Глава 14. Склонившись над грифельной доской, лежавшей у нее на коленях, Делия, скрипя мелком, старательно выводила буквы

Склонившись над грифельной доской, лежавшей у нее на коленях, Делия, скрипя мелком, старательно выводила буквы. Энни Бишоп помедлила в дверях веранды, наблюдая за девушкой; теплая улыбка смягчила ее суровые черты. Подойдя к Делии и встав у нее за спиной, Энни посмотрела, что она пишет. Делия подняла и показала ей доску.

– Я тут свое имя написала, – сказала она. – И ваше тоже, и полковника.

– И Тайлера Сэвича, насколько я понимаю.

Делия густо покраснела и торопливо стерла все влажной тряпкой. Закончив, она с улыбкой повернулась к миссис Бишоп.

– Я так вам благодарна, Энни, за то, что вы учите меня писать!

Последние полторы недели Делия очень старалась произносить слова правильно, возвращаясь к своей прежней манере речи только в минуты волнения или в раздражении. Энни необычайно гордилась своей толковой ученицей; в считанные дни Делия Макквайд перестала говорить как девчонка из таверны.

– К концу месяца ты начнешь читать «Пилгримз Прогресс», – совершенно серьезно сказала Энни. Девочка действительно на редкость умна: схватывает все на лету. А Тайлер Сэвич – глупец.

Энни вышла на порог и окинула взглядом безмятежно‑лазурную гладь залива.

– Еще немного, и тебе будет пора одеваться. Снова твой Нэт прибегал. Суетится, как щенок, совсем меня заморочил. Вчера раза три ему говорила, чтобы не появлялся раньше, чем за полчаса до церемонии.

Бракосочетание должно было состояться после полудня. Слуги Энни уже накрывали ряд столов на лужайке для свадебного пира.

– Никогда не видела этого бедолагу таким испуганным, – продолжала Энни. – Дрожит, будто его лихорадка бьет.

Делия тяжело вздохнула.

– Господи, Энни! Я и сама еле держусь на ногах. Ведь я впервые выхожу замуж.

– Ну, моя дорогая, – усмехнулась Энни, – вряд ли опыт помогает в таких делах.

В широкую двустворчатую дверь вошла служанка, катя перед собой чайный столик. Делия, положив на пол доску, встала.

– Убери это, Бриджит, – махнула рукой Энни, и принеси‑ка нам лучше по стаканчику испанского.

Делия вышла на порог. Ее открытый взгляд выражал такую искреннюю привязанность, что Энни вдруг захотелось обнять девушку и крепко прижать к себе. Никогда еще она не испытывала ничего подобного, да и вообще не привыкла выказывать свои чувства. Но желание было таким сильным, что на глаза ее навернулись слезы и это удивило Энни: она не плакала, уже много лет…

На соседней лесопилке завертелось колесо, работавшее во время приливов и отливов, и воздух наполнился ровным звуком, который вторил скрипучему крику чаек, круживших над берегом. Залив блестел под высоким послеполуденным солнцем, лучи которого плясали среди верхушек сосен. Ласковый бриз приносил с собой сладкий запах ягод.

– Как же здесь хорошо! – с легким вздохом сказала Делия.

– Мерримитинг – самое чудесное место на земле, – согласилась Энни, – хотя и не рай. Да, не думай, что это рай…

«Ей ли было этого не знать? Не она ли похоронила мужа и троих детей в этой земле?..»

Бриджит принесла сухое испанское вино в двух высоких оловянных кубках. Энни сделала большой глоток прохладного терпкого вина. Обернувшись к Делии, она подняла свой кубок.

– Прекрасный день для свадьбы и веселья!

– Да, если будет кому веселиться, если кто‑нибудь вообще придет…

Удивительные глаза Делии затуманила грусть.

– А почему ты думаешь, что никто не придет?

– Из‑за Сары Кембл. Она тут всем наболтала, что в Бостоне я была… что я могла переспать с любым мужчиной за цену сальной свечки. Весь Мерримитинг об этом говорит. А я‑то все слышу!

– Да не обращай ты внимания на эту ведьму! – фыркнула Энни. – Сара всегда злословит. – Она приблизилась к Делии и добавила шепотом: – Сарина беда в том, что она страшна, как корзина с угрями, и бесплодна, как бревно. Она просто завидует таким молодым и красивым девушкам, как ты.

Губы Делии вздрогнули, и она улыбнулась.

– Ну и к черту ее, эту Сару Кембл! – весело сказала она, отхлебнув из кубка, и чуть не задохнулась. – Фу, какая гадость! – С отвращением скривив рот, она уставилась на свой бокал.

– Леди пьют испанское вино, – сказала Энни. – Так что придется и тебе к нему привыкнуть.

Делия послушно кивнула и отпила еще один глоток, всем своим видом показывая, что ей это совсем не противно, и Энни подавила улыбку. У этой девочки на редкость сильная воля. Она способна делать то, что должна, и может без страха смотреть в лицо жизни. А жизнь потребует от нее многого, Энни это знала. Она может отнять у тебя все, что у тебя есть, и даже больше. На мгновение Энни почувствовала зависть к силе и молодости Делии. Все эти невыносимо долгие годы легли на плечи Энни тяжким бременем. Она ощущала себя старой и бесконечно усталой.

– Что‑то доктор Сэвич не появлялся на этой неделе, – как бы между прочим заметила Делия, и Энни вдруг почувствовала, как что‑то заныло у сердца, а ведь казалось, оно давным‑давно превратилось в камень.

– В среду он уплыл на своем ялике в Фалмут.

– А‑а… – протянула Делия и, проглотив подступивший к горлу комок, сжала пальцами ножку кубка.

– Там, на мысе Елизаветы, ему предстояло принять роды.

– А, роды! – с явным облегчением воскликнула Делия.

– Слишком уж это заметно, дорогая.

– Что заметно? – Делия испуганно опустила взгляд на свой корсаж.

Энни засмеялась. Поставив кубок на перила веранды, она взяла лицо Делии в свои худые загрубевшие ладони.

Да то, как ты любишь Тая Сэвича. Это видно по твоему лицу, глазам, даже по тому, как ты произносить его имя.

Делия отстранилась от Энни и повернулась к ней спиной.

– Признаюсь, я и сама немного влюблена в него, – сказала Энни. – Едва ли в Мерримитинге есть хоть одна женщина, которая равнодушна к нему. На него ведь и поглядеть одно удовольствие – как на гору, когда цветет кизил.

Делия вздрогнула, словно от удара, и гордо вздернула подбородок.

– Я бы любила Тайлера Сэвича, если бы даже он был изуродован оспой. Я буду любить его старого, сгорбленного и беззубого. И моя любовь не умрет, когда он будет лежать в земле, а мое тело сгниет, а кости превратятся в прах!

– Ну, ну! – фыркнув, осадила ее Энни. – А что же будет сегодня ночью, после того как ты станешь женой Натаниэла Паркеса? Тебе ведь известно, что происходит между мужем и женой, когда они ложатся в кровать…

– Да, я знаю, – проговорила она срывающимся голосом. – Я знаю все это, но клянусь вам, что буду достойной женой Нэту. Он хороший человек и не заслуживает другого. Но он ничуть не влюблен в меня, потому что до сих пор любит свою покойную жену. Поэтому вряд ли я обездолю его, сохранив в душе любовь к Тайлеру. Нэт никогда не узнает об этом.

– Ах, Делия, все это легко говорить сейчас, но потом…

– Неужели вы не понимаете, Энни?! – Делия бросилась к ней, схватив за руки. – Я люблю Тайлера, а он не любит меня. Но он очень нежный и ранимый, хотя я думаю, он иногда ненавидит себя за это. Он знает, как сильно я люблю его, и от этого ему не по себе, словно он в чем‑то виноват, и…

– А разве он не виноват?

Слезы стояли в глазах Делии.

– Нет, нет, вы все‑таки не понимаете! Когда он прикоснулся ко мне своими волшебными руками, я полюбила его, и он ничего не мог с этим поделать – так же, как не мог запретить мне дышать. Но если я выйду замуж за Нэта, Тайлер перестанет терзаться из‑за меня, из‑за того, что я его люблю. – Ее губы искривились в горькой усмешке. – А когда в один прекрасный день Тай женится, я порадуюсь за него, да, порадуюсь, только бы он был счастлив! А сейчас ему плохо, одиноко и грустно.

«Боже, подумала Энни, надо же так безумно любить! Ведь не дурак же Тайлер в конце концов! Так безумно любить… Не удивительно, что он испугался».

Вдруг Энни Бишоп увидела знакомую фигуру, неспеша приближавшуюся к ним по берегу.

– Легок на помине, – сказала она, но Делия уже обернулась и посмотрела туда, будто шестое чувство подсказало ей, что Тайлер где‑то рядом.

Энни молча взяла бокалы и пошла в дом, размышляя о жизни. Как же много в ней боли! И как много потерь…

* * *

Делия стояла на веранде, прислонившись к перилам и держась за них рукой. Увидев ее, Тайлер невольно ускорил шаг, но, осознав это, заставил себя идти медленней.

И все же он взбежал на веранду, перескакивая через две ступеньки, и рванулся к ней… Но тут же остановился. Глаза их встретились, и у него перехватило дыхание. Никогда еще он не видел ее такой красивой!

Однако в этом очаровании было что‑то новое, и это ему не нравилось. Волосы, ее великолепные темные волосы с бронзовым отливом, были упрятаны под шапочку. Длинные рукава с жесткими белыми отворотами закрывали ее хрупкие запястья, а юбка спускалась до самых щиколоток. Она выглядела отмытой, чистой и невинной, и он не сказал бы, что это ему по душе. Он хотел, чтобы она снова стала портовой девчонкой.

– Ну, как ты, Делия?

– Думаю, выживу, – дразняще‑весело ответила она, и ослепительная улыбка озарила ее лицо. Любовь, которая светилась в этих глазах цвета лесного меда, обдала его волной нежности и ласки. К стыду своему, он понял, что ждал этого взгляда, нуждался в нем.

Тайлер взял ее за руку; она отскочила и попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

– Что ты делаешь?! – закричала она, когда он расстегнул манжету на ее запястье. Голос Делии сорвался, словно ей не хватало воздуха, зрачки расширились, и глаза потемнели. Какое‑то мгновение он пристально смотрел в эти глаза не двигаясь, не говоря ни слова. Его пальцы, там, где они касались оголенной кожи ее запястья, жгли как огонь.

Потом губы ее зашевелились, и он услышал словно издалека:

– Не надо, Тай… Пусти меня. Пожалуйста…

Он оторвал взгляд от ее лица. Пульс бился под его пальцами и был ненормально учащенным.

– Только без истерик, – буркнул он. – Я просто хочу осмотреть прививку.

Он закатил рукав повыше. Гнойничок покрылся струпом и заживал хорошо.

– Ты хорошо себя чувствовала? Лихорадки не было?

– Н‑нет… – Делия закусила губу. Мелкая дрожь пробежала по ее телу. Он отпустил ее руку; девушка, попятившись, прижалась спиной к перилам веранды, спустила и застегнула рукав. – Так, чесалось только немного.

Тайлер кивнул.

– Ну, а как тебе у нас в Мерримитинге? Привыкаешь?

– Да, конечно. Мне здесь очень нравится.

– Что ж, отлично, – улыбнулся он. – Я рад.

Возникло тяжелое молчание. Их взгляды встретились и не отпускали друг друга. Он чувствовал неодолимое желание поцеловать ее, но все же сдержался. Сегодня ее свадьба. Господи, ее свадьба…

Вдруг Делия заговорила, и как ни старался он быть равнодушным, ее слова согрели его.

– Я скучала по тебе, Тай, очень хотела тебя видеть.

– Я уезжал.

– Да, я знаю, – кивнула она. – Ты уезжал принимать роды.

– А ты хорошо осведомлена!

Он снова внимательно посмотрел на девушку. Она не только выглядела по‑другому, но и говорила иначе. Почти как настоящая леди, ей‑Богу! Эта мысль заставила его улыбнуться.

– Мать и младенец, хорошо себя чувствуют? – спросила она. Ах, до чего же вежливо и правильно! Его лицо выразило удовольствие.

– Сначала было плохо, но теперь все позади.

– И ты виделся со Сьюзен Мастен, когда был в Фалмуте?

«Ну вот, – подумал он со смешанным чувством радости и разочарования, – сейчас она больше похожа на прежнюю Делию. Проклятье! Ей до сих пор удается его смутить». Лицо его залилось горячей краской, и он злился на себя за эту слабость.

– Да, я видел Сьюзен, – сказал он, зная, что она об этом подумает, и как больно это заденет ее.

– И ты с ней спал?

О Боже…

Он не спал с ней. Не спал потому, что всю прошлую неделю каждую минуту думал, мечтал, томился желанием вновь прикоснуться к шелковой коже Делии, почувствовать в своих ладонях тяжесть ее упругой груди и услышать ее задыхающийся низкий голос, шепчущий ему в ухо: «Я люблю тебя, Тайлер Сэвич… люблю тебя… люблю…»

Нет, он не спал со Сьюзен и, вероятно, никогда не будет спать. Его молчание тем не менее было истолковано как признание. Что, впрочем, он и предполагал.

– Ты должен жениться на ней, – сказала Делия.

– Спасибо за совет. Я подумаю.

Улыбка обнажила его белоснежные зубы. Тай наклонился ближе, так что дыхание их смешалось и он чувствовал ее запах. От нее пахло лавровым мылом, свечами из восковницы и чем‑то еще, влекущим и мускусным, что было присуще только Делии, и заставляло его думать о близости с ней. Его мужское естество настойчиво заявило о себе, напрягшись в страстном ожидании. Ему хотелось ненавидеть ее за то, что она способна творить с ним такое…

Она вздохнула, приоткрыв рот. Как безумно он желал впиться в него поцелуем!

– Ты что, решила заняться сватовством, детка? Теперь, когда сама станешь замужней женщиной?

Она расхохоталась. Он намеренно пытался ранить ее, а она хохотала! Ярость ослепила его. Он представил себе, как протягивает руки к этой гибкой шее, стискивает и душит, душит ее… Она сводила его с ума.

– Почему бы тебе на ней не жениться? – продолжала Делия.

– Черт побери! – Он грохнул кулаком по столбу в нескольких дюймах от ее лица, но она и бровью не повела. – Что ты привязалась ко мне с этой женитьбой?

– Она хороший человек, Тай. И любит тебя.

– Ну, тогда ей не повезло, потому что я ее не люблю!

Он не хотел говорить этого, но раз уж признание вырвалось, он думал, что это, по крайней мере, обрадует ее. Однако она нахмурилась.

– А любил ли ты хоть одну женщину, Тай?

– Зачем ты это делаешь?

– Что?

Он снова наклонился к ней и теперь так близко, что их губы почти соприкасались. Она опять приоткрыла рот, судорожно глотнув воздух.

– Ведь все это только фокус, не так ли? – понизив голос, сказал он. – Ты, Нэт Паркес и это твое дурацкое замужество. Ты надеешься, что я не позволю тебе этого сделать и остановлю все в последнюю минуту? Так вот я тебя сейчас удивлю, крошка!

Он схватил ее за плечи, грубо встряхнул и продолжал трясти, крича ей прямо в лицо:

– Я не люблю тебя, Делия, и как бы ты этого ни хотела, какие бы сети ни плела, ты не сумеешь убедить меня в обратном. И нет ничего, абсолютно ничего, что могло бы заставить меня полюбить тебя!

Он оттолкнул ее и отступил назад – посмотреть, какое впечатление произвели его слова. В душе у него все переворачивалось и саднило, а еще – какой позор! – он чувствовал страх. Во всем этом он обвинял ее и, словно ребенок, хотел причинить ответную боль. И Тайлер добился своего. Лицо ее побледнело и застыло, а глаза превратились в две черные, бездонные пропасти, и смотреть на это было невыносимо.

Еще секунда – и он заключил бы ее в объятия и сказал, что все это ложь, ложь, ложь. Он не только боялся, что действительно любит ее, но подозревал, что обречен любить Делию всю оставшуюся жизнь.

«Нельзя поддаваться чувству, иначе он неминуемо потеряет ее, а если это случится еще раз, он этого просто не переживет! И все же… все же он едва не выдал себя».

Делия снова вздернула свой упрямый подбородок и дерзко смотрела на него сверкающими от гнева глазами.

– Ты сказал все, что хотел, Тайлер Сэвич?

– Послушай, Делия…

– Нет у меня времени слушать, как ты орешь. Мне пора одеваться. К свадьбе.

Задев его локтем, она метнулась к открытой двери.

– Делия! – закричал он вслед.

Но она убежала не оглянувшись.

* * *

Волоча свою деревянную ногу по всходам пшеницы, Нэт Паркес взбирался по отлогому склону холма, возвышавшегося за амбаром.

Холм был первым участком земли, который он расчистил и засеял сразу после того, как приобрел ферму. Нэт сделал это в первую очередь потому, что возвышенность, заросшая густым лесом и кустарником, примыкала к дому, и он боялся, как бы кровожадные дикари не подобрались к ним незамеченными.

На расчистке леса Мэри работала рядом с ним, пока не поняла, что беременна. Тогда она отказалась от тяжелого труда: рубить кустарник и выкорчевывать корни была работа не из легких. Может, именно потому, что они вместе трудились здесь, или еще по какой‑то причине, но холм всегда был любимым местом Мэри. Она часто приходила сюда одна, «чтобы поговорить с самой собой», как она выражалась.

Вот потому‑то он и похоронил ее здесь.

За два месяца сырая черная земля подсохла и посветлела. Но надгробная плита все еще выглядела новой. По его заказу мастер из Портсмута вырезал на камне череп, а под ним слова: «Здесь покоится Мэри Паркес, 28 лет от роду, родилась летом 1693». Нэт хотел еще добавить где‑нибудь «Любимой жене и матери», но резчику не хватило места.

Он опустился на колени и обвел пальцем ее имя. «Мэри…

Это произойдет сегодня, Мэри. Я женюсь на этой девушке. Кажется, я уже говорил тебе, что ее зовут Делия Макквайд. Не уверен, что она тебе очень понравилась бы. Боюсь, она не слишком‑то благочестива, а к тому же, похоже, с причудами. – Он тихо засмеялся. – Ты всегда говорила, что женщин с причудами мужчина должен обходить за милю… Но беда в том, Мэри, что именно ее доктор Тай привез из Бостона, так что, полагаю, выбора у меня нет. А искать кого‑то еще у меня просто нет сил».

Он запрокинул голову и устремил взгляд в небо. Слезы подступили к его глазам, и он крепко зажмурился, чтобы не заплакать.

«Теперь, Мэри, я жалею о том, что дал тебе это обещание. Наверное, ты думала тогда о наших девочках и знала, что по своей воле я никогда не женюсь вновь. И я бы не сделал этого. Никто и никогда не займет твоего места, Мэри. Никогда…»

Плечи его поникли, задрожали, и, подавляя рыдания, он прижал к лицу ладони.

«О Боже Всемогущий, Мэри… Зачем только ты умерла у меня на руках?..»

* * *

Энни Бишоп поправляла венок из златоцвета и маргариток на волосах Делии, темных и блестящих. Перебирая своими загрубевшими пальцами шелковистые пряди ее волос, она прикоснулась к локону, упавшему на плечо.

Энни отошла в сторону, и Делия оглядела себя, скользнув ладонями по гладкому корсажу короткой льняной рубашки. Приподняв складки миткалевой юбки, розовой, как цветущая яблоня, Делия удивилась, до чего же она мягкая и легкая. А рубашка цвета лесного мха, со сборчатыми рукавами до локтей. Впрочем, для Мерримитинга это был обычный свадебный наряд – слишком хороший для работы в поле, но не такой уж изысканный, чтобы его нельзя было надеть на субботнее богослужение.

Вдруг засмеявшись, она закружилась на носочках в своих новых кожаных туфельках.

– Ах, Энни, я чувствуя себя такой хорошенькой!

Энни потерла согнутым пальцем у переносицы.

– Да, от тебя просто глаз не отвести! Хороша, как кеннебекский лебедь!

Делия перестала кружиться и посмотрела в изможденное, обветренное лицо Энни. Выцветшие карие глаза глядели на нее не мигая, но с такой нежностью, что Делия почувствовала, как тепло разливается в ее груди. За последние десять дней она успела полюбить эту странную, вспыльчивую женщину. Во многих отношениях Энни Бишоп заменила Делии мать.

– Боже мой, Энни!.. Как мне отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали? За этот наряд, за то, что учили меня грамоте? За ваше гостеприимство?

Она окинула взглядом спальню, где ей было так хорошо все это время, – почти как в собственном доме, который виделся ей в мечтах. Печальная улыбка тронула ее губы.

– Я буду скучать о вас и полковнике.

– Но ты ведь будешь приходить ко мне заниматься три раза в неделю, – сказала Энни с ноткой раздражения – Я потратила столько часов, обучая тебя грамоте и правильной речи не для того, чтобы ты остановилась в самом начале. Я намерена сделать из тебя образованную женщину, милая моя, даже если придется поработать палкой.

Делия снова засмеялась.

– Представляю, как через какие‑нибудь полгода я буду доить козу Нэта и читать вслух стихи этого Поупа, которого вы так любите! На козу они произведут огромное впечатление.

Энни фыркнула с притворным негодованием, подошла к сундуку, достала из него что‑то, обернутое в шелк, и протянула Делии.

– Я подумала, может, они понравятся тебе Мне подарила их мать, когда я в первый раз выходила замуж А теперь я хочу, чтобы их носила ты, Делия.

Делия удивленно взглянула на Энни: она не знала, что та уже второй раз замужем. Она держала сверток в руках и не решалась развернуть его: одна лишь шелковая упаковка стоила дороже того, что ей дарили раньше «Кроме пары туфелек из телячьей кожи в красными каблуками», – с неожиданной болью подумала она.

– Ну, что ты стоишь, как соляной столп? – сказала Энни. – Открой же!

Делия развернула шелк. Внутри оказалась пара белых митенок из тончайшего кружева, искусно расшитых крохотными жемчужинками. Она задохнулась от восхищения, став обладательницей такой чудесной вещи.

– Какие они красивые, Энни! Но я не могу…

– Вздор! Распрекрасно можешь. – Заскорузлым пальцем она провела по щеке Делии. – У меня никогда не было дочери, которой я могла бы их подарить.

Слезы брызнули из глаз Делин, и она торопливо отерла их ребром ладони.

– О Господи… – только и смогла сказать она.

Женщины улыбнулись друг другу сквозь слезы и стали обниматься, словно родные после долгой разлуки.

– Будь счастлива, – прошептала Энни, похлопав Делию по спине.

– Буду, – ответила Делия, уткнувшись лицом в угловатое плечо Энни.

Но душа у нее так болела, что ей хотелось рыдать. Какая девушка не мечтает об этом дне, о свадьбе, когда она на всю жизнь соединится с человеком, которого любит! Однако тот, кого любила Дёлия, не любил ее, а тот, за кого она выходила замуж, любил свою покойную жену…

Единственный, кого, возможно, осчастливит этот день, – Тайлер Сэвич: наконец‑то он отделается от навязчивой девчонки из таверны и избавится от ощущения вины, которое доставляли ему воспоминания о том ветреном теплом вечере в лесу Фалмута.

* * *

Делия медленно спускалась по лестнице, легко касаясь перил ладонью, обтянутой кружевной митенкой. Натаниэл Паркес ждал ее в холле, нервно вертя в руках шляпу. Он взглянул наверх, сделал шаг навстречу – и замер. Она заметила удивление, мелькнувшее у него на лице; улыбка еще резче обозначила складки у рта.

– Делия, с ума сойти, да ты просто красавица!

Эти слова вырвались у него, ужасно смутив обоих, и яркий румянец вспыхнул на его щеках.

– Это самый приятный комплимент, который мне когда‑либо делали, – сказала Делия, желая сгладить неловкость и надеясь на то, что ей не придется слишком часто придумывать такие фразы.

Ее усилия, однако, не принесли желаемого результата. Напротив, он нахмурился и едва прикасался к ней, когда взял под руку и вывел через холл наружу. Они шли на таком расстоянии друг от друга, что ее миткалевая юбка даже не задевала его ноги. Хромал он сегодня еще сильнее, волоча деревянную ногу по доскам пола.

В горле Делии застрял плотный комок, который ей никак не удавалось сглотнуть.

«Ну хватит же быть дурой! – строго сказала она себе. – Кого ты ожидала увидеть у этой лестницы? Тайлера Сэвича с безумной любовью в глазах? Нэту Паркесу нужна жена, а тебе – дом. К тому же не так уж часто женятся и выходят замуж по любви, а еще реже живут в любви до самой смерти, так что хватит мечтать! Выходи замуж за этого человека и забудь о том, что было».

Короткая брачная церемония должна была состояться на поляне перед усадьбой Бишопов. Для жителей Мерримитинга это был хороший повод развлечься, и они уже начали собираться на поляне в ожидании веселья: все умолкли, уставившись на жениха и невесту.

Тилди Паркес сидела боком на шатком поручне лестницы. Дрыгая ногами и издавая пронзительные звуки, она изображала скачку на лошади. Увидев Делию, выходящую из дома вместе с отцом, бедняжка так испугалась, что свалилась на землю и больно ударилась коленями и локтями. Тилди хотела было зареветь, но тут же вспомнила, что сейчас начнется нечто удивительное.

Она быстренько вскочила на ноги и, топая пухлыми ножками, побежала к ним. На новом платье образовалась прореха.

– Папа, папа, уже? У нас будет новая мама?

Она прижалась к ноге отца, схватившись за полу его короткого сюртука. Нэт наклонился, стряхнул пыль с ее платья и запустил палец в прореху.

– Матильда Паркес, ты обещала мне быть аккуратной и ничего ир испачкать. Бог ты мой, а где ж твои туфли? – заворчал он, но в голосе его было больше нежности, чем раздражения. Пожав плечами, он улыбнулся Делии. – Я надеялся, что она ничего не испортит хотя бы за те пять минут, пока будет совершаться обряд.

Засмеявшись, Делия подняла малышку и прижала к себе, не обращая внимания на то, что босые ножки Тилди пачкали ее юбку.

– Ах ты, мой котенок! – сказала она, целуя Тилди в пухлую щечку. Гладкая, нагретая солнцем кожа была нежной как шелк. – Сейчас мы с твоим папочкой поженимся.

Тилди издала такой восхищенный вопль, что у Делии зазвенело в ушах.

Неся Тилди на руках, Делия вышла на поляну и обежала взглядом толпу, надеясь увидеть лишь одно лицо. Она не заметила его сразу и от разочарования у нее болезненно защемило в груди. Подступившие слезы жгли глаза. Он даже не потрудился прийти! Неужели она так мало значила для него, что ее замужество ему безразлично?

Но вдруг она увидела его: в небрежной позе он стоял позади толпы у одного из столов, заставленных блюдами с праздничным угощением. Прислонившись бедром к углу широкой доски, он скрестил ноги в лодыжках, а руки сложил на груди. Взгляды их встретились, но она не поняла выражения его лица, видя лишь все те же сердитые складки у губ. Делия отвернулась.

Нэт тоже оглядывал толпу.

– Где же Мэг?

– Мэг злая, – сказала Тилди. Обняв Делию за шею, она прерывисто дышала ей в щеку, обдавая ее запахом молока и кукурузной каши. – Мэг не хочет новую маму.

Нэт тяжело вздохнул и озабоченно сдвинул брови.

– Извини, Делия. Ума не приложу, что с ней делать.

– Она придет, Нэт. Просто оставь ее в покое.

Делия еще раньше заметила Мэг: та пряталась в тени между прессом для яблочного сидра и мачтовой мастерской. По случаю торжества на ней тоже было новое платье. Оно болталось на худенькой фигурке, а его коричневый цвет сливался с цветом волос, делая ее похожей на тощего нахохлившегося цыпленка.

Но тут, заслонив Мэг, вперед выступил какой‑то незнакомец, коротышка с маленьким приплюснутым носом, на котором чудом держались очки. Нэт представил его как Айзека Дира, чиновника, который явился совершить обряд. Довольно странным образом в обществе, где религия значила так много, в колонии Массачусетс брак носил скорее гражданский, а не церковный характер.

Как бы то ни было, преподобный Калеб Хукер тоже был рядом, дабы официально благословить новобрачных: Нэт настоял на том, чтобы их обеты были подтверждены церковью. Теперь Калеб подошел к ним, улыбаясь так широко, что его верхняя губа высоко поднялась над выступающими передними зубами.

– Ты выглядишь чудесно, Делия! Какой прекрасный день для свадьбы, мистер Паркес!

Покраснев, Нэт подергал кончики платка, обвязанного вокруг шеи, что‑то пробормотал и уставился в землю.

– Спасибо, Калеб, – сказала Делия, подумав о том, каким верным другом он стал для нее, – он и Элизабет. До сих пор Делия даже не понимала, как у нее мало друзей. Элизабет только что поставила горшок с печеными бобами на один из столов и направлялась к ним, двигаясь с легкой, женственной грацией, которой Делия так восхищалась, мечтая когда‑нибудь этому научиться.

Элизабет несколько сдержанно поздравила их, хотя щеки ее нежно зарделись, как увядающие лепестки роз. Она крепко пожала руку Делии.

– Да сохранит тебя Господь, Делия. Да сохранит Господь тебя и мистера Паркеса.

Делия улыбалась гостям, подходившим к началу церемонии: Энни Бишоп и полковнику, Обедайе Кембл, который весело подмигнул ей, и даже гадкой Саре. Та искоса зыркнула на нее, язвительно поджала тонкие губы и всем своим видом выразила неодобрение.

Наконец‑то Делии представилась возможность увидеть все население Мерримитинга, собравшееся повеселиться и поглазеть на их с Нэтом свадьбу. Большинство людей было ей незнакомо, но вскоре они станут ее соседями, а возможно, и друзьями. Хозяин мукомольной мельницы Констант Холл и его жена, Черити. Рыжеволосый Сэмюэл Рандольф, сельский кузнец и его жена Ханна имели семерых детей, скоро они ждали еще одного. Гай и Нэнси Сюол, хозяева фермы, ближайшей от Нэта…

И Тайлер.

Их взгляды вновь встретились, и улыбка сползла с ее лица. Опять все та же боль в сердце…

Первым отвел глаза Тайлер и быстро зашагал прочь к голубой чаше залива, приминая сапогами высокую траву. Он не оглянулся даже тогда, когда чиновник откашлялся и громко сказал:

– Ну что ж, давайте начнем.

Айзек Дир поправил свои очки, сползающие на переносицу, и со значением уставился на Тилди, которую Делия все еще держала на руках. Делия поставила малышку на землю, но руку ее не отпустила. Ладошка была липкой от пота, но девочка успокаивала Делию и придавала ей мужество.

Она бросила взгляд на Нэта. Он смотрел прямо перед собой; его серые глаза были серьезны, сосредоточенны и устремлены куда‑то вдаль. «Как будто, – подумала Делия, – он ждет – нет, словно он молится, – чтобы его Мэри вышла из дремучего леса и спасла его от этой страшной участи».

– Нэт, – мягко сказала она, не обращая внимания на то, что чиновник мог ее услышать, – у тебя есть еще время отказаться.

Он сглотнул, зажмурил глаза и замотал головой, так, точно она была привязана к расшатанному колышку.

– Нет, Делия… Я должен это сделать.

Но она тоже мечтала о спасении! Делия выпрямилась и вся напряглась, преодолевая желание обернуться и закричать изо всех сил Тайлеру Сэвичу: «Вернись, останови этот брак, скажи, что любишь меня, убереги от этой жуткой, непоправимой ошибки!».

Однако она не оглянулась, Тайлер не вернулся, и чиновник начал произносить слова брачного ритуала гнусавым и скучным голосом, лишив их всякой торжественности. Нэт и Делия рассеянно давали утвердительные ответы. Если бы они думали о том, что говорят, слова не вырвались бы с их губ, искаженных страданием.

Наконец, выведя Делию из забытья, Айзек Дир провозгласил:

– Законом, данным нам Богом и этим содружеством, объявляю вас мужем и женой…