нет площадей, а жилища не только лепятся друг к другу, но и перебрасываются над узенькими переулками, закрывая небо причудливыми сводами. Ширина этих переулков равняется полутора‑двум метрам, что делает их похожими на подземные переходы или тесные ущелья, кое‑где даже рук нельзя развести в сторону. Узенькие улочки пересекаются здесь так причудливо, что, завернув за угол, рискуешь не вспомнить, откуда ты только что вышел. Если заупрямившийся ослик остановится поперек такой улицы, по ней уже никому не пройти. Часто над улочкой вместо неба – каменные своды. Но стоит сделать несколько шагов по ступенькам вверх, и снова виднеется полоска моря в каменной раме переулков. Еще несколько шагов – и море снова пропадает из виду, а Касба уводит по своим террасам и лестницам все выше и выше – распутывать вязь своих переулков и свою живую историю. На более широких улочках, где прохожие могут хотя бы разойтись, в нишах и подвалах притаились лавочки и магазинчики с разнообразными товарами в витринах и на прилавках.

В сегодняшней Касбе особая архитектура домов: каждый отдельный дом в крепости – это куб или купол, оконца в них встречаются редко, и они очень маленькие. Да и похожи они не на обычные окна в нашем представлении, а на бойницы крепостных башен.

В старой части Алжира, как и любого другого арабского города, дома собираются в тесные толпы, сверкают белыми площадками крыш и фасадов вперемежку с резкими тенями задних дворов, стен и проемов. Украшения в таких домах сведены до минимума: на пыльной уличной жаре их некому да и некогда рассматривать. Скрываясь от зноя, человек старается открыть и побыстрее закрыть дверь. Поэтому только дверь и несет украшения, да и сама она может быть самой причудливой формы. Украшают ее обычно подвесным кольцом и узким орнаментом – резным или выложенным по контуру кафелем…

К резиденции дея примыкал комплекс зданий – помещения для гарема и министров, склады пороха и оружия. Подробное описание дворца алжирского дея оставил русский путешественник и геолог П.А. Чихачев, побывавший в Алжире в конце 1870х годов. Рисуя красоты двухэтажных покоев дея, он упомянул и беседку, расположившуюся на деревянной галерее. В этой беседке в 1827 году был нанесен знаменитый «удар веером», когда во время аудиенции французский консул держался дерзко и вызывающе, а дей был вспыльчив и скор на руку…

Это происшествие стало для Франции поводом объявить военно‑морскую блокаду берегов Алжира, а через три года начать колонизацию страны. Во время долгой борьбы Алжира за свою независимость Касба была главным оплотом для патриотов страны. Не раз сюда в поисках оружия и «подозрительных» врывались французские солдаты, но пока их башмаки грохотали по каменным ступеням, улицы безлюдели, а обыски ничего не давали. Слишком много здесь укромных уголков, переходов с крыши на крышу и тайников, известных одним только старожилам.

Кронборг – «замок Гамлета»

Почти все наиболее приметные сооружения Копенгагена связаны с именем короля Христиана IV, правившего в первой половине XVI века. Действительно, Круглая башня, здание биржи с позеленевшей бронзовой крышей и витым шпилем, дворец Розенборг, бывшая загородная резиденция королей Фредериксборг – все это было возведено в годы правления короля Христиана IV, которого за его страсть к созиданию прозвали Строителем. Даже замок Кронборг в Хельсингере (Эльсиноре) после пожаров и разрушений тоже был окончательно перестроен при этом короле.

Помните, как у Андерсена? «Есть в Дании старинный замок Кронборг. Он стоит на берегу залива Эресунн, по которому каждый день проплывают сотни больших кораблей. Среди них встречаются и английские, и русские, и прусские. Все они приветствуют древний замок пушечными залпами – бум‑бум, и пушки замка тоже отвечают им – бум‑бум».

На берегу Зундского залива, почти в самом узком его месте, с древних времен стояла кирпичная крепость Кроген. Располагалась она севернее города Хельсингера, что неизбежно вызывает ассоциации с героем Вильяма Шекспира. На самом деле принц датский здесь никогда не бывал – его родина и владения находились в Ютландии. Но гений английского драматурга навсегда переселил Гамлета из ютландских владений в Хельсингер.

В середине XVI века крепость Кроген снесли и на ее месте построили загородную королевскую резиденцию. Оставаясь крепостью, она в то же время должны была стать первым большим замком дворцового типа, не уступающим замкам других европейских государств.

Строительство резиденции началось в 1574 году под руководством Ганса Паске. Через семь лет архитектор был обвинен в злоупотреблениях и заключен в тюрьму, а на его место был назначен голландец Антониус Опберген. Новый замок стал называться «Кронборгом» (Коронный замок). Он был освящен в 1582 году, а окончательно выстроен к 1585 году. При его возведении, наряду с кирпичом, использовали камень, который привозили из Голландии, Норвегии и с острова Готланд.

Кронборг стал первой монументальной резиденцией датских королей и единственным датским замком, который был облицован тесаным камнем. Он имел форму почти правильного прямоугольника, по углам которого располагались башни. Вход в замок на его северной стороне отмечен воротами с порталом, фланкированным колоннами и богато украшенным резьбой по камню. Первоначально ворота располагались отдельно от замка, перед рвом, позднее к ним были пристроены крепостные казематы.

Замок Кронборг с трех сторон окружен валами и рвами с угловыми бастионами. Четвертая сторона замка, обращенная к морю, первоначально была более низкой, одноэтажной и не возвышалась над бастионами, поэтому вид на море открывался широкий. Главное значение имел бастион Фредерика, перестроенный из устаревшего бастиона старой крепости Кроген. К нему вел подземный ход от самых ворот замка.

Во времена короля Христиана IV Кронборг как королевский замок утверждал величие страны. Как государственная крепость он защищал вход в проливы и напоминал о зундских пошлинах – настоящем «золотом дне» для Дании. Пошлиной облагался всякий корабль, который проходил мимо Дании, а она в то время владела обоими берегами Зундского пролива. Миллионы талеров, получаемые с мореплавателей, стали основой экономического благополучия Хельсингера. Когда в середине XIX века «зундскую пошлину» отменили, казалось, что процветанию города неминуемо придет конец. Однако жители Хельсингера быстро переориентировались и стали собирать другую дань – «шекспировскую» (или «гамлетовскую») с туристов.

Ежегодно на Иванов день датские и зарубежные актеры ставят шекспировский шедевр под открытым небом… Каждый год в Хельсингер приезжает новая театральная труппа и показывает свою версию бессмертной трагедии. Традиции этой уже около 70 лет: впервые здесь выступала английская труппа, а роль Гамлета исполнял знаменитый Лоуренс Оливье. Представления всегда разыгрываются на каменных плитах огромного внутреннего двора – именно здесь, согласно пьесе, датский принц показывал бродячим комедиантам, как надо лицедействовать.

Но Кронборг знаменит не только «Гамлетом». Сердцу каждого датчанина близка народная легенда о короле Хольгере Данске, находящемся в подземелье древнего замка.

Легендарный основатель датского государства сидит в кресле, закованный в железные латы, длинная борода его приросла к мраморному столу. Он крепко спит, но и во сне видит, что делается на его родине. И спокойно спать он будет, пока Дании не угрожает смертельная опасность. А настанет эта грозная минута, поднимется старый Хольгер во весь свой огромный рост, да так стремительно воспрянет, что мраморная доска стола треснет, когда он потянет свою бороду. Выйдет он из своего подземелья на волю, чтобы сразиться с врагом, и так ударит мечом, что гром раздастся по всему свету.

Ханс Кристиан Андерсен уверял, что, когда в апреле 1801 года английская эскадра адмирала Горацио Нельсона напала на Копенгаген, отбиться удалось только с помощью легендарного витязя Хольгера Данске. Он принял образ матроса, приплыл из замка на флагманский корабль «Дания» и спас отечество в опасный для него час. Великий сказочник писал, что король Хольгер может явиться людям в любом обличье, чтобы прославить Данию. Это он водил рукой драматурга Людвига Хольберга, когда тот писал свои бессмертные творения; он воплощался в астрономических трудах Тихо Браге и гениальных скульптурах Бертеля Торвальдсена.

Каждый посетитель Кронборга может увидеть изображение короля Хольгера Данске, только латы и щит у него не железные, да и сам он изваян скульптором. И спит он, опираясь не на мраморный стол, а скрестив руки на мече. Так ему будет легче встать на защиту родины.

Сами датские короли тоже умели быть мудрее других монархов и быстрее делали выводы из чужих ошибок. Когда в 1848 году вся Европа бурлила от революций, король Фредерик, прислушиваясь к донесениям своего посла в Париже, через год даровал своей стране конституцию. Поэтому в Дании не было революций, разрушавших дворцы и грабивших храмы. Оттого в Копенгагене, да и по всей стране, сохранилось множество самых прекрасных сооружений, среди которых и величественный Кронборг – «Коронный замок» датских королей.