Глава 8. В период учений на базе после работы мы от нечего делать ходили друг к другу в гости

В период учений на базе после работы мы от нечего делать ходили друг к другу в гости.

В один из таких дней Светка уболтала меня пойти к ним. И хотя Светина подруга, жившая со своим парнем в этом же доме (Ольга, та самая «мисс Идеальная», – я уже рассказывала немного о ней) мне и не нравилась, но раз уж других дел не предвиделось, пришлось согласиться.

Дом у них был очень хороший: большой, теплый, уютный, обставленный добротной мебелью. Кругом царил идеальный порядок.

Ольга встретила меня своей неизменной «королевской улыбкой» и предложила чего‑нибудь выпить. Мы сделали по коктейлю и расположились в гостиной.

– Ромео звонил? – спросила Света у Оли.

– Звонил, – томно выдохнула она. – Даже не знаю, что мне с ним делать…

– Ольга, ты бы определялась уже поскорее! Ведь сама знаешь, в тауне такой секрет утаить невозможно, а «доброжелателей» у тебя хоть отбавляй, – обеспокоено проговорила Света.

– Да знаю я, но что я могу поделать, если я их обоих люблю! – капризно надула губки «мадам Идеальная».

«Ах, во‑он оно что! У нашей красавицы любовный треугольник образовался!» – не без злорадства подумала я.

– Посмотрю, кто из них быстрее документы подаст на брак, за того и выйду, – добавила она, чуть подумав.

– Ну, смотри. Только потом не говори, что я не предупреждала, – обиделась Света.

– Ага, тоже мне – провидица нашлась! Ты бы лучше со своими проблемами разобралась, – непонятно к чему, добавила Ольга и сменила тему.

Мы еще поболтали о том – о сем и разошлись по домам.

Все‑таки, такие люди, как «Идеальная» не по мне. Да, если честно, кроме Светки у нее и подруг‑то других больше не было (конечно, с ее‑то характером!).

Дни тянулись один за другим, ничего экстраординарного не происходило. И видимо от скуки, а может еще отчего‑то, девчонки решили выяснить отношения. Нечасто такое у нас случалось (все‑таки обычно мы вполне мирно уживались), но иногда и на нас накатывало – бывает. Началось все с пустяка.

У нас дома был установлен график дежурства по «клубной» квартире. Примерно раз в неделю каждая из нас убиралась. Еще три дня назад подошла очередь «Деревни», но от этой обязанности она почему‑то увиливала. Вот и сегодня, переодевшись, она направилась уже, было, на выход, когда ее остановила Светка:

– Я не поняла!? Твоя очередь по дежурству уже три дня назад наступила, а ты еще не убиралась! Инна, у нас у всех бойфренды, но никто от уборки не увиливает. Ты никуда не пойдешь, пока не приберешься! – заявила она тоном, достойным, по меньшей мере, командира полка.

– Светик, я завтра! Честное‑пречестное! Мне сегодня очень надо, – заскулила Инка, сложив ладони в молитвенном жесте и жалобно закатив глаза.

– Это что за детский сад! Я тебе не мама. Мы тут все в одинаковой ситуации, и никакие «честное‑пречестное» больше не пройдут. Быстро за тряпку! – проорала Светка.

Я не вмешивалась. Лично я, как только увидела Светку в первый раз, поняла, что с ЭТОЙ лучше не спорить. Поэтому мысленно помолилась за бедную «Деревню».

– А чего это ты со мной так разговариваешь!? Я, между прочим, тебя старше! – наконец‑то возмутилась Инна, приняв позу «руки в боки».

– Да иди ты знаешь куда! Старше‑то – старше, а мозгов – как у корюшки! Не беси меня, лучше иди убираться, – грозно прошипела Светка.

– Да пошла ты! Сама убирайся! – взвизгнула Инка и снова направилась к двери…

Что случилось после, я помню с трудом.

В какой‑то момент я очнулась, поняв, что по полу катается вопящий, дерущийся клубок. Оттуда, из глубины этого дико визжащего и матерящегося ада, слышались угрозы и припоминания старых обид, Инкиного «фашиста», Светкиного снобизма и так далее.

Недолго думая, я схватилась за чью‑то ногу и рванула на себя, громко при этом крикнув:

– А ну хватит! Что за детский сад!

Юлька оттащила красную Инну, я – Светку.

Они еще пытались атаковать друг друга, но мы держали крепко.

После этого я взяла ведро с тряпкой и начала мыть полы.

– Брось сейчас же! Сегодня ее очередь! – снова заорала Света, теперь уже на меня, тыча пальцем в сторону «Деревни».

– Да пошли вы в пень! Обе. Трудно полы помыть, что ли? – я была зла на обеих, и продолжать выяснение отношений не собиралась.

Нет, вы только не подумайте, что я из доброты душевной так поступила. С моей стороны это был чистой воды эгоизм. Я думала исключительно о своем душевном спокойствии и равновесии. Я вообще всегда старалась избегать любых ситуаций, которые могли закончиться руганью, а уж тем более – дракой. За всю жизнь я дралась только один раз: в пионерском лагере. Да это даже и не драка была: я просто швырнула пустую стеклянную банку под ноги одной девочки, которая имела глупость сомневаться в том, что я это сделаю (разумеется, фонтан из осколков стекла веером разлетелся по всей комнате, где мы спали). Разозлилась же я из‑за того, что она без спросу взяла мою вещь, которая мне была очень нужна. Ну да история эта старая, мне всего семь лет тогда было…

А каждый раз, когда моя мама начинала ругаться по какой‑нибудь дурацкой причине, я уходила из дома на пару часов, пока она не выпустит пар. Затем возвращалась, и мы обсуждали ее претензии спокойно. Действовал этот способ всегда безотказно.

Спокойно же стоять рядом и ждать, когда «буря» пройдет – бесполезно. Вид безмятежного человека, когда ты сам готов порвать все и вся на мелкие кусочки, бесит тебя еще больше, чем ответные крики. Так что непременно надо уходить и как можно дальше.

Ругани и драк я не переносила с детства, видимо они слишком явно напоминали мне о бурных выяснениях отношений моих пылких родителей. И мне было гораздо легче помыть полы самой, чем поднимать из‑за такой ерунды столько шума.

…Так уж вышло, что по жизни я человек «толстокожий». Чужие беды меня вообще мало трогают, а если люди из‑за каких‑то своих неприятностей еще и ведут себя «по‑свински» по отношению к окружающим, то мне тем более их не жалко. Может потому, что в силу определенных жизненных обстоятельств я для себя решила, что «каждый получает то, что заслуживает»? По крайней мере, раньше для меня это было единственным приемлемым объяснением многих событий в моей жизни.

Так я «закрепила» за собой эту мысль и ни на шаг от нее не отступала: с такой философией было легче. Это вроде как «чему быть – того не миновать». Я верила в судьбу и ее неизбежность, и считала, что в принципе изменить в жизни мало что можно. Да я и сейчас так считаю.

Хотя, уже начинаю сомневаться в том, что некоторые люди беды свои чем‑то заслужили, ведь жизнь, порою, бывает удивительно несправедлива.

Свою, правда, я таковой не считаю. На сей раз это – не про меня. Все свои «шишки» я честным трудом заработала сама. Да и многие «плохие» события в моем прошлом все‑таки привели меня к обретению полнейшего счастья сейчас. Но до этого момента мне оставалось ждать еще несколько лет, полных прекрасных и отвратительных моментов.

А пока…, пока я снова была счастлива! Я любила и, казалось, была любима в ответ! Я не ждала ничего от будущего, просто наслаждалась настоящим. Каждое утро я ждала Санни с работы, мы проводили несколько часов за разговорами и засыпали со счастливыми улыбками.

Однажды он предложил купить мне «тикет» и поехать в Осан. Я сначала обрадовалась до безумия, но потом забеспокоилась: поездка означала, что придется ночевать в гостинице.

Санни меня успокаивал, говоря, что город этот большой, и никто проверять каждый номер не будет. Но перед моим мысленным взором вместо чудесного номера хорошей гостиницы вставала камера эмигрэшки с кучей одеял на полу.

Мы все‑таки поехали, но поначалу удовольствия я получала мало: я не давала взять себя за руку и шла в отдалении, чтобы никто не подумал, что мы вместе; при регистрации номера я старалась держаться у Санни за спиной, затаив дыхание и изо всех сил пытаясь стать невидимой… Только вечером я наконец‑то расслабилась: мы посетили несколько баров, и я даже познакомилась с русскими девчонками, работавшими там.

Осан с нашей деревней было, разумеется, не сравнить. Бары, клубы и рестораны были здесь понастроены с плотностью десять штук на квадратный метр. Народ пил пиво с утра до вечера, сидя под «грибками» на улицах, а бойкие уличные торговцы не замолкали ни на минуту.

На следующий день мы прошлись по магазинам, и Санни накупил мне кучу одежды и всяких безделушек. На улицах города расположилось множество палаток, в которых продавались самые разные сувениры. Мы решили купить по цепочке с кулоном, который представлял собой маленький стеклянный сосуд с цветным маслом. Внутрь сосуда помещалось зернышко риса с выжженной на нем микроскопической надписью. Санни заказал себе кулон с именем «Katya», я – «Solnyshko».

Его имя Sonny было созвучно с английским «sunny», что означает «солнышко», и с некоторых пор я называла его только так. Ему очень нравилось.

По приезду я взахлеб рассказывала девчонкам о впечатлениях. Но больше всего я была рада тому, что меня в этом путешествии не арестовали! Много ли дураку для счастья надо?!

Я решила зайти к Таньке, которую не видела уже пару недель. С Чарли у них все‑таки ничего не вышло, и он укатил в Америку в отпуск. Так что в съемной квартире мы с Санни остались одни.

Танюха сидела на кухне дома «Ориенталя», хрустя какими‑то листьями:

– Кроликам привет! Ты чего там жуешь? – поинтересовалась я с порога.

– Да «маманя» подкармливает, как всегда.

– Ну, рассказывай. Как дела?

– Нормально. Не жалуюсь, – как всегда бодро отрапортовала она.

– А как на личном фронте?

– Встречаюсь с одним, квартиру снял. Пока нормально, а главное – удобно! – довольно ответила она. – У него квартира в двух шагах отсюда. Вон, в окно видно.

Она показала мне, где именно находилась квартира ее бойфренда. И впрямь – близко, от их «клубной» квартиры метрах в двадцати.

– Ну и как? Хотя нет, – ничего не говори. По физиономии вижу – нравится! – засмеялась я.

– А как у вас с Санни? – поинтересовалась в свою очередь она.

– Замечательно! Правда он уезжает скоро… Через два месяца, – с грустью добавила я.

– Ясно. Предложения какие‑нибудь были?

– Пока нет. Да что смеяться, – уедет и забудет! Все – как обычно…, – я отвернулась к окну, чтобы взять себя в руки и не расплакаться. Приближающийся отъезд Санни не давал мне покоя, и я все чаще ловила себя на мысли, что очень не хочу расставаться с ним.

– Ну ладно, не грузись ты раньше времени. Не все же они одинаковые. Он вроде парень нормальный… Да погоди ты расстраиваться! – пыталась поделиться со мной своим неиссякаемым оптимизмом Танюшка.

– … Ладно,… посмотрим, – выдавила я, размазывая по щекам противные слезы.

Вскоре от Санни действительно поступило вполне конкретное предложение.

Однажды в субботу, когда ему не нужно было уходить на работу, мы вместе готовились ко сну. Он ворочался с боку на бок, явно что‑то обдумывая. Я молчала, затаив дыхание. Такие моменты женщины чувствуют нутром: хочет сказать что‑то важное.

И вот это важное было сказано:

– Я, кажется, тебя люблю, – пробормотал Санни тихо. – Ты можешь ничего не отвечать. Я понимаю, что это, возможно, слишком быстро, но чувствую, что я действительно очень к тебе привязался.

Я хотела ответить, что чувствую то же самое, но язык у меня словно окаменел. Я боялась произнести эти слова, боялась снова обжечься.

Я знала, что скажу «это» очень скоро, но пока решила не торопиться:

– Я… я не знаю, что сказать. Я тоже к тебе очень привязалась, но еще не уверенна, что это именно любовь. Прости, – сказала я тихо.

– Нет, не извиняйся. Я не тороплю тебя, – возразил он и обнял меня.

– Спасибо.

Нужно ли говорить, что уснула я самым счастливым человеком на свете?!

Мне потребовалось всего пару недель, чтобы сказать ему ответное «люблю».

Нет, ничего особенного в тот день не произошло. Был совершенно обычный вечер, но мое настроение из‑за работы было каким‑то особенно уж гадким:

– Ну, чего ты так расстраиваешься? – в который раз вопрошал Санни, утирая мои слезы.

– Я устала врать. Даже тем, кто приходит ко мне на работу просто ради общения, и кого я искренне называю своими друзьями, приходится врать. Просто потому, что они могут проболтаться, что у меня есть ты. И тогда ко мне перестанут ходить другие «костюмеры». А если у меня будет плохой «бизнес», меня переведут в другой город. Я так устала от этого…!

Вместо слов утешения он нежно привлек меня к себе и погладил по голове.

Мне стало так хорошо, что я поняла: сейчас!

– Я тебя, кажется, тоже люблю, – прошептала я.

– И я тебя, – отозвался он. – Послушай, а как я могу выкупить твой контракт?

– Зачем? – тупо удивилась я.

– Ну, как зачем? Во‑первых, я не могу видеть, как ты расстраиваешься. А во‑вторых,… надо же что‑то делать! Или визу невесты в Америку, или жениться. Но для начала я бы хотел, чтобы ты уехала домой. Просто я буду очень волноваться, если ты останешься в Корее без меня, – сказал он серьезно.

– И когда это ты решил?

– Когда сказал, что люблю тебя. Или ты думала, что я пошутил так?

– Ничего я не думала, просто это как‑то неожиданно. Я даже не знаю…

– Ты не хочешь выйти за меня замуж? – перебил меня Санни с тревогой.

– Да дело не в этом. Ты не понимаешь, как это сложно. Мало того, что обычно процесс оформления визы занимает несколько месяцев, так у меня еще и депортация была, да смена фамилии. Я, правда, не знаю, сыграет это какую‑то роль или нет, но вполне возможно. Это может быть слишком долго, боюсь, ты не дождешься, – произнесла я с сомнением.

– Не говори глупостей. Я тебя всю жизнь ждал, подожду и еще немного. Даже если это займет полгода – ничего страшного.

– А вдруг год? – заупрямилась я.

– Значит, буду ждать год, – ответил он твердо. – Так что там с контрактом?

– Вообще‑то тысяч пять баксов, но этого можно избежать. Я могу взять отпуск и просто не вернуться. Единственное, мне придется оставить за себя залог – долларов пятьсот. Но это, все‑таки, не пять тысяч.

– Вот и отлично. А я пока начну узнавать о документах, – пробормотал он счастливо и нежно поцеловал меня.

Дни понеслись стремительно. Наступил август. Приближался день рождения Санни, а с ним и день Светкиного отъезда: она пробыла в Корее год, и ее контракт подходил к концу.

Юля с Викой уехали чуть раньше. Мы провожали их с грустью: за это время мы очень сдружились и успели привыкнуть друг к другу. Все мы сквозь слезы смотрели вслед отъезжающему микроавтобусу, хотя девчонки и заверяли нас, что скоро вернутся.

На удивление всем нам, на прощание «мама» преподнесла девочкам подарки, и даже купила костюмчик Юлиному ребенку. До этого она ни разу никому ничего не дарила.

Мы со Светкой сразу отметили, что в клубе без них стало скучно. Юлька всегда отличалась потрясающим талантом так рассказать самую заурядную историю, что Пушкин бы позавидовал! Мы вспоминали их со смехом и печалью. Расставания всегда неприятны…

Однажды вечером мы сидели в клубе в ожидании первых посетителей, вспоминая наших улетевших домой подруг, как вдруг заметили вошедшую в клуб «Идеальную». Она шла, пошатываясь, не накрашенная, с опухшими от слез глазами. Что‑то явно произошло.

Светка сорвалась и побежала навстречу подруге:

– Садись сюда. Что случилось? – с тревогой спросила она.

Олин, прежде идеально красивый, рот расплылся в кривой усмешке:

– Меня кто‑то сдал, – пробормотала она пьяно, что вообще‑то было редкостью.

– Что значит – сдал? – не поняла Света.

– Ты когда утром ушла, мы с Джимом еще спали. Тут кто‑то постучал. Мой пошел открывать. Я чувствую, что‑то долго его нет, и пошла посмотреть. А там он стоит и с Ромео разговаривает. Представляешь? Кто‑то из девок ему сказал, что я с Джимом живу, да еще и показал где, – она разревелась с новой силой.

В какой‑то момент мне ее стало даже жалко, но это быстро прошло. Как вы помните: «каждый получает то, что он заслужил». И я была твердо в этом убеждена.

– Допрыгалась! А я тебе говорила, что добром это не кончится!? – громко начала Света, но потом решила, что момент для нравоучений не совсем подходящий, и сбавила обороты. – Ну а что Джим? А Ромео? Они подрались?

– Нет, не дрались. Они спокойно говорили… Джим сказал, что мы уже полгода вместе живем. А Ромео поделился, что мы с ним четыре месяца провстречались… Меня даже слушать никто не стал. Ромео сразу ушел, а Джим оделся и… и тоже ушел, – сквозь слезы и всхлипывания рассказала она.

– Оль, я, правда, не знаю что сказать. Может, кто‑нибудь из них да простит? Ну, не реви ты…, – вид у Светки и впрямь был растерянный. А что тут еще скажешь?

Ольга поплакала еще немного на Светином плече и ушла.

– Вот блин, жалко мне ее. Хотя, головой думать надо было! – произнесла моя подруга, немного отойдя от такой новости.

– Ну, так за двумя зайцами погонишься – порваться можно, – спокойно резюмировала я. – И не надо было над своими же девками насмехаться. А то, знаешь ли, не всем приятно, когда тебе в лицо говорят, что уши большие, нос кривой, умишко маленький и так далее. Зачем было гадить там, где ешь? Вот и нажила себе врагов.

– Ну да. По‑любому свои же и сдали.

Со временем мы узнали, кто же все‑таки сдал «Идеальную». Оказалось, – девочка из ее клуба, у которой Ольга в свое время увела «костюмера».

Джим в конечном итоге ее простил, и они все‑таки расписались в Сеуле. Но я не сомневалась ни минуты, что он об этом еще пожалеет. Такие «пташки» для тихой семейной жизни с бедным военным не приспособлены. Джим для нее был всего лишь «визой» в Америку. Собственно, как и Ромео.

С Майклом у Светы отношения так никуда и не продвинулись, а вскоре и совсем закончились. Собственно, он ей никогда ничего и не обещал.

«Идеальная» же и там успела напакостить. Она зачем‑то сказала Майклу, что Светка, похоже, беременна, но факт этот тщательно скрывает. Произошел грандиозный скандал. Света с трудом убедила Майкла, что никакого ребенка и в помине нет, но отношения были подорваны.

С Ольгой они после этого не общались, чему я была крайне рада. С нашей самой первой встречи она показалась мне «гнилой» насквозь. Такой она собственно и была.

А после разрыва с Майклом моя «боевая подруга» ушла в глубокий запой.

В этот момент мне было ее действительно жаль. Она отчаянно любила Майкла, зная, что никакого будущего у них нет.

Это ужасно, любить безответно!

Она надеялась, что Майкл вот‑вот одумается, оценит ее и полюбит так же, как и она его, но этого так и не произошло. Так что Света забрала свои вещи из их квартиры и переехала назад в «клубную».

Она пила и днем и ночью. Утром, просыпаясь с головной болью, просила меня сбегать в магазин за морковным соком. Почему именно морковный – не знаю, но она уверяла, что только этот сок может вернуть ее к жизни. А потом все начиналось с начала: вишневый соджу, пьяные разговоры о Майкле, звонки на мой сотовый посреди ночи с просьбой прийти немедленно, так как ей «плохо»…

Я мчалась к ней посреди ночи, утешала ее, уверяла, что просто Майкл «не ее» человек и «своего» она еще встретит. Я сочувствовала ее горю, но никак не могла понять, как ей может помочь алкоголь. Нет, я человек живой и все понимаю – сама «с горя» не раз напивалась. Но вот чтобы в «запой» уйти?!

Плюнуть на эти ночные звонки я не могла. В свое время Светка поддержала меня так, как не поддерживал никто. Она собрала и передала мне вещи в эмигрэшку, «выбила» деньги за соки у мамы, помогла сбежать из «Ориенталя» той ночью, когда меня привезли во второй раз… Я была у нее в огромном долгу. И поддержать ее было моей обязанностью. Хотя, повторюсь, человек я «толстокожий», и со временем сочувствие мое стало сменяться злостью. Если первое время я действительно ей сопереживала, то потом невольно стала тяготиться навязанной мне ролью сиделки.

Но, к счастью, Света раскисла не слишком надолго. Через неделю она взяла себя в руки и перестала пить. Она сразу вернулась к себе прежней: боевой, упрямой, всегда добивающейся своего, умной молодой женщине.

У меня же на работе дела пошли на спад: в большинстве случаев я отказывалась обедать с «костюмерами», стараясь проводить больше свободного времени вместе с любимым человеком; врала всем уже не так самозабвенно; а до некоторых так и вовсе дошли слухи, что у меня есть бойфренд. «Мама» тоже иной раз смотрела на меня косо. Я забеспокоилась. У меня оставался лишь один неизменный «костюмер», который приходил изо дня в день. Уже известный вам Брук. Он все еще иногда приглашал меня на обед, но никогда не настаивал (Брук был одним из тех редких экземпляров, которые действительно приходили лишь ради общения).

Поняв, что «карьера» моя повисла на волоске, однажды я все‑таки согласилась пойти с ним в ресторан. Я сказала Санни о том, что мне нужно будет уйти из дома пораньше из‑за встречи. Он явно обиделся:

– Зачем тебе с кем‑то там встречаться? Мы же вроде как жениться решили?! Встречаемся уже, Бог знает сколько, и ты давно уже никуда не ходила, а тут вдруг понадобилось? – спокойно, но с некоторой обидой в голосе спросил он.

– Это моя работа и ты прекрасно это знаешь! Я совершила большую ошибку, отказываясь от обедов и вечеринок хороших клиентов, поэтому теперь у меня их больше нет! Или ты хочешь, чтобы завтра от меня отказалась «мама» и отправила куда подальше?! – разозлилась я.

– Нет, я понимаю, конечно, но мне это неприятно, – он упрямо стоял на своем.

– Мне, может, тоже неприятно, но НАДО! Радуйся, что хоть контракт выкупать не надо и дай мне спокойно доработать до отпуска, – со слезами на глазах попросила я.

– Поступай, как хочешь, – заявил он с обидой и повернулся ко мне спиной.

Я тоже обиделась.

Можно, конечно, и его понять, но мне от этого было не легче. Я собралась и пулей вылетела на улицу. Немного отдышавшись и придя в себя, решила все‑таки позвонить Бруку и отменить встречу. Наврала что‑то про неожиданный медосмотр и села на бордюр, заплакав. «Ну почему у меня такая идиотская работа?! Почему не может все быть просто, без обид и вранья?» – думала я в отчаянии.

Потом в очередной раз решила: «Черт с ним! Будь, что будет», – и пошла обратно домой. Но для начала решила позвонить Санни:

– Я никуда не пошла, – сказала я все еще обиженно.

– Почему? Это же твоя работа, а она для тебя так важна, – с иронией ответил он.

Я подумала секунду и решила, что в принципе, ни в чем перед ним не виновата. Контракт он мой не выкупал, а значит, я должна продолжать выполнять свои обязанности. В конце концов, я ему не изменяла, не врала и даже честно предупредила, куда иду и зачем. Но, раз так – ладно:

– Знаешь что? Моя работа действительно для меня важна. Вот выкупишь контракт, тогда и будем разговаривать иначе: я буду дома сидеть, пирожки печь, тебя развлекать… все, что угодно. Я пока что за меня «мама» деньги платит менеджеру, и немаленькие. Пока, – отрезала я и бросила трубку.

Я развернулась и побрела в сторону «клубного» дома. Настроение было ужасное: смесь злости, обиды и отчаяния. Отчаяния – оттого, что возможно между нами с Санни все кончено.

По дороге я позвонила Бруку, сообщив, что медосмотр прошел быстро и у меня еще есть время с ним пообедать. Он очень обрадовался и сказал, что встретит меня через полчаса на остановке.

Переодевшись и накрасившись уже как к работе, чтобы не возвращаться в «клубную» квартиру еще раз, я пошла к месту встречи. Брук уже ждал меня на своей машине.

– Привет! Куда едем? – поинтересовалась я бодро, старательно маскируя свое паршивое настроение.

– В настоящий корейский ресторан! – важно ответил он с улыбкой.

– Звучит заманчиво, – пробормотала я, садясь в машину.

Ехали мы недолго. Ресторанчик оказался довольно уютным и недешевым.

В Корее вообще очень много мелких точек «общепита», отличающихся обшарпанными стенами, плевками на полу, огромными тараканами и общей антисанитарией. Но этот был не из их числа.

Мы устроились возле окна и заказали еду. Единственное, что мы знали на корейском, был «сангепсаль» (тот самый бекон на листиках), а потому долго выбирать не пришлось.

Брук тут же спохватился и полез в рюкзак, который притащил с собой из машины. Порывшись в его глубинах какое‑то время, извлек на свет два предмета: одним из них оказался фотоаппарат, вторым – CD‑плеер.

– Это тебе, – сказал он просто. – Я ними пользовался какое‑то время, но работают они все еще хорошо. Я на днях купил себе новый плеер и фотоаппарат, а эти мне девать некуда. Вот я и подумал, может тебе пригодятся…

– Ой, спасибо большое! Я как раз собиралась купить. А то без фотоаппарата плохо, покупаю вечно эти одноразовые, а на них снимки плохие получаются. Да и плеера у меня не было. Может, я тебе деньги за них отдам? Видно, что вещи хоть и не новые, но недешевые, – предложила я на всякий случай.

– Да брось ты, какие деньги! – махнул Брук рукой и рассмеялся. – Я, вообще‑то, с тобой поговорить хотел.

– Давай, раз хотел, говори, – ответила я, внутренне напрягшись. Ну, сейчас начнется: «Я слышал, что у тебя бойфренд есть. Это правда или нет» и так далее. Однако он меня удивил.

– Мне очень Рита нравится, но я не знаю, как ей об этом сказать. А вдруг я ей совсем не нравлюсь? Или у нее уже кто‑нибудь есть. Может, ты могла бы у нее спросить? – проговорил Брук взволнованно.

Я рассмеялась. Я‑то, дура, все это время думала, что рано или поздно он начнет ко мне клинья подбивать! Ага, и подарки, вон, принес. А он, оказывается, с Ритой не знает, как заговорить! Конечно, я всегда к нему относилась как к другу, да и он никогда не делал никаких намеков в сторону того, чтобы встречаться со мной. Но все‑таки, он тратил очень много денег, приходя в «Стерео» почти каждый день и покупая мне соки. Хотелось, конечно, верить, что я была дорога ему просто как подруга, но таких, как он – единицы. Вот я и боялась этого разговора.

Я с облегчением вздохнула и улыбнулась.

Разумеется, мне не хотелось терять такого выгодного «костюмера», но он был прекрасным человеком, и я искренне порадовалась за него.

– Почему ты смеешься? – немного с обидой и тревогой в голосе спросил Брук.

– Прости, я не над тобой. Просто это совсем не то, что я ожидала услышать, – ответила я и продолжила. – Я знаю, что Рита пока ни с кем не встречается. Но я не знаю, нравишься ты ей или нет. Она‑то думает, что ты ко мне ходишь, так что, видимо, об этом даже не задумывалась. Но я с ней поговорю, обещаю.

– Спасибо! Может, подскажешь, что ей нравится? Я бы хотел ей какой‑нибудь подарок сделать, – нетерпеливо задал он вопрос.

– Хм… Я точно ее вкуса не знаю, но в некоторых вещах ошибиться невозможно. Купи какой‑нибудь набор гелей для душа или кремов. В Корее с этим проблемы, да и зарплату девчонкам еще не давали… Тут главное – внимание. Покажи ей, что она тебе нравится, прояви заботу, и она это оценит, даже не сомневайся.

– Ты думаешь?! Ну да, наверное. Я только переживаю, что она намного младше меня, – произнес он с сомнением.

– Перестань! Возраст – не проблема. Главное, чтобы вам было о чем поговорить.

Брук сидел очень довольный, я – тоже. Я была рада, что хоть одному человеку теперь не надо врать, и у меня, наконец, появился просто хороший друг. Был, правда, еще Джерамайя, который заскакивал иногда в «Стерео», но мы виделись редко. Тот без конца ездил в Пусан к своей возлюбленной, и ни о чем и ни о ком, кроме нее говорить не мог.

Мы доели и поехали обратно в таун:

– Так тебя сегодня у нас ждать? – спросила я, смеясь.

– Конечно! Только позже, чтобы ты с ней поговорить успела.

– Понятно. Тогда до скорого!

Я обняла его на прощанье и похлопала по плечу:

– Удачи!

– Спасибо.

Я зашла в клуб. Нас там осталось не много: я, Света, «Деревня», Рита, Ира и «Паприка». Последнюю, кстати, совсем скоро тоже должны были увезти. Рита сидела за столиком:

– Привет. Как делишки? – спросила она, когда я села рядом.

– Со своим поругалась, – вспомнив разговор с Санни, ответила я.

– А что так?

Я вкратце объяснила, что случилось, а заодно и про Брука:

– Послушай, я не знаю, нравится он тебе или нет, но мужик он потрясный. Да ты и сама знаешь. Это не малолетка, с опилками вместо мозгов. За него я ручаюсь. Но решать, конечно, тебе. Он тебе вообще как, нравится? – мне почему‑то очень хотелось, чтобы она ответила «да».

– Ну, вообще‑то, да. Только я всегда думала, что ему нравишься ты, – пробормотала Рита растерянно.

Я рассмеялась по той же причине, что и часом ранее в ресторане:

– Я тоже так думала! А оказалось, что зря. На самом деле он запал на тебя.

– Так ты не против!? Он же твой «костюмер»?

– Рита, ну что за глупости! Раз ему нравишься ты, а он нравится тебе, с какого перепугу я‑то буду против?

– А он сегодня придет? – спросила она тихо.

– А как же, конечно!

Я рассказала Рите еще немного о Бруке и пошла к Светке. Настала моя очередь жаловаться на паршивую жизнь и проблемы в личной жизни. Я рассказала ей о нашей ссоре и с нетерпением стала ждать: придет Санни или нет.

Пришел.

– Послушай, я не прав был. Просто мне неприятно стало, что ты собралась к кому‑то там на свидание. Прости, я не хотел тебя обидеть, – произнес он, покаянно.

Я, естественно, тут же его простила и рассказала об этом самом «свидании». Не могу сказать, что новость о том, что меня попросили побыть «сводницей», его не обрадовала.

На этом инцидент был исчерпан.

– Так что, мы все еще женимся? – уточнил он, улыбаясь.

– Конечно, – ответила я. Мне очень хотелось его обнять, но надо было держать себя в «рамках».

– Тогда я пошел. А то я уже на работу опаздываю, – сказал он, прощаясь.

Я подсела к Светке, довольно улыбаясь:

– Я так понимаю, вы помирились?

– Ага!

– Ну и хорошо. Ты, кстати, запиши мой телефон в Хабаровске. И только попробуй не позвонить! – пригрозила она пальцем.

Я ее обняла и пообещала, что позвоню непременно.

– Я по тебе буду очень скучать, – сказала я.

– Я по тебе тоже!

Вскоре пришел Брук. Сперва подсела к нему я, чтобы не объясняться лишний раз с «мамами» да «мадамихами», а потом позвала Риту. Брук покупал нам обеим соки, и мы разговаривали. Затем пришли какие‑то незнакомые американцы, и я пересела к ним.

Поглядывая на новоиспеченную парочку со стороны, я радовалась, что они быстро нашли общий язык. Рита английский знала еще плохо, так что они часто прибегали к помощи словаря. Тем не менее, было видно, что друг с другом им интересно.

Ира, вторая узбечка, работавшая у нас, тоже, казалось, нашла себе кавалера. Звали его Брайаном. Парень он был молодой, но интересный.

Кстати, это он научил меня, как резать овощи так, чтобы не поранить и руки. Сам он одно время был поваром, и толк в этом знал.

С непривычки я несколько раз сняла‑таки ножом тонкий слой ногтя, но, приспособившись, пользуюсь его методом до сих пор и пальцы больше не режу.

Настал день отъезда Светы. Прощались мы долго и тщательно, с литрами слез и соплей. Напоследок мы клятвенно пообещали друг другу не теряться и регулярно созваниваться. Мы еще долго стояли на улице, глядя вслед уезжающей на микроавтобусе мистера Ли подруге и утирая слезы. Потом поплелись в дом:

– Эх, Инка, кто же теперь тебя с уборкой гонять‑то будет? – протянула я задумчиво.

– А че меня гонять?! Я тут и не живу уже сто лет как. Я теперь с Джереми, – фыркнула она в ответ.

– Хоть это радует. А то от «фашиста» твоего ну аж воротило! Это ж надо было придумать – пятьдесят долларов в месяц он получает! Дурдом, да и только. «Деревня», что еще тут скажешь! И как ты ему верила только? А Джереми парень хороший. Держись за него! – дала я наказ, грозя кулаком для убедительности.

– Ладно, ладно! Одна мамка уехала, так тут же другая появилась. Иди к своему Санни! – рассмеялась она.

Через два дня наступил день рождения Санни. Было семнадцатое августа, и ему исполнялся тридцать один. Мне тогда было двадцать.

Он позвал кучу народа. Пришли и Танька с Мирандой из «Ориенталя».

Мы с девчонками наготовили шашлыков, «Оливье», фаршированный перец и еще кучу всего вкусненького.

Вскоре мы проводили и Паприку: опять слезы, сопли, обмен телефонами, ну и так далее. Сложно объяснить, как крепко мы сдружились. Прожив несколько месяцев бок о бок, волей‑неволей становишься близок с людьми. Нам к тому же повезло, что все девчонки из нашего клуба оказались простыми в общении, незлобивыми, веселыми и независтливыми. Далеко не всем так везло. Глядя на «Идеальную» и отношения между девочками в их клубе, я радовалась за «Стерео» и нашу сплоченность. Мы всегда друг друга поддерживали, выручали и прикрывали, когда было нужно.

Наступил сентябрь. Жара начала понемногу спадать, но из‑за высокой влажности тело по‑прежнему все время казалось липким и грязным. Душ спасал лишь на пару часов.

Санни уже прекратил работу, и готовил документы к отъезду. Их переезд с базы на базу всегда сопровождается кучей бумажной работы. Несколько часов в день он проводил на базе, занимаясь ею, остальное же время мы проводили вдвоем.