Действие третье

В актовом зале. Все, как всегда. Закрашенные до половины окна. Царский портрет. На подоконнике — Женя, Маруся, Зина. Все в платках — холодно. Остальные, стоя на подоконнике, пытаются что-то разглядеть на улице.)

Зина (вскрикивает). Видите? Видите?

Женя. Где? Где?

Зина. Вон там, на углу, у кондитерской… Видите?

Женя. «Видите»! «Видите»! А что видеть? Видеть нечего!..

Маруся: Учителей никого нет.

Зина. И учениц тоже… Из приходящих никто не пришел. Одни мы, пансионерки…

Женя. И что это Нянька, право, какая! Пошла и пропала…

(Женя вдруг насторожилась, вскочила на подоконник. Остальные кричат: «Что? Что?»)

Женя (разочарованно). Ничего… Мне показалось, копыта стучат…

Зина (выглядывает в окно). Пусто на улице. Никого!..

Женя. Вымерли, что ли?

(Входит Мопся в платке)

Мопся: Что, Грищук здесь? И не приходила еще? Странно… (Уходит.)

Женя. И Мопсе зачем-то Няньку нужно!..

Зина. Еще бы! Она сегодня на всю гимназию одна, никто не пришел.

Да и ее зачем-то в полицию вызвали…

Женя. В полицию?

Зина: В полицию.

Маруся (оторвавшись от писанья). А ну вас! Бубните тут, я и написала: «Сел Пугачев на коня, поскакал в полицию».

Женя. А ты брось писать! Ни к чему это твое писанье, ни к чему!

Маруся. Почему так?

Женя. Всю «Капитанскую дочку» печатными буквами переписывать? Да ты сто лет писать будешь!

Маруся. Зато уж если и второй номер Мопсе попадется, ничьего почерка нету, одни печатные буквы… Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю…

Женя. И писал тоже дурак… Сто лет писал, а читать никому не пришлось! (С сердцем стукнула кулаком по книге.) А Няньки все нету! (Внезапно обрушивается на Марусю.) Я тебе говорю, Маруська, брось писать! Никому это не нужно — скука!

Маруся. Так ведь надо же второй номер журнала. Обложка готова, а середки нету. И ты же первая выдумала: «Журнал! Журнал! Пушкина писать!»

Женя. Так ведь это когда было!

Зина. Три дня тому назад…

Женя. Тогда «Капитанская дочка» было интересно, а теперь нет.

Маруся. Так про что же нам писать? Про что интересно-то?

Женя (тихо). А вот про что… (Показала на окно.) Про то, что там.

Маруся (после паузы). Да. Я вот тоже все думаю: куда они тогда шли? Зачем?

Женя. Нянька говорит: голодные… хлеба требуют…

Зина (недоверчиво). Ну-у-у-у!.. Хлеб в лавке купить можно!..

Женя. А если у них денег нету?

Маруся. Ну хорошо… Ну голодные, хлеба хотят… Так за что же в них стреляли?

Женя. Не знаю…

Маруся. Мальчик тот, что впереди шел, флаг нес… Его, верно, ранили — он упал…

Женя (тихо). Это Блюмин брат был.

Зина. Блюмы? Нашей Блюмы? Шапиро?

Женя. Да. Только ты смотри, Зина, никому. Если узнают, Блюму могут исключить…

Зина. Ну, кому я буду говорить!..

Маруся. А Блюма уж два дня в гимназию не приходит. С того самого раза!

Женя. Оттого, верно, и не приходит, что с братом что-нибудь… Вот Нянька придет, расскажет. И газету принесет.

(Входит Катя, подошла к Жене, отогнула уголок фартука.)

Катя. Здрасте! Голубое!..

Женя (огрызаясь). Здрасте! Полосатое! Я в это больше не играю.

Катя. Ну, а как ваш журнал?

Женя. Никак…

Катя. Вы же его потихоньку писать хотели?

Маруся. Расхотели…

Катя. Вот как! А почему Блюма уже два дня не приходит?

Женя. Не знаем. Так и скажи Мопсе: про Блюму не знаем и журнал не пишем…

Катя. При чем тут Мопся?

Маруся. У нас ни при чем, а у тебя при чем!

Катя. Как вам не стыдно!

(Входит Нянька.)

Зина. Пришла!… Газету принесла?

Катя. Какую газету? Какую газету?

Женя. А тебе и это знать надо? Я просила. Старую газету. В шкафчике моем выложить хочу…

Катя. В твоем шкафчике? Так почему Зина этой газетой интересуется? Ей до этого что?

Маруся. А почему ты этой газетой интересуешься? Тебе до этого что?

Катя. Я спросила, потому что… Вы, может, забыли, что нам никаких газет читать не позволяют… так я хотела напомнить…

Женя, Маруся и Зина (смеются очень демонстративно). Ха! Ха! Ха! Ха!

Катя. Ну, если вы так со мной, я уйду!..

Женя (подталкивая Катю). Не уходи! Нефе уфухофодифи!..

Зина, Маруся (так же). Нефе уфухофодифи!..

(Под общий смех Катю выталкивают.)

Женя (бросается к Няньке). Ну, Нянька, у Блюмы была?

(Прибегает Мопся)

Мопся: Наконец-то!Поскорее,принесите дров, затопите печи… Очень холодно!..(уходит)

Нянька:Слава богу! Нянька уже в истопниках нынче ходит!..

Женя. Ну, Нянька, говори скорей: у Блюмы была?

Нянька. Была. Никого нету. И дом на запоре.

Маруся. А газету вы принесли?

Нянька. Газетов, барышня, седни никаких нету…

Женя. Почему?

Нянька. Не написали… И ничего нету — извозчики не ездиют, конка не ходит… Люди тоже, как суслики в норе, по домам сидят. Вся жизнь под раскат пошла!

Женя. Ну, а почему? Почему так?

Нянька. Не знаю, Ерошенька. Неграмотная, где мне…

Женя. Так ты бы ходила между людей, толкалась бы, слушала. Экая ты, Нянька, бестолковая!

Нянька. Это тоже не набаломошь делать надо, а с оглядкой… Сунешься, милая, куды не туды, так тебя сразу цоп — и в полицию. А там, известно: завяжут тебе ноги петлей на затылке — пляши, Матюша!..

Маруся. А почему тогда в людей стреляли, знает это кто-нибудь?

Нянька. Знают, барышня. Это генерал-губернатор так приказал: стреляйте в тех голодных, чтоб в другой раз не полезли!..

Женя. Я бы того генерал-губернатора самого пристрелила!

Нянька. Вот-вот! Нечего коту делать, так он стрелять!.. Пристрелишь генерал-губернатора — десять новых понаедет. Крапиву, милая, не руби — ее больше станет!..

Зина. А те, которых тогда… Их совсем убили, насмерть?

Нянька. Насмерть. Насмерть убили и мальчонку, что флаг нес… А за что?Седни хоронить понесут… Это такое будет — унеси бог тепленьких! Весь город, слышно, за гробами пойдет.

Женя. Весь город пойдет… (Горько.) Только мы — нет.

Нянька. Ох, я и забыла!.. Листки на улице раздают. Куда ж он у меня тут подевался? (Шарит в карманах.) Мальчишка на углу раздавал… Людей набежало — что кур на просо… Только я за листком сунулася, а уж городовой издаля бежит… Так я без листка и осталася… А там, люди говорили, вся правда написана как есть…

Женя. И ты листка не получила?

Нянька. Получила, да уж на другой улице. Мужчина раздавал, такой плотный… Вот он, листок! (Подает Жене розовую бумажку.)

Мопся (Входит с Катей.Неслышно подкралась, перехватила бумажку). Это у вас что такое?

Женя. Отдайте! Отдайте! (Хочет вырвать у Мопси листок — он отлетает в сторону.)

Мопся (с торжеством подхватила и разворачивает). Сейчас! Сейчас увидим, чем вы занимаетесь! (Читает.) «Радость для всех! Спешите! Магазин «Залкинд и сыновья» извещает уважаемых господ покупателей, что им получены в большом выборе галстуки, перчатки и прочая галантерея»… Это что же за бумажка?

Женя. Розовая… Мне нужно… Я с Горбацевич в розовое играю… (Засовывает измятую розовую бумажку за нагрудник фартука.)

Мопся. Стыдно, Шаврова!.. Можете идти…

(Девочки поспешно уходят.)

Что же вы стоите, Грищук? Вам начальница приказала прибрать в зале.

Нянька (ворча, берется за уборку). За швейцара! За истопника! А теперь еще и за горничную!..

Мопся (обращается к Кате, которая перед тем вошла и видела сцену с бумажкой). Нечисто что-то с этой розовой бумажкой. Правда?

Катя (горячо). Нечисто, Софья Васильевна, нечисто! Шаврова вам неправду сказала: она ни в голубое, ни в розовое больше не играет!..

Мопся. Ну, а про журнал и про Шапиро вы что-нибудь узнали, Аверкиева?

Катя. Софья Васильевна, они мне ничего не хотят говорить… (С обидой.) Дразнятся, насмехаются, как с собакой прямо! (Плачет.)

Мопся. Бедная девочка… (Провела по Катиным волосам сухой рукой, непривычной к ласковым прикосновениям.) Я, Аверкиева, когда училась, тоже была, как вы… сирота… И теперь у меня никого нет…

Катя (прильнула к Мопсиной руке, как больная собачонка). Софья Васильевна!..

Мопся. Смотрите, Аверкиева, я вам доверяю… Вы ведь тоже хотите потом быть воспитательницей?.. Вот приучайтесь, помогайте нам!

Катя. Я, Софья Васильевна, буду стараться. Я так буду стараться… Вот увидите!..

Катя (сияя, вытаскивает журнал из-за пазухи). Софья Васильевна, посмотрите! (С торжеством подает ей.)

Мопся (читает). «Журнал «Незабудки»… Номер второй». Опять одна только обложка! А где же остальное?

Катя. Они говорят — никакого журнала у них нету. Только это неправда! Они все время шепчутся.

Мопся: Еще и журнал опять!

Катя. Я узнаю… Я непременно узнаю! (Убегает.)

Мопся: Грищук, когда кончите здесь уборку, замажьте окна мелом… До самого верха!(уходит)

Нянька (ворчит). Вот-вот, теперь еще и маляр нашелся! (Продолжает уборку.)

(Вошла Женя.)

Женя (с укором обращается к Няньке). Хороша, Нянька!

Нянька (виновато). Верно, Ерошенька, не хороша. С листком этим чуть не попалась. Чума ее знает, Мопсю эту, откуда она берется? Подползет — и прыг! Как жаба в омут.

Женя. Да я не про то… Сколько времени по городу ходила, а что принесла? Про галстуки,да про перчатки!

Нянька. А ведь и хорошо, что про перчатки! Ну как я правильный листок принесла бы, а Мопся б его сцапала? Расчесали бы нам с тобой кудри!

(В дверях появляется Блюма. У нее очень измученный вид.)

Блюма!.. Девочки,Блюма пришла!.. (Бросилась к ней. На крик прибегают девочки)

Нянька. Пришли, барышня?.. Ну, вот и хорошо…

Блюма. Я, Грищук, не барышня… (Обняла Женю.)

Женя. Блюмочка, милая… Брат, да?

Блюма. Да… Он с того дня домой больше не приходил… Я так устала, Женя… Мы с папой два дня бегаем… в полицию, в тюрьму… В больницах были… Папа в покойницкую ходил… Нигде нету! Женя, он отыщется, да?

Женя беспомощно смотрит на Няньку. Нянька тоже растерялась.

Нянька. Бывает, конечно… Бывает, что и отыщется… (Погладила Блюму по голове, уходит.)

Блюма. Я с ним каждый вечер занимаюсь… Что мы в гимназии проходим, то и он… Так он диктовку без одной ошибки пишет! Все задачи сразу решает… Женя, он еще придет, да?

Маруся (увидев у Жени за нагрудником уголок розовой бумажки). Это у тебя что?

Женя (устало и озабоченно). Да все то же… про галстуки… (Бросает бумажку на пол.)

Маруся (разглядывая брошенную Женей розовую бумажку). Женя!.. (Возбужденно шепчет.) А ведь тут не только про галстуки!.. Ей-богу!

Женя. Что такое?

Маруся. Тут на обороте совсем другое написано… Хорошо, что Мопся не прочитала… Смотри!..

Женя (взяла бумажку, читает). «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

«Товарищи рабочие! Мы устали работать на хозяев. Мы не можем больше видеть, как растут наши дети — без хлеба, без солнца, без школы, без детства…»

«…Третьего дня мы вышли на улицу… Встретили нас нагайками и пулями…

Сегодня мы хороним наших товарищей… Все, кто с нами, выходите на улицу! Бросайте работу, остановите колеса, тушите топки, — все на улицу, товарищи!..» (Замолчала.)

Маруся. Все?

Женя. Все… (Вдруг заволновалась.) Зина, обложка для второго номера журнала у тебя?

Зина. У меня в шкафчике лежит… Только обложка и есть… Середки-то ведь мы так и не написали…

Женя (показывая на прокламацию, только что прочитанную, которую держит в руке Маруся). Вот она, середка! Сейчас перепишем… Спрячь, Маруська!..

(Входит Мопся,Катя и Нянька, она направляется к окну.)

Женя. Не смей! Сию минуту брось! (Выхватила у нее кисть.)

Мопся. Она сошла с ума! Шаврова сошла с ума!

(С улицы слышны смутно различимое пение и музыка.)

Женя (бросилась к окну). Это они… Идут! Идут!..

(К окну кинулись Нянька и все девочки.)

Окна широко раскрылись — в закупоренность актового зала хлынули шум толпы, пение и медь похоронного марша.

Мопся: От окна, медам! От окна! Назад!

(Никто не двигается.)

Сию минуту долой от окна! Кто не послушается…

(Девочки отхлынули от окна — подались вглубь актового зала. На окне осталась стоять только Женя. Рядом с нею стоит Нянька.)

В зал входят двое юношей в гимназических шинелях, держа в руках снятые фуражки.

Мопся:(величественно). Кто вы такие?

1-й гимназист. Мы — представители общегородского комитета учащихся средних учебных заведений…

Мопся: Что вам здесь нужно?

2-й гимназист (обращаясь к девочкам). Товарищи…

Мопся: Они вам не товарищи!

2-й гимназист. А мы не к вам обращаемся… (Девочкам.) Товарищи! Там, за окном, несут хоронить наших братьев, убитых царскими опричниками Петра Алексеева,Федора Грищука, Ионю Шапиро

(Блюма вскрикивает,девочки тоже,подбегают к Блюме.)

Женя: (бросается к Блюме) Блюмочка! (гимназистам) Это ее брат!

1 гимназист:Мы зовем вас присоединиться к траурной демонстрации… Кто пойдет с нами, товарищи?

Женя. Я! Я пойду с вами, меня возьмите! (Спрыгивает с подоконника и идет к гимназистам).

Мопся(грозно кричит на Женю). Вон! Шаврова вон из гимназии!..

Женя. И пойду!.. Вот с ними и пойду… (Пошла к двери.)

Маруся (бросилась за ней). Женя… Ты уходишь? А я?

Мопся: Горбацевич!.. Назад!.. Горбацевич! Я считаю до трех… Раз… два… три…

(Маруся, отчаянно махнув рукой, возвращается к девочкам.)

Женя (взялась за ручку двери, девочкам). Ну, кто со мной? Никто?

Нянька: Я! Сама знаешь Ерошенька, я с тобой!

Мопся (кричит Жене). Вы еще придете, Шаврова!.. Ноги будете у нас целовать!.. Попроситесь обратно, попроситесь!

Женя (уходя, обернулась в дверях). Нет! Не приду! А ты,Блюма,с кем?

(Блюма смотрит на два «лагеря»вокруг себя,оборачивается к портрету,снимает с него ткань.Там пусто.Все ахают.Выстрелы и звон разбитого стекла.Все сбиваются в кучу в центре.За окном раздаются пение «Интернационала».Блюма прячется сама и прячет других девочек под красную ткань.Все жмутся друг к другу.Падают розовые и голубые лоскутки.)

Занавес