Поединок с моржами близ острова Таймыр

Рисунок

– Ай, ай, ай, сколько тут мясных блюд! – сказал Юлл, который был нашим коком.

Мы скользили вперед все осторожнее и осторожнее; я сидел с ружьем наготове, Хенриксен уверенной рукой сжимал рукоятку гарпуна. Лишь только лодка стукнулась о край льдины, он встал и метнул гарпун, но, как оказалось, нацелился слишком высоко; гарпун скользнул по упругой шкуре одного и запрыгал по спинам. То‑то все всполошились!.. Десяток или дюжина громадных свирепых морд разом обратились к нам, горы мяса повернулись с непостижимой быстротой и с глухим ревом, переваливаясь, двинулись к краю льдины, куда мы пристали. Зрелище было бесспорно внушительное. Я вскинул ружье и выпалил по одной из самых больших морд. Зверь рванулся, закачался и упал головой в воду. Тогда я пустил еще другую пулю в башку; он свалился, но ему удалось скатиться в воду. В ту же минуту ринулось со льдины в воду все стадо, обдав нас фонтанами брызг. Все произошло в какие‑нибудь две секунды.

Вскоре вокруг лодки стали выныривать головы, одна другой больше и безобразнее. Детеныши жались к взрослым. Они подплывали к лодке с таким ревом, что воздух дрожал, кидались к нам, потом уходили в сторону, снова становились торчком и снова, наполняя воздух ревом, переворачивались и с плеском исчезали, чтобы через мгновение вынырнуть снова. Вода кипела и бурлила на большом пространстве вокруг; в этот, такой спокойный мир льдов вдруг, точно по мановению волшебной палочки, вторгся дух бешенства. Каждое мгновение можно было ожидать, что один или парочка моржовых бивней пробьет лодку или же вскинут нас и швырнут с размаху за борт; что‑либо подобное легко было ожидать в результате такой атаки. Но натиск продолжался, а ничего не происходило. Я разглядел своих жертв; раненые моржи ревели и хрюкали, как и все другие, но изо рта и из носа у них лилась ручьем кровь. Еще пуля, и один морж опрокинулся навзничь и заколыхался на волнах; я пустил пулю во второго, – его постигла та же участь. Хенриксен, стоявший наготове с гарпунами, добил обоих. Мы подстрелили еще одного моржа, но у нас не было больше гарпунов; попробовали удержать его на поверхности, всадив в башку моржу острогу, однако зверь сорвался и утонул; спасти его не удалось. Пока мы буксировали добычу к льдине, моржи еще продолжали некоторое время шнырять около нас, но мы ничего больше не могли предпринять; если бы даже удалось застрелить еще нескольких, то как удержать их на воде и подвести к льдине?

Вскоре подошел «Фрам» и принял добычу на борт. Мы снова пошли на лодке вдоль берега. В этих водах много моржей. После обеда застрелили еще двух; можно было бы забить и больше, если бы только тратить на это время. Вдоль этого берега и Норденшельд видел отдельные, хотя и небольшие, стада моржей.

Продолжаем идти вдоль берега к югу, мимо устья реки Хатанги, борясь против сильного встречного течения. Восточная часть Таймырского полуострова – сравнительно высокая гористая страна, но перед горами тянется, примыкая вплотную к морю, почти такая же низменная равнина, какую мы видели раньше везде вдоль берега почти на всем пути. Так как море кажется свободным ото льда, то несколько раз пытались укоротить путь, покидая берег и направляясь напрямик к устью Оленека; но каждый раз кромка плотного льда вынуждала нас возвращаться обратно в прибрежную полынью».

14 сентября находились между Хатангой и Анабарой. Местность тут тоже высокая, гористая, но берег низменный. «В этом отношении, – отметил я в своем дневнике, – весь этот берег напоминает немного берега возле Ерен в Норвегии. Горы здесь, однако, несколько размыты и значительно меньшей величины, чем те, которые мы видели севернее. Море отвратительно мелко, ночью глубина уменьшилась до 7 м, и пришлось вернуться несколько назад. Всюду перед нами тянется лед; однако под берегом полоса чистой воды вполне достаточна, чтобы можно было продвигаться на восток».

Еще через день снова была «почти совершенно чистая вода; но мелко, глубина 12–13 м. С востока шла сильная зыбь, из чего заключили, что там должно быть свободное ото льдов море, что вполне соответствует нашим расчетам. Очевидно, уже дает знать о себе река Лена с ее теплыми водами. Морская вода здесь буроватая с примесью мутной речной воды. Соленость воды также значительно снизилась».

«О том, чтобы идти к Оленеку, – записал я в свой дневник 15 сентября, – в такое позднее время не может быть и речи. Даже если бы нам не угрожала опасность наткнуться на песчаные банки, это грозило потерей дорогого времени – возможно целого года. Вообще же нет гарантий, что «Фрам» сможет туда пройти; было бы чересчур досадно сесть на мель в этих водах. Лишних собак иметь с собой, понятно, не мешало бы, и если бы все дело сводилось к нескольким дням проволочки, мы бы, конечно, пошли на это, но рисковать потерей года – слишком много. Идем на восток, прямо к Новосибирским островам; обстоятельства нам благоприятствуют, и виды на будущее самые светлые».

«Льды все‑таки заставляют меня поломать голову. Почему в самом деле их не уносит на север течением, которое, по моим предположениям, должно направляться от этих берегов на север? В существовании этого течения мы уже успели в достаточной мере убедиться. Вдобавок лед здесь такой мощный и крепкий, точно он многолетний. Прибывает он что ли с востока или, быть может, кружит тут, между «идущим на север» течением и Таймырским полуостровом? Я еще не могу ответить на это, но во всяком случае лед здесь совершенно не похож на тонкий однолетний, который мы встречали до сих пор в Карском море и к западу от Челюскина».

«Суббота, 16 сентября. Держим по чистой воде курс на норд‑ост (по компасу) и прошли уже довольно далеко на север, но льда не видно, и небо на севере темное. Погода мягкая, и вода тоже довольно теплая, температура ее доходит до +2 °C. Течение – против нас, все время оказываемся значительно западнее счислимого места. В течение дня видели много гагачьих стай. Нет ли к северу от нас земли и не к ней ли отогнан лед?»

На следующий день встретили лед и, чтобы не застрять, должны были отойти несколько к югу. Я уже начал было опасаться, что не удастся пройти так далеко, как я надеялся. Но в моих записях за следующий день (понедельник, 18 сентября) значится:

«Чудесный день. Держим курс на север, к западу от острова Бельковского. Открытое море, хороший ветер с запада, быстро идем вперед. Погода ясная, после полудня проглянуло солнце. В 12 ч 15 мин изменили курс на норд‑тень‑ост (по компасу). Теперь собственно настает решительный момент; должно, наконец, выясниться: верны ли расчеты, положенные в основу плана, найдем ли мы здесь, пройдя еще немного дальше на север, течение, идущее на север?

До сих пор все идет гладко сверх ожиданий. Находимся уже на 75°30 северной широты, а все еще видим чистую воду и темное небо на севере и на западе. Под вечер заметили впереди судна и со штирборта белое небо– отражение льдов. В 7 ч мне показалось, что я различаю на горизонте лед, который, однако, подымался такими правильными линиями, что больше походил на сушу. Было, впрочем, слишком темно, чтобы можно было различить что‑либо вполне ясно. Весьма вероятно, что это остров Бельковский, а большое светлое пятно на небе подальше к востоку – отражение покрытого снегом острова Котельного.

В сущности, мне хотелось подойти к нему, отчасти чтобы познакомиться немного с этой интересной землей, отчасти чтобы обследовать склады провианта, которые, как я знал, были устроены для нас здесь дружескими заботами Толля. Но время наше было слишком ограниченно; к тому же море на севере казалось свободным ото льдов. Виды на будущее превосходные, и мы с каким‑то особым чувством шли на север, все время на север по открытому морю. Что принесет завтрашний день? Разочарование или надежду? Если все пойдет хорошо, мы должны прийти к Земле Санникова, на которую еще не ступала нога человека. Удивительное ощущение плыть так, темной ночью, в неведомых краях по открытому морю, зыбь которого не бороздили еще ни одно судно, ни одна лодка. Кажется, что мы находимся миль на сто южнее. Даже погода стоит слишком мягкая для середины сентября под этими широтами».

«Вторник, 19 сентября. Это самое прекрасное из плаваний, какие я когда‑либо переживал. На север, все время на север с попутным ветром и с предельной скоростью, какую только способны дать наши паруса и машина. В открытом море, миля за милей, вахта за вахтой, по неизведанному пути. И льда в море становится даже как будто все меньше. Долго ли будет так? Шагая взад и вперед по мостику, я всматриваюсь все время на север, всматриваюсь в будущее. Но впереди все то же темное небо, предвещающее чистую воду. Теперь план мой подвергается решающему испытанию.

Счастье как будто повернулось лицом к нам еще с 6 сентября. Впереди – «только чистая вода», как ответил мне Хенриксен из бочки, когда я его окликнул. А попозже, утром, когда он стоял у руля, а я ходил взад и вперед по мостику, он вдруг сказал: «Они там в Норвегии и не подозревают, что мы тут несемся к полюсу по чистой воде!.. Нет, они и не думают даже, что мы зашли так далеко». И это, конечно, верно, я бы и сам не поверил, если бы мне кто‑нибудь сказал об этом еще две недели тому назад. Все же это так. В сущности, все идет, как должно, как говорили мои расчеты и предположения: здесь мы и должны были встретить чистую воду, простирающуюся далеко на север. Но редко, когда планы до такой степени оправдываются. Нигде на горизонте не видно ледяного отблеска, даже и сейчас, вечером. За весь день мы не видели никакой земли; утром стояла серая туманная погода, и мы, боясь наткнуться на землю, шли неполным ходом. Скоро будем под 78° северной широты. Но далеко ли уйдем потом? Я все время говорил, что буду счастлив, достигнув 78°; но Свердрупа не так‑то легко удовлетворить. Он полагает, что мы пройдем дальше, до 80°, даже до 85°. Он почти всерьез говорит о свободном ото льдов Полярном море, о котором где‑то читал. Он не прочь вернуться к этой теме, хотя я и подсмеиваюсь над ним в таких случаях.

Но я готов спросить самого себя: не сон ли все это? Надо же встретить хоть какое‑нибудь препятствие, чтобы оценить как следует успех! Так было в Гренландской экспедиции, так, видно, будет и тут.

Dort ward der Traum zur Wirklichkeit,

Hier wird die Wirklichkeit zum Traum.

[Там мечта становилась действительностью.

Здесь действительность становится мечтою.]

Кругом почти никаких признаков жизни. Сегодня видели только одну гагарку (Alca torda) или чистика (Uria grylle), апотом чайку, и то вдали. Зачерпнув вечером ведерко морской воды, обнаружил сильную фосфоресценцию. Тепло… звезды… право, можно подумать, что мы находимся на юге».

«Среда, 20 сентября. Мечты развеялись, как дым! Когда в 11 ч утра я сидел над картой, думая о том, что чаша моих желаний скоро будет полна – мы скоро достигнем 78°, – почувствовался толчок. Я выскочил на палубу. Перед нами лежала, отсвечивая в тумане, кромка плотного льда, словно кто‑то швырнул ее поперек дороги. Очень хотелось пройти на восток, чтобы посмотреть, нет ли земли в этом направлении; но похоже было, что на востоке лед встретится уже на более низкой широте и, напротив, можно достигнуть более высоких широт, держась западнее. На мгновение выглянуло солнце и позволило нам определиться. Оказалось, мы на 77°44 северной широты».

Придерживаясь кромки льда, продвинулись вперед в северо‑западном направлении; хотелось знать – нет ли впереди какой‑нибудь земли? Что‑то удивительно много стало попадаться разных птиц. Встретилась стайка куликов, она сопровождала нас некоторое время и потом повернула к югу. Вероятно, они летели с какой‑нибудь земли, лежавшей севернее. Однако из‑за тумана, который постоянно держится надо льдом, ничего нельзя разглядеть. Позже пролетела еще стая маленьких куличков, что также, по‑видимому, указывало на близость земли. На следующий день прояснилось, но земли не было видно. Мы находились значительно севернее того места, где, по мнению Толля, должен был лежать южный берег Земли Санникова,[134]но примерно на той же долготе.

По всей вероятности, эта земля – лишь небольшой остров, и во всяком случае она не может заходить далеко к северу.

21 сентября снова был густой туман. Дошли до северного края какой‑то бухты во льду. Так как идти дальше некуда, я решил выждать более благоприятной погоды и тогда выяснить, есть ли возможность дальше пройти на север.

По расчетам, мы должны были находиться почти на 78¹/₂° северной широты. В течение дня несколько раз пытались измерить глубину, но 400‑метровым тросом дна не достали.

«Пятница, 22 сентября. Снова яркая солнечная погода и ослепительной белизны лед на севере. До сих пор мы стояли неподвижно из‑за тумана и никуда не могли выбраться; теперь можно оглядеться вокруг, но по‑прежнему не знаем, куда идти. Впечатление такое, что находимся у северной границы открытого моря. На западе кромка льда отодвигается, кажется, снова к югу. К северу лед белый и сплоченный, лишь кое‑где виднеются небольшие проходы или маленькие полыньи. Небо на всем горизонте белесое. С востока мы, правда, только что пришли, но видели там, в сущности, немного, а поэтому за неимением лучшего благоразумнее всего пройти немного в этом направлении, чтобы посмотреть, нет ли там прохода во льдах. Не будь столь позднее время, я бы охотнее всего, повернув на восток, прошел бы до острова Санникова или дальше до острова Беннетта, чтобы взглянуть, каковы там условия; но теперь слишком поздно. Скоро море замерзнет, и тогда легко можно застрять в таком месте, где оставаться совсем нежелательно.

Прежние полярные экспедиции старались держаться под берегом. А я, напротив, этого‑то как раз и хотел избежать, так как рассчитываю, что меня понесет плавучий лед и берег может только помешать. В сущности, именно здесь очень удобно отдаться во власть льдов, и так как я вдобавок скоро сообразил, что кромка льда на востоке отожмет нас снова к югу, то мы повернули и начали закрепляться у большой льдины. Повсюду чистая вода, кое‑где с отдельными крупными льдинами. Мне сдается, что тут‑то и будет наша надежная гавань.

Сегодня у нас объявлена жестокая война клопам и тараканам. Понять не могу, откуда взялись у нас на борту эти «зайцы»?

Вооруженные большим паровым шлангом, ищем своих врагов повсюду, где только могли они найти себе убежище, – шпарим матрацы, диванные подушки и т. п. Носильное белье и одежду запихиваем в бочку; плотно забиваем крышку, вводим в отверстие шланг и впускаем туда пар. Внутри слышен гул и свист, пар выползает понемножку в щели, а мы радуемся, думая о том, как теперь им там должно быть тепло и приятно. Как вдруг – пфф!.. Бочка с треском лопается, пар вылетает со всех сторон, и крышку вышибает взрывом на другой конец палубы… Гнусный враг, надеюсь, истреблен полностью. Юлл проделал эксперимент: посадил клопа на конец доски и хотел заставить его ползти на север. Тот, однако, не двигался. Тогда он взял сечку для моржового сала и стал постукивать им по доске, чтобы заставить насекомое двинуться; клоп уперся и только головой вертел, упрямец. «Убей ты его», – посоветовал Бентсен. «Ну, я взял багор и пронзил его», – рассказывал потом Юлл».

«Суббота, 23 сентября. Стоим неподвижно у той же льдины. Сегодня у нас перегрузка угля. Приятный контраст: на корабле все – начиная с людей и кончая собаками – черно и мрачно, а кругом все сияет белизной, снег искрится на солнце. Льда, по‑видимому, скопляется все больше».

«Воскресенье, 24 сентября. Перегрузка угля продолжается. Утром туман, попозже прояснилось. Когда туман рассеялся, мы вдруг обнаружили, что со всех сторон окружены довольно сплоченным льдом и между льдинами уже образовалась ледяная спайка, которая скоро в состоянии будет держать человека. На севере все еще виден значительный просвет, однако он тянется не особенно далеко. На юге можно разглядеть в подзорную трубу, сидя в бочке, открытое море по ту сторону льдов. Да, мы здесь, видимо, застряли. Ну что же, пусть так. В таком случае: добро пожаловать, льды! Какой мертвый край; ни признака жизни, только одинокий тюлень (Phoca foetida) плескается в воде, да неподалеку от нас на льдине несколько старых медвежьих следов.