Глава II. Из кабинета Кристмана Жора направился к его адъютанту лейтенанту Штейнбоку

Из кабинета Кристмана Жора направился к его адъютанту лейтенанту Штейнбоку. Здесь уже сидел Шустенко — агент № 22. [440]

Около часа проговорили они о будущей совместной работе на комбинате. Жора сразу почувствовал, что отношение к нему Штейнбока изменилось. Это уже не был его недавний однокашник по берлинскому институту, каким Штейнбок любил себя показывать при встречах с Жорой. Теперь перед Жорой сидел начальник.

Было решено, что Жора отправится на комбинат, к Штифту, который примет его на работу в качестве инженера для поручений.

— В этом есть свои положительные и отрицательные стороны, — заметил Штейнбок. — Вы будете иметь возможность свободно ходить по всему комбинату, видеться и говорить с теми, кто вас будет интересовать. Но в то же время со стороны рабочих вы будете встречать заведомо неприязненное к себе отношение. Поэтому, мне кажется, вам следует осторожно намекать, что ваша работа у Штифта вынужденная. Надо будет сделать так, чтобы через некоторое время инженер для поручений впал в немилость; Штифт, может, разжалует вас даже в простого рабочего… А пока вам придется работать под руководством Шустенко.

— Это значит, что я буду лишен всякой самостоятельности? — спросил Жора.

— На первых порах вам трудно будет ориентироваться, и волей-неволей вам придется прибегать к помощи Шустенко. Тем более, что он уже освоился с обстановкой и у него есть сеть осведомителей.

— Да, я подобрал людей на комбинате, — с достоинством добавил Шустенко.

Условившись о технике связи, Штейнбок отпустил своих агентов.

В этот день, как обычно, Жора отправился на прием к Булгакову. И здесь, в пустом изоляторе, он встретился с Арсением Сильвестровичем.

Жора рассказал ему о разговоре с Кристманом и Штейнбоком и о том, что на комбинате работает шпион.

— Его надо немедленно уничтожить! — горячо сказал Жора.

— Нет, торопиться не следует, — спокойно ответил Арсений Сильвестрович. — Шустенко утверждает, что подобрал своих людей. Когда мы обнаружим их, тогда другое дело. Ты должен как можно скорее раскрыть всю шпионскую организацию. Это твоя основная работа. Моим заместителем на комбинате считай Свирида Сидоровича Лысенко. С ним можешь говорить [441] откровенно. Через него будешь держать связь и со мной. Помни: слово Лысенко должно быть для тебя законом.

Когда они попрощались, Жора спросил Арсения Сильвестровича, кто такой Шлыков.

— Почему он тебя интересует? — насторожился Арсений Сильвестрович.

— Мне поручили понаблюдать за Шлыковым, — сказал Жора.

— За Шлыковым? Вот как?..

Арсений Сильвестрович задумался.

— Что же мне делать со Шлыковым? — спросил Жора.

— Ничего. Если спросят о нем, — отделывайся незначительными фразами. Но все, что услышишь в гестапо о Шлыкове, даже самую мелочь, немедленно сообщай Лысенко.

— Значит, Шлыков — наш? — спросил Жора.

— Шлыкова я беру на себя, — неопределенно ответил Арсений Сильвестрович. — Ну, желаю успеха, мальчик! Повторяю: мой заместитель — Лысенко. Если же нам потребуется поговорить лично, мы найдем друг друга у Булгакова…

* * *

Штифт принял Жору любезно и тут же назначил его инженером для поручений. Потом Жору представили Родриану. Тот прежде всего поинтересовался, какой институт он окончил, и, когда выяснил, что Жора по специальности химик, предложил ему заняться лабораторией. Родриан был недоволен немецким инженером, который работал со Скоробогатовой.

Штифт познакомил Жору и со Шлыковым.

Гавриил Артамонович коротко и холодно поговорил с Жорой. В самом начале разговора тот поймал на себе быстрый, настороженный и испытующий взгляд Шлыкова и понял, что старик всегда начеку…

В этот же день Жора познакомился с Лысенко. Когда они остались вдвоем и юноша начал говорить о своей связи с Арсением Сильвестровичем, Лысенко остановил его:

— Все это мне известно. Не следует говорить об этом лишний раз. Наш «коммерсант» — лицо весьма секретное, и давайте договоримся: не упоминать его имя без особой нужды. Что же касается Шустенко, то будем следить за ним в четыре глаза и прежде всего постараемся выяснить, с кем он связан.

Условившись о встречах, Лысенко простился с Жорой. И хотя Жора говорил с ним не больше десяти минут, Лысенко [442] сразу же расположил его к себе. Было что-то очень привлекательное в спокойном и сдержанном мужестве Лысенко. К тому же Жора подметил у него жест, который напомнил отца: заканчивая разговор, Свирид Сидорович, как топором, рубил ладонью воздух. Лысенко курил трубку, очень похожую на отцовскую: почерневшую, слегка изогнутую, с широкой чашечкой и маленьким красным кружочком, врезанным в черный эбонит мундштука.

Итак, Жора вступил в новую, еще не изведанную им жизнь подпольщика. Первые пять дней он знакомился с комбинатом, обошел заводы, заглянул в котельную, побывал в механических мастерских. Он пытался также познакомиться и с рабочими. Но они с откровенной неприязнью смотрели на русского юношу, ставшего доверенным лицом у немца Штифта. И Жора впервые понял, какую тяжелую ношу взвалил он на свои плечи…

Чаще всего Жора бывал на гидрозаводе. Он внимательно приглядывался к Шустенко и очень скоро понял, что техник также не пользуется симпатией рабочих: молодежь относилась к нему настороженно, старики, казалось, не замечали его.

Как-то раз утром, придя на гидрозавод, Жора отозвал в сторону Шустенко и решительно потребовал, чтобы тот ввел его в круг своих связей.

— Мне надоело болтаться без дела, — заявил Жора. — К тому же я подозреваю, что вам и не с кем меня знакомить.

— Это вас не касается, — насмешливо улыбаясь, ответил Шустенко. — Надо привыкать работать самостоятельно, без нянек…

— Приказ лейтенанта Штейнбока ясен, — оборвал его Жора, — я работаю под вашим руководством. Поэтому или вы сегодня посвящаете меня во все детали дела, или я вечером заявлю Штейнбоку, что вы просто лжец и водите всех за нос. Тогда вам придется объясняться с полковником. Выбирайте!

Шустенко побледнел: очевидно, Жора попал в цель.

— Хорошо, — сказал, подумав, Шустенко. — Приходите сюда в обеденный перерыв…

Когда Жора в назначенное время явился на гидрозавод, агент, убедившись, что они одни, сказал ему:

— Я встретил на комбинате старую знакомую. Должен сказать, прехорошенькая девчонка: стройная фигурка, громадные глаза и золотистые волосы. Зовут ее Валя. Она работала до войны инженером-лаборантом. Не скрою, я был влюблен… [443]

— Я не расположен слушать ваши любовные истории! — перебил его Жора.

— Увы, и мне сейчас не до этого! — ответил, усмехаясь, Шустенко. — Вы знаете подвалы под гидрозаводом? — неожиданно спросил он. — Не знаете? Это громадное темное необитаемое подземелье…

— Не вижу связи между девушкой и подвалом.

— В том-то и беда, что пока я и сам не разгадал этой связи. Но уверен: связь существует… Дело в том, что я дважды собственными глазами видел, как девушка спускалась в подвал. Причем даже дурак мог бы заметить, что она при этом вовсе не хотела иметь свидетелей. Как-то раз я слышал в подвале голоса. Один из них принадлежал Вале, а второй — как будто одному нашему общему знакомому…

— Кому именно? — нетерпеливо спросил Жора.

— Пока не стоит об этом говорить, — уклончиво ответил Шустенко. — Весь секрет в девушке…

— У вас уже есть какие-нибудь предположения?

— Пока никаких. Но чувствую, что именно здесь скрывается то, что тщетно ищет на комбинате наш достопочтенный полковник. Я решил с вами вместе спуститься в подвал, чтобы своими глазами увидеть, чем занимается там моя златокудрая красавица. Согласны?

— Конечно. Когда?

— Сейчас. Сию минуту.

— Сейчас? — вырвалось у Жоры. Он хотел предварительно посоветоваться с Лысенко, попросить у него указаний.

— Трусите, молодой человек? — насмешливо спросил Шустенко.

— Нет, не трушу. Но ведь вы сейчас на работе?

— Я отпросился…

— Идем!..

Выждав, когда вокруг никого не было, Шустенко с Жорой спустились в подвал.

В подвале темно. Вокруг — кучи мусора, исковерканные взрывом железные балки, глыбы бетона. Под ногами битый кирпич. Тишина. Только изредка доносятся сверху неясные звуки.

Шустенко идет медленно, стараясь по возможности не шуметь. Жора нарочно шагает тяжело, то и дело спотыкается.

— Тише! — злобно шепчет Шустенко.

Жора наклоняется и поднимает с пола кирпич. Крепко сжимая его в руке, он решает: в случае необходимости он убьет агента. [444]

Неожиданно где-то справа раздается тихий шорох. Шустенко испуганно хватает Жору за руку. И они замирают на месте.

С минуту они стоят неподвижно. Тишина. Потом снова идут вперед. Нервы у Жоры напряжены. Только бы не промахнуться — и одним ударом покончить с мерзавцем: ведь у агента револьвер в руке.

Опять шорох… Или это только кажется Жоре?..

— В этой проклятой норе нетрудно заблудиться, — бормочет Шустенко, и в голосе его слышится страх. — Идем назад…

Не без труда они находят выход и поднимаются наверх.

— Что же дальше? — спрашивает Жора.

— Дальше?.. Могу вас заверить, — говорит Шустенко, — что вы не способны к той работе, за которую взялись. Вы даже не умеете тихо ходить!..

— Я спрашиваю, что будем делать с подвалом? — холодно перебивает его Жора.

— Нужен план подвала. Без плана там ничего не сделаешь. Вы сможете достать план? Вам это легче легкого: около начальства околачиваетесь.

— Хорошо, попробую.

— Завтра принесите план. Слышите? Птичка может упорхнуть…

На этом они расстались.

Жора долго искал Лысенко, но тот, как нарочно, будто сквозь землю провалился. Жоре удалось найти Лысенко и переговорить с ним лишь к концу смены, когда инженер собирался уходить домой.

Свирид Сидорович даже в лице изменился, когда Жора рассказал ему о путешествии в подвал.

— Пронюхал, сукин сын! Надо было с ним раньше покончить!

— Это можно сделать завтра! — предложил Жора. — Вы дадите мне план, я заманю его в подвал и убью.

— Погодите. Надо собраться с мыслями… Вот что, Жора. Я посоветуюсь с Арсением Сильвестровичем. Ждите меня здесь завтра утром. До разговора со мной не давайте никакого ответа Шустенко…

Когда они встретились на следующее утро, Лысенко был спокоен и сдержан, как всегда.

— В подвале наша подпольная радиостанция, — сказал он Жоре. — Ею командует Валя. Не волнуйтесь: она туда больше не пойдет. Но с аппаратами придется расстаться — так или [445] иначе, радиостанция здесь больше не может работать. Ничего, Валя будет радировать с другой станции. Отправляйтесь к Шустенко. Отдайте ему вот этот план. Спускайтесь в подвал. И — кончайте с ним. Желательно, конечно, без шума. Но, если понадобится, стреляйте. Вот вам нож и пистолет. Разумеется, после этого вам придется уйти в подполье. Жалко, конечно, лишаться своего человека в гестапо, но другого выхода у нас нет.

Лысенко подробно объяснил Жоре, куда и как он должен будет скрыться.

Вскоре после этого Жора встретился с Шустенко и передал ему план.

— Когда отправляемся? — спросил он агента.

— Вы очень нетерпеливы, — с деланным равнодушием ответил Шустенко. — Я подумаю…

— Вы возьмете меня с собой?

— Не знаю. Мне не нравится ваша походка: она слишком… шумная.

Они молча смотрят друг другу в глаза.

— Значит, я могу считать себя свободным? — стараясь быть как можно спокойнее, спрашивает Жора…

— Можете…

Жора снова встречается с Лысенко.

— Хитрая бестия! — говорит тот. — Он или не доверяет вам, или не хочет делиться наградой. Но ему все равно не уйти. За ним по пятам следят наши. И, если удастся, покончат с ним сегодня же. Будьте у меня под рукой: вы можете понадобиться в любую минуту.

Но ни в этот, ни в следующий день покончить с Шустенко не удалось: агент все время держался на людях.

На третий день утром Лысенко вызвал к себе Жору.

— Мы подсунули Шустенко нашего человека, старика-рабочего. — Глаза у Свирида Сидоровича весело светились. — Рабочий обмолвился при нем, что хорошо знает завод. И Шустенко клюнул. Он предложил старику спуститься в подвал: сказал, что ему поручено отыскать ввод водопроводной магистрали. Сегодня в час дня они условились спуститься вниз. Если удастся то, что я задумал, мы сразу же убьем несколько зайцев. Прежде всего сохраним вас в гестапо. Во-вторых, вы отдадите Кристману уже потерянную для нас радиостанцию и заслужите его благоволение. И, наконец, смерть Шустенко никак не коснется вас. Но надо сделать так, чтобы все шло строго по расписанию. Слушайте… [446]

И Лысенко рассказал Жоре свой план.

В полдень Жора уже находился в кабинете лейтенанта Штейнбока и рассказывал о том, как вместе с Шустенко спускался в подвал, как достал план и поспорил с агентом.

— Он предоставил мне полную свободу действий, — говорил Жора, — и я решил действовать самостоятельно. Всю ночь просидел недалеко от входа в подвал. Видел, как туда спустилась незнакомая мне девушка. Осторожно последовал за ней, и, хоть и не решился идти далеко, услышал стук телеграфного ключа. Уверен: там работает подпольная радиостанция. Необходимо немедленно захватить ее. Только имейте в виду, господин лейтенант, — и Жора протянул Штейнбоку план, — у подвала несколько выходов. Надо оцепить весь гидрозавод, иначе они могут скрыться.

— Очень хорошо! — Лейтенант с довольным видом поднялся из-за стола. — Я сейчас же доложу господину полковнику…

Минут через пять он вернулся.

— Полковник приказал вам подождать: часа через два все будет ясно.

Штейнбок отвел Жору в маленькую комнату рядом со своим кабинетом и оставил его там одного.

Жора волновался, места себе не находил. Ему казалось, что стрелки часов не двигаются…

Наконец дверь открылась.

— К полковнику Кристману! — коротко сказал дежурный.

Жора вошел в кабинет. На столе стояли радиоаппараты, лежала стопка каких-то бумаг. Тут же находился и Шустенко. Вид у него был жалкий, как у побитой собаки.

— Вы оказались правы, — сказал Кристман, обращаясь к Жоре. — В подвале работала подпольная радиостанция. Мы захватили аппараты, коды, сводки. И ни единого человека. Только этот дурак бродил в подвале с каким-то старым рабочим.

— Как? — Жора удивленно и негодующе пожимает плечами. — Господин Шустенко все же спустился в подвал?.. Теперь для меня все ясно: он спугнул радистов.

— Ложь! — кричит Шустенко. — Это вы спугнули их, когда шли со мной!

— Молчать! — обрывает его Кристман. — У аппаратов найдена вчерашняя сводка Совинформбюро — ее принимали этой ночью. Идиот!

Еле сдерживая торжествующую улыбку, Жора подходит к столу. И вдруг вздрагивает от неожиданности. Холодеют руки, замирает сердце… На столе лежит знакомая ему трубка Лысенко: [447] короткая, слегка изогнутая, с большой темной чашечкой и красным кружочком на черном мундштуке…

У Жоры мелькает мысль: «Взять, немедленно взять трубку, уничтожить эту страшную улику. Трубку, вероятно, случайно оставил Свирид Сидорович у радиостанции в подвале…»

Жора вплотную подходит к столу. Только бы они отвернулись на одно мгновение…

— Идиот! — с негодованием повторяет Кристман. — У вас был план. Там ясно указаны выходы из подвала. Неужели вы думали, что радисты будут ждать, когда их пригласят ко мне?

Все смотрят на полковника. Жора протягивает руку к столу…

— Одну минутку! — слышит он за спиной голос Шустенко.

Агент отстраняет Жору, бросается к столу, хватает трубку.

— Это найдено там, в подвале, у аппаратов? — взволнованно спрашивает он.

— Да, на куче мусора, — отвечает лейтенант Штейнбок.

— Я знаю хозяина этой трубки! — торжествующе кричит Шустенко.

— Кто? — быстро спрашивает Кристман.

— Лысенко! Инженер Лысенко. Он работает на комбинате. Как-то раз я слышал его голос в подвале, когда туда спустилась девушка…

— Это интересно, — говорит полковник. — Лейтенант Штейнбок, немедленно же распорядитесь об аресте.

— Может быть, не следует торопиться с арестом? — говорит Жора. — Не лучше ли проследить за Лысенко и раскрыть всю организацию?

— Вы полагаете? — Кристман внимательно смотрит на юношу. Потом, помолчав, обращается к Штейнбоку:

— Шустенко снять с комбината: он там уже провален. А вас, — полковник крепко жмет руку Жоре, — благодарю за инициативу! Вы свободны, господа…

Выйдя из жандармерии, Жора сейчас же направился на комбинат, надеясь, что ему удастся опередить агентов и предупредить Лысенко. Но он не нашел Свирида Сидоровича на комбинате. За несколько минут до прихода Жоры Лысенко ушел в город.