В открытом море

Порывистый, но попутный ветер налетал бурными шквалами. «Форвард» быстро рассекал волны; винт его бездействовал.

В три часа дня навстречу попался пароход, совершающий рейсы между Ливерпулем и островом Мэном. Его капитан окликнул бриг, и это было последнее слово напутствия, услышанное экипажем «Форварда».

В пять часов лоцман сдал командование бригом Ричарду Шандону и пересел на свой бот, который, искусно лавируя, вскоре скрылся на юго‑западе.

К вечеру бриг обогнул мыс на южной оконечности острова Мэна. Ночью море сильно волновалось; «Форвард» шел по‑прежнему отлично, оставил мыс Эйр на северо‑западе и направился к Северному проливу.

Джонсон был прав: в открытом море инстинкт моряков одержал верх над всякими опасениями. Убедившись в надежности брига, матросы стали забывать о необычности этого плавания. Быстро наладилась нормальная судовая жизнь.

Доктор с наслаждением вдыхал морской воздух. Во время шквалов он бодро расхаживал по палубе; для ученого мужа у него была неплохая морская походка.

– Что ни говорите, а море – славная вещь, – сказал Клоубонни Джонсону, поднимаясь на палубу после завтрака. – Я поздно познакомился с ним, но постараюсь наверстать упущенное.

– Вы правы, доктор; я готов отдать все материки за кусок океана. Говорят, будто морякам быстро надоедает их ремесло, но я вот уже сорок лет хожу по морю, а оно мне все так же нравится, как и в первый день.

– Какое наслаждение чувствовать под ногами надежный корабль, а насколько я могу судить, «Форвард» ведет себя молодцом.

– Вы не ошиблись, доктор, – сказал Шандон, подходя к собеседникам. – «Форвард» – превосходное судно, я утверждаю, что ни один корабль, предназначенный для плавания во льдах, не был лучше оборудован и снаряжен. Это мне напоминает, как тридцать лет назад капитан Джемс Росс, отправлявшийся на поиски Северо‑Западного прохода…

– На бриге «Победа», – с живостью перебил доктор, – он был такой же почти вместимости, как и наш, и также снабжен машиной.

– Как? Вы это знаете?

– Как видите, – продолжал доктор. – В то время машины находились еще в младенческом состоянии, и машина брига «Победа» была причиной многих досадных задержек. Капитан Джемс Росс, долго и напрасно чинивший ее по частям, кончил тем, что разобрал ее и бросил на первой же зимней стоянке.

– Черт побери! – вырвалось у Шандона. – Да вы, я вижу, знаете все подробности!

– А то как же! – отвечал доктор. – Я прочел сочинения Парри, Росса, Франклина, донесения Мак‑Клура, Кеннеди, Кейна, Мак‑Клинтока, – кое‑что и осталось в памяти. Добавлю еще, что тот же Мак‑Клинток на винтовом, вроде нашего, бриге «Фокс» гораздо легче и успешнее достиг своей цели, чем все его предшественники.

– Совершенно верно, – ответил Шандон. – Мак‑Клинток – отважный моряк: мне довелось с ним плавать. Можете еще добавить, что, как и он, в апреле месяце мы будем в Девисовом проливе; и если нам удастся пробраться между льдами, то мы далеко продвинемся.

– Если только, – сказал доктор, – нас в первый же год не затрет льдами в Баффиновом заливе, как это было с «Фоксом» в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году, и тогда нам придется зимовать среди сплошного льда.

– Надо надеяться, что мы окажемся счастливее, мистер Шандон, – отвечал Джонсон. – Если уж на таком судне, как «Форвард», не пройти, куда хочешь, то верно придется махнуть рукой на все эти затеи.

– Впрочем, – начал опять доктор, – если капитан будет находиться на бриге, то он, конечно, будет знать, как ему поступать, – не то, что мы; ведь письмо до того лаконично, что никак не догадаешься о цели экспедиции.

– Достаточно уж того, – с живостью ответил Шандон, – что мы знаем, какого держаться курса. Полагаю, что еще добрый месяц мы сможем обойтись без сверхъестественного вмешательства незнакомца и его распоряжений. Впрочем, на этот счет мое мнение вам уже известно.

– Ну, да! Я думал, как и вы, – заметил доктор, – что этот человек оставит за вами командование бригом, а сам не появится, но…

– Но что? – с оттенком неудовольствия спросил Шандон.

– После получения второго письма я переменил мнение.

– Почему же, доктор?

– Да потому, что это письмо хотя и указывает вам путь, но не говорит о целях плавания; между тем необходимо знать, куда мы идем. Мы в открытом море, и я спрашиваю вас: как это мы можем получить третье письмо? В Гренландии почтовая связь, вероятно, оставляет желать лучшего. Знаете что, Шандон, я думаю, что капитан ждет нас в каком‑нибудь датском поселении, в Хольстейнборге или Упернивике. Возможно, что он отправился туда, чтобы запастись тюленьими шкурами, закупить собак и сани и заготовить все необходимое для полярных экспедиций. Поэтому меня ничуть не удивит, если в одно прекрасное утро он выйдет из своей каюты и самым естественным манером начнет командовать бригом.

– Может быть, – процедил сквозь зубы Шандон. – Однако ветер свежеет, и не следует в такую погоду рисковать брамселями.

Шандон покинул доктора и приказал убрать верхние паруса.

– Однако он упорно стоит на своем, – сказал боцману доктор.

– Да, – отвечал Джонсон, – и это тем печальнее, доктор, что, быть может, вы окажетесь правы.

В субботу, под вечер, «Форвард» обогнул Галловейский мыс, маяк которого был замечен на северо‑востоке. Ночью он миновал мыс Кинтайр, затем мыс Фэр на восточном побережье Ирландии. К трем часам прошел остров Ратлин и Северным проливом вышел в океан.

Это было в воскресенье, восьмого апреля.

Англичане, в особенности моряки, педантично соблюдают воскресные дни. Поэтому часть утра была посвящена молитве и чтению вслух библии, которое охотно взял на себя доктор.

Переходивший в ураган ветер грозил отбросить бриг к ирландскому берегу; волнение было сильное, качка – крайне утомительна. Немудрено было бы заболеть морской болезнью, и если доктор не заболел, то лишь потому, что он этого сильно не хотел. В полдень мыс Малин скрылся из виду на юге; это был последний клочок европейской земли, оставленный позади отважными мореплавателями, многим из них не суждено было снова увидеть родину; они долго следили глазами за исчезавшей на горизонте землей.

С помощью секстанта и хронометра определили положение брига: 55°57′ широты и 7°10′ долготы.

Ураган стих к девяти часам вечера; «Форвард», не убавляя хода, держал курс на северо‑запад. В этот день бриг обнаружил свои высокие морские качества; ливерпульские знатоки не ошиблись: «Форвард» оказался превосходным парусным судном.

В течение нескольких дней бриг быстро двигался на северо‑запад; ветер стал южным; море сильно волновалось; «Форвард» шел на всех парусах. Буревестники и тупики носились над ютом; доктор очень ловко подстрелил одну из птиц, и она упала на палубу.

Симпсон, гарпунщик, поднял ее и подал Клоубонни.

– Неважная дичь, доктор, – сказал он.

– Напротив, из нее можно приготовить отличное блюдо.

– Как? Вы станете есть эту дрянь?

– Да, и вы тоже, друг мой, – сказал Клоубонни.

– Брр! – воскликнул Симпсон. – Мясо этой птицы отдает ворванью и горчит, как у всех морских птиц.

– Ладно! – сказал доктор. – Я особенным способом приготовлю эту дичь, и если вы догадаетесь, что это мясо морской птицы, то я никогда в жизни больше не застрелю ни одного буревестника.

– Значит, вы, доктор, вдобавок ко всему еще и повар? – спросил Джонсон.

– Ученый должен знать всего понемногу.

– В таком случае, берегись, Симпсон, – сказал боцман. – Доктор – уж такой ловкий, что, пожалуй, мы и в самом деле примем буревестника за отменную куропатку.

Клоубонни не ударил лицом в грязь: он искусно снял с буревестника подкожный слой жира, которого больше всего на ножках, от этого исчезла горьковатость и противный привкус рыбы. Приготовленного таким образом буревестника все, в том числе и Симпсон, признали отличной дичью.

Во время последнего шторма Ричард Шандон смог вполне оценить достоинства своего экипажа. Он изучал каждого матроса в отдельности, что обязан делать каждый благоразумный командир судна, желающий избегнуть в будущем непредвиденных осложнений. Он знал теперь, на кого можно рассчитывать.

Джемс Уолл душой и телом был предан Шандону; дело он знал хорошо, был усердный исполнитель, но ему не хватало инициативы; как второстепенное должностное лицо он был на месте.

У Джонсона, человека испытанного в борьбе с морем, избороздившего полярные моря, не было недостатка в хладнокровии и отваге.

Симпсон, гарпунщик, и Бэлл, плотник, были люди надежные, дисциплинированные и преданные долгу. Ледовый лоцман Фокер, воспитанный в школе Джонсона, мог оказать экспедиции большие услуги.

Лучшими из матросов, по‑видимому, были Гарри и Болтон: Болтон, парень веселый и словоохотливый, любил побалагурить; у Гарри, малого лет тридцати пяти, было энергичное лицо, но он был бледноват и несколько задумчив.

Матросы Клифтон, Гриппер и Пэн, видимо, менее энергичные и решительные, не прочь были при случае и пороптать. Гриппер в момент отплытия чуть не ушел с брига, только чувство стыда удержало его на «Форварде». Если все будет хорошо, если не придется подвергаться большим опасностям и работа не будет слишком изнурительной, то на этих трех матросов можно вполне положиться. Но им необходима была сытная пища, потому что путь к их сердцу шел, так сказать, через желудок. Хотя и предупрежденные заранее, они все еще не хотели считать себя «водохлебами», за обедом скорбели об отсутствии водки и джина, тем не менее они старались отыграться на кофе и чае, которые могли пить вволю.

Что касается механиков, Брентона и Пловера, и кочегара Уорена, то до сих пор они только и делали, что прохаживались по палубе или сидели, скрестив на груди руки.

Итак, Шандон достаточно изучил своих подчиненных.

14 апреля «Форвард» пересек великое течение Гольфстрим, которое направляется вдоль восточных берегов Америки, доходит до Ньюфаундленда, затем уклоняется на северо‑восток и огибает берега Норвегии. Бриг находился на 51°37′ широты и 22°58′ долготы, в двухстах милях от Гренландии. Заметно похолодало; термометр опустился до тридцати двух градусов[1], то есть до точки замерзания.

Доктор, не считая нужным одеваться по‑зимнему, ходил, как все матросы. Занятно было глядеть, как Клоубонни щеголял в высоких сапогах, в которые он, так сказать, входил всей своей особой, в широкой клеенчатой шляпе и в таких же брюках и куртке. Во время сильных дождей или когда волны перекатывались через палубу, он сильно смахивал на тюленя. Надо сказать, это сходство чрезвычайно льстило его самолюбию.

В течение двух дней продолжалась буря; северо‑западный ветер значительно замедлял движение брига. С 14 до 16 апреля море не утихало, но в понедельник хлынул проливной дождь, почти мгновенно успокоивший море.

Шандон обратил внимание доктора на это обстоятельство.

– Ну, да, – сказал доктор, – этим подтверждаются интересные наблюдения китобоя Скорсби, члена Королевского Ливерпульского общества, в котором и я состою членом‑корреспондентом. Он отмечает, что во время дождя волны почти исчезают, даже при сильном ветре. Напротив, в сухую погоду море волнуется даже от слабого ветра.

– Как же объясняют это явление, доктор?

– Очень просто: его вовсе не объясняют.

В это время ледовый лоцман, стоявший на вахте на брам‑салинге, заметил милях в пятнадцати справа под ветром плывущую глыбу льда.

– Ледяная гора под этой широтой! – воскликнул доктор.

Шандон взглянул в подзорную трубу в указанном направлении и подтвердил сообщение лоцмана.

– Вот так штука! – воскликнул доктор.

– Это вас удивляет? – смеясь, заметил Шандон. – Неужели нам так повезло, что мы, наконец, можем чем‑нибудь вас удивить?

– В первый момент это меня удивило, хотя, собственно говоря, тут нечему удивляться, – с улыбкой отвечал доктор. – Ведь бриг «Энн де Пуль» из Гриспонда в тысяча восемьсот тринадцатом году под сорок четвертым градусом северной широты был буквально затерт льдами; его капитан Деймент насчитывал целые сотни айсбергов.

– Значит, – сказал Шандон, – и в этом отношении кое‑чему мы можем поучиться у вас?

– Очень немногому, – скромно ответил доктор. – Могу только добавить, что ледяные горы встречались и под менее высокими широтами.

– Я это хорошо знаю, дорогой доктор, потому что, будучи юнгой на военном шлюпе «Флай»…

– В тысяча восемьсот восемнадцатом году, – подхватил доктор, – в конце марта, вы прошли между двумя плавающими ледяными островами под сорок вторым градусом широты.

– Ну, это уж чересчур! – воскликнул Шандон.

– Зато совершенно справедливо. Поэтому нечего удивляться тому, что, находясь на два градуса севернее, «Форвард» встретил на траверсе айсберг.

– Вы, доктор, – продолжал Шандон, – настоящий кладезь премудрости, из которого только и остается, что черпать.

– О, мой источник иссякнет гораздо скорее, чем вы думаете. Но если бы мне удалось наблюдать вблизи это интересное явление, я был бы счастливейшим из докторов.

– Могу себе представить… Джонсон, – обратился Шандон к боцману, – мне кажется, ветер начинает свежеть?

– Да, – отвечал боцман. – Но мы идем очень медленно, и вскоре течение Девисова пролива даст себя знать.

– Вы правы, Джонсон. Если мы хотим быть двадцатого апреля в виду мыса Фарвель, необходимо идти под парами, иначе нас снесет к берегам Лабрадора. Уолл, прикажите развести пары.

Приказание Шандона было исполнено; через час давление в котле было уже достаточным; паруса были убраны, и винт, вспенивая воду своими лопастями, помчал бриг против северо‑западного ветра.