Фото на память

А отгадайте загадку: для чего Луи Жак Дагер таскал по всему Парижу черную палатку и прятался в ней? Может быть, играл в шпиона или охотника или просто был заядлым путешественником?

Нет‑нет, все не так. Дагер всего лишь фотографировал исторические места. Но в 1838 году фотосъемка воспринималась как настоящее чудо. Дагер вообще был известен как мастер творить чудеса своими руками.

Его энергия всегда требовала выхода. Он так «зажигал» в танцах, что ему аплодировали и даже приглашали танцевать в каких‑то театральных постановках. Дагер обожал театр, но его больше привлекала обратная сторона действа ‑ оформление сцены. Грамотность у юноши хромала, потому что с детства рука тянулась только к кистям и краскам. Начав с должности помощника театрального художника, он скоро дорос до главного художника театра. Декорации ‑ леса, водопады, улицы ‑ у него получались такими роскошными, что газеты писали: мол, в этом театре нечего смотреть, кроме декораций господина Дагера.

Чувствуя в себе силы и повинуясь новому творческому порыву, он придумывает и создает новый вид зрелища ‑ диораму. Находит компаньона, вкладывает деньги и не ошибается: смотреть диорамы народ валит валом. Посмотреть действительно есть на что ‑ огромные полотна (14*22 метра), причудливая игра света оставляли незабываемое впечатление, сравнимое с эффектом от сегодняшнего 3D. Может, Дагер видел предметы иначе, чем все остальные, но визуальное искусство точно было его призванием. Ему хотелось научиться запечатлевать прекрасное в этом меняющемся мире.

Одним из зрителей диорамы оказался однажды Нисефор Ньепс. Демонстрировались вид Эдинбурга в лунном свете и швейцарская горная деревушка; публика так и порывалась вскочить со своих мест и шагнуть в картину, настолько живым казалось изображение. Ньепс тоже ушел глубоко впечатленным, но диорама интересовала его не только как развлечение: он сам долгое время занимался изображениями, которые давала игра света и тени, и даже придумал, как фиксировать такие изображения на металлических пластинках. Процесс был невероятно трудоемок.

Ньепс и Дагер познакомились. Поняв, что их интересы пересекаются, они решили работать вместе и заключили договор. Дагер пришел к мысли использовать серебряные пластинки, обработанные парами йода, и «съемку» при помощи камеры‑обскуры.

Ньепс предлагал свой метод, совершенно другой, потому что у Дагера пока получались только негативы.

На поиски решения ушли годы. Их ушло бы еще больше, если бы не одна случайность.

Однажды неудачная пластинка с негативом была убрана в шкафчик. Но когда через несколько дней Дагер открыл дверцу, то с изумлением увидел, что на полированной серебряной поверхности пластинки появилось яркое изображение‑позитив! Что‑то на полках шкафа вызвало такой замечательный эффект, но что?!

Не придумав ничего лучше, Дагер каждый день вынимает из шкафчика по одному предмету(а реактивов внутри было полным‑полно) и кладет свежую пластинку. Только когда шкаф опустел, причина нашлась сама собой: несколько шариков ртути из разбитого термометра закатились в угол.

Именно ртуть, вступив в реакцию сйодидом серебра, изменила изображение. Дагер, конечно, был доволен. Но одновременно почувствовал, как сильно за эти годы устал. Кроме экспериментов, он не прекращал заниматься и своей диорамой, для которой требовались все новые полотна, чтобы по‑прежнему привлекать публику.

Еще два года у Дагера и Ньепса ушло на то, чтобы научиться фиксировать изображение. В конце концов фиксирующий раствор оказался обычным раствором поваренной соли!

К сожалению, Ньепс не дождался успеха: он до него просто не дожил. Договор оставался в силе, и компаньоном Дагера вместо покойного сделался его сын Исидор. Да и технология была разработана в основном Дагером, поэтому он не без гордости назвал ее «дагеротипия».

Продать технологию оказалось нелегко. А раскрывать секрет в публикации или в докладе Дагер не спешил: этак каждый поймет, насколько все просто, и компаньонам не достанется ни процента. Но нашелся человек, который помог решить этот вопрос немного неожиданным способом. Крупный ученый и политик Араго заинтересовался сам и сумел заинтересовать палату депутатов Франции; сошлись на том, что Дагеру и Ньепсу‑ младшему назначили приличные пожизненные пенсии с тем условием, чтобы изобретение принадлежало всей Франции!

Доклад перед научным сообществом делал сам Араго, представив изобретателей публике. Сообщение было встречено с восторгом, его тут же растиражировала пресса, но в одной газете, «Лейпцигер штадтанцайгер», неожиданно воспротивились идее и написали: «Как показали тщательные немецкие опыты, уловить мимолетное изображение человека абсолютно невозможно не только с точки зрения техники. Такая попытка к тому же кощунственна. Человек создан по образу и подобию Божьему, а Божий образ нельзя уловить ни одним аппаратом, созданным человеком».

Но образы очень даже улавливались. Разумеется, процесс был еще несовершенен, получались снимки только неподвижных объектов или людей, а если«модель» вздумала дергаться, то оказывалась на дагеротипе без головы или без рук.

Для съемок приходилось таскать все оборудование с собой, тем не менее дагеротипия мгновенно покорила людей. Если кто‑то и не увлекся этим делом, то уж получить свой портрет хотел непременно. Многие дагеротипы‑ первые фотографии‑ хранятся в музеях до сих пор.

Фотопластинки использовались еще долго. Мало кто знает, но кроме своего прямого назначения они умели. предсказывать погоду! Чтобы сделать такой«предсказатель», на стеклянную фотопластинку нужно было экспонировать негатив какого‑нибудь пейзажа, проявить и опустить пластинку в раствор азотнокислого кобальта. А потом подсушить и покрыть желтой гуашью. Если погода ожидалась сухая, то небо на фотопластинке становилось голубым, а кусты зеленели! А если наметился дождик, то картина изменялась и становилась совсем унылой: небеса посерели, а листья кустов пожелтели.

Секрет в том, что поведение нанесенного слоя зависит от влажности воздуха. Это изразряда занимательных опытов!