Принцип домино

– Ну, хоть кто‑нибудь приезжайте! – зло орал в трубку Бухов. – Сколько раз повторять: здесь труп, хозяин ранен и неизвестно где… Я уже третий раз звоню!.. Ха! Издеваетесь? А в нашем отделении мне сказали, что я второй шутник за сегодня и нам обоим в задницу вставят по фитилю…

Случайная свидетельница дымила без перерыва, причем, стреляя сигареты у Бухова, одновременно заверяя перед каждой новой сигаретой, будто бросила курить год назад. Она дала совет:

– Вызывайте «Скорую». Врачи потом сами вызовут милицию.

За неимением других вариантов Бухов последовал совету, ворча:

– Нет, вы видели такое, чтоб милиция не ехала на место преступления? Полный абзац! Кстати, «Скорая» не скоро приедет. Вы, мадам, застряли здесь надолго. Извините, но вас не отпущу, вы мое алиби, свидетельница и все прочее.

– Ай, все равно, – меланхолично отмахнулась она. – Меня ноги не держат, машину вести сейчас я не в состоянии. Зашла‑то всего‑навсего спросить, по какой дороге короче объехать эту чертову стройку… Господи, ужас какой… Он мог и нас прикончить? Скажите, мог?

– В меня стрелял… – пожал плечами Бухов, мысленно возвращаясь к убийце. – Но не поставил цели убить свидетеля, он как бы предупредил, чтоб я заткнулся. Хм, даже головы не повернул в мою сторону! Выкинул руку и выстрелил. Уверенно выстрелил, наверняка профессионал. Но я сразу упал, он, наверно, слышал грохот… Нет, думаю, если б вспомнил обо мне, зашел бы сюда и прикончил. Он подумал, что попал в меня. Мочат людей ни за что ни про что…

Милиция появилась раньше «Скорой», Бухов поспешил к старшему, обстоятельно начал пересказывать события, в конце концов замолчал, так как заметил, что кровавые следы на асфальте привлекли внимание капитана больше. Но милиционера позвал молоденький паренек, капитан зашагал к нему, неожиданно остановился, увидев труп, лицо его стало по‑детски обиженным. Может, мужика от рюмки оторвали, может, он ехал сюда и не предполагал, с чем столкнется.

– А я про что! – выступил вперед Бухов. – У нас здесь труп, я звоню в наш отдел милиции, а мне говорят, я шучу! Он стрелял в Маймурина много раз, я со счета сбился…

– Кто – он?

– Мотоциклист. На скутере приехал, потом завести не смог, бросил его и убежал. На улице, недалеко, шлем валяется и парик, их он тоже бросил.

Старший его почти не слушал, он кому‑то звонил.

– Тут вот какое дело, – сказал, когда ответили в трубке. – На стройке сервисного центра господина Маймурина совершено убийство. В наше отделение позвонил… – И обратился к Бухову: – Ты кто? Работаешь кем?

– Сторож. Бухов моя фамилия.

– Сторож позвонил, по фамилии Бухов, – сказал старший в трубку, – и просил приехать, потому что ваш дежурный не принял вызов. Короче, это ваш район, так что собирайте группу и выезжайте. Собственно, вы сюда и пешком доберетесь. А мы пока покараулим вещдоки, их тут много. – Не без удовольствия и ехидства он добавил: – Сегодня ваш день.

А через минуту прибежал парень по фамилии Корнев, видевший убийство с балкона и рассказавший о нем взахлеб. Капитан, выслушав его, завистливо пробубнил:

– Надо же, свидетели сами прибегают! Нет, правда, четвертому отделу везет. И с их везением прошляпить убийцу! Ой, что будет…

– Знакомься, Наташа, это Ипполит, – представила Милена, – пасынок Арамиса Баграмяна. Садись, кофе мы заказали.

Ипполит, как все мужчины, сначала вцепился в Наталью глазами и бегло оценил: симпатичная, но не предел желаний, строгая, а глаза плутоватые, наверняка компанейская, шустрая, в меру доступная. В общем, как женщина его она не привлекла, во вторую очередь попытался составить мнение о ее внутреннем мире: богатый аль не шибко. Это очень важно, к личностям, духовно богатым, не подступишься, они отвергают пороки, следовательно, не продажны. Поговорив с ней всего лишь пять минут, Ипполит удовлетворенно скрестил на груди руки и вытянул ноги, приняв позу отдыха и предоставив Милене договариваться. А причина такому поведению вывод: с Войлоковой можно кашу варить.

– Если честно, – сказала Наталья, – не знаю, что ответить. Поначалу Парафинов взял дело на контроль, лично допрашивал свидетелей, составлял версии, искал мотивы, улики, интересовался экспертизами, а потом остыл.

– Давно остыл? – осведомилась Милена.

– Ну, пару дней точно ничего не слышу, обычно он мне рассказывает, как идет следствие. А тут встретились – и ни слова.

– Он вам подотчетен? – слегка съязвил Ипполит. Не нужно было добавлять в интонацию красок, а он добавил. Наталья ответила ему тем же:

– Нет. Он мне симпатизирует, потому что считает умной.

Все, между ними образовался невидимый налет неприятия, который не пустит их в личное пространство каждого из них.

– Но почему, почему остыл? – добивалась ясности Милена. – Я не понимаю, как это – остыть к расследованию? Тогда ему нужно пирожки печь…

– Понятия не имею, – ответила Наталья. – Вероятно, версии неубедительные, Игорь Игоревич их крутит, ищет новые. Это же творческий процесс.

– А до процесса что‑либо обнаружили?

– Да. Пулю. Пулю, которая убила Арамиса.

– А что, это разве не обычное явление?

– Странная пуля попалась. Баллистик не определил, из какого оружия она вылетела, но заверил, что подобного оружия не существует.

– Даже так? – выпрямился Ипполит, заинтересовавшись. – Оружия не существует, а пуля есть?

– Я же сказала: странная пуля, – повторила Наталья.

– Посмотреть на пулю реально?

– М… Вообще‑то, посторонним у нас ничего не показывают.

– Я не посторонний. Моя мать желает знать, кто убил ее мужа, а поскольку на данный момент она является единственной моей любимой женщиной, ее желание для меня закон.

– О, как высокопарно! – скептически произнесла Наталья. – Я поговорю с Парафиновым, если он соблаговолит вам показать пулю и рассказать о ходе следствия, то ради бога. Случается, родственники активно помогают следствию.

– И мы поможем, – заверила Милена. – Не только поможем, выдадим премию за любую информацию.

– Ладно, посмотрим, что можно сделать, – поднялась Наталья. – Извините, мне надо идти. Пока.

Милена допила кофе, аккуратно поставила чашку на блюдце, сложила руки на столе и полюбопытствовала:

– Как она тебе?

– Если ты интересуешься, нравится ли она мне, то отвечу: не мой тип. Если о деловых качествах спрашиваешь, тут я ничего не отвечу, потому что еще не видел их. Тем не мене первое впечатление у меня есть: твоя подружка хитрая, не глупая, тщеславная, деньги возьмет, смело ей предлагай. Но доверять ей не стоит, продаст, если будет выгодно.

– Все это ты увидел за десять минут?

Хоть бы для приличия сделала вид, что удивилась, он так старался поразить ее. Наверняка и Милена хитрющая бестия. Ипполит положил локти на стол, приблизившись к Милене на опасно близкое расстояние, на его губах заиграла коварная улыбка:

– Так особенности бросаются в глаза. Не забывай, я мужчина, мне открываются тонкости женской души. Хочешь, о тебе расскажу впечатления?

– Не хочу. Гадость скажешь – я тебя возненавижу. Поехали?

– Давай погуляем? – сбросил он маску соблазнителя. – Меня гнетет обстановка в доме, маленький перерыв не помешает.

– Давай, – легко согласилась Милена. – Где?

– За городом! – сказал он. – Есть одно место.

Маймурин очнулся, над ним проплывал белый потолок с трещинами и пятнами отслоившейся штукатурки. Он понял, что на чем‑то лежит и едет, но когда сделал попытку приподняться – не вышло. Его будто выжали, а потом положили под пресс – ни одна мышца не слушалась, поэтому дышалось трудно и больно. Страшно больно. Все тело – одна сплошная боль.

Вдруг Маймурин вспомнил, откуда взялась боль. Он вспомнил выстрелы, парня в мотоциклетном шлеме, своего охранника, палившего по киллеру… Ох и подвел же обоих пистолет с резиновыми пулями! А ведь разрешения на боевое оружие добиться не столь сложно, кинь в волосатую лапу и… Лень подвела или жадность? И то, и другое, еще уверенность, что с ним никогда ничего… В результате цена оказалась слишком дорогой, дороже не бывает. Но что‑то, помимо этого, очень беспокоило Маймурина, какая‑то деталь, которую нельзя оставить на потом, ибо «потом» может не быть вовсе…

В поле зрения попало лицо и медицинская шапочка, значит, это врач, его везут по коридору больницы. Выходит, парень все же доставил его? А, так это за деньги, думалось Маймурину, ему ведь обещаны неплохие бабки…

Но мысль уплыла, она вернулась к убийце – вот от чего не мог освободиться Маймурин. Вспомнил, как убегал, а негодяй с пистолетом шел за ним и стрелял, и стрелял… Кончились патроны. Киллер побежал… бросил скутер… скинул шлем, парик… оглянулся!

Маймурин приоткрыл рот и попытался сказать… У, совсем худо. Слова не выговариваются, но сказать нужно… нужно…

– Я… видел… – с трудом ворочал он языком.

Лицо в докторской шапочке склонилось к нему ближе:

– Что вы сказали?

– Я… видел… кто… стре… лял…

– Вы знаете этого человека?

– Я… уз… нал… е… го… Меня… уби…

– Кто? Вы слышите, кто он? Как его имя, фамилия?.. – Доктор придержал каталку, когда та остановилась, выпрямился, потрогал пульс на шее и озвучил приговор: – Можете не спешить.

– Ты уверен? – спросил второй доктор. – Давай…

– Не стоит, пульса нет. Посмотри, его изрешетили. В нем, как минимум, три‑четыре пули, если не больше, крови потерял… наверное, вся вытекла. Бесполезно реанимировать, чудес не бывает. Теперь им займется патологоанатом.

В подобных случаях Парафинов лично выезжает на место преступления, так как дело касается дружественных лиц, которые требуют участия даже после смерти. Впрочем, ничего подобного не случалось за всю его практику! Творится нечто противоестественное: за неделю два убийства (самого Маймурина он пока не считал), значит, и два покушения. Что по сему поводу думать? Три пострадавших человека не состояли в тайной организации, не имели общего бизнеса, не…

– О… – вырвался из его горла стон.

– Что, товарищ полковник? – подскочил к нему опер.

– Болит, – коротко ответил Игорь Игоревич.

– Что болит, где?

– Душа.

– А, это пройдет, – слабо успокоил его коллега и друг Кирилл Андреев, похожий на косолапого мишку, с выпуклыми черными глазами. Он, начальник уголовного розыска, поднят по звонку, как выяснилось, не зря. – Душа нам не полагается, следовательно, то, чего нет, болеть не может. Иди, что‑то покажем.

Он подвел его к криминалистке, сидевшей на раскладном стульчике у скутера. Парафинов вспомнил двух идиоток, примостивших задницы (тощую и толстую) на такие же стульчики у «Табакерки» и не запомнивших ни хрена! Игорь Игоревич второй раз чуть не застонал, но сдержался и спросил с безнадежной интонацией:

– Отпечатки есть?

– Представьте себе, – сказала Желобова, женщина молодая, значит, малоопытная, а в подобных делах опыт – ценная вещь. Правда, он не понимал, зачем бабы занимаются мужской работой. – Но я не уверена, что это отпечатки убийцы, они обнаружены на бачке, больше нигде нет.

– Поймаем – сравним, – буркнул Парафинов.

– Думаю, поймаем. Мне сон приснился, что убийцу поймаем, – хихикнула она. На ее заявление Парафинов фыркнул. Конечно, молодежь самоуверенная, нагловатая, зато и неудачи их не больно расстраивают – это плюс. – А знаете, почему киллер не уехал? Бензин вытек. Но посмотрите на спидометр.

– А что там? – и не подумал смотреть Парафинов.

– Километраж. Всего намотал убийца двадцать один кэмэ.

– Хочешь сказать…

– Скутер с нуля, – на этот раз сообщил Андреев. – Куплен на днях, о чем говорит весь его новенький вид. На скутере практически нет пыли, тем более застарелой, от времени спрессованной и пропитанной бензином.

– Гони оперов по салонам, не думаю, что скутеры покупают партиями, ко всему прочему сейчас в компьютеры вносят всю информацию о товаре, значит, и номера производителей. Продавцы должны помнить, кому продали.

– Это не все, – выпрямилась Желобова. – Гильзы, Игорь Игоревич.

– Что?.. Уже встречались подобные?

– Пока я предварительно скажу. При покушении на Саенко использовали тот же пистолет, как мне кажется.

– Ладно, выясняй точно.

Мимо пронесли труп охранника в мешке, эксперт остановился рядом с Парафиновым, закурил, но и он преподнес интересную деталь:

– Одним выстрелом завалил. Метко. Профессионально.

– Свидетели показали, здесь бой был местного значения, – сказал Андреев. – Палили по всем правилам войны.

– Стало быть, киллер у нас профессиональный, – начал подводить итог Парафинов, – валит с одного выстрела, но при этом он кинул скутер, выбросил шлем и парик.

– Полагаю, его профессионализм заканчивается там, где глаз упирается в мушку, – сострил Андреев. – Научился метко стрелять и думает, этого довольно. А вдруг это его первое дело?

– Интересно, куда делся Маймурин?

– Погнался за киллером. И пропал. Сторож говорит, Маймурин был в крови с головы до ног. Он видел, как шеф погнался за киллером.

Тем временем Парафинов огляделся, бормоча:

– Мама моя… Стройка в окружении многоэтажек, а только один звонок поступил, один!

– Два, – поправил его Андреев.

– Ну, да, два. Неужели больше никто не видел, что здесь творилось? Кирилл, скажи ребятам, чтоб обошли квартиры, окна которых выходят на стройку… – Он достал трубку, из которой лилась мелодия, и радостно сообщил: – Маймурин звонит! Алло? Я слушаю…

До звонка его лицо и без того было кислым, а тут на глазах оно окончательно помрачнело. Слушал Парафинов долго, наконец оторвал трубку от уха, отключил и развел руками:

– Главврач звонил с трубки Маймурина. Он всех обзванивает, чьи номера есть в памяти. Какой‑то автолюбитель привез раненого в больницу, видимо, подобрал там, у проезжей части. По дороге в операционную Маймурин скончался от потери крови… В общем, ранения смертельные, непонятно, как он держался. Дырок насчитали семь штук…

– Ско‑о‑о‑лько? – вылупился эксперт.

– Семь.

– С семью пулями в теле он еще бегал?!

– Ну, бегать никому не запретишь, – ухмыльнулся Андреев. – Ты просто не видел Маймурина, ему пуля – что слону дробина. Ну, ребята, мафия теперь нам покажет.

– С какого боку мафия к нам прописалась? – недоуменно подняла плечи Желобова.

– А ты не знаешь? – хохотнул Андреев. – Дочка Маймурина замужем за мафией. Не нашенской, нашенская – тьфу, наши так, мафиозики. А эти… эти заняли столицу нашего края, это силища, настоящая Коза Ностра. Куда б поехать отдохнуть на пару недель?

– И кого мочить будет Коза Ностра?

– Хрен их знает. Но убийцу быстрей нас найдут.

– Перестань болтать. – Парафинов ругнулся, сплюнул в сторону. – Не нравятся мне эти стрельбища. Теперь вот разбери, кто кого прикончил.

– А ведь мы могли взять киллера, если б вовремя выехали.

– Сворачиваемся, – мрачно отдал команду Парафинов.

Войдя в отделение, он подозвал дежурного, тот подошел. От всей души Игорь Игоревич врезал ему кулаком в челюсть. Молодой человек упал на стену, раскинув руки, и, кажется, не понимал, за что пострадал.

– Заявление об уходе пиши! – гаркнул Парафинов на ходу, идя в кабинет начальника отдела.

Андреев задержался, пригрозил дежурному:

– Стукнешь, как тебе Парафин челюсть свернул, утоплю в канализации.

Врачи спустились по лестнице, Асланбек встал с дивана им навстречу. Он ничего не спросил, а молча сверлил женщину в белом халате небольшими колкими глазами, его лицо со впалыми щеками не выражало чувств.

– Мы сделали укол, она скоро уснет, – сказала докторша. – Это стресс, обычный стресс. Ей сейчас нужен… хм… о покое только мечтать можно. Но, окружив ее заботой и вниманием, вы поможете пережить горе.

– А если повторится?.. – Он не договорил до конца, ибо слово есть зло, оно зачастую материализуется странным образом.

– Истерика? – закончила докторша, садясь в кресло у круглого столика. – Ну, во‑первых, ваша жена будет долго спать. Не думаю, что после сна ее состояние ухудшится. Плакать она, конечно, будет, не мешайте ей, а от сильных эмоций желательно оберегать. Во‑вторых, я напишу рецепт, это хорошее седативное средство… успокаивающее, нового поколения. Если не поможет, вызывайте «Скорую». У вашей жены есть аллергия на что‑нибудь?

– Нет, она здорова, – ответил он.

Докторша написала размашистым почерком несколько слов и протянула листок Асланбеку:

– Вот. Не переживайте, удар она выдержала, теперь будет привыкать. До свидания.

Асланбек кивнул телохранителю, мол, проводи врачей, когда тот вернулся, осведомился:

– Отблагодарил?

– Не хотела брать, я в карман халата сунул.

– Собери моих людей.

Моих – значит, лиц особо приближенных, телохранитель кивнул и ушел, а его хозяин взлетел по лестнице на второй этаж. Перед спальней он замер, прислушался, после тихонько вошел. Бледная Эля казалась спящей, но, когда Асланбек приближался, а двигался он как кошка – неслышно, она распахнула глаза, в которых дрожали слезы.

– Ты не спишь? – произнес Асланбек, усаживаясь на кровать.

Эля взяла его руку и уткнулась лицом в ладонь, ему пришлось прилечь рядом.

– Семь пуль… – плакала она. – Как же ему было больно… Ведь это очень сильная боль, которую невозможно вытерпеть. Но он сильный… мужественный… сумел дойти… Почему он умер? Его же привезли в больницу…

И не скажешь: успокойся, все будет хорошо – в смерти нет положительных черт.

– Не думай об этом, – сказал Асланбек.

– А я все время думаю, все время. Не видела папу, но представляю, будто видела… и мне… мне больно, как ему.

– Спи. Тебе надо заснуть.

– Не уходи, мне страшно одной.

– Спи. Я не уйду.

Заснула она быстро, не выпуская руку мужа, очевидно, укол подействовал. Асланбек осторожно вытащил из‑под щеки Эли руку, бесшумно вышел.

В холле у входной двери стояли трое молодых мужчин, они все знали и понимали, зачем их срочно вызвали.

– Отдыхайте, – сказал Асланбек. – Выезжаем на рассвете.

Телохранитель отвел всех в комнату для гостей, распорядился, чтоб им принесли ужин.