Объект девятый: Каменноостровский проспект

Так! Продолжаем разговор!

- Утра доброго, Кира Артуровна.

Из трубки доносилось невнятное мычание, на речь homo sapiens похожее мало.

- Кира. Кирюша. Карлсон, мать твою! Просыпайся!

- Так вы к моей маме… - прозвучало сквозь зевоту. – Сейчас я Раису Андреевну позову…

- Кира, хорош придуриваться. Ты же проснулась. Речь связная прорезалась.

- Я сейчас тебе покажу связную речь! – Кира перевернулась на живот, вытащила из-под подушки руку и поднесла циферблат к глазам. – МАлыш!

- Я за него, - у этого подлеца еще и довольный голос.

- Девять утра! Тебе больше нечем заняться в субботу в девять утра, кроме как мне звонить?!

- Как это – нечем заняться? Да у нас куча дел! А ты все дрыхнешь!

- У нас?! – она села на кровати, прижала одной рукой подушку к животу, другой продолжала прижимать к уху телефон. – МАлыш, скажи честно – кто тебя покусал? Бешенная собака? Энцефалитный клещ? Голодный вампир? У тебя явно что-то с головой.

- Никто меня не кусал, - с демонстративным вздохом ответил Макс. – Ни собака, ни клещ, ни вампир. Даже сексуальные блондинки в пылу страсти не кусали. Так что я положительно вменяем.

- Изыди, - Кира снова завалилась на бок. – Дай поспать.

- Да перестань. Ты все равно уже не заснешь… Этого я не слышал, - в ответ на совсем нецензурное. – У тебя есть час на душ и завтрак. В десять я за тобой заеду.

- Зачееем? – простонала Кира.

Макс улыбнулся. Ему нравится ее голос. А вот такой – хриплый спросонья и недовольный – нравится особенно. Интересно, Кира спит в пижаме? Или… так? И если ее сейчас попросить прислать «селфи в постели» - какими именно словами она его пошлет?

- Затем что мы едем покупать мне диван.

- Мы?! Тебе диван?! Я тут при чем?! – от возмущения она снова села.

- Мне одному скучно.

- МалЫш… Макс… Максимушка… - растерянно и даже будто бы жалобно. - А у тебя разве нет мамы? Тети? Сердобольной соседки? Подружки, на худой конец? Чтобы с ней съездить за диваном?

- Никого нет! – довольно отрапортовал Макс, широко улыбаясь. Вот как на «Максимушке» наползла улыбка на лицо, так и не слезала. – Мама далеко. Тетя на даче. Соседка старенькая и ходит с палочкой. Подружек всех извел. Есть Драгин, но он меня за неделю достал. Я брошенный всеми несчастный МалЫш. Карлсон… ты же мой самый лучший друг?

- Гад, - получилось беззлобно.

- Я потом угощу тебя кофе и пирожными.

- Кому нужны эти ваши пирожные. Я люблю мясо.

- Будут тебе пирожные с мясом.

- Таких не бывает, - уже вполне миролюбиво.

- А вот увидишь. Ну? Успеешь к десяти собраться?

- Я сама приеду. К одиннадцати. Скажи, куда.

- Я тебе адрес скину. Только давай в половину одиннадцатого?

- Давай. Но я приеду к одиннадцати.

Макс рассмеялся.

- Капризная какая.

- Не любо – не кушай. Все, до встречи. Я в душ.

На последних словах у него неожиданно включилась фантазия. Волосы от воды совсем черные. Ресницы собрались треугольниками. Губы в каплях воды. А потом эти капли стекают вниз, по подбородку, шее, дальше… А дальше надо пойти и поотжиматься. Как-то после Яночки личная жизнь стала со временем совсем пробуксовывать. Каждый раз новое лицо, а точнее, новое тело - раздражало. Завязывать постоянные отношения - не хотелось. А еще ему было почему-то неловко приводить кого-то в съемную квартиру, в которой он и сам-то чувствовал себя не очень комфортно. А уж сексом заниматься… Где те благословенные времена, когда ему было все равно – где и с кем? А теперь все не то, не так, не эдак. Старость. Вот что это такое.

Макс усмехнулся и пошел отжиматься. Раз есть время, пока ее бухарское ханство капризничать изволят.

_____________

Три посещенных мебельных центра. Десятки замученных до изжоги продавцов-консультантов. И сотни осмотренных и ощупанных диванов. На одном из которых Кира и валялась, вытянув ноги. Пока неутомимый МАлыш терзал очередную жертву – крепко сбитого, лучезарно улыбающегося паренька-продавца. Правда, теперь его улыбка несколько поблекла – МАлыш донимал его вопросами уже минут десять.

- Ваша невеста, наверно, устала? – консультант слегка вымученно улыбнулся, наблюдая за тем, как Макс листает каталог.

Макс посмотрел на Киру, демонстративно разглядывающую сплетение труб и коммуникаций высоко над головой. Потом перевел взгляд на продавца.

- Ой, простите, - смутился вдруг тот. – Я не хотел… То есть, не имел в виду…

- Устала, да, - усмехнулся Макс. – Невеста… - задумчиво. – Спасибо! – вернул каталог. – Я подумаю еще.

- Да пожалуйста! – с облегчением выдохнул продавец. – Приходите еще.

- Непременно, - кивнул Макс и направился к валяющейся на диване «невесте». Пара «конверсов» остановилась по обе стороны от пары красных сандалий. У Киры узкие ступни, пальцы на ногах аккуратные. С черным лаком. Протянул руку. – Пошли. Буду тебя кормить.

- Хочу на ручки! – Кира Артуровна вошла в роль. – Я устала!

- На ручки не обещаю, - Макс с задумчивым видом наклонил голову. – А вот на плечо могу попробовать закинуть…

- Нет уж, увольте, - Кира протянула руку, и он крепко перехватил ее за запястье. Дернул на себя и немного не рассчитал – она впечаталась в него. На секунду буквально. Но и этого хватило. Им обоим.

____________

- Это не пирожные! – бухарское ханство обжилось в роли капризной принцессы окончательно. – Это пирожки!

- С мясом?

- С мясом.

- Ну и все. Какие претензии?

Кира не нашлась с ответом и впилась зубами в слоеный пирожок с курицей. В общем-то, Макс прав. Хорош уже – повыпендривалась и хватит.

МАлыш напротив уминал как раз пирожное - что-то слоями: желе, бисквит, крем, взбитые сливки и листочек мяты сверху. Аккуратно отламывал десертной ложечкой - ну чисто выпускница Смольного института!

- Слушай, МалЫш, - Кира вытерла пальцы и губы салфеткой. – А ты все… вот так делаешь?

- Как – так?

- Так… основательно. Это всего лишь диван. Диван! Мы потратили три часа. И в итоге ничего не купили.

- Нууу… - Макс взъерошил волосы на затылке. – Зато я определился концептуально. Видимо, звать тебя выбирать светильники не стоит?

- Лучше пристрели сразу! – а потом Кира улыбнулась. – Ой! Я представила, как ты… - и она рассмеялась.

- Что ты представила?

- Как ты будешь подходить к вопросу… эээ… - Кира подняла указательный палец. – К вопросу зачатия ребенка. Это же не диван. Это целый ребенок! Боже, МалЫш! Мне жаль твою будущую жену. Ты ж ее за… Замучаешь, вот! Своим подходом к делу.

- Смейся-смейся. Но любой копеечный просчет на этапе проектирования, - тут Макс зеркальным жестом поднял палец. – Оборачивается миллионными издержками на этапе воплощения проекта в жизнь. Так что все надо делать сразу правильно. Хотя проекты «Жена» и «Ребенок» генпланом на ближайшую пятилетку не предусмотрены.

- Ты даже не зануда. Ты…

- … архитектор.

- Теперь это будет ругательным словом!

Макс хмыкнул и принялся снова за пирожное.

- Макс, а почему твои родители живут в Варшаве, а ты нет?

Он ответил ей изумленным взглядом.

- Ты рассказывал в «Бориске»! – Кира ткнула его ногой под столом в носок кеда. – После сегодняшнего… после всей этой мебельной порнографии с диваном ты просто обязан мне рассказать что-то интересное! Не о диванах. Расскажи о своих родителях. Почему ты не живешь с ними? Или… тебе неприятна эта тема? – Кира вдруг почувствовала неловкость. А вдруг там какая-то семейная трагедия? – Извини, я не…

- Нет, все нормально. Просто в двух словах не расскажешь.

- Отлично. Я как раз созрела еще до одной чашки кофе и пирожного. Хочу такое же, как у тебя.

____________

Ниночка Смирнова познакомилась с красавцем Валерианом Малышем во время Московской Олимпиады, где Ниночка была в числе волонтеров, а Валериан оказывал поддержку делегации польских спортсменов. Роман случился бурный и яркий. И короткий. Потом она уехала обратно в Ленинград. Потом он приезжал к ней. Потом… а потом они вынуждены были расписаться, потому что Нина забеременела. Их брак по документам продлился около года. По факту они никогда не жили вместе.

Они оказались слишком разными – вдумчивый и серьезный, тихий, спокойный Валериан Малыш. И Нина Смирнова – горячая, прямолинейная, нетерпеливая. Их взаимное чувство загорелось ярко и быстро, но так же быстро и погасло. А сколько обидных слов они успели наговорить друг другу…

С отцом Макс познакомился, когда ему исполнилось десять. Именно тогда Валериан Малыш неожиданно появился в их квартире, после десяти лет присутствия в жизни сына только в виде алиментов – весьма щедрых, надо отдать должное.

Пан МАлыш предложил Нине с сыном уехать с ним в Варшаву – в Польше умер его собственный отец, и Валериан решил оставить дипломатическую службу и вернуться на родину. Нет, он не предложил ей снова жить вместе. Он лишь пообещал помочь с обучением языку, получением гражданства, работой. И единственное, чего хотел – чтобы сын был рядом, в одной стране с ним.

Ниночка, точнее, к тому моменту уже Нина Федоровна МАлыш, учительница русского языка и литературы обычной питерской школы, в одиночку воспитывавшая в течение десяти лет сына… Она отказалась. Гордая. И слишком обиженная.

Валериан МАлыш уехал в Варшаву один. Но из жизни сына больше не исчезал. Он писал Максу письма, звонил, присылал подарки. В тринадцать Макс в первый раз оказался за границей – приехал в гости к отцу.

Макс тогда, да и после не задумывался – почему отца не было в его жизни так долго. Он был ребенком, который сильно нуждался в папе. И Макс просто принял отца, запоздало появившегося в его жизни. Но ведь появился же? Это было самым главным.

Нина проявила мудрость и не препятствовала общению сына с отцом. И почти не ревновала, когда Максим приезжал из очередной поездки к отцу и рассказывал, что папа снова женился. Что скоро у него, Макса, будет брат или сестра. Простила. В конце концов простила. А потом и у нее самой случились перемены в жизни.

Переменам способствовал фирменный питерский гололед, усталость и сумка с тетрадками с домашним заданием. Нина Федоровна поскользнулась, пыталась удержать равновесие, не выпуская из рук сумку. Почти упала, но была спасена от падения. Высокий рост, широкие плечи, обветренное лицо с резкими чертами и капитанские погоны. Спустя более чем пятнадцать лет Нина снова влюбилась. И снова с первого взгляда.

Михаил Андреевич Горенко, капитан погранвойск, вдовец, один воспитывающий дочку Светлану и оказавшийся по случаю в Питере в командировке – вот кем оказался второй избранник Нины. Его ответные чувства и планы были по-военному просты. Жениться - и к нему, в Забайкалье. Все уперлось в одно. В шестнадцатилетнего Макса.

Поэтому случилась самая настоящая битва характеров и упрямств.

Максу понравился дядя Миша, будущий супруг матери. Он был нормальный мужик, и даже не предпринимал попыток воспитывать уже взрослого, по его понятиям, парня. За что Макс был ему весьма благодарен. Но будущие супруги Горенко вознамерились забрать его с собой, против чего Макс возражал категорически. Потом подключился отец и заявил, что готов забрать сына к себе. Мальчику все равно через год поступать, Варшавский университет – очень уважаемое учебное заведение, а польский, который Макс и так знал уже неплохо, за год можно еще лучше подтянуть. Взрослые спорили месяц. А потом Макс заявил, что лично он с места никуда не тронется. Ему шестнадцать, и он в состоянии сам принять за себя решение. Он остается в Питере, окончит школу и поступит здесь же в ВУЗ. А если родители - оба! - не собираются поддержать его в этом решении, прежде всего финансово – он все равно не уедет. Бросит школу, пойдет работать дворником или грузчиком. Но из Питера не уедет.

У троих взрослых не получилось переспорить одного упрямого подростка. Так в шестнадцать Макс остался один в двухкомнатной квартире на Васильевском. Нет, за ним присматривала тетка – сестра матери. Тетя Галя даже высказывала намерение переехать на время жить на Васильевский, но две кошки и той-терьер не позволили. И Макс был этому очень рад. Тетка периодически наезжала – с готовкой, стиркой, генеральными уборками и просто проверками по поручению сестры. К концу первого курса Макс убедил всех окончательно и бесповоротно, что способен жить самостоятельно и без контроля со стороны взрослых теть. И ни разу потом не дал повода усомниться в собственной благонадежности.

И, наверное, это было просто счастливой случайностью, что ни мать, ни тетка так и не узнали о трех вызовах милиции по поводу шума из-за слишком буйных вечеринок. О забытом включенном утюге, из-за которого едва не случился пожар. О потопе в ванной. О забившемся унитазе, потому что какой-то умник из гостей вывалил туда… В общем, даже для унитаза это оказалось неожиданно и «неперевариваемо». О гостивших у Макса днями и даже неделями друзьях. И подругах.

К четвертому курсу Макс переболел собственной свободой и вседозволенностью. Постепенно сошли на «нет» буйные студенческие гулянки, истончился поток веселых девушек самых разных форм и расцветок. Квартира стала приобретать все более и более цивилизованный вид.

_____________

- Я правильно поняла… - за время рассказа Макса кофе успел остыть. – Что ты с шестнадцати жил один?

- Угу, - МАлыш махнул рукой официанту. – Тебе заказать?

Кира медленно кивнула.

- А на что ты жил? Родители помогали?

- Конечно. Отец денег присылал. И мать тоже. Стипендию я все пять лет получал, а последние пару курсов даже повышенную, как отличник – когда за ум взялся, - Макс рассмеялся. – Летом я подрабатывал – тетушка у меня экскурсовод в Петергофе, пристраивала к себе.

- Ты? Экскурсовод в Петергофе? Картина маслом! – Кира рассмеялась.

- Я же не смеялся, когда ты сказала, что библиотекарь!

- Конечно, нет! Ты не смеялся. Ты ржал!

- Точно, - Макс широко улыбнулся. – Было дело. Между прочим, я пользовался большим успехом у туристов. Меня так и норовили угостить бутербродом. Я в студенчестве был тощий.

- Не хочу тебя разочаровывать, но ты и сейчас тощий.

- Я нормальный!

Кира разглядывала его, наклонив голову и сложив руки под грудью. Серая рубашка в тонкую полоску открывает отнюдь не тонкую шею. А еще в расстегнутом вороте видно немного темных волос ниже ямочки между ключиц. И на плечах рубашка не то чтобы в натяг – но рельеф видно. Кира, спохватившись, отвела взгляд и неловко кивнула.

- Ну, может и так.

___________

Белые ночи принесли бессонницу. Дома у него в спальне были плотные шторы. Здесь, в съемной квартире – лишь тонкий тюль. Засыпалось в не по ночному светлой комнате с трудом. Лежал, глядя в потолок, на сотый раз перепланировал свою новую жилплощадь. А потом, когда лежать надоедало, вставал с постели, садился к столу и рисовал. Не зайцев. А элементы интерьера. Воплощал идеи, которые приносили с собой бессонница и белые ночи.

И когда, прищурившись, разглядывал в очередной раз нарисованное, в голову неизбежно приходил вопрос: «А понравилось бы это Кире?». Вот тогда подкатывала какая-то странная грусть. От невозможности взять, сфотографировать рисунок и отправить ей с припиской: «Как тебе идея?». И спустя полминуты получить ответ: «Круто!». Несмотря на то, что на часах – половина первого ночи. Иногда он смотрел на телефон, и ему казалось, что он видит сообщение от нее: «Покажи, что еще придумал?». Странно было это все. Это желание звонить ей по ночам – днем такого не было. И эта потребность, чтобы в час ночи тебе кто-то ответил. Чтобы кто-то не спал с тобой за компанию.

Несмотря на то, что с шестнадцати лет Макс был, по сути, предоставлен сам себе, именно сейчас он почувствовал, что это такое – когда тебе в затылок смотрит одиночество. И какой тяжелый у него взгляд. Особенно белыми ночами, когда так трудно, почти невозможно уснуть.

___________

Оксана улетела в Турцию – Вадика нужно вывозить на море. Влад почти синхронно махнул во Вьетнам – он внезапно заделался великим дайвером. Им обоим – и директору, и его заместителю не пришло в голову как-то подстроить свои планы на лето друг под друга, поэтому хозяйство бросили на Киру.

Хотя она была даже рада этому. Летом у риэлторов почти что «мертвый сезон». Зато можно щеголять на пару с Леркой в мини и коротких шортах. И опять же на пару с Леркой курить прямо у входа. Бросать на столе фантики от конфет и немытую кружку из-под кофе. В общем, полный расслабон – и на работе, и дома. Раиса Андреевна была отправлена в Железноводск на лечение – почки шалили. Причем товарищ капитан наивно верила, что ей вот-вот дадут путевку на работе, но Кира тоже могла проявить истинно ханское своеволие. И просто-напросто купила путевку. С почками не шутят, а у матери за зиму было два острых приступа.

Так что и на работе можно жить в свое удовольствие: хочу халву ем, хочу – пряники. И дома можно безнаказанно приносить фаст-фуд и стучать по дарбуке. Кира даже выучила пару новых мелодий в собственной авторской обработке. Соседу Толику понравилось. И вообще было как-то подозрительно спокойно. Мама звонила – довольна. Оксана не звонила – и славно, может, подцепит себе кого-то в этой Турции. Влад иногда звонил, но исключительно по делам «Артемиды».

И Макс не звонил. Уже месяц почти. Главное, не придавать этому значения. Главное – делать вид, что все нормально. Что ничего страшного не происходит. Главное – делать вид. Не придавать значения. Убедить себя, что все ерунда. Она ведь это умеет?

_________

- Пал Трофимыч, наше вам с кисточкой.

- Какие люди! - раздался из трубки мягкий бас дяди Паши. – Кирюха, ты, никак?

- Я, дядь Паша, я. Как ваше ничего?

- Трудимся на благо Родины. Как ты-то там, без мамки?

Кира рассмеялась.

- Я уже большая девочка. Без мамки умею справляться.

- Хвалю. Ты чего звонишь-то – случилось чего? С машиной?

- Не, все в порядке. И с машиной, и со мной. Дядь Паш, приезжайте в гости. Пива попьем. А?

Павел Трофимович расхохотался.

- Да Раиса Андреевна с меня семь шкур спустит – если узнает, что я с тобой пиво пил!

- А мы ей не скажем! – тут же нашлась Кира. – Честное пионерское!

- Нет, вы посмотрите на эту пионЭрку!

- Приезжайте, дядь Паш. Пятница же! Святое. Или чего – наркобарон-рабовладелец вас не отпускает?

- Ты как скажешь тоже – наркобарон! Товарищ генерал как раз в Москве, в министерстве на совещании. Так что я птица вольная.

- Ну вот и отлично! Приезжайте, Пал Трофимыч! Я беляшей пожарю.

- Беляшей? – в голосе собеседника зазвучала заинтересованность. – По рецепту матери?

- Так точно! Выучила мама за пять лет - даже меня.

- Лады! – согласился Павел Трофимович Середа, давний поклонник капитана Биктагировой и, по совместительству, водитель служебного автомобиля целого генерала Госнаркоконтроля. – Ставь тесто. С меня пиво, с тебя беляши.

- И рыбки вкусной купите! – успела на прощание бросить в трубку Кира.

Вот и славно. Беляши – это хлопоты. Пиво – это приятная амнезия. А дядя Паша – гарантированно хорошая компания. У мыслей о бессердечных зеленоглазых архитекторах нет никаких шансов.

___________

- Ты смотри-ка, - дядя Паша отправил в рот последний кусок беляша и вытер усы. – И вправду как у матери.

- Стараемся, - Кира отхлебнула пива. Господи, хорошо-то как. – Внучки как?

- Растут, - Павел Трофимович потянулся к холодильнику. – Иногда меня обличают высоким доверием и дают понянчить на пару часов. Ритка горластая – вся в Маринку.

- Это хорошо, - кивнула Кира. Марина, единственная дочка дяди Паши, обладала тяжелым, если не сказать – стервозным характером. Видимо, как и ее мать, с которой Павел Трофимович развелся лет пятнадцать назад. И потрепала отцу немало нервов, не давая толком общаться с внучками. А как начались проблемы с собственным мужем – так папа сразу стал хорош. На проблемы Марины Кире было до одного места, но она искренне радовалась, что дяде Паше теперь не чинили препятствий в общении с внучками.

- Ты сама-то когда мать внуками порадуешь?

Вроде бы вопрос не стал неожиданностью, но Кира чуть не поперхнулась пивом.

- Нет, ну как я могу вперед матери замуж выходить, - Кира попробовала отшутиться. – Вы сами-то когда Раисе Андреевне предложение сделаете, ась? Несолидно в вашем возрасте поддерживать такой легкомысленный формат отношений.

- Формат отношений! – фыркнул в усы дядя Паша. – Каких только слов не придумают. А ты что, думаешь… - тут он подпер щеку ладонью, - я не звал ее? Да уж сколько раз. Я, конечно, понимаю – у меня квартира однокомнатная, да и до службы Раисе далековато добираться от меня. Но ведь я же на машине всегда, возил бы ее на работу. И вправду лучше было бы нам вдвоем… Да и у тебя бы может, если б одна жила, без матери, тоже все как-то и наладилось. Так нет ведь…

- Чего – нет?

- Не хочет Раиса тебя одну оставлять, - Павел Трофимович помолчал немного и добавил негромко. – Боится. За тебя боится, Кирюха.

Кира почувствовала, как заалели кончики ушей. Дядя Паша знал. Господи, сколько ей еще расхлебывать собственную глупость? Столько лет прошло, а мама все еще боится за нее. Хотя Кира уже давно не та ушедшая в неконтролируемый занос сопливая малолетка с дырой в сердце и съехавшей набок крышей. А мама все забыть никак не может. Боже, ну как же стыдно!

- Мать твоя говорила, что у тебя парень появился толковый, - дядя Паша подлил ей пива. Видно было, что ему тоже неловко за свои слова. – Художник, что ли. Максим.

Кира сначала непонимающе нахмурилась, а потом рассмеялась.

- Узнаю Раису Андреевну! Уже раздула историю и растрезвонила всем. Вообще-то, его зовут Максимилиан, и он архитектор.

- Да один хрен – что художник, что архитектор. Имя зато у него внушительное. И, главное, чтоб парень был порядочный. Порядочный, Кирюха?

- Он покупал у нас в фирме квартиру. Рассчитался в срок, поэтому порядочный, наверное. Он мне просто звонил несколько раз по поводу сделки – а мама, как обычно, напридумывала на пустом месте.

- Ну, так а чего на пустом-то? Надо заполнить пустое место – если парень порядочный, холостой, с собственной квартирой.

- Дядя Паша! – Кира округлила глаза. – И вы туда же?

- У меня интерес корыстный, Кирюха, - Павел Трофимович потянулся за беляшом. – Раиса как тебя замуж выдаст – так сразу ко мне и переедет. Так что не будь эгоисткой, Кира Артуровна – подумай о моей одинокой старости. Чего там твой Максимилиан – не соображает совсем, что ли – какая ты у нас деваха видная. Да и…

- Дядь Паш, а поехали завтра на рыбалку! – поспешила свернуть неудобную тему Кира. – У вас лодка на ходу?

- Лодка-то на ходу – мотор я зимой перебрал. Да кто ж так резко такие вопросы решает, Кирюшка? – Павел Трофимович, слава Богу, с удовольствием переключился на рыбалку. – Это же надо подготовиться. Хотя, в принципе, завтра с утра можно все порешать, и после обеда выдвинуться. Погоду на завтра вроде ясную передают – как раз к вечернему клеву. Спиннинги надо проверить, поплавки…

Прервал рассуждения дяди Паши звонок Кириного мобильного. Она бросила взгляд на экран. Сердце ни с того, ни с сего екнуло. Ну вот – только вспомнили. Не раньше и не позже.