Остров теней

Когда поднялось солнце, Амото казался лишь маленькой точкой на горизонте. Точкой, что продолжала свое плавание к полюсу, к айсбергам… Зигрид подняла парус. Затем она присоединилась к Такеде, и они стали быстро грести, чтобы выбиться из течения. На это у них ушло около часа, и им удалось лишь потому, что огромной волной их выбросило из потока. Затем девушка открыла находящийся на пироге сундук и взяла измерительные приборы, необходимые для продолжения путешествия. Определив их местонахождение, она встала у руля и уверенной рукой стала управлять лодкой.

У нее не было возможности поговорить со своим спутником, потому что вскоре им пришлось беспрестанно вычерпывать воду. Море было неспокойным, лодка наполнялась водой, как только о корму разбивалась очередная волна. Девушка, хотя и была прекрасной пловчихой, но не любила плавать по морю, ее угнетало одиночество океана. Ей было сложно избегать взгляда Такеды, которому не понравилось, что она так уверенно управляет лодкой. Вероятно, он предпочел бы, чтобы она расплакалась и стала прижиматься к нему? Она вздохнула, порой мальчишки сильно раздражали ее.

Они съели каждый по горсти риса и несколько кусочков сушеной рыбы. В довершение всего, им приходилось экономить пресную воду, ведь они смогли взять на борт лишь половину бочонка.

* * *

Следующий день был очень тяжелым — начался шторм, во время которого лодку бросало на волнах, как щепку. До ночи они плыли, боясь, что суденышко перевернется. Затем погода улучшилась, и остров Икенава появился перед ними в лучах солнца.

Когда Зигрид увидела перед собой выжженный берег, у нее появилось ужасное предчувствие, что они не выберутся живыми из этой странной экспедиции.

Там, где должен был простираться полумесяцем берег с золотым песком, лежала бесконечная стеклянная равнина. На поверхности расплавленного песка застыли тысячи пузырьков и крошечных кратеров. Чайки и альбатросы с мокрыми лапами скользили по этому катку. Не понимая, что произошло, они ударяли клювом по стеклу, пытаясь разбить его и достать ракушку, которая виднелась под ним.

— Это все жар, исходящий от самурая, — объяснила Зигрид изменившимся голосом. — Жар был столь сильным, что превратил песчаный берег в стекло.

Такеда ничего не сказал. Глазами, полными ужаса, он смотрел на невероятный берег, что простирался перед ним.

— И никто здесь не выжил? — спросил он наконец.

— Нет, — прошептала Зигрид. — Представь, что спускаешься в кратер действующего вулкана. Если бы нам не удалось вывести корабль из сухого дока, мы бы все здесь погибли.

Корма лодки коснулась остекленевшего берега, который пошел трещинами, словно расколовшееся стекло.

— Надо быть очень осторожными, чтобы не порезаться, — прошептала девушка.

Она поняла, что передвигаться по стеклу с мокрыми ногами очень неудобно. На острове царила ужасающая тишина. Огонь спалил почти все джунгли, лишь несколько пальм качались еще на ветру. Но самым ужасным был запах, который не мог развеять даже ветер с моря. Это был запах обуглившихся тел. На месте деревни была видна лишь огромная куча пепла, поблескивающая на солнце металлическими отблесками. Это была тягучая и липкая зола, которую ветер не мог поднять.

— А где самурай? — спросил Такеда.

— Под водой, — сказала Зигрид, указав рукой на волны перед ней. — Надо лишь идти по отпечатавшимся на стекле следам. Он, должно быть, погрузился в море где-то там. Когда я его видела в последний раз, вокруг него кипела вода, и сварившаяся рыба всплывала на поверхность.

— Тогда надо нырять, — решил Такеда.

— Знаю, — ответил девушка, снимая одежду.

В ящике на лодке она нашла все необходимое для подводного погружения — кожаные ласты, баночку с жиром, нож и очки. Она разделась и стала натираться маслянистым кремом, чтобы не замерзнуть. Ее приготовления раздражали Такеду, который хотел, чтобы она бросилась в воду без промедления.

— Что ты надеешься найти? — спросил он. — Труп самурая?

— Доспехи, — ответила Зигрид. — Доспехи самурая, которые, возможно, искривились от жара. Одна я их поднять не смогу. Дай мне веревку, я привяжу ее к лодыжке. Если я найду броню, я обвяжу ее тросом и дерну три раза. И тогда ты начнешь вытягивать ее. Понятно?

Такеда что-то проворчал. Он был раздражен, что не может погружаться в воду сам. Зигрид улыбнулась, объем легких у юноши был не столь большой, как у нее, поэтому если бы он решил нырять вместо нее, то стал бы задыхаться через три-четыре минуты.

Девушка обвязала канатом свою правую лодыжку и пошла к воде.

Она стала постепенно погружаться в воду, стараясь не поскользнуться на стеклянной поверхности, в которую превратилось дно. У нее было странное ощущение, что она идет по огромному зеркалу. Когда вода стала доходить ей до груди, она набрала воздуха и нырнула.

Следы огненного воина и вправду отпечатались на стекле, и потому проследить его путь было легко. Зигрид плыла, касаясь животом дна, и не могла удержаться, чтобы не погладить рукой эту огромную хрустальную поверхность, которая еще не затянулась тиной. Ее сердце забилось быстрее, когда она заметила сквозь мутную толщу соленой воды человекообразный скрючившийся силуэт. Человек (но было ли это человеческое существо?) лежал на животе, вытянув руки вдоль тела, словно пронзенный молнией. Из-за невыносимого жара его броня — До — частично оплавилась. Ее контуры стали нечеткими, металл поплыл, так что теперь воин был похож на плохо слепленную глиняную статую… или на очень древнего каменного идола, изъеденного временем.

Зигрид стала быстрее шевелить ластами, чтобы проплыть вокруг этой глыбы. Она не могла заставить себя прикоснуться к воину. Ей мешал суеверный страх.

А вдруг, когда она прикоснется к нему, он распрямится, схватит ее за талию и станет сжимать, пока у нее не сломаются ребра? Мертв ли он по-настоящему? Она чувствовала, что он был холодным. Под забралом его шлема — шикоро — было темно. Там, где должны были бы находиться глаза, Зигрид различала лишь тонкую темную линию, которая разрезала хоат — боевую маску. Она скрючилась, чтобы достать до веревки, привязанной к лодыжке, а затем привязала ее к доспехам. Затем Зигрид трижды дернула за канат и быстро поплыла к берегу, боясь, что от тряски монстр выйдет из летаргического сна.

«Нам не следовало бы делать это», — постоянно повторяла она себе, пока всплывала.

На берегу Такеда с трудом тащил веревку, выгнувшись изо всех сил, чтобы не поскользнуться на поверхности остекленевшего песка.

— Доспехи слишком тяжелые! — проворчал изможденный юноша. — Нам никогда не поднять их.

— Это потому, что к ним приварилось стекло, — бросила Зигрид. — Надо будет оторвать от них стеклянную глыбу.

Она побежала на помощь. Они стали тащить пуще прежнего, до тех пор пока останки монстра не оторвались от стеклянного основания, и ребята не потеряли равновесие. Затем нужно было вытащить доспехи из воды. Они появились среди волн и жутко заскрипели по стеклянной поверхности так, что Зигрид захотелось заткнуть уши. Стекло трескалось под весом доспехов, во все стороны разбежались трещины с острыми краями. Подростки встали осторожно на колени и принялись осматривать доспехи.

— Это не человек, — сплюнул с досады Такеда, — это всего лишь статуя.

— Да нет же, — возразила Зигрид. — Тебе так кажется, потому что металл доспехов расплавился и все швы плотно запаялись. Посмотри на боевое забрало… хорошо видно, что внутри — пустота.

— Ну и что? Просто это статуя — полая внутри.

Зигрид пожала плечами. Она понимала разочарование Такеды, но ей оплывшая глыба, оставшаяся от огненного воина, продолжала внушать страх. Ей хотелось подойти совсем близко, чтобы хоть глазком взглянуть под забрало, пытаясь разглядеть эту тоненькую полоску, проделанную в хоате … Она поняла, что страх сковал ее.

— Ты до смерти боишься, — засмеялся Такеда заносчиво. — Так бояться пустой статуи!

Он поднялся и пнул доспехи ногой. Оболочка самурая упала набок, и из узкой щели в маске полилась вода.

— Вот видишь! — торжествовал Такеда. — Это лишь горшок. Горшок, наполненный соленой водой.

— Он сгорел дотла, — сказала Зигрид глухо. — Тот человек, что был внутри… Он сгорел от жара собственных же доспехов. Словно оказался вдруг запертым в печи. Его тело превратилось в золу, и море смыло ее.

— Глупости, — проворчал Такеда. — Ты все это выдумала. От страха ты тронулась рассудком. Ты зря привела нас сюда.

— Нет, — сухо возразила Зигрид, — я уверена, что внутри этих доспехов кто-то был… Человек или ками — дух, не знаю.

— А кто спрашивает, что ты думаешь? — взорвался Такеда. — В моей деревне женщины говорят, лишь когда им разрешают открыть рот, тебе пора бы уже научиться знать свое место.

Зигрид вздрогнула, она чуть было не отвесила юноше пощечину, но смогла взять себя в руки. Ей нужно быть хитрее его. Кроме того, она не могла терять время на глупые ссоры. Ее инстинкт подсказывал ей, что они оба были в опасности с той самой секунды, когда они ступили на берег.

— Как бы то ни было, напоминаю тебе, что мы пришли сюда не за доспехами, — заметила Зигрид. — Мертвый дракон, должно быть, находится на другой стороне острова. Отдохнем немного, а затем пересечем остров Икенава, чтобы спуститься в чрево монстра.

Такеда хмуро кивал головой. Зигрид повесила на плечо сумку с их скудными запасами еды и зашагала к сожженной деревне. Только каменный храм уцелел во время пожара, вероятно, потому, что был построен вдали от прочих строений. Зигрид решила разбить там лагерь. Земля везде была покрыта плотным и тяжелым пеплом, и ветер не мог сдуть его с места. Девушка с отвращением шла по этому зыбкому ковру. Через какое-то время ей показалось, что пепел был слишком горячим.

«Это солнце, — подумала она. — Оно нагревает пепел, как нагрело бы песок на берегу… если бы на берегу еще был песок».

Она обернулась, чтобы посмотреть на лежащие на боку доспехи. Из-за тени, проходившей под тонкой линией, открытой под забралом, Зигрид показалось, что кто-то смотрит на нее. Зигрид это не понравилось. Она никак не могла отделаться от мысли, что глаза умершего самурая могут вдруг заблестеть в темноте шлема и неподвижное красноватое пламя в конце концов сожжет ей кожу, словно солнечный луч, усиленный с помощью увеличительного стекла. Девушка вздрогнула. Пепел прилипал к ногам, к лодыжкам. Ее кожа стала сероватого оттенка, тусклой, как у сожженных, прежде чем они рассыпались в пыль. От этого она пришла в ужас.

Такеда шел за ней молча, недовольный тем, что не может занять место предводителя. Вид разоренной деревни не давал поводов для радости. Зигрид вздохнула с облегчением, когда дошла до сохранившейся ограды маленького храма, построенного в честь заснувших богов. Каменные статуи, поддерживающие свод, представляли собой обычный пантеон божественных существ, погрузившихся в сон. На потолке была вылеплена Тайва, муха цеце, проклятое насекомое, вырвавшееся из ада.

Цветочные венки, возложенные в качестве приношений, засохли, заплесневели и фрукты, и рис, лежащие у ног богов.

«Здесь мы будем в безопасности, — подумала Зигрид. — Боги будут защищать нас».

Но это обращение к религии не успокоило ее. Боги спали — это было известно! — и были глухи к молитвам смертных, остров же дышал смертью, проклятием. Чтобы отвлечься, Зигрид стала делить еду и питьевую воду. Хотя она почти ничего не ела до этого, ее желудок свело от страха, и она ничего не могла проглотить. Закончив скромный обед, она взяла несколько пригоршен земли и стала оттирать золу, что покрывала ее ноги. Ее ждало неприятное открытие. Под золой кожа обесцветилась… Она теперь была не розовой, а полинявшей. Белой, как вареная рыба.

— Смотри! — сказал она своему спутнику. — Вот странно.

Такеда тоже стал тереть кожу сухим песком, лежавшим в чашах в храме.

— Пепел съедает цвет, — заметила Зигрид изменившимся голосом. — Что-то происходит, какая-то мутация. Нечто необычное.

— Кстати, о необычном, — проговорил Такеда, — иди-ка взгляни на это.

Он стоял около проема в стене и напряженно смотрел на берег, нахмурив брови. Зигрид подошла к нему. Она сразу разглядела то, что приковало к себе внимание ее спутника. В самой середине деревни образовалось какое-то движение. Пепел, клубился на земле. Издалека это странное движение напоминало кишение муравейника. Пепел, казалось, подчинялся чьей-то загадочной воле, которая заставляла его собираться в кучу, горками, высота которых быстро росла. Эти скопления вырастали странным образом и напоминали скульптуры.

— Боги милостивые, — прошептал Такеда. — Смотри… Похоже на ступни, ноги. Пепел на наших глазах создает какое-то существо, начиная с ног. Это кто-то стоит на коленях.

Зигрид побледнела.

— Я знаю, что это, — пробормотала она. — Это не статуи… Это тела сожженных заживо жителей деревни. Пепел восстанавливает их в той же позе, в которой они оказались, когда сгорели от жара.

— Ты уверена в этом? — спросил, заикаясь, Такеда.

— Да, — прошептала Зигрид. — Я все хорошо запомнила. Они все стояли здесь на коленях, ровными рядами. А жар, исходящий от самурая, спалил их за долю секунды. За мгновение до этого они были живы, а секунду спустя превратились в статуи из пепла, и ветер уже разносил сгоревшую пыль.

— А теперь пошел обратный отсчет, — заметил Такеда. — Когда мы прибыли сюда, пепел был распылен повсюду, а сейчас он вновь собирается в кучи. Тела мертвых восстанавливаются.

— Пепел словно живой, — проговорила, задыхаясь, Зигрид. — Он впитал в себя гнев жителей деревни. Я думаю, что мертвые с Икенава больше не хотят, чтобы вождь приносил их в жертву ложному богу.

— На этот раз, возможно, ты и права, женщина, — проворчал Такеда.

Зигрид больше не двигалась. Там, где раньше была главная площадь деревни, вздымался пепел. Серые силуэты рождались один за другим в стелющемся вихре. Силуэты, созданные из спрессованной золы, создавались на глазах: сначала ступни, ноги, затем бедра… В этом движении в обратную сторону, вопреки всем законам природы, было нечто завораживающее.

— Надо разрушить их, пока они не воссоздались целиком, — прошептала Зигрид.

Девушка не знала почему, но инстинкт подсказывал ей, что не стоило медлить. Она дрожала при мысли о том, что могло произойти потом, когда тела из пепла полностью восстановятся. А вдруг они встанут и пойдут? Нетвердой походкой к непрошеным гостям — живым — ведь подростки своим присутствием оскверняли скорбь жителей деревни.

— Надо уничтожить их, — повторила она. — Или же они уничтожат нас.

Юноша не слышал ее. Он был словно загипнотизирован. Зигрид намазала себе ноги жиром, взяла палку и вышла из храма, не обращая больше внимания на своего спутника. Она сжала челюсти, чтобы у нее не стучали зубы. Ей казалось, что зыбучий пепел что-то шепчет. Он скользил по земле с каким-то глухим шумом, издавая невнятные слова, жалобы, стенания, полные гнева.

«Это лишь ветер!» — сказала себе Зигрид.

С ее появлением вихрь усилился, словно серая пыль увидела в ее приближении опасность и старалась набрать скорость. Зигрид дрожала всем телом. Вокруг нее уже поднимались наполовину вылепленные силуэты из золы. Остались только плечи, шея, голова, две руки, и все будет готово, привидения смогут восстать… Эта страшная перспектива придала девушке сил, и она бросилась на стоящих на коленях жителей деревни, чтобы палкой разбить их вылепленные из пепла фигуры. С досадой она обнаружила, что пепельные фигуры крошились не так легко, как она ожидала. По мере того, как тела достраивались, они набирались сил. Так значит, надо было сломать их до того, как они окончательно окрепнут.

Зигрид разбивала фигуры снова и снова, ее окутывал серый туман, в котором слышались неясные голоса, изливавшие свою ярость. Под ударами тела распадались, крошились, статуи возвращались в состояние порошкообразной лужи. Такеда, наконец выйдя из своего суеверного ужаса, решился прийти ей на помощь. Вооружившись дубинами, девушка и юноша пошли по улицам бывшей деревни, безжалостно дробя любую статую, которая только начинала создаваться. Серая пыль в отместку оседала на их коже и волосах, тотчас же уничтожая пигмент. Когда подростки добежали до храма, они были покрыты белыми пятнами, а волосы у них стали седыми, как у стариков.

— Мы справились с ними лишь на некоторое время, — сказала, задыхаясь, Зигрид, падая на плиты. — Через три часа они снова начнут обретать форму. Надо быть начеку и уничтожать их по мере того, как они будут снова образовываться. Если мы по глупости позволим им вновь обрести форму, мы пропали. Они окружат нас и уничтожат.

— Я тоже так думаю, — пробормотал Такеда. — Наше присутствие им неприятно. Мне не стоило слушать тебя. Не надо было приплывать сюда. Мы осквернили святилище огненного самурая.

Они оба с жадностью отпили из бочонка с пресной водой, поскольку от пепла у них пересохло в горле.

Молодые люди вдруг поняли, что очень устали и не могут в таком состоянии пересечь остров.

— Тут другая проблема, — заметил Такеда. — Если мы пойдем вместе, то пепельные статуи, как только нас здесь не окажется, чтобы следить за ними, снова восстанут за нашей спиной. Мы рискуем, ведь они могут броситься за нами вдогонку.

— И то верно, — подтвердила Зигрид. — Я не уверена, что мы сможем добраться до берега дракона до того, как пыльные призраки начнут двигаться. Если по той или иной причине мы должны будем повернуть назад, мы просто упадем в их объятия.

— Давай поплывем вокруг острова на лодке, — предложил Такеда. — Так будет проще. Я думаю, что пепельные статуи не осмелятся зайти в воду. Они должны знать, что от воды распадутся на пылинки.

— А почему бы и нет? — ответила Зигрид. — Плохо то, что на это у нас уйдет больше времени. Пройти через остров Икенава было бы самым кратким путем.

Они бросили жребий, чтобы знать, кто будет стоять на дозоре, пока другой будет спать. Жребий выпал на девушку. Юноша улегся на плитах и тотчас же погрузился в сон. Зигрид заметила, что он странным образом походил на спящих каменных богов, что украшали стены. Она устроилась в проеме стены, чтобы следить за передвижениями серой пыли. Пока пепел казался безжизненным, словно на лепку всех умерших жителей деревни у него ушла вся энергия. Но долго ли он будет оставаться без сил?

На Зигрид это действовало угнетающе. Ее седые волосы вызывали в ней ужас. На уровне инстинкта она чувствовала, что все на этом острове словно сговорилось, чтобы уничтожить их. Они совершили страшную ошибку, решив вернуться сюда. Ни один смертный не мог безнаказанно вмешиваться в дела богов.

Зигрид стала клевать носом. Когда она открыла глаза, пепельные статуи вновь начали возрождаться. Из кишащей пыли возникали ступни и ноги. Зигрид решила разбить их без промедления и бегом бросилась из храма. Она быстро перемещалась и била по серым призракам, так что незаконченные части тел рассыпались под ее ударами.

Она решила осмотреть то место, где на ее глазах в прошлый раз разыгралась трагическая сцена: пять девушек, приведенных как искупительное жертвоприношение сгорели заживо, а вождя племени огненный самурай задушил в своих объятиях… Зигрид бежала, задыхаясь. Везде, где она обнаруживала возрождающиеся пепельные силуэты, девушка спешила разбить их. Облако пыли, поднявшееся от ее ударов, теперь беспрерывно странно гудело, наполняя воздух ненавистью. Она с ужасом подумала, что в джунглях наверняка много полностью возродившихся статуй: например, статуй молодых людей, сожженных заживо, когда они пытались потушить огонь. Да, уж они-то наверняка стали «целыми», ведь подростки ничего не сделали, чтобы остановить их. Сколько их там? Десять? Пятнадцать? Она замерла, подняв дубину и разглядывая редкие уцелевшие в пожаре кусты. Приступ кашля заставил ее сложиться пополам. Зигрид подумала, уж не пытается ли пепельный туман задушить ее. Храбрость оставила девушку. Она развернулась и побежала к храму, сердце бешено билось.

Ей пришлось выходить еще дважды, пока солнце не село за горизонтом. Пепел казался неистощимым. Он лежал неподвижный, словно мертвый, а потом — когда Зигрид начинала думать, что смогла обезвредить его, — постепенно возобновлял свое движение, создавая ноги, колени, поверженные на землю тела.

— Я больше не могу, — вздохнула Зигрид, когда Такеда, наконец, проснулся. — Мне пришлось три раза подряд разбивать статуи. Смотри, будь осторожен, пепел теперь движется все быстрее и быстрее. Займи мое место, мне нужно поспать.

Такеда подошел к проему в стене и сморщился.

— В темноте мы ничего не увидим, — проворчал он. — Надо будет выходить с обходом.

— Наверное, лучше всего смести пепел метлами, — посмела сказать Зигрид. — Сбросить все в море. Будем надеяться, что вода смоет его.

— Можем попробовать, — произнес Такеда. — Надо только сделать из пальмовых листьев метлу.

— Не сейчас, — вмешалась Зигрид. — Не ходи ночью в лес. Там могут скрываться пепельные статуи. Много молодых людей погибли тогда в лесах, пытаясь сразиться с огнем.

— Да, — заметил Такеда. — Ты права. Пойдем туда завтра утром. Мы соберем пыль, заполним горшки и растворим ее в океане.

— Эй! — вдруг произнесла Зигрид. — Посмотри-ка сюда! Такое впечатление, что пепел стал приобретать красноватый оттенок.

Подростки бросились к проему в стене. Тысячи угольков сияли в ночи, словно крохотные глазки.

— А может, это светлячки? — проговорил Такеда.

— Нет, — прошептала Зигрид. — Огонь снова разгорается. Пепел нагревается, превращается в искорки, угольки. Призраки услышали нас. Они не хотят, чтобы мы сбросили их в море. Они хотят уничтожить нас до рассвета.

— Не сходи с ума, — проворчал Такеда. — Пока это лишь угольки. Они не представляют для нас большой опасности.

— Если только они не станут собираться в кучу, — поправила его Зигрид. — Думаю, что мы не можем больше ждать. Пойдем найдем в развалинах горшки, будем передавать их друг другу и поливать пепел. Потом будет поздно. Ты разве не понимаешь, что несущий искорки ветер постарается пригвоздить нас к этому месту, чтобы статуи могли спокойно восстановиться? Это обходной маневр.

— Возможно, ты и права, — заметил Такеда. — Надо немедленно выходить отсюда.

— Надо натереться жиром, — скомандовала девушка. — Это спасет нас от ожогов. Пойдем, наклонив голову. Угольки наверняка постараются ослепить нас.

Подростки закрыли волосы кусками ткани, завязав их на затылке, как пираты.

Как только Зигрид и Такеда вышли из храма, они поразились красоте ночного пейзажа, где блестели тысячи маленьких искорок. Без промедления молодые люди пробрались в развалины сожженной деревни, стараясь отыскать любые неуничтоженные огнем емкости. Деревянные горшки сгорели дотла, но осталось несколько ваз из отполированного камня, а также глиняные кувшины. Подростки схватили их и побежали к морю, чтобы наполнить водой до краев. Огоньки вертелись вокруг них, а затем потухали, шумно умирая на намазанной мазью коже. Было очевидно, что коми, духи мертвых, хотели помешать их усилиям. Когда Зигрид начала поливать землю водой, горящие угольки внезапно с ненавистью зашипели. Такеда бросился на смену Зигрид. Они бегали к морю и обратно, не переводя дыхания, толкаясь, заливая деревню по периметру десятками литров соленой воды. Вскоре зола превратилась в грязь. Намокнув, она потеряла свою способность к передвижению. Они поливали статуи в процессе их восстановления, и Зигрид с большим облегчением увидела, что они разваливаются, как замки из мокрого песка. В конечном итоге все оказалось проще, чем подростки могли себе представить. Когда деревня превратилась в грязевое болото, девушка отбросила кувшин и села на камень, чтобы перевести дыхание.

— Получилось! — возликовал Такеда. — Все угольки потушены.

— Да, — вздохнула Зигрид, — но теперь надо подмести золу и сбросить в море до рассвета, иначе солнце за утро высушит ее, и мы окажемся на начальном этапе. Мы сможем успокоиться, лишь когда волны развеют пепел мертвых в море. А теперь нам надо сделать метлы из пальмовых листьев.

Однако метлы оказались неудобными, и подросткам пришлось на скорую руку смастерить из дерева скребки. С их помощью они сгребали грязь от развалин к берегу. Превратившийся в стекло берег облегчил их задачу. Волны уносили пепельное варево, дробили в воде. Зигрид подумала, что еще час, и мертвые Икенавы будут окончательно распылены по поверхности океана, и опасность минует.

Девушка и юноша работали до самого рассвета. Когда вся грязь была сброшена в море, они стали лить на стеклянную поверхность воду. Теперь в деревне не осталось пепла, и статуи не могли возникнуть вновь.

Подростки в изнеможении добрались до храма и упали на плиты, не обменявшись ни словом.

«Хорошо бы, чтобы один из нас постоял на дозоре!» — подумала Зигрид, проваливаясь в сон.

Такеда думал о том же, но у него не было сил, чтобы встать с палкой на дозоре на входе в храм. Они оба провалились в небытие, две худенькие истощенные фигурки, которых объединил страх перед вышедшими из ночи пепельными статуями.