Проклятый горн 3 page

– Зачем вы здесь?

– В первую очередь чтобы принести извинения из-за возникшего недопонимания, – сказал я.

– О. Такие мелочи. – По его тону было понятно, что это совсем не мелочи. – Вы устроили кавардак весьма кстати. Моим людям нужна встряска. Что-то они расслабились в последнее время, думая, что любой приезжий будет считаться с их должностями. Да и соглядатаи мои, признаюсь, ни к черту. Постоянно упускают из виду стражей, которые появляются в моем городе.

Он многозначительно посмотрел на Гертруду, которая по прибытии с легкостью избежала беседы с тайной службой. По сути о ее присутствии в Билеско стало известно лишь после того, как она отправила письмо сеньору Венутто с просьбой о встрече.

– Это все? Только извинения? – В его голосе сквозило нетерпение.

– Нет. – Гертруда продолжала очаровательно улыбаться. – Мы пришли попросить вас о помощи.

– Вы вгоняете меня в краску, – шутливо всплеснул он руками. – Чем такой мелкий чиновник, как я, может помочь доблестным стражам, один из которых ведьма и племянница самого Папы?

– Поиском человека.

– Вот как? Поиски людей? Мы занимаемся несколько иным. Защищаем короля и государство.

– Но вы стараетесь держать в поле зрения стражей и законников, находящихся в Билеско, – возразил я.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– Стараемся. Но, как видите, это не всегда удается. Мы знаем лишь о тех, кто постоянно курирует наш регион. К примеру, о вашем друге, господине Вильгельме дер Клюре.

– Нас интересует как раз тот, кто живет в Билеско.

Господин Венутто вновь надел на нос увеличительные стекла:

– Пропал кто-то из стражей?

– Нет. Речь идет о законнике.

– Пф! Сеньор ван Нормайенн. Вы меня все больше разочаровываете, раз считаете, что я стану собакой-ищейкой для Братства. Почему я должен вам помогать? Меня не интересуют разногласия между Орденом и вашей организацией. И я даже начинаю думать, что вас все-таки следует арестовать прямо сейчас, а затем выдворить из города. Или даже из страны, дабы здесь не случилось ничего неприятного, что могло бы привлечь внимание короля и вызвать его недовольство. Так что давайте забудем о вашей просьбе и расстанемся добрыми друзьями. До наступления утра мне еще надо закончить с цветами.

Он бесцеремонно отвернулся от нас, показывая, что разговор закончен.

– Уверен, что вы передумаете. – Я не собирался уступать.

– Надо сказать, что ваша настойчивость меня потрясает, – не обернувшись, сказал тот, снова берясь за лейку. – Я всегда с интересом выслушиваю аргументы. Особенно если те звучат невероятно. Приводите свои доводы, сеньор ван Нормайенн. Или, еще лучше, проваливайте сразу.

– Думаю, вы слышали о событиях в Крусо. Тех, что стали причиной гибели людей на одной из центральных площадей.

– Конечно. Огонь пожрал их, словно над городом пролетел дракон. Повинен в этом, не дай бог соврать, колдун по имени Вальтер. Мы получили ориентировку на него, а также словесный портрет. Как это относится к вашей просьбе? Да, кстати, прежде чем начать рассказывать, не забывайте, что я всегда могу позвать иного, который сможет проверить, говорите ли вы правду.

– Не слишком-то вы доверяете гостям. – Только я видел, насколько Гере не нравится наш собеседник.

– Это лежит в основе моей профессии, и я не планирую извиняться, сеньора фон Рюдигер. Итак?

– Человек, который устроил пламя в Крусо, возможно сейчас находится в Билеско. Он доставил неприятности Братству, убив нескольких стражей. Так что мы также ищем его. И подозреваем, что Орден… точнее, некоторые из его представителей помогают колдуну. Один из таких законников должен быть в городе. Его имя Сисэрино Руджеролло. К сожалению, своими силами мы не можем его найти и допросить, поэтому и обращаемся к вам за помощью. Ваша же выгода состоит в том, что если колдун в Билеско, то его можно устранить прежде, чем он станет жечь людей золотым огнем и здесь. Подумайте, к примеру, что будет, если он начнет, скажем… с королевского дворца.

Венутто нахмурился:

– Довольно неприятная перспектива, надо сказать. Но пока вы меня не убедили. У Братства могут быть свои интересы, и помогать вам найти законника – не думаю, что это разумно. У меня хорошее воображение, и я представляю, что вы можете сделать с ним.

– О, мы всего лишь поговорим. – Гертруда была сама невинность, но старика это не тронуло.

– Как же. Как же. Знаю, чем часто завершаются такие беседы. Колдуна ищет инквизиция. Могу дать вам адрес, где находится их представительство. Ищите помощи у них.

– Мы предпочли бы разобраться с этим, не привлекая внимания посторонних.

– Вы уже его привлекли! Какие у преступника есть причины разжигать огонь в Билеско?

– Никаких, – не стал врать я. – Мы совершенно не знаем, чем он руководствуется.

– Правильно. Не знаете. Уверен, что после Крусо он успел побывать еще в десятке других городов. И, как вы видите, больше нигде подобного не случилось.

– А если случится?

Он раздраженно пожал плечами:

– «Если» – невысокий риск перед вероятностью угодить в ваши отношения с Орденом. Вот это – то, что может привести к самым невероятным и плачевным результатам. Для меня. Для моей службы, города и короля. Так что коль скоро у вас нет иных аргументов…

Я молча достал из сумки увесистый мешок и бросил его на стол. Тот упал тяжело, с глухим металлическим звуком.

– Деньги, – усмехнулся сеньор Венутто. – И за сколько же Братство хочет купить мои услуги?

– Не ваши, – отрезала Гертруда. – Думаю, вы стоите больше семидесяти золотых дукатов, которые находятся в кошельке.

Тот степенно скрестил руки на груди:

– Интересный поворот. Если это не неуклюжая взятка, то что же тогда?

– Оплата, и, как видите, довольно щедрая, для ваших людей. Чтобы они нашли то, что нам нужно.

– Положим, мои ребята будут рады монетам. Что же получу я?

Она играла на его тщеславии, сказав, что деньги ему не предназначены. Теперь Венутто было просто интересно узнать, что же приготовили для него.

– Раз вам мало спокойствия в Билеско, то как насчет зелий, от которых люди теряют сознание? Вы интересовались ими несколько минут назад.

– Интересовался, – признал тот. – Но опять это не для меня. Для службы и города.

– Вам – я предлагаю сорт светоча, которого не вижу здесь. Не знаю его научного названия, но у нас его привыкли называть Черным облаком.

Его точно молнией ударили, так он был поражен услышанным. Однако, быстро справившись, произнес небрежным тоном:

– Нельзя так зло шутить, сеньора. Это довольно редкий цветок. Он есть у хагжитского султана, но в нашем климате прижиться не может.

– Нужно лишь правильно ухаживать, сеньор. У одного кардинала, который должен мне услугу, есть несколько таких цветков. Совсем недавно я узнала, что он посадил луковицы и те только-только взошли. Уверена, мне его высокопреосвященство не откажет и пришлет этот воистину чудесный и редкий экземпляр. А также подробную инструкцию, как за ним ухаживать, – голосом искусителя промурлыкала она.

Венутто, который теперь был весь наш, с потрохами, поддался чувствам и нервно облизал губы.

– И как скоро Атра Нурбес будет у меня?

– Думаю, вечером следующего дня. «Фабьен Клеменз и сыновья» быстро доставляет посылки.

Наш собеседник, сложив руки за спиной, рявкнул неожиданно зычно голосом:

– Эспозито!

Через мгновение в комнату вошел не только Эспозито, но и Джанкарло.

– Законник Сисэрино Руджеролло. Что вам о нем известно?

– Живет в Билеско уже лет девять. Периодически выезжает. Ничего не слышали о нем последние года два. Он не сторонник публичности. – Эспозито, кажется, совсем не удивил вопрос.

– Проверьте его. Найдите, где находится. Доложите. Но не привлекайте к себе лишнего внимания.

– Это может занять время, – сказал Джанкарло. – К тому же вы дали нам другое задание.

– Теперь у вас это. Занимайтесь только им.

– Эм… – Эспозито почесал нос. – Конечно, мы с радостью. Не сомневайтесь. Но если поиск законника связан со стражами, не вступаем ли мы в конфликт интересов, патрон?

Венутто ничуть не разозлился прозвучавшему вопросу:

– На столе кошелек. Возьмите по пять… нет, по десять дукатов каждый. Это отобьет у вас желание думать о возможных проблемах. Помните, что все делается в интересах короля. И можете приступать.

Джанкарло сделал что приказали. Отсчитал двадцать монет. Десять ссыпал себе в карман, десять протянул товарищу.

– С вами приятно работать, патрон, – церемонно поклонился тот, убирая деньги. – Мы приступим прямо сейчас.

– Докладывайте мне каждый день.

Когда они ушли, Венутто сказал:

– Лучше бы ваш цветок приехал сегодня вечером, сеньора фон Рюдигер. Где мне вас искать, когда появится информация?

– Постоялый двор «Благословение».

– Как вы понимаете, полностью доверять вам я не могу. Поэтому к законнику вы пойдете не одни.

Я принял его условие:

– Мы не против.

– Вот и славно. И да. Пожалуйста. Не присылайте больше сову. В конце-концов мы живем в цивилизованном мире. Есть обычные посыльные, чтобы разносить письма. Ненавижу пернатых тварей.

Гроза все-таки разразилась. Под утро. С громом, от которого дрожала земля, и молниями, несколько раз бившими в колокольни. Проливной ливень, шумевший точно водопад, упруго бил в мостовую, разлетаясь сотнями мелких капель во все стороны, заполнял сточные канавы, смывая с дорог лошадиный навоз и солому.

Мы не вымокли лишь оттого, что Гера создала над нами невидимый, но вполне действенный купол. Пугало, ненавидящее подобную погоду даже больше, чем благочестивое поведение, тут же к нам присоединилось. Теперь оно шло за мной, «дыша» мне в затылок, вертя головой и не понимая, куда мы бредем по пустынным улицам. Из-за ливня даже патрули стражи исчезли, не говоря уже о грабителях.

Проповедник встретил нас под липами, не забыв пожурить:

– Шляетесь вместо того, чтобы отдыхать. Едва вас нашел в этом лабиринте.

Быстро светлело, мир на несколько минут стал свинцовым и каким-то мертвым. Гера молчала, сосредоточенно думая о чем-то своем. Я держал ее под руку, следуя за ней, прекрасно ориентировавшейся среди кремовых домов с ободранными стенами, спускаясь по сотням коротких ступеней, все ниже и ниже к морю, к кварталам, в которых жили отнюдь не благополучные горожане.

– Ты когда-нибудь думал, какая ответственность лежит на нас? – внезапно спросила колдунья, повысив голос, чтобы заглушить шум дождя. – Понимаешь, что будет с тобой и мной, с Братством и миром, если не получится остановить кузнеца?

– Понимаю.

– Его следовало начинать ловить сразу после Шоссии, а не год спустя. Мы упустили время.

– Но ада на земле пока нет. У нас еще есть возможность остановить его, хотя срок очень мал. Уверен, кузнец не станет слушать уговоров.

– Ты прав, Синеглазый. Его придется убить. Нелепо, правда? Для того чтобы сделать что-то хорошее, приходится оставлять за собой трупы. Почему мы не можем иначе?

– Мы? – не понял я.

– Люди. Жить в свое удовольствие, не мешать другим, не судить, не осуждать и не делать зла ближнему своему. Он ведь Всемогущий. Какого черта создавать столь бракованную тварь, как человек?! В нас слишком много изъянов, для того чтобы мы имели право существовать.

– Вообще-то циник – это я. Но придется мне выступить на другом поле. Не все в нас плохо. Есть хорошее.

– Да ну? – Она перепрыгнула лужу одновременно со мной, и Пугало едва в нас не врезалось, раскинув руки, точно журавль крылья, чтобы сохранить равновесие.

– Конечно, есть. Иначе зачем ты пытаешься спасти этот мир?

Она нахмурилась:

– Потому, что человечество лучше чертей, которым откроется прямая дорога сюда, если темному кузнецу будет сопутствовать удача. Вряд ли с неба прилетит парочка ангелов, которые согласятся следующую вечность охранять новые врата, как это делают на востоке. Ты прав. Пока еще есть за что бороться. Да и могу ли я судить других, когда сама сейчас иду убивать?

– Мы можем вернуться домой.

Она с сожалением вздохнула:

– Очень хочется проявить эту слабость. Но… Нельзя оставлять таких врагов у себя за спиной. Мне придется все время оглядываться. Они мешкали целый год лишь потому, что я подолгу не сидела на месте и меня тяжело было выследить. Но теперь, когда я в их городе, мы встретимся.

Из водосточных труб хлестали водопады, вливаясь в стремительный поток маленькой речушки, которая неслась по мостовой, бурлила на поворотах и скатывалась с лестниц каскадами, собираясь между трех домов, стоявших в «низине» улицы, уже превратившейся в маленькое озеро. Вода через подвальные окошки, затопляя здания.

Пришлось искать обходной путь. Мы прошли через какую-то узкую клоаку и выбрались гораздо ниже, чем было надо.

– Уверена, что они знают о твоем присутствии? – на всякий случай спросил я.

– Вчера вызвали меня на дуэль!

– Что?!

Она серьезно взглянула на меня:

– Придурки. Еще бы со знаменем на лошади въехали ко мне в спальню. И впереди пустили герольдов с трубами и барабанами. Приходится признать, они куда более щепетильны, чем их двое мертвых братцев. Те били, не мешкая.

– И ты приняла вызов?

Гертруда скривилась:

– Не ответила им. Считаешь, я не права, что без предупреждения?

– Позволь мне не судить тебя, Гера.

Она резко, решительно кивнула, сжав губы.

– Конечно не права, – тут же встрял Проповедник, до этого момента отмалчивающийся. – Надо возлюбить врагов своих. Бог не простит подлого удара.

– Людвиг! Заткни его, или я за себя не ручаюсь! – взвилась моя спутница.

– Проповедник, погуляй где-нибудь.

Тот поднял руки в миролюбивом жесте.

– Молчу. Молчу. Молчу. Я знаю, что правда не популяр… – Пеликан и вправду заткнулся, когда колдунья ожгла его взбешенным взглядом, и умерил шаг, отстал, держась в отдалении, не желая попадать под горячую руку.

Через несколько минут купол, защищающий нас от непогоды, пропал. Пугало шарахнулось в сторону, точно ящерица прыгнуло под ближайший навес, который едва его скрыл. Одушевленный смотрел зло, словно ему в лицо плюнули.

– Близко подошли, – сказала мне Гера. – Волшебство может меня выдать. Прости.

– Мне мокнуть не впервой. Какой дом?

Она кивнула на одноэтажную развалюху с маленькими, грязными окнами, сломанным крыльцом и довольно хлипкой дверью.

– По меньшей мере странное место для двух колдунов. К тому же, насколько я понял, они из богатого сословия.

Гертруда вытерла рукавом мокрое лицо:

– Лучше бы ты все же подождал здесь.

– Я с тобой.

– Тогда не лезь вперед.

Она быстро оглядела улицу, убедилась, что здесь никого, кроме нас, нет, и ее радужка мгновенно почернела.

– Сними дверь.

Я сделал, что она просила, с удивлением увидев, что петли превратились в ржавую труху. Потянул на себя, осторожно приставил к стенке, тогда как Гертруда проскользнула мимо меня в полумрак.

Ярко-голубая вспышка заставила меня зажмуриться. Обнажив палаш, я ринулся внутрь и пораженно остановился в центре бедной комнаты с одной кроватью.

– Просто чудесно, – сказал я.

– Просто твою мать как здорово! – выругалась она, и молнии, бегающие по ее пальцам, тихо обвились вокруг запястий ловкими змейками, а затем погасли.

Двое мальчишек, одному из которых было лет двенадцать, а другому не больше четырнадцати, смотрели на нас с ужасом. Старший, тем не менее, закрыл собой младшего. Выглядели они не грозно, а жалко.

– Выйди, – попросила меня Гертруда и прочла в моих глазах сомнение. – Доверься мне.

Я сел на крыльцо, прямо под дождем, который мне уже не мог повредить – я и так был насквозь мокрый. Проповедник было сунулся в дом, но тут же вернулся. Он был не настолько смел, как Пугало, которое теперь хозяйничало на темной, грязной кухне.

– Дела… – протянул старый пеликан, усаживаясь рядом. – И что? Она убьет детей?

– Ты-то сам как думаешь?

Он вздохнул:

– Хочется верить, что твоя ведьма не настолько жестока. Господь сохрани, да я и вправду в это верю.

Дождь мельчал, тучи уходили к холмам, время тянулось невыносимо долго. Старый пеликан ерзал, нервно оглядывался, но, по счастью, не просил меня вмешаться и разрушить тишину.

Наконец я услышал тихий голос Гертруды:

– Людвиг.

Я встал и вошел в дом.

Дети все так же сидели на кровати, смотрели на нас как маленькие волчата.

– Есть пара дукатов? – спросила она.

Я достал из кошелька все, что было, положил на стол.

Она собралась уходить, когда старший сказал:

– Это не вернет наших братьев.

– Не вернет, – согласилась та. – Но и не даст вам отправиться за ними.

– Ты не будешь нас убивать?

– Я не убиваю детей. Обычно, – помолчав, закончила она.

– Когда-нибудь мы вырастем и…

– И надеюсь, у вас хватит мозгов понять, что ваш старший брат собирался совершить преступление, и приговор ему вынес Конклав, а не я. А другой ваш брат был настолько глуп, что напал на меня, и я всего лишь защищалась. Но, впрочем, вы вольны поступать как считаете правильным. Однако сперва сумейте вырасти. А пока купите себе еды. И найдите место поприличнее. Я сообщу о вас Конклаву прежде, чем вас обнаружит инквизиция.

На улице она тряхнула головой, словно все еще сомневаясь, что поступила правильно.

– А ведь ты говорила, что нельзя оставлять колдунов у себя за спиной. – Проповедник так и не научился контролировать свой язык.

– Я не предполагала, что колдуны только-только вылезли из пеленок. Их дар практически не развит.

– Теперь тебе придется все время оглядываться. – Он никак не мог угомониться и не поддеть ее.

– Отправляйся в ад, Проповедник! И без тебя тошно.

Он сразу стал серьезным, кротко вздохнул:

– На самом деле я очень горжусь тобой. Господь тебя возблагодарит за твое милосердие.

Гера ничего не сказала, лишь отвернулась от него на мгновение, справившись со своим лицом.

Я никогда не спрошу у нее, насколько близко она подошла к той грани, когда больше не надо думать о том, чтобы оглядываться.

Прошло восемь дней, прежде чем появились люди мессэре Венутто. Время тянулось неспешно, но не из-за ожидания или от скуки, а оттого, что я был с Гертрудой. В наших отношениях, когда мы слетались на пару суток, а затем разлетались на полгода, оказываясь в разных странах, – восемь дней было вполне долгим, можно сказать, что бесконечным сроком.

Проповедник же просто извелся. Он внезапно понял, что ему решительно нечего делать, и уже пару раз намекнул мне, что хорошо бы наконец отправиться в путь.

– Ты хоть сам это замечаешь? – с интересом спросил я у него.

– Замечаю что? – Он косился на расчесывающую волосы Гертруду, стараясь делать вид, будто ему совсем-совсем не любопытно.

– Что тебя тянет в дорогу.

– Ничего подобного! – горячо возразил тот.

– Ну не хочешь признаться мне, признайся хотя бы себе. Ты любишь это не меньше меня.

Он фыркнул и ушел. Вечером же, когда я сидел на маленьком балкончике, приканчивая черешню, Проповедник неохотно произнес:

– Пока я был жив, то не уезжал дальше шести лиг от своей деревни. По сути за шестьдесят три года я ничего не видел, Людвиг. А потом появился ты, и Господь дал мне новый шанс. Я познал мир, и он оказался чудесным творением. – Старый пеликан замешкался. – Ну в большинстве своем, если не касаться живущих в лесу тварей, скрывающихся на дорогах грабителей и прочих мерзостей. Белые горы, огромные города с прекрасными женщинами. А океан! Если бы мне только могли сниться сны, думаю, я бы видел его каждую ночь. Так что да… ты приучил меня к путешествиям, и, пожалуй, мне это нравится. Спасибо тебе, что ты не оставил меня на том пожарище.

– Не за что благодарить.

– Здесь, конечно, тоже неплохо. Просто у меня в последнее время дурное настроение. Что-то надвигается. Впрочем… все это глупости старого мертвеца. Не обращай внимания.

– Сходи развейся, – предложила ему Гертруда. – Сегодня Ночь Фонарей. Городской праздник в гавани. Будет очень красиво.

– Что-то не хочется, – кисло ответил тот.

– Моряки выберут королеву залива. Самую красивую шлюху из всех публичных домов Билеско. И прокатят ее голой по улицам на белом воле.

– Уже интереснее. Пожалуй, гляну одним глазом на такое диво. – Старый пеликан заметно оживился. – Хотел тут у вас узнать, что насчет венчания. Вы же вроде собирались сделать это в Арденау.

Мы с Гертрудой переглянулись, и я сказал ему:

– Иди, Проповедник. Веселись. Поверь, ты первый из приглашенных на свадьбу.

– Но она явно не случится в ближайшие дни.

– Но в этом году. Октябрь тебе подходит? – спросила Гертруда.

– Ну, я отложу все дела и встречи ради такого случая. – Он довольно потер руки. – Хотя постойте! Октябрь? А в какое время?

– Ближе к концу месяца. – Я выбрал самый нейтральный из всех возможных вариантов ответа.

Проповедник подозрительно прищурился:

– Как я понимаю, последний день октября. Ночь Ведьм. Что же вы за люди-то такие? Даже свадьбу по-человечески справить не можете. Обязательно в какой-нибудь сатанинский праздник. Небось еще на Лысой горе?

– Отчего же сразу на Лысой? – Гера сделала вид, что обиделась. – Все-таки это моя свадьба, и она пройдет по меньшей мере в замке.

– Если раньше вы не найдете темного кузнеца и он вас не прикончит. Позвольте на этой пессимистичной ноте откланяться и отправиться смотреть на голых шлюх.

Распевая «Тебя, Бога, славим», старый пеликан удалился и до середины следующего дня мы его не видели.

Эспозито и Джанкарло пришли в душный полдень, когда горячий воздух стоял в комнатах, превращая их в раскаленную печь. Крепыш в легкой, распахнутой на волосатой груди рубахе и тонких коротких бриджах. В противоположность ему, худой мрачный товарищ был застегнут на все пуговицы, словно находился не на юге, а на севере, среди только что выпавшего снега.

– Сеньор ван Нормайенн. Сеньора. – Эспозито изобразил нечто вроде поклона, едва не задев шпагой вазу с подвядшими цветами. – Мы нашли законника, и скажу, что это было непросто. Он отлично скрывается.

– Прекрасная работа, сеньоры.

– Джанкарло постарался, – скромно признал Эспозито. – Он предложил поискать не в городе, а в окрестностях. Человек живет в Прато-Эмилия.

– Маленький городок в девяти лигах от Билеско, – объяснила мне Гертруда, достав из своей сумки склянку и высыпая порошок в графин с теплой водой. – Покровитель поселения – святой Просперо. Там известная титулярная церковь, Санта-Мария-ди-Монсератто, где покоятся останки двух Пап, причисленных к лику святых.

– Еще там есть караулка, отхожее место и виселица. Это никак не влияет на то, что вы собираетесь сделать, – довольно грубо произнес Джанкарло. – Вы едете?

– Едем. Он знает, что его нашли?

– Нет. Мы поговорили с доверенными людьми. Руджеролло точно не спешит никому сообщать, что он законник. Занимается продажей редких безделиц. Он выкупил лавку на окраине.

Гертруда протянула мне стакан с водой из графина:

– Выпей, пожалуйста.

Вкус, как и в прошлый раз, был бесподобным. Я вспоминал его с зимы и не думал, что второй раз доведется попробовать.

– Господи спаси! – отшатнулся Эспозито, хватаясь за оружие.

Каменная маска на лице Джанкарло дала трещину, и он перекрестился, глядя на меня с таким суеверным ужасом, словно перед ним возник дьявол. Я знал, что он увидел – парня с рыжинкой в волосах, с закрученными на чергийский манер усами, красноватым носом и бледно-розовым шрамом на правой щеке. Виктор Фетш, сержант второго полка наемного отряда «Желтые псы» снова вернулся.

– Успокойтесь, сеньоры, – попросила их Гертруда с дружелюбной улыбкой. – Право, ничего страшного не происходит.

– Темное колдовство! – возразил Эспозито, все еще раздумывая, не проткнуть ли меня шпагой. – Какого черта вы делаете?!

Я увидел, как быстро темнеют глаза у Геры, она пробудила магию на тот случай, если они со страху все же бросятся на нас и их придется остановить. Но говорить она продолжала все так же дружелюбно и с улыбкой:

– Мы ведь условились с сеньором Венутто, что только поговорим с законником, вы помните? А если мы будем вести лишь разговоры, то нам нужно, чтобы на вопросы были получены ответы. Руджеролло вполне может знать господина ван Нормайенна по описанию. Тот – личность в Братстве известная, и, если законник поймет, что перед ним страж, никакой беседы не получится. И тогда нам придется действовать иначе, нарушив слово, данное сеньору Венутто. Мы ведь не хотим расстраивать вашего начальника, правда?

Эспозито выругался, с силой загнал шпагу обратно в ножны.

– Чертова магия! Я на такое не подписывался!

Сейчас они оба казались очень испуганными.

– Вы можете остаться в городе. Мы сами доберемся до Прато-Эмилия, – предложил я им.

– Овечьему дерьму можешь такое предлагать. У нас приказ. – Джанкарло всем своим видом показывал, что он останется здесь, если только его убить.

– Ну, тогда не будем оттягивать встречу, которую мы так долго ждали. – Я взял лежащий на кровати палаш и первым направился к выходу.

Прато-Эмилия оказался небольшим городком, коих во множестве раскидано по Дискульте. Город полностью занимал высокий холм, начинаясь у его основания с крепостной стены и серпантином единственной улицы, забирающейся наверх между домов. Те оказались выложены из известняка, с коричневой черепицей и ярко-голубыми дверьми и ставнями. Титулярная церковь Санта-Мария-ди-Монсератто стояла на самой вершине, стиснутая со всех сторон зданиями, и ее купол с алыми полосами было видно издалека.

Мы ехали по тракту, заросшему с двух по обочинам кипарисами, когда несколько раз слабо ударил колокол. Звук пришел не со стороны города, а откуда-то с севера, из-за низких лесистых утесов, тянущихся до самого моря.

– Еще одно поселение? – прислушалась Гера.

– Нет. Монастырь кармелиток. – Эспозито больше не косился на нас и перестал ждать, что на моей голове вот-вот вырастут рога. – Сестрица Джанкарло приняла там постриг.

– Заткнись! – встрял тот. – Какого хрена ты мелешь языком, Эспозито? Кой черт им это надо знать?

– Расслабься, друг, – миролюбиво попросил товарищ. – Ничего страшного…

– Что ведьма теперь знает о моей сестре?! Ты совсем ума лишился? Она же монашка, лучшее лакомство для ведьмы!

– Между прочим, я все слышу, – сухо произнесла Гертруда. – Для вашего успокоения, сеньор Джанкарло, спешу сообщить, что не интересуюсь ни монашками, ни женщинами вообще.

– Про вас, ведьм, совсем иное говорят.

– Также, исключительно по своей душевной доброте, предупреждаю вас, что, если еще раз назовете меня ведьмой, я вырву вам гортань и скормлю чертям. – Ее улыбка была любезной, а взгляд холодным.

Впалые щеки Джанкарло стали бледными, он отвернулся, беззвучно произнеся проклятие.

– Чужаки привлекут к себе внимание? – спросил я, когда до городских ворот было ярдов восемьсот. – Местечко небольшое, все на виду.

– Нет. В церковь приезжает довольно много людей. И в трех тавернах, что здесь имеются, всегда постояльцы. – Эспозито надвинул шляпу с узкими полями пониже на лоб, из-за солнца, светившего теперь прямо в глаза.

– Где лавка Руджеролло?

– На первом витке, второй переулок налево.

– Название у нее есть?

– Я покажу.

– Нет. Пойду один.

– Так мы не договаривались! – резко возразил Джанкарло.

– Я не узнаю то, что мне надо, если меня будет сопровождать пара опекунов с замашками агентов тайной службы короля. Вы блаженного не обманете, не говоря уже о законнике. Останетесь с сеньорой фон Рюдигер. К тому же это может занять не час и не два. Возможно, Руджеролло понадобится время, чтобы проверить меня. Какой из трех постоялых дворов не самый дорогой, но и не клоповник?

– «Яростный бык».

– Тогда нам стоит разделиться прямо сейчас.

Джанкарло вновь попытался раздражать, но натолкнулся на взгляд Гертруды и лишь скрежетнул зубами. Мы отъехали с ней в сторону на пару слов, понимая, что эта парочка наблюдает за нами.

– Не хочу оставлять тебя с ними.

– Я знаю, что они опасные люди. Не беспокойся.

– Если их страх возобладает над разумом, сеньоры могут всадить тебе кинжал промеж лопаток. Гляди в оба.

– Делай свое дело, Синеглазый. И тоже будь осторожен. А о себе я позабочусь. Когда придет время, их рядом с нами не будет. Обещаю.

На этом мы и расстались. Они придержали коней, давая мне первым въехать в город. На воротах стоял лишь один толстый стражник без кирасы. Он, прислонясь к стене, проводил меня безучастным взглядом, ничуть не интересуясь, кто я и откуда.

Я пустил лошадь шагом, так как подъем вверх был крутым, а мостовая – разбитой. Затем, сняв комнату в зачуханной дыре с претензией на постоялый двор, отправился по нужному адресу.

Возле лавки я увидел Пугало, которое, прилипну к грязному стеклу, пыталось высмотреть, что происходит внутри. Меня оно конечно же узнало, несмотря на маскарад, и гулко постучало в дверь, прежде чем я даже успел к ней подойти. По счастью, в округе никого не было, и никто не мог задаться вопросом, отчего внезапно раздался грохот.

– Сваливай! – резко сказал я ему. – Мне не надо, чтобы тебя увидел законник. Будь в Билеско, как и Проповедник.

Оно помрачнело, заколебалось, но все же уступило и, ссутулившись, быстро пошло прочь. Я покачал головой. Вот черт! А если бы Руджеролло уже открыл дверь?! Это была бы самая дурная из всех шуток Пугала.