Гости Гаия

Когда они дошли до двери странноприимного дома, они вошли не стучась, потому что дом был к услугам всех странников. Но они позвали хозяина, и когда он к ним сошел, то они его спросили, могут ли у него переночевать.

Гаий: «Конечно, господа, если вы люди надежные, ибо мой дом устроен для истинных пилигримов».

Христиана, Любовь и юноши нимало не оскорбились этим ответом и убедились с радостью, что хозяин – друг странников. Они спросили его указать им на комнаты, и он каждому из них отвел особую.

Дух Тв.: «Скажи мне, добрый Гаий, есть ли у тебя чего поужинать? Эти пилигримы много ходили сегодня и очень утомились».

Гаий: «Время позднее, и невозможно теперь купить провизию. Но все что в доме к вашим услугам».

Дух Тв.: «Нам будет достаточно и того, что у тебя в доме. Мне известно, что у тебя всегда найдется то, что следует».

Хозяин отправился вниз и сказал повару, которого называли Испытай все доброе, приготовить пилигримам хороший ужин.

Потом, вернувшись наверх, он сказал: «Ну, любезные гости, добро пожаловать! Я рад, что могу принять вас в своем доме, и, пока готовят ужин, займемся приятной беседой». Все в один голос ответили: «С удовольствием».

Гаий: «Чья жена сия почтенная женщина, чья дочь сия девица?»

Дух Тв.: «Женщина эта была женой некоего Христианина, пилигрима прежних времен, а эти юноши – его сыновья. Девица – одна из их знакомых, которую она, Христиана, уговорила идти вместе с нею. Юноши все похожи на отца своего и желают идти по его стопам, и лишь только они замечают место, по которому он проходил, они радуются и стремятся следовать его пути до конца».

Гаий: «Неужели это Христиана и ее сыновья? Я хорошо был знаком с отцом вашего мужа и даже с его дедом. Многие в вашем роде были хорошими людьми. Их предки обитали сперва в Антиохии. Родоначальники Христианина (вы, вероятно, о них слышали) были достойные люди. Они себя показали более других людьми добродетельными и бесстрашными в отношении к Владыке пилигримов, к Его законам и к любящим имя Его. Я слышал о многих родственниках вашего мужа, что они вынесли всякие испытания ради истины. Стефан, один из древнейших его предков, был побит камнями. Иаков, из того же рода, был зарезан мечем.

Не говоря уже о Павле и Петре, также из числа предков, я назову еще Игнатия, который был брошен на растерзание львам. Роман, тело которого было кусочками содрано с костей, и Поликарп, который без страха и стона сгорел на костре. Трудно было бы перечислить всех лиц его рода, которые вынесли оскорбления и смерть из любви к пилигримству. И я радуюсь, что муж твой оставил по себе таких четырех молодцов. Надеюсь, что они с честью будут носить отцовское имя, идти по его стопам и, таким образом, удостоятся и его конца».

Дух Тв.: «Да, могу сказать, что они обещают многое и от души избрали отцовский путь».

Гаий: «Так я и думал. Вероятно, род Христианина размножится по всей вселенной и обогатит собою землю. Вот почему и должна Христиана позаботиться найти девиц, на которых они могли бы жениться, и тогда память отца их и имя семейства продолжится на земле и не будет предано забвению».

Честный: «Жаль было бы, если б подобный род исчез».

Гаий: «Исчезнуть он не может, но может убавиться числом. Пусть Христиана последует моему совету и этим устроит свое потомство. Я вижу с удовольствием, что ты, милая Христиана, так дружна с этой девицей. Мой совет, чтобы она стала тебе близкой родственницей, и если она ничего не имеет против, да будет она женой старшего твоего сына Матвея: они продолжат род ваш».

Предложение это было принято, и после некоторого времени они женились. Но об этом мы поговорим впоследствии.

Гаий: «Теперь я еще хочу сказать кое‑что о женщинах, которых порицают несправедливо. Ибо если чрез женщину вошли в мир смерть и проклятие, то посредством ее явились жизнь и здравие.

В доказательство, как рожденные от первой женщины ненавидели дело, совершенное матерью их, то скажу, что жены Ветхого Завета желали выше всего иметь детей в надежде, что кто‑нибудь будет матерью Спасителя мира. Еще прибавлю, что когда Спаситель сошел на землю, женщина возрадовалась этому прежде человека и ангела. Я нигде не читал, чтобы мужчина подал Христу хотя бы грош, но женщины шли за Ним и служили Ему имением своим. Женщина омыла ноги Его слезами и отерла волосами своими, а другая помазала Его драгоценным миром. Женщины плакали над Ним, когда Его распинали на кресте, и следовали Ему с места казни до самого места Его погребения, где они сели в ожидании Его. Женщин Он встретил прежде всех по воскресении Своем, и их послал Он к ученикам Своим с радостной вестью. Итак, Господь оказал женщинам особые милости и этим доказывает нам, что они наравне с мужчинами будут причастными вечных благ».

Повар прислал сказать, что ужин готов, и служанка пришла накрывать на стол, на который разложила в порядке все нужное, также хлеб и соль.

При виде этого, Матвей объявил, что эти приготовления к ужину возбудили в нем сильный аппетит.

Гаий: «Да внушат тебе и Евангельские поучения все более и более желания быть принятым к Царской трапезе, в Царствии Небесном. Ибо всякие проповеди, книги и обрядности на земле суть одни только блюда, соль и хлеб в сравнении с пиром, который даст нам Господь, когда мы придем к Нему».

Ужин подали. Сперва поставили на стол плечо возношения и грудь потрясения, чтоб напомнить им, что всякая трапеза должна начинаться молитвой (Лев. 10:14). Плечом возношения Давид возносил сердце свое к Господу, а грудью потрясения, в которой лежало сердце его, он играл на лире и воспевал хвалу Господу. Эти два блюда были из мирной жертвы, и все накушались досыта.

Потом подали бутылку с вином красным, как кровь. «Пейте этого вина сколько душе угодно; оно из виноградного сока и веселит сердце Бога и человека», – сказал Гаий своим гостям. Они выпили вина, и сердце их возвеселилось (Втор. 32:14).

Потом подали блюдо молока с намоченным в нем хлебом. Гаий сказал, обращаясь к младшим мальчикам: «Кушайте этого, чтобы вам от этого вырасти и окрепнуть» (1 Пет. 2:2).

После принесли блюдо молока с медом. «Кушайте этого досыта, ибо оно укрепит и оживит ваш разум и понимание. То была пища Эммануила в детстве. Он будет питаться молоком и медом, пока не приобретет знания отвергать злое и избирать доброе» (Ис. 7:15).

Тогда еще принесли блюдо с яблоками; то были хорошие и вкусные плоды. Но Матвей заметил: «Неужели нам дозволено есть яблоки, когда мы знаем, что этим плодом змея обольстила нашу прародительницу?»

На что Гаий ему ответил: «Конечно, посредством плода она была обольщена, однако не плод оскверняет душу, а грех. Если вкушаем запрещенный плод, то мы поступаем дурно, но плод, дарованный нам Господом, действует на нас хорошо. Вкушай же, о Церковь, Его пития и плодов; ты, голубица Его».

Матвей: «Я боялся вкусить яблок, потому что вспомнил, что недавно был болен от них».

Гаий: «Запрещенный плод делает больным, но не плод, дозволенный Господом».

Пока они сидели еще за столом, занимаясь разговором, им подали еще одно блюдо: то были орехи. Один из пилигримов заметил: «Орехи портят нежные зубы, особенно у детей». Гаий на это ответил: «Орехи – скрытые тайны; откройте их и вы получите пищу. Они вам поданы, чтобы вы их открывали и вкушали полезное».

Все были очень веселы и долго сидели за столом, разговаривая о различных предметах. Наконец, старший из пилигримов обратился к Гаию: «Добрый наш хозяин, пока мы ломаем орехи, не разгадаете ли вы нам загадку?»

«Есть некий человек (многими прозываемый безумцем), который чем более дает, тем более обогащается».

Гаий тотчас же ответил, хотя все другие задумались, стараясь отгадать в чем суть: «Тот, кто щедро раздает свое добро бедным, получит его обратно, но в десятеро увеличенным».

Иосиф: «Признаюсь, хозяин, не ожидал я, чтобы вы так скоро отгадали загадку».

Гаий: «Это дело мне привычно: ничто так не научает, как опытность. Господь научил меня милосердию, и я узнал по опыту, какая от этого прибыль: «Иной сыплет щедро, и ему еще прибавляется, а другой сверх меры бережлив и однако ж беднеет. Иной выдает себя за богатого, а у него ничего нет, а другой выдает себя за бедного, а у него богатства много».

Тут Самуил шепнул на ухо матери: «Матушка, хозяин этого дома очень добрый человек. Останемся здесь подолее, чтоб Матвей мог жениться на Любови, прежде чем отправимся далее».

Гаий, расслышав сказанное, ответил: «С радостью, друг мой». Итак, они остались более месяца у странноприимца, и Матвей женился на Любови.

Во время их пребывания в доме. Любовь, по своему обыкновению, шила разную одежду для бедных, что придало большую славу имени пилигримов. Но возвратимся к нашему рассказу.

После ужина юноши захотели идти спать, чувствуя сильное утомление от дороги. Гаий встал было с своего места, чтоб отвести их в назначенную им спальню, но Любовь вызвалась указать им, где они могут провести ночь.

Она вышла с ними, и юноши легли спать и проспали крепко всю ночь. Остальные же остались всю ночь за беседой, не желая расставаться.

После долгих рассуждений о Господе их, о себе и о путешествии, старик Честный стал дремать.

«Вам уже спать хочется? – спросил его Дух Твердости. – Что это с вами? Проснитесь, отгадайте загадку».

Честный: «Ну, скажите какую?»

Дух Тв.: «Кто хочет убить, должен сперва быть побежден. Кто хочет жить в ином краю, должен сперва умереть дома».

Честный: «Это слишком трудно, трудно объяснить и еще труднее исполнить. Но вы, наш добрый хозяин, объясните нам это. Вам я это предоставляю, а я послушаю».

Гаий: «Нет, загадка для тебя, и от тебя ожидают объяснения».

Тогда Честный ответил: «Тот, кто побежден благодатию, может убить грех; тот, кто жить хочет на небе, должен на земле умереть духовно для мира».

Гаий: «Верно отгадано. Во‑первых, пока не явилась благодать в душе и не победила ее своей властью, нет в человеке силы превозмочь грех, будучи цепью, которой сатана оковывает душу, как может она противостать ему, пока не разбила своих оков? Во‑вторых, всякий, разумеющий значение благодати, обязан знать, что человек не может служить примером силы в благодати, пока он раб своей греховности. Это приводит мне на память один замечательный случай, который хочу представить на ваше обсуждение. Два человека отправились в пилигримство: один был в юных годах, другой – в преклонных. Молодой человек должен был сильно бороться со своими греховными страстями; в старике все наклонности ко греху ослабели, потому что вся его природа много утратила прежней жизненности. Молодой человек шел ровным шагом со стариком. В котором из них сияла яснее сила благодати?»

Честный: «Конечно, в молодом. Ибо победа над сильнейшими преградами яснее указывает на силу благодати, чем там, где преграды слабее, как, например, в старости, а между тем оба шли ровным шагом. Притом я заметил, что часто старость заблуждается в следующем: она приписывает ослабление своей греховности своей победе над ней и нередко этим хвастается. Конечно, старость более способна дать добрый совет молодости, потому что опытность жизни доказала ей всю пустоту мирских удовольствий. Но когда старый и молодой идут вместе, последний яснее убежден в силе действующей в нем благодати, чем старик, в котором природные силы ослабели».

Они так беседовали до самого рассвета. Когда все остальные встали, Христиана сказала Якову прочесть главу из Св. Писания, и он прочел 53‑ю главу пророка Исаии. Когда он кончил, Честный спросил, почему сказано, что «Спаситель как отпрыск от корня из сухой земли, и что нет в Нем ни вида, ни величия».

Дух Тв.: «На первую мысль я отвечу, что иудейская нация во время пришествия Христа на землю уже утратила всякую жизненность и духовную силу религии. На вторую скажу, что слова, выраженные здесь Духом Святым, впоследствии были в устах неверующих, которые не всматривались в сердце Господа очами веры, а судили о Нем по одному скромному Его земному происхождению. Их можно сравнить с теми, которые не знают, что дорогие каменья всегда выкопаны с густым слоем глины, и потому, найдя такой камень, они, по невежеству своему, кидают его прочь, как негодную вещь, не стараясь узнать ценность его».

Гаий: «Ну, господа, так как вы теперь все в сборе, и я убедился, что Дух Твердости искусно владеет оружием, то предлагаю вам прежде освежиться, а потом всем отправиться в поле для испытания ваших сил в совершении доброго дела. Около мили отсюда живет некий великан по имени Бей‑добро, который часто нападает и вредит проходящим по Царскому пути. Я знаю, где мы его можем встретить. Он начальник огромного числа разбойников. Было бы недурно нам от него избавиться».

Все изъявили согласие и отправились. Дух Твердости взял меч, щит и шлем, остальные же копья и жезлы.

Когда они дошли до места, где находился великан, они его увидали держащим некоего Слабодушного, которого притащили к нему его слуги при встрече с ним на дороге. Великан только что ограбил его и намеревался его съесть, быв из рода людоедов. Лишь только они завидели общество пилигримов с оружием в руках, а Духа Твердости во главе их, как он обратился к ним с вопросом: «Что вам надо?»

Дух Тв.: «Нам надо тебя. Мы пришли отомстить тебе все обиды и убийства тех пилигримов, которых ты утащил с Царской дороги и увел в свою пещеру. Поэтому выходи к нам».

Великан взял свое оружие и выступил вперед. Он сражался отчаянно около часа времени и остановился, чтобы перевести дух.

Бей‑добро: «Почему вы зашли сюда на мои владения?»

Дух Тв.: «Как я уже тебе сказал, чтобы отомстить за пролитую кровь пилигримов».

Бой снова начался. Великан заставил Духа Твердости отступить немного. Но тотчас же, опомнясь, последний напал на великана с такой силой, что один удар меча принудил его выпустить из рук оружие, потом он стал рубить его мечом по голове и по бокам, и великан свалился с ног. Тотчас же обступили его все, и Дух Твердости отрубил ему голову и понес ее торжественно в дом Гаия. Они взяли также полумертвого от страха Слабодушного и увели с собой. Когда они пришли домой и показали остальным обитателям голову великана, они воткнули ее в высокий кол на краю дороги для назидания других разбойников.

Потом все обратились с вопросами к Слабодушному, чтобы узнать, каким образом он попал в руки великана.

Слабодушный: «Как вы видите, я человек больной, и так как ежедневно смерть стучалась ко мне в дверь, я подумал, что дома мне не выздороветь. Вот я и отправился в пилигримство и дошел сюда из города Нерешительности, где я и отец мой родились. Я человек без всякой физической силы, ни даже умственной, но очень желал, если возможно, хотя бы ползком провести земную жизнь свою на пути пилигримов. Когда я дошел до Тесных Врат, которые стоят при начале пути, владелец этой страны принял меня очень благосклонно, не упрекал меня за мою видимую слабость тела и духа, напротив того, дал мне все нужное для укрепления сил на пути и советовал мне не терять надежды до конца. Когда же я дошел до дома Истолкователя, прием мне был самый ласковый, и так как гора Затруднений показалась им слишком для меня трудною, он приказал одному из своих слуг отнести меня на руках до самой вершины. Я должен признаться, что везде на пути я получал много помощи от встреченных мною пилигримов, но ни один из них не соглашался идти медленнее дабы я не оставался всегда один. Однако все проходящие поощряли меня добрым словом, говоря, что по воле Господа слабодушные получат должную силу в час нужды, и потом уходили от меня, не изменяя своему шагу. Вот так и дошел я до поля Нападения. Этот великан встретился со мной и приказал мне защищаться. Но, увы! Где мне сопротивляться? Мне, напротив, нужна опора. И он подошел ко мне и взял в руки. Я надеялся, что он не убьет меня, и хотя принес в свою пещеру против моего желания, я все продолжал надеяться, что выйду отсюда живым, потому что я слыхал когда‑то, что никакой пилигрим, взятый в плен вражьей силой, не погибнет от руки врага, если сердце его останется верным Господу: таков закон Провидения.

Я видел, что я ограблен, и в самом деле он меня ограбил, но, как вы видите, я остался живым, за что благодарю моего Творца и вас, как Его орудие. Я ожидаю получить на пути немало еще невзгод, но мое решение взято, а именно: бежать, когда я в силах ходить, ходить, когда решительно не могу бежать, и ползать, когда не могу ходить. Главная моя мысль (будь и за это благословен Возлюбивший меня!) продолжать начатый путь, не взирая на преграды, а сердце мое давно стремится за реку, на которой нет моста, хотя я, как вы легко можете убедиться, слаб духом».

Честный: «Не были ли вы когда‑то знакомы с одним пилигримом по имени Боязливый?»

Слаб.: «О да! Он был уроженцем из города Бессмысленность, вблизи города Разрушение и в соседстве с моей родиной. Он мне близкая родня, и мы во многом сходимся по характеру. Он был менее меня ростом, но лицом мы были похожи».

Честный: «Вижу, что вы родственники. Вы также бледны, как ион, и у вас постоянно опущенный взор, как у него; даже в разговоре вы его напоминаете».

Слаб.: «Многие были такого мнения. Притом, когда я в него всматривался или вслушивался, то часто узнавал себя».

Гаий: «Теперь, добрый малый, ободрись. Мы тебе душевно рады и что тебе понадобится в моем доме, откровенно спроси, и мои слуги с готовностью исполнят все, что тебе нужно».

Слаб.: «Такое милостивое обращение со мной я совсем не рассчитывал получить. Мог ли великан подумать, когда он меня схватил, что я из его рук выйду, чтоб попасть в дом Гаия? А между тем я здесь!»

Во время этого разговора кто‑то очень взволнованный стал стучать в дверь. Версты полторы оттуда некто г‑н Нечестивый упал мертвый на месте, где стоял, пораженный молнией.

Слаб.: «Бедный человек! Ужели он убит? Он однажды догнал меня на пути и хотел мне сопутствовать. Но когда Бей‑добро схватил меня, он, не говоря худого слова, пустился бежать, но, видно, он только убежал к своей смерти, а я остался для жизни».

В это время Матвей и Любовь женились, и Гаий отдал свою дочь Фебу второму брату Якову. Пилигримы провели еще десять дней в гостеприимном доме, исполняя все установленное законами благодетельного учреждения.

Когда они стали собираться в путь, Гаий пожелал дать им прощальный обед. Все были веселы за столом, ели и пили досыта. Перед уходом Дух Твердости, их верный проводник, попросил Гаия дать ему счет всех его издержек на их прокормление, на что Гаий ответил, что это не в правилах дома брать плату от пилигримов. Все издержки ежегодно записаны на имя доброго Самарянина, который обещал, что содержание пилигримов будет уплачено Им, когда Он вернется в эту страну.

Дух Тв.: «Ты верно и хорошо исполняешь свой долг в отношении странников. Они уже свидетельствовали перед торжествующей церковью о твоей любви. Ты хорошо поступаешь, напутствуя их по воле Бога» (Иоан. 1:6).

Гаий простился со всеми и особенно со Слабодушным. Он дал им на дорогу напиток для поддержания сил.

Как только они вышли за дверь. Слабодушный стал понемногу отставать от общества. Заметив это, Дух Твердости обратился к нему: «Ну, идем же, друг, не отставай от нас, я буду и твоим проводником и тебе опасаться будет нечего, как и прочим».

Слаб.: «Увы, мне не в мочь идти с вами. Вы все сильны и здоровы, а я, видите, слаб. Поэтому я предпочитаю идти позади вас от страха, что по немощам своим я буду вам в тягость. Я изнуряюсь и слабею легко и не выношу того, что выносят другие. Я не люблю смеха, ни нарядного платья, ни бесполезных вопросов. Я так слаб, что меня оскорбляет то, что другие считают правильным. Я еще не познал всей истины. Я очень несведущий христианский пилигрим. Иногда, когда слышу, что радуются в Господе, я смущаюсь, потому что не могу сам радоваться. Как слабый между сильными или как больной между здоровыми, или как отброшенный светильник, таков и я. «Спотыкающийся ногами, по мыслям счастливца, как презренный факел». И я не знаю, что с собой делать» (Иов. 12:5).

Дух Тв.: «Но, брат, ведь моя обязанность поддерживать слабых и утешать страдальцев. Ты непременно должен идти с нами. Мы подождем тебя, поможем тебе, мы не станем в некоторых случаях выражать свои мнения или изменим образ действий, мы будем избегать при тебе все, чтобы не покинуть тебя одного».

Весь этот разговор происходил недалеко от двери Гаиева дома. В это время подошел к ним с помощью костылей некто Хромоногий, объявляя, что он идет в пилигримство.

Слаб.: «Как это ты сюда дошел? Я только что тосковал, что нет у меня подходящего спутника. Как я рад, как счастлив тебя встретить! Надеюсь, что мы отправимся вместе».

Хромоногий: «Я очень охотно принимаю твое предложение, друг, и даже готов уступить тебе один из моих костылей».

Слаб.: «О нет, благодарю тебя за готовность быть мне полезным, но я не намерен употреблять костыль, пока не хромаю. Впрочем, он мне, пожалуй, пригодится вместо палки, чтобы отгонять собак».

Хромоногий: «И я, и костыли мои к твоим услугам, добрый товарищ».

Так они и пошли. Впереди проводник и Честный, потом Христиана и все ее дети и, наконец. Слабодушный и Хромоногий на своих костылях.

Честный: «Прошу тебя, добрый наш Проводник, расскажи нам что‑нибудь полезное, пока мы на пути».

Дух Тв.: «Охотно. Вы, вероятно, все уже знаете, как покойный Христианин схватился с Апполионом в долине Уничижения, и с каким трудом он прошел через долину Смертной Тени. И вы, верно, знаете также все приключения его друга Верного, и как он отразил нападение врага по имени Стыд».

Честный: «Да помню, из всех нападений худшее для Верного было нападение Стыда, он неустанно преследовал его».

Дух Тв.: «Да, он самый привязчивый».

Честный: «Но скажите мне, на каком месте встретили Христианин и Верный замечательного Краснобая? Вот личность известная».

Дух Тв.: «Это был самонадеянный дурак, а между тем многие верят ему и идут за ним».

Честный: «Он чуть было не надул Верного своими напыщенными речами».

Дух Тв.: «Да, но Христианин скоро его обличил». Таким образом, шли наши пилигримы до того места, где Христианин и Верный встретились с Евангелистом, который предсказал им, что с ними случится на Ярмарке Суеты.

Честный: «Я думаю, что им тяжело было слышать о тех страданиях, которые их ожидали на Ярмарке».

Дух Тв.: «Но вместе с тем они получили от него и нужные поощрения. Впрочем, их души были львиные по силе веры оживляющей их. Помните, с какой твердостью они предстали пред судьями?»

Честный: «Да, Верный храбро погиб».

Дух Тв.: «Но я узнал достоверно, что их терпение, а также мученическая смерть Верного привлекли многих к истине, например, Уповающего. Но когда Христианин вышел из ярмарки, то он встретил хитрого искусителя – некоего Из‑выгод».

Честный: «Что это был за человек?»

Дух Тв.: «Фальшивый, подлый лицемер! Он был религиозен по воззрениям мира, но так хитер, что никогда не был в убытке вследствие своих убеждений и не терял во мнении мира. Он имел на всякий случай жизни свой род религиозности, и жена его была в том же духе. Он изменял мнения, смотря по тому, с кем беседовал, и еще утверждал, что так следует поступать в жизни. Но насколько я узнал, плохой был его конец при всех стараниях о личных выгодах, и я слышал, что меж его детьми ни один не пользовался уважением истинно верующих».