Начало мятежа

Это неожиданное приказание весьма удивило экипаж «Форварда».

– Развести пары! – воскликнули одни.

– А чем? – спрашивали другие.

– У нас в трюме топлива всего‑навсего на два месяца! – крикнул Пэн.

– А чем мы будем топить зимой? – спросил Клифтон.

– Придется, видно, сжечь бриг до самой ватерлинии, – ответил Гриппер.

– И топить печи мачтами, начиная с брам‑стеньги и кончая бугшпритом, – угрюмо добавил Уорен.

Шандон пристально смотрел на Уолла. Оторопевшие механики не решались спуститься в машинное отделение.

– Вы слыхали, что я сказал? – с раздражением в голосе крикнул Гаттерас.

Брентон направился к люку, но, дойдя до него, остановился.

– Не ходи, Брентон! – раздался чей‑то голос.

– Кто это сказал? – крикнул Гаттерас.

– Я! – бросил Пэн, подходя к капитану.

– Что скажете? – спросил капитан.

– Я говорю… я говорю, – буркнул Пэн, добавив крепкое словечко, – что с нас хватит, что дальше мы не пойдем, что мы не хотим околеть зимой от каторжного труда и от холода и что котел не затопят!

– Мистер Шандон, – холодно сказал Гаттерас, – прикажите арестовать этого человека.

– Но, капитан, – возразил Шандон, – человек этот сказал…

– Если вы повторите то, что он сказал, я арестую и вас в вашей каюте, – сказал Гаттерас. – Взять его! Слышите!

Джонсон, Бэлл и Симпсон пошли было к обезумевшему от ярости матросу.

– Попробуйте только меня тронуть!.. – вскричал Пэн. Он схватил ганшпуг и угрожающе размахивал им над головой.

Гаттерас подошел к нему.

– Пэн, – твердо сказал капитан, – еще одно движение – и я пущу тебе пулю в лоб!

С этими словами он взвел курок револьвера и прицелился в матроса.

Послышался ропот.

– Эй вы там, ни слова! – крикнул Гаттерас. – Или этот человек погиб!

Джонсон и Бэлл обезоружили Пэна, который уже не пытался сопротивляться, и увели его в трюм.

– Идите, Брентон, – сказал Гаттерас.

Машинист вместе с Пловером и Уореном отправился на свой пост. Гаттерас вернулся на ют.

– Этот Пэн – порядочный негодяй, – сказал доктор.

– Он был на волосок от смерти, – спокойно ответил капитан.

Вскоре добились нужного давления в котле. «Форвард» снялся с якоря и, забирая на восток, направился к мысу Бичера, дробя форштевнем молодой лед.

Между островом Беринга и мысом Бичера встречается множество островов, словно застрявших среди водяных полей. В узких проливах, которых так много в этих местах, скапливались льды; с наступлением похолодания они уже начали сплачиваться. То тут, то там образовывались торосы, и нетрудно было предвидеть, что эти грузные, плотные, примыкающие друг к другу льдины будут спаяны первыми же морозами и образуют непреодолимую преграду.

«Форвард» с большим трудом продвигался вдоль протоков, среди снежных вихрей. Погода была переменчивая, как всегда в этих краях. По временам на горизонте появлялось солнце, температура повышалась на несколько градусов, препятствия исчезали как по мановению волшебного жезла, и там, где еще недавно громоздились льды, открывалась прелестная, ласкающая взор моряка водная пелена. Небо сверкало великолепными оранжевыми красками, на которых утомленный глаз отдыхал от вечной белизны снегов.

В четверг 26 июля, пройдя остров Дандаса, «Форвард» направился к северу; но тут он наткнулся на сплошной лед, высотою в восемь‑девять футов, состоявший из небольших, оторвавшихся от берега айсбергов. Бриг долго шел вдоль кромки льда, держа курс на запад. Беспрерывный треск льдов и жалобный скрип снастей сливались в заунывный гул, напоминавший не то вздохи, не то стоны. Наконец, «Форвард» вошел в свободный проход и стал с трудом продвигаться вперед; иной раз огромная льдина задерживала судно на долгие часы; туман скрывал дали и сильно мешал лоцману. Нетрудно избежать препятствий, если видишь вокруг хоть на милю: но во время метели поле зрения нередко ограничивается одним кабельтовым. Бриг сильно качало.

По временам легкие, прозрачные облака принимали какие‑то странные оттенки, казалось, они отражали отблеск ледяных полей. Бывали дни, когда желтоватые лучи солнца даже не могли проникнуть сквозь завесу густого тумана.

Множество птиц оглашали воздух пронзительными криками; тюлени, лениво лежа на плавучих льдинах, при проходе брига с легким испугом приподнимали голову и поворачивали ее, следя за кораблем. «Форвард» задевал их плавучие жилища, иной раз оставляя на них куски своей медной обшивки.

Наконец, 1 августа, после шестидневного затрудненного плавания, на севере показался мыс Бичера. Гаттерас последние часы провел на брам‑салинге; свободное море, обнаруженное Стюартом 30 мая 1851 года под 76°20′ широты, должно было находиться где‑то неподалеку, а между тем, насколько хватало глаз, нигде не видно было свободного от льдов бассейна. Капитан спустился с мачты, не проронив ни слова.

– Вы верите в существование свободного моря? – спросил Шандон Уолла.

– Начинаю сильно в этом сомневаться, – ответил Уолл.

– Ну, не был ли я прав, когда назвал это «открытие» гипотезой и химерой? А между тем никто мне не поверил, да и вы сами, Уолл, высказались против меня.

– Впредь будем вам верить, Шандон.

– Да, – ответил старший помощник, – но будет уже поздно…

И Шандон пошел к себе в каюту, из которой он почти не выходил после ссоры с капитаном.

К вечеру подул южный ветер. Гаттерас приказал поставить паруса и прекратить пары. Несколько дней экипаж напряженно работал. То и дело приходилось или уваливаться под ветер, или обстенивать паруса, чтобы замедлить ход брига; обледенелые снасти плохо ходили в разбухших блоках и затрудняли работу. Прошло больше недели, прежде чем корабль достиг мыса Барроу; таким образом, в десять дней он не сделал и тридцати миль.

Но вот снова подул северный ветер, и опять пришлось прибегнуть к помощи винта. За семьдесят седьмым градусом северной широты Гаттерас все еще надеялся встретить свободное от льдов море, которое видел сэр Эдуард Бельчер.

А между тем, если верить Пенни, часть моря, которую в настоящее время пересекал «Форвард», должна была быть свободной, ибо Пенни, достигнув конца льдов, исследовал на шлюпке пролив Королевы до семьдесят седьмого градуса широты.

Неужели Пенни дал ложные показания? Или, может быть, в полярных странах наступила в этом году ранняя зима?

15 августа увидели гору Перси, выступавшую из тумана; вершина ее была покрыта вечными снегами; резкий ветер швырял в лицо колючую, издававшую треск крупу. На следующий день солнце в первый раз скрылось за горизонтом. Закончился долгий ряд двадцатичетырехчасовых дней. Люди под конец привыкли к беспрерывному свету; животных он также не слишком беспокоил. Гренландские собаки ложились спать в обычное время, и даже Дэк неизменно засыпал каждый вечер, как если бы сгустилась ночная темнота.

Но все же после 15 августа ночи были еще не совсем темные, и хотя солнце уже скрывалось за горизонтом, но благодаря рефракции давало еще достаточно света.

19 августа, после тщательных наблюдений, на восточном берегу был обнаружен мыс Франклина, а на западном – мыс Леди Франклин. Благодарные соотечественники адмирала пожелали, чтобы на крайнем пункте, которого достиг этот отважный мореплаватель, имя его преданной жены находилось рядом с его именем. Трогательная эмблема искренней, до гроба соединявшей их любви!

Доктора тронуло это сближение, эта, так сказать, моральная связь между двумя клочками земли на крайнем севере.

Исполняя советы Джонсона, доктор уже начал привыкать к холоду; он почти все время находился на палубе, невзирая на стужу, ветер и снег. Хотя он несколько похудел, здоровье его не страдало от сурового климата. Впрочем, он был готов встретить еще большие невзгоды и не без удовольствия отмечал признаки приближающейся зимы.

– Посмотрите, – сказал он однажды Джонсону, – посмотрите: стаи птиц направляются к югу! Как быстро они несутся, издавая прощальные крики!

– Да, доктор, что‑то подсказало им, что пора убираться, и они пустились в путь.

– Мне думается, Джонсон, многие из нас не прочь бы последовать их примеру.

– Только трусы, доктор. Черт побери! У птиц нет запасов продовольствия, как у нас, и им волей‑неволей приходится отыскивать себе пищу. Но моряки, которые чувствуют под собой крепкий корабль, могут махнуть хоть на край света.

– Вы думаете, Гаттерасу удастся осуществить свои замыслы?

– Удастся, доктор.

– Я тоже так думаю, Джонсон, – и если бы даже с ним остался только один верный товарищ…

– Нас будет двое!

– Да, Джонсон! – ответил доктор, пожимая руку честному моряку.

Земля Принца Альберта, вдоль берегов которой шел «Форвард», называется также Землей Гриннелла. Гаттерас из ненависти к янки никогда не называл ее этим именем, под которым, однако, она общеизвестна. Вот причина двойного наименования: англичанин Пенни назвал ее Землей Принца Альберта, а командир судна «Рескью», лейтенант Хевен, почти в одно и то же время окрестил ее Землей Гриннелла, в честь американского коммерсанта, снарядившего в Нью‑Йорке на свой счет экспедицию.

Огибая ее берега, «Форвард» сталкивался с целым рядом серьезных препятствий и шел попеременно то под парусами, то под парами. 18 августа бриг находился в виду горы Британия, едва заметной в тумане, а на следующий день встал на якорь в заливе Нортумберленда. Он был со всех сторон окружен льдами.