То есть?

Дело в том, что город – это не только огромное скопление людей, многоэтажные дома и асфальтированные тротуары. Город – это прежде всего особая духовная и культурная среда. Более того, как писал Освальд Шпенглер, «город и деревня различаются не размерами, а наличием души»[138]. «…человек из сельской местности и человек из города – различные существа»[139].

Когда в 1991 году на Западную Русь неожиданно свалилась украинская «нэзалэжнисть», началось методичное разрушение, разорение, обнищание и разложение села. Сельская «руина» погнала огромные массы крестьян в города, где можно было с грехом пополам найти работу и как-то прокормить себя и свою семью.

Понимаете, к чему я веду?

Если раньше процесс миграции из села в город был четко дозирован и переселяющиеся в город крестьяне постепенно окультуривались в городской среде, впитывая в себя правила города и его культуру, то есть «усваивались» городом, то последние пятнадцать лет идет процесс размывания особой культурной среды городов захлестнувшей их массой сельского населения. Города уже не способны их «переварить». Фактически сейчас города «нэзалэжнойи Украйины» по составу своего населения и господствующей ментальности превратились в огромные села, но только лишенные своей естественной моральной основы. Что такое так называемые «спальные районы»? Фактически – села, только расположенные не горизонтально, а вертикально в панельных многоэтажках спальных районов. И что интересно, ведь их обитатели не разорвали связь с селами, из которых когда-то приехали. На выходные и праздники они обязательно отправляются домой, в родную среду. Город не стал для них родным домом. Он остался для них чуждой, враждебной средой, в которую они вынуждены окунаться под давлением жизненных обстоятельств. Естественно, что и их отношение к городу соответствующее. Их миграцию в города можно сравнить с нашествием варваров.

Что такое сейчас Львов? Это большое село, населенное «галициянтамы»! Что такое сейчас Киев? Это тоже большое малорусское село! В них исконные горожане оказались в меньшинстве, в своеобразном гетто, окруженном со всех сторон крестьянской стихией, все более оформляющейся в огромную массу люмпен-пролетариата. Увеличение же в городах сельского миграционного элемента, с параллельным усилением казенной украинизации, превращает их даже не в села, а в некие большие пункты скопления населения, где обитает деклассированная, маргинализированная и люмпенизированная масса/толпа (ведь село, не затронутое духовным разложением, по своей сути – гармоничный мир глубоко нравственных, добрых, веселых и трудолюбивых людей).

Превращение некоего «населенного пункта» в город, рождение «души» города, – это длительный, естественный процесс, происходящий при определенных условиях и растягивающийся на столетия. Одновременно с этим процессом идет формирование культуры, потому что культура как таковая – это культура города, и только города! Любая культура рождается и умирает в городах, и нигде больше! Поэтому в плане культурного строительства село совершено бесплодно. Помните саркастические высказывания Маркса об идиотизме сельской жизни и о взглядах крестьянина с высоты своей навозной кучи? Село связано с ландшафтом, с природой, оно произрастает из земли и живет ею. Оно питается энергетикой природы и не нуждается в таких искусственных построениях, как город и культура. У села нет в этом потребности. Для села культура – это ненужное, бессмысленное излишество, странная городская глупость.

Вот что по этому поводу писал Шпенглер: «Человек все больше походит на кочевника, он становится «духом», «свободным», но в то же время и более скованным и холодным. «Дух» – это типично городская форма понимающего бодрствования. Любое искусство, любая религия и наука постепенно становятся все более духовными, чуждыми земли и непонятными для привязанного к земле крестьянина». «Новая душа города говорит на новом языке, который вскоре отождествляется с языком культуры вообще. Свободная страна с ее деревенскими жителями озадачена; деревенское население страны уже не понимает этого языка и в смятении замолкает. Любая подлинная история стиля совершается в городах». «…сама деревня ни в малейшей степени не способна на творчество. Она безмолвствует и смотрит в сторону»[140].

Фактически сейчас на наших глазах из-за массового наплыва селян происходит медленное умирание городов Западной Руси как особой языковой, культурной и психологической среды. Этот процесс усиливается последовательными ударами политического режима «свидомых» по культуре путем искоренения из всех сфер жизни русского языка, на котором она зиждется. Ее место занимает обывательская квазикультура люмпенизированных селян, убогие творческие потуги «свидомойи» интеллигенции и в основном российская массовая культура, привносимая в общество через многочисленные, постоянно расширяющиеся средства коммуникации.

Фактически на Юго-Западной Руси непрерывный процесс культурного развития прерван. Произошло это благодаря совершенно идиотской государственной политике «свидомых». Дурачки из украинской диаспоры в США (корректирующие и направляющие действия президента Ющенко в сфере культурной политики) и олигофрены из нашего Министерства культуры до сих пор так и не смогли понять, что у их так называемой «украйинськойи культуры», в силу ее зародышевого состояния, нет ни малейшего шанса остановить российскую культурную экспансию. Никакая очередная глупость типа директивы обязательного перевода художественных и телевизионных фильмов на украинский язык ее не остановит. Это всего лишь ретуширование чужого продукта, приклеивание к нему своей лицензионной марки, а в данном случае крайне необходимо производство своего продукта. А это-то как раз и не по силам убогой «свидомий» интеллигенции, как бы она ни дергалась своим тщедушным коллективным тельцем. И дело тут отнюдь не в «коварных планах Москвы». Это совершенно естественный процесс. Остановить его казенными указами и запретами невозможно. Пока существует и свободно развивается русская культура в России, сектантско-партийная «культура» «свидомых» будет пребывать в неприглядном виде «жертвы аборта». Реальной альтернативой восточнорусскому проявлению русской культуры может стать лишь ее западнорусский вариант, но его-то развитие как раз и блокировано «свидомыми» держимордами, окопавшимися в украинских органах власти. Эта слабоумная публика не в состоянии понять, на чью мельницу она льет воду. Впрочем, все, что ни происходит, все к лучшему…

Есть еще одна сторона последствий размывания социальных границ и культурного нивелирования. Она заключается в том, что оторванное от земли и своей традиционной культурной среды селянство, оказавшись в городе, стало мутировать в некую деклассированную массу, толпу (если использовать терминологию Лебона) без всяких моральных принципов и культурных устоев. И здесь эта люмпенизированная толпа, желающая лишь хлеба и зрелищ, стала легкой добычей политических демагогов-популистов, использующих ее в своих личных интересах. А это чревато катастрофическими последствиями, которые рано или поздно обрушатся на Украину.