Проблема этического релятивизма

Легко сказать, что правила устанавливают люди, и, на первый взгляд, это означает свободу от нравственной тира­нии, которая, по мнению многих людей, заключена в нрав­ственности, определяемой Богом.

Но что значит, когда мы говорим, что правила устанав­ливают люди? Значит ли это, что каждый человек может установить свои собственные правила?

На первый взгляд, кажется, что это совершенно невоз­можно. Разве можно было бы играть в футбол, если бы во время игры каждый игрок пользовался своей системой пра-

вил? И как была бы возможна цивилизованная жизнь, если бы люди могли выбирать: лгать им или нет, убивать или нет, красть или нет, — в зависимости от того, какие правила они себе установили?

Тем не менее некоторые ведущие гуманисты, видимо, склонны одобрять — пусть и не абсолютный — этический релятивизм, и не будет преувеличением сказать, что, когда дело доходит до практики, этический релятивизм становит­ся правилом, которому многие гуманисты действительно следуют в своей жизни. Доктор Артур Э. Гравэтт:

"Нравственность или безнравственность любого поведе­ния, включая сексуальное, находится в контексте "ситуаци­онной этики". При таком подходе нравственное поведение может отличаться от ситуации к ситуации. Данный способ поведения может быть нравственным для одной личности и безнравственным — для другой, нравственным в один мо­мент времени и безнравственным — в другой. Нравствен­ность поступка определяется "законом любви", то есть сте­пенью, в которой любовь и забота о других являются факто­ром, определяющим отношения между людьми"⁴⁸. Пол Курц:

"Гуманисты... провозглашают ценность свободной мыс­ли и точку зрения, согласно которой этические ценности за­висят от человеческого опыта и потребностей. Это означает, что этика не должна выводиться из каких-то теологических или метафизических утверждений о природе высшей реаль­ности, что она может быть автономной и что этические суж­дения в определенной мере могут быть основаны на рефлек­сивном вопрошании"⁴⁹.

Однако не всех гуманистов удовлетворяет этический ре­лятивизм подобного рода. Профессор Макс Хокатт:

"Отрицание того, что существует абсолютная норма по­ведения, определяющая, что правильно, а что неправильно, и что эта норма устанавливается на небесах, не обязательно

предполагает, что мы должны согласиться с учением, кото­рое обычно называется "этическим релятивизмом". Нам не обязательно считать, что норма поведения зависит от мнения человека. Напротив, это учение... так же уязвимо, как и тео­логический абсолютизм. Если мы считаем какое-то утверж­дение истинным, это не делает его истинным, независимо от того, идет ли речь об этических утверждениях или о чем-то другом. Если мы считаем, что Земля плоская, это не делает ее плоской, и если мы считаем, что данные поступки являются правильными, это не делает их правильными"⁵⁰.

И это действительно так. Если один человек считает, что Земля плоская, а другой думает, что она кубической формы, то для разрешения этого спора им потребуются объектив­ные факты, не зависящие от их мнения. То же самое можно сказать о нравственности: для оценки относительных мо­ральных суждений нам нужен объективный критерий. Как можно оценить без такого критерия, какие моральные суж­дения истинны, а какие — нет?

Разумеется, теисты считают, что таким критерием явля­ется объективный моральный закон, данный Богом, Его трансцендентной волей и божественным императивом. Но, как говорит представитель гуманизма, известный сторонник "ситуационной этики" Дж. Флетчер, объективный, данный Богом моральный закон "не согласуется с гуманистической этикой, согласно которой человек как субъект морального действия должен сам выбирать и свободно устанавливать и утверждать идеалы, ценности и нормы человечества"⁵¹.

Необходимость критерия нравственности

Итак, какого рода критерий предлагают гуманисты для определения того, какая оценка нравственности является правильной, а какая — нет? Профессор Хокатт, не одобряю­щий этический релятивизм, предлагает нам критерий, кото­рый он считает адекватным. Профессор Хокатт:

"Если не существует земной нравственности, которая была определена на небесах, то каким образом оценивать

нравственность земных существ? Ответ, разумеется, заклю­чается в том, что мы должны использовать тот же самый кри­терий, который мы используем для оценки любого продук­та человеческой деятельности: удовлетворение наших по­требностей"⁵².

Но это, разумеется, очень ненадежный критерий. И да­леко не объективный критерий, с которым бы согласился всякий: по поводу "удовлетворения наших потребностей" людям обычно трудно договориться, особенно если у них есть разногласия между собой.

Более того, когда в своих дальнейших рассуждениях Хо-катт приступает к обсуждению проблемы справедливости, он говорит:

"Как решить эту проблему? Я не знаю ответа, который бы удовлетворил всех. Имея разные, иногда даже несовмес­тимые между собой интересы, каждый человек хочет, чтобы данная проблема разрешалась так, чтобы это решение мак­симально способствовало достижению его собственных це­лей. Следовательно, если я говорю вам, что данная пробле­ма должна быть решена определенным образом, и если я на­стаиваю на своих представлениях о "справедливости", это означает, что я всего-навсего пытаюсь заставить вас принять множество принципов, максимально соответствующих моим интересам. Вместо того, чтобы при этом заниматься нечест­ной пропагандой, я предпочитаю вести открытые и прямые переговоры: если ты не будешь возражать, что отчасти ре­шение проблемы пойдет на благо мне, я не буду возражать, если отчасти оно пойдет на благо тебе"⁵³.

Все это можно было бы счесть образцом применения практического здравого смысла, если бы речь шла просто об урегулировании конфликта интересов. Но это не может быть сочтено способом разрешения вопроса о справедливости, если мы должны определить, являются ли, скажем, кража, убийство или насилие справедливыми поступками.

Все это наводит другого гуманиста В. М. Таркунде на следующие размышления:

"Я не могу вполне согласиться с утверждением профес­сора Хокатта, что критерием оценки этических правил яв­ляется "удовлетворение наших потребностей"... Этот подход привел профессора Хокатта к выводу о том, что не существу­ет абсолютной справедливости или абсолютной несправед­ливости"⁵⁴.

Более того, гуманистов заботит — и совершенно справед­ливо заботит — развитие этики, которая была бы годна для всего мира. Так, профессор Пол Курц пишет в своей работе "Декларация взаимозависимости: (Новая глобальная эти­ка)":

"Мы должны основываться на самой высшей мудрости прошлого, но нам также нужно развивать новую этику, пе­ресматривающую системы прошлого, в которой будут ис­пользоваться рациональные методы исследования, соответ­ствующие миру будущего, этику, уважающую достоинство и свободу каждой личности, а также более широкие интере­сы человечества в целом"⁵⁵.

Это прекрасные слова, заключающие в себе достойные похвалы намерения. Но насколько реалистично надеяться, что эта программа принесет успех, если критерием, на осно­вании которого будет решаться спор между государствами, полагается "удовлетворение наших потребностей"? Ведь в основе споров между государствами лежит решимость каж­дого государства добиться удовлетворения своих нужд, а нужды каждого государства не обязательно будут согласо­вываться с нуждами других.

Цель нравственности

Между гуманистами существуют разногласия и по пово­ду того, что считать целью нравственного поведения. Авто­ры различных этических систем время от времени предла­гали свои варианты решения этой проблемы. Так, например, утилитаристы определяли нравственное как то, что в конеч­ном итоге приносит максимальное благо максимальному числу людей. Иеремия Бентам (1748 — 1832) понимал "ве­личайшее благо" количественно, а Джон Стюарт Милль

(1806 — 1832) — качественно. Проблема обеих концепций упиралась в то, как определять "благо". Одни видели его в удовольствии (древние эпикурейцы), другие — в счастье (как, например, Аристотель).

Но гуманисты, как говорит один из сторонников этой позиции, не имеют общей точки зрения ни на то, в чем со­стоит цель нравственного поведения, ни на то, каковы дру­гие фундаментальные этические вопросы.

Редактор сборника статей "Гуманистическая этика" Мо­рис Б. Сторер пишет в своем Предисловии к этой книге:

"Гуманисты обычно единодушны в подчеркивании важ­ности самореализации человека, разумно понятой свободы, достоинства личности, фактора ситуационной относитель­ности [правильного поведения], а также широкого спектра прав человека как краеугольного камня этики гуманизма. Однако ясно, что единодушие в этих ключевых моментах не исключает значительных различий между отдельными кон­цепциями. Является ли мерой правильности/неправильно­сти поступков польза для отдельного человека или нужно судить по пользе для всех людей? На этот вопрос даются разные ответы. Существует ли истина в этике? И по этому вопросу есть различия между концепциями. Являются ли понятия правильного (справедливого)/неправилыюго (не­справедливого) рассудочными или эмоциональными? Об­ладает ли человек свободой воли? Оценивается ли нрав­ственность по результатам или по принципам? Есть ли у человека обязанности наряду с правами? По этим и еще по многим другим вопросам у нас есть расхождения"⁵⁶.

Вместе с тем все гуманисты верят в разум и человечность как средства решения этих проблем, а поскольку многие из них — великодушные и разумные люди, то вполне естествен­но, что они видят в терпеливом и последовательном приме­нении разума решение всех проблем. Британская ассоциация гуманистов:

"Гуманисты считают, что поведение человека должно основываться на человечности, глубоком понимании проис-

ходящего и разуме. Он должен подходить к своим пробле­мам, основываясь на своих собственных нравственных и интеллектуальных ресурсах, не ища помощи со стороны сверхъестественных сил..."⁵⁷.

Но даже для разумных людей доброй воли одного разу­ма обычно недостаточно.

Так, гуманист Курт Байер замечает:

"Очевидно, что трудно дать объективную оценку, какое поведение является нравственно идеальным. Поэтому даже среди людей доброй воли, то есть среди людей, которые го­товы делать то, что является идеальным с нравственной точ­ки зрения, могут быть искренние разногласия. Но чтобы люди были уверенными в том, что другие в общем и целом поступают идеально с нравственной точки зрения, желатель­но, чтобы такое поведение было публично признано и ему обучали каждое следующее поколение людей. Проблема, разумеется, заключается в том, что если возможны разногла­сия по этому поводу среди людей доброй воли, то возможно, что некоторые люди не согласятся, по крайней мере, с час­тью того, что считается нравственно идеальным, и, на самом деле, будут совершенно правы"⁵⁸.

А если это верно по отношению к людям доброй воли, то есть ли надежда прийти к согласию, когда массы людей, включая нас самих, могут временами вести себя далеко не разумно?

Дело в том, что любая этическая система должна учиты­вать то очевидное обстоятельство, что люди несовершенны. Мы не похожи на отлаженный компьютер, куда достаточно вставить диск с моральными законами и принципами, что­бы получить на выходе безупречное их выполнение. Мы эго­истичны, полны гордыни и зависти, ревнивы и жадны, не­чистоплотны и проч. Поэтому нам недостаточно лишенного поддержки разума, чтобы жить так, как следует.

Гуманисты, конечно, это понимают, о чем свидетельству­ют следующие фрагменты из статьи профессора Пола Кур-ца.

"Тем не менее гуманист сталкивается с важнейшей эти­ческой проблемой. Раз он защищает этику свободы, может ли он разработать основу моральной ответственности? К сожалению, освобождение индивидов от авторитарных со­циальных институтов — будь то церковь или государство — не является гарантией осознания ими своей моральной от­ветственности перед другими. Часто происходит обратное. Какие-то социальные институты регулируют поведение людей путем норм и правил, и на людей налагаются какие-то санкции для ужесточения этого регулирования. Нрав­ственное поведение часто обеспечивается за счет страха пе­ред последствиями нарушения закона или моральных норм. Если эти санкции будут игнорироваться, то нам придется иметь дело с человеком, который думает только об удовлет­ворении жажды удовольствий, амбиций, власти и глух к моральным предписаниям"⁵⁹.

"Некоторые анархисты утопического склада утвержда­ют, что человек от природы добр, а портят его социальные законы, которые его ограничивают... Они предлагают осво­бодить людей от жестких законов и тем самым открыть до­рогу естественной склонности людей к альтруизму. К сожа­лению, нет никаких гарантий того, что с устранением всех институциональных санкций природная доброта человека восторжествует. Более того, даже если бы мир был полон людьми, имеющими исключительно добрые намерения, то они все-таки отличались бы своим пониманием или приме­нением нравственных убеждений, и это было бы дальней­шим источником конфликта"⁶⁰.

"Профессор Лоренц и другие... утверждают, что агрессия является врожденным качеством человека как вида. Такие человеческие пороки, как эгоизм, лень, мстительность, не­нависть, гордыня, зависть, столь распространены в челове­ческом поведении, что все мы временами поддаемся искусу впасть в эти пороки. Вероятно, гуманисты были слишком оп­тимистичны относительно того, как может повести себя че­ловек [в условиях свободы от институциональных норм. — Перев.]"^61.

Какую же стратегию, спросим мы, предлагают нам гума­нисты для решения этой в высшей степени реальной чело­веческой проблемы?

Профессор Курц предлагает начать хотя бы с нравствен­ного воспитания. Оно, конечно, необходимо и полезно.

"Как я уже сказал, — пишет он, — нравственная свобо­да — освобождение индивидов от чрезмерных ограничений с тем, чтобы они реализовали свой потенциал и максималь­но воспользовались свободным выбором, — является для гу­манистов главной ценностью. Однако такая нормативная ценность вряд ли является достаточной до тех пор, пока не будет достигнута нравственная зрелость. Недостаточно ос­вободить индивидов от авторитарных институтов, посколь­ку некоторые люди могут в результате обретенной таким об­разом свободы превратиться в безнравственных эгоистов или ненасытных гедонистов. Таким образом, помимо указанных мер следует создавать условия нравственного развития для формирования ориентации на оценку потребностей других, а это зависит от нравственного воспитания"⁶².

Все верно. Но на чем будет основываться это нравствен­ное воспитание? Просто на том, что люди — некоторые люди — где-то придумывают правила? На отсутствии абсо­лютных нравственных норм? На утверждении, что традици­онная мораль — дело прошлого? Или на утверждении, что все теперешние моральные кодексы буржуазны и потому по­рочны, или на тезисе о том, что не существует Бога и не бу­дет Страшного суда?

Учение подобного рода вряд ли рассчитано на то, чтобы завоевать сердца и сознание людей и превратить их в нрав­ственные существа.

Поэтому интересно видеть, что, несмотря на упорное от­рицание гуманистами Бога и сверхъестественного, опыт при­вел гуманиста профессора Г. Дж. Айзенка к следующему вы­воду:

"Совершенно отвергнув религию, гуманизм, видимо, выплескивает этического младенца вместе со сверхъесте­ственной водой"⁶³.

Подобные мысли высказывал и гуманист профессор Кор-лисс Ламонт (1902 — 1995):

"Любая гуманная философская система должна включать в себя такие новозаветные идеалы, как братство людей, мир на земле, полноценная жизнь. Огромная нравственная муд­рость содержится в Старом Завете и в его десяти заповедях. Когда гуманизм призывает не возводить ни один этический принцип в догму, не подлежащую критике, то в основании этого призыва лежит библейская заповедь: "Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего""⁶¹.

Любой теист, конечно, согласится с таким рассуждени­ем. Но потом, конечно, уточнит, что морально-этическая система Ветхого и Нового Заветов коренится в природе Бога Ветхого и Нового Заветов и что сложно приобщиться к при­роде Бога без Самого Бога и вы не можете приобщиться к Самому Богу, не разделив уверенности Бога в том, что нрав­ственность гораздо важнее, чем принято считать. Согласно Библии, Слову Божьему, наши моральные проблемы не кон­чаются с нашей смертью, поскольку грядет Страшный Суд (Деян. 17: 30-31; Евр. 9: 27-28).

Однако известно, что именно этот элемент библейского учения о нравственности, наряду с другими, отрицается гу­манистами атеистического направления как средневековый предрассудок, хотя не всегда ясно, почему они считают, что для нравственности лучше, чтобы не было Страшного Суда и чтобы злостные грешники, подобные Гитлеру, остались безнаказанными и избегли правого суда, просто покончив жизнь самоубийством.

Но иногда некоторые гуманисты идут в своих рассужде­ниях дальше, как, например, гуманист-агностик Уилл Дъю-рэнт, когда признается в том, что этические системы неиз­бежно наталкиваются на определенные сложности. Он го­ворит по этому поводу следующее:

"Нелегко сформировать естественную этику достаточно сильную, чтобы поддерживать моральные запреты и обще­ственный порядок, не прибегая при этом к сверхъестествен­ным утешениям, надеждам и страхам"⁶⁵.

По поводу же Иисуса Христа и нравственности, которой он учил, высказался известный во всем мире гуманист атеи­стического направления Бертран Рассел:

"Миру нужны христианская любовь и сострадание"⁶⁶.

В следующем разделе мы обратимся к христианской эти­ке и, в частности, — к некоторым возражениям против нее. 6. Моральный закон определяется Богом.

Обзор пяти этических систем, который мы завершили в предыдущем разделе, демонстрирует основания, на которых они базируются.

1. Отношение к морали на уровне обыденного сознания. Наука уничтожила традиционные основания нравственно­сти. Поэтому нравственное поведение сводится к тому, что "каждый на своем месте должен делать свое дело" для удов­летворения практических потребностей, связанных с жиз­нью в семье, отношениями с друзьями, со своим непосред­ственным руководителем и государством.

2. Социал-дарвинизм. Нравственность основывается на эволюционном принципе выживания наиболее приспособ­ленных.

3. Социобиология. Поведение человека определяется ге­нами. Подлинная нравственность означает "сотрудничество" с генами и следование их стратегиям (а иногда и восстание против них).

4. Марксизм. Абсолютной морали не существует. Нрав­ственное поведение состоит в действиях, адекватных соци­ально-экономическим условиям, возникающим в результа­те диалектико-исторического процесса. В настоящее время нравственность основывается на борьбе рабочего класса и подчинена этой борьбе.

5. Светский гуманизм. Правила поведения устанавлива­ются самим человеком. Нравственность не является абсо­лютной системой, заданной Богом: это релятивная эмпири­ческая система, которая подлежит доработке и постоянно­му усовершенствованию в свете разума и человечности, а также изменяющихся условий.

В заключение нашего анализа обратимся к традицион­ной точке зрения, согласно которой за моральным законом стоит Бог.

Общие возражения против традиционной точки зрения

Нельзя отрицать, что многие люди чувствуют глубокое отвращение к этой точке зрения. Поэтому мы преследуем двоякую цель. Во-первых, понять, по крайней мере, некото­рые причины враждебного отношения к данной точке зре­ния и, во-вторых, удостовериться, насколько это возможно, действительно ли критика теистической точки зрения на нравственность основана на том, что реально заключено в этом представлении о морали, или она основана на том, что люди обычно приписывают данной позиции.

Начнем с наиболее распространенных возражений про ив обсуждаемой позиции.

1. Идея о том, что существует Всемогущий Бог над нами, который всегда вмешивается в нашу жизнь и повелевает нам, что делать, а чего не делать, — это оскорбление человеческого достоинства и тираническое ограничение нашей свободы.

Нет сомнений, что многие люди разделяют это странное представление, от чего оно не становится менее странным. Если человек покупает машину и к машине прилагается ин­струкция от завода-изготовителя, где говорится, как с ней обращаться, что можно делать с машиной, а чего — нельзя, владелец машины не считает, что его достоинству как неза­висимому существу нанесено оскорбление. Он не будет при этом говорить: "Я не допущу, чтобы изготовитель диктовал мне, что я должен делать, а чего не должен. Возьму и залью в бак дизельное топливо вместо бензина, или нарушу инст­рукцию, согласно которой в мотор нужно заливать смазоч­ное масло и периодически его менять". Нет, конечно. Вла­делец машины соглашается с тем, что ее изготовитель луч­ше знает, как с ней надо обращаться, и понимает, что в его интересах следовать прилагаемой к автомобилю инструк­ции.

Почему же тогда люди должны думать или чувствовать, что если бы Творец существовал, то Он был бы обязательно настроен против них и стремился бы мешать им радоваться жизни и стал бы злобно ограничивать их свободу?

Именно такие чувства, очевидно, испытывал Джулиан Хаксли, когда признавался: "Что касается меня, то чувство духовного облегчения, которое исходит от отрицания идеи Бога как сверхъестественного существа, является огром­ным"⁶⁷.

Объяснение этой подозрительности по отношению к Богу Библия находит в том, что люди "...помрачены в разу­ме, отчуждены от жизни Божией, по причине их невежества и ожесточения сердца их" (Еф. 4:18). В данном диагнозе под невежеством подразумевается не отсутствие ума, а то, что люди, в действительности, не знают, что такое Бог.

2. Протест против строгой половой морали

Этот протест часто находит выражение в литературе гу­манистического направления. Профессор Корлисс Ламонт говорит по этому поводу так:

"Этика гуманизма противостоит пуританской предубеж­денности против удовольствия и желания, которой отмече­на западная моральная традиция. Мужчины и женщины на­делены сильными желаниями и потребностями эмоциональ­ного и физического характера, удовлетворение которых яв­ляется важной составляющей полноценной жизни. Презре­ние к нормальным желаниям или их подавление может вы­литься в разрядку, которая может протекать тайным обра­зом, грубо или противоестественно".

Все это верно. Но тот, кто думает, что Создатель брака против удовольствий, которые Он сам же и создал, вероят­но, не читал прекрасный библейский гимн любви Песнь Пес­ней. Но в силу той же самой причины Создатель выступает против всех извращений Его дара любви в браке: секса вне брака, прелюбодеяния, инцеста, половой распущенности и развращения малолетних. Однако именно свободы в облас­ти этих видов сексуальной практики требуют многие гума-

нисты, и именно по причине запрета, налагаемого на эти практики христианской этикой, многие из них отрицают авторитет Бога в области морали. В "Гуманистическом манифесте - 2" говорится:

"Мы считаем, что нетерпимость, обычно проявляемая ортодоксальными религиями и пуританскими культурами, незаконно подавляет сексуальное поведение. Многие виды сексуального познания не должны считаться "злом"... Люди должны иметь возможность проявлять свои сексуальные наклонности и следовать тому стилю жизни, который им нравится"⁶⁸.

Результатом этой сексуальной "свободы" в нашем совре­менном мире являются миллионы распавшихся семей, дети, травмированные разводом родителей и разрушением семей­ного очага, неисчислимое множество абортов и, можно ска­зать, пандемия СПИДа.

Закон Божий оказывается благожелательнее по отноше­нию к людям, чем его противники.

3. Вера в Бога оправдывает и поощряет угнетение проле­
тариата и отсутствие заботы о бедных.

Эта идея явно возникла в результате смешения формаль­ной, номинальной религии с тем, что на самом деле гово­рится в Библии. Но эта идея никогда не соответствовала дей­ствительности, как мы уже убедились выше. Самое поверх­ностное знакомство с Библией показывает, что эта идея оши­бочна. Бог открыто провозглашает, что Он против угнете­ния трудящихся и игнорирования бедных людей.

4. Соблюдение бесконечных правил и норм, которые
считаются Божьими предписаниями, разрушает есте­
ственность и простоту в жизни, мешает радоваться ей,
грозит легализмом и приводит к религиозной гордыне.

Это действительно может произойти! Конечно, все зави­сит от того, что вы считаете естественностью и простотой. Хирургам необходимо перед каждой операцией тщательно мыть руки. Если скрупулезное соблюдение этого правила разрушает простоту и естественность их поведения, это зна-

чит, что с точки зрения пациентов отсутствие простоты и естественности очень хорошо. Если простота и естествен­ность означают небрежное соблюдение этого правила, тогда подобную "простоту" можно квалифицировать как преступ­ление.

Подлинные простота и естественность не могут означать нравственной небрежности. Они не должны вести к нанесе­нию ущерба другим людям.

Но при всем при том, конечно, существует опасность пре­вратить соблюдение Закона Божьего в жесткий легализм, пронизанный гордыней. Сам Христос указывал на опасность этого превращения некоторым своим весьма религиозным современникам: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важ­нейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять" (Мф. 23: 23). И еще: "Если бы вы знали, что значит: "милости хочу, а не жертвы", то не осудили бы невиновных" Мф. 12: 7.

Согласно Христу, самая величайшая заповедь, сердце Закона Божьего заключается в следующем: "...Возлюби Гос­пода Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим" (Мф. 22: 37-40).

Конечно, когда люди убеждены, что Вселенная — не что иное, как безличная машина, они склонны считать Бога (если они вообще признают Его существование) каким-то далеким, бесчеловечным, деспотичным диктатором. Для них не легче проникнуться к Нему любовью, чем, скажем, проникнуться любовью ко второму закону термодинамики, и они презира­ют тех, кто утверждает, что любит Его. Подобные критики религии считают, что верующие страдают иррациональны­ми фантазиями. Так, профессор Кай Нильсен, преподаватель философии из университета Калгари (Канада) говорит: "В культурах, подобных нашей, религия очень часто является формой жизни, чуждой для интеллигенции. Тем, кто, подоб­но нам, живет в эпоху постпросвещения, трудно принимать религию всерьез. Сами ее представления кажутся нам фан-

тастическими... Вера некоторых наших современников в то, что они лично познали Бога... свидетельствует о человечес­кой иррациональности и отсутствии чувства реальности"⁶⁹.

В бессмертном рассказе Чарльза Диккенса "Рождествен­ская песнь в прозе" показано, как богатый и бесчувственный скряга Скрудж не мог понять простые семейные радости сво­его бедного клерка Крэтчита, которому платил ничтожное жалование. Скрудж считал их вздором и чепухой. Так раз­вратник не понимает чувства юмора невинной девушки, а предатель почитает за пустые сентименты чувство вернос­ти, которое он сам неоднократно попирал ногами. Когда че­ловек становится духовно атрофичным, то сама идея Бога кажется ему фантастической. Люди "...отчуждены от жизни Божией, по причине их невежества и ожесточения сердца их" (Еф. 4: 18) — вот как описывает это состояние Библия. Точ­но так же, как некоторые люди могут быть лишены музы­кального слуха и способности понимать музыку, есть люди, глухие духовно: у них закрыты каналы общения с Богом (Еф. 2:1; 4: 18).

Рассмотрим еще одно возражение против идеи о том, что Бог служит авторитетом, который стоит за моральным зако­ном. Оно известно под названием проблемы Евтифрона. 5. Проблема Евтифрона

Это название восходит к диалогу Платона "Евтифрон", в котором, насколько мы знаем, эта проблема была поднята впервые. Евтифрон обсуждает с Сократом природу благоче­стия, или иначе говоря, святости (holiness). На некотором этапе дискуссии благочестие определяется как то, что "лю­бят все боги"⁷⁰. А затем Сократ спрашивает его: "...Благочес­тие любимо богами потому, что оно благочестиво, или оно благочестиво потому, что его любят боги?"⁷¹

И поныне, когда речь идет о том, что именно Бог опреде­ляет как нравственность, люди задаются вопросом: нечто предписывается Богом, потому что оно нравственно, или оно становится нравственным потому, что Бог это предписыва­ет?

Если Бог это предписывает, потому что это хорошо (бла­го), рассуждают некоторые, тогда должно существовать бла­го, независимое от повелений Бога. А это будет означать, что "благочестие" — это норма, которой Бог тоже должен следо­вать. А это, в свою очередь, означает, что существует нечто выше Бога, так что Бог не является высшим авторитетом.

С другой стороны, если нечто становится нравственным просто потому, что так предписано Богом, это будет озна­чать, что Бог может предписывать вообще любое поведение, будь то хорошее, плохое или совершенно возмутительное, и что это будет хорошо только потому, что оно соответствует произвольному повелению Бога. Таким образом, делается вывод, что Бог не лучше любого из худших диктаторов.

Этот вывод далее приводит к суждению, что даже если Бог существует, Он не может быть высшим моральным ав­торитетом, и что нравственность должна быть всецело авто­номной.

Но это рассуждение неверно и вытекает из нашей неспо­собности понять, что мы имеем дело как с Божьей волей и заповедями, с одной стороны, так и с сущностью Бога, с дру­гой. Рассмотрим одно из наиболее важных предписаний Бога: "...будьте святы, ибо я свят" (Лев. 11: 44,45; 19: 2; 20:7; 1 Пет. 1: 16). Это предписание, которое диктует нам быть святыми, или, иначе говоря, благочестивыми, не является произвольным повелением бессовестного тирана: оно осно­вывается на природе Самого Бога: "Я свят", — говорит Он. В то же время оно не основывается на некоторой норме, внеш­ней по отношению к Богу и являющейся по отношению к Нему более высоким авторитетом. Сам Бог в Своем бытии — это абсолютная сумма и совершенство святости. Он, напри­мер, не может лгать, не может быть неверным, потому что Он не может отрицать Самого Себя (2 Тим. 2: 13; Тит. 1: 2). Бог не может действовать "вопреки Самому Себе" или пред­писывать то, что несовместимо с Его природой.

Переходим к следующему возражению против обсужда­емой позиции.

6. Христианство морально ущербно, потому что оно учит людей быть добрыми, обещая им, что они получат что-то взамен. И эта ложная мотивация уничтожает истинную нравственность.

Те, кто выдвигает это критическое замечание против хри­стианства, по-видимому, представляют себе содержание нрав­ственного учения Нового Завета в виде очень грубой схемы. Они думают, что там говорится следующее: "Веди себя хоро­шо, и если ты будешь стараться изо всех сил, то у тебя после смерти будет много шансов попасть в рай, а если будешь вес­ти себя плохо, то в рай не попадешь". А потом они говорят, что если бы вы были действительно нравственным челове­ком, то вы бы не задумывались о "пользе" нравственности, то есть о том, заработаете ли вы себе место в раю или нет⁷². Вознаграждение как ложный мотив поведения

Во-первых, в Библии обычно не говорится о том, что "вы попадете в рай, когда умрете". Там говорится, что рай суще­ствует и что верующие попадают туда, когда они умирают (Лк. 23: 39-43; Флп. 1: 23; 2 Кор. 5). Однако более важная тема в Библии — не грядущий рай, а примирение людей с Богом и то, что люди могут быть приняты Им здесь и сейчас. Это начало спасения, без которого никто не может попасть в рай, когда умрет. Но в связи с этим в Новом Завете подчер­кивается опять и опять, в категорических терминах, что спа­сение в этом смысле и уверенность в принятии Богом не может быть заработана "хорошим поведением". Напротив, принятие Богом — это безвозмездный дар: "...благодатию вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился" (Еф. 2: 8-9).

"Потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех... Потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе" (Рим. 3: 20-24).

"Не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4: 5).

"...Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом чрез Гос пода нашего Иисуса Христа" (Рим. 5: 1).

"Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы со­творили, а по Своей милости, банею [то есть омовением. - Перев.) возрождения и обновления Святым Духом. " (Тит 3:5).

Кому-то может показаться, что Новый Завет обращает­ся к этой теме слишком часто. Но идея, что принятие Богом сейчас и место в раю в будущем должны быть заработаны добрыми делами, так упрочилась в сознании людей, что по­вторение обратного с целью се вытеснения вряд ли может быть слишком частым.

Этот урок явился темой самой известной притчи Иису­са Христа — притчи о блудном сыне. Вернувшийся домой и покаявшийся бродяга заслужил прощение своего отца не благими поступками. Он возвратился опозоренным, обо­рванным, голодным и грязным и был принят и прощен от­цом, который примирился с ним и восстановил его в сынов­них правах своей милостью, которая не была заслужена сы­ном, поскольку он ничего для этого не сделал (Лк. 15: 11-32). В притче показаны страдания старшего брата, вызван­ные ложным представлением о том, что любовь отца должна быть заслужена с помощью добрых дел. Старший брат пе­нял отцу:"... вот, я столько лет служу тебе и никогда не пре­ступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и коз­ленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, при­шел, ты заколол для него откормленного теленка" (Лк. 15: 29-30).

Итак, что же является подлинной движущей причиной нравственной жизни? Она заключена в том факте, что изна­чально спасение и принятие Богом дается исключительно Божьей милостью, которую мы ничем не заслужили и кото­рая ставит дальнейшую жизнь, подчиненную духовной дис­циплине, и нравственное совершенствование на правильную основу. Последователь Христа стремится жить подлинно

нравственной жизнью не для того, чтобы заслужить спасе­ние и рай, а из любви и благодарности к Богу за то спасение, которое он уже обрел. Прекрасно сказал об этом один из ве­личайших христианских святых: "...живу верою в Сына Бо-жия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2:19-21).