Учение о любви к Богу и ближнему

Каждый христианин призван стать живым воплощением образа и подобия Божия. Ведь само христианское призвание заключается именно в служении Богу и ближнему, которое бывает наиболее полным тогда, когда оно совершается с искренним чувством христианской любви. Спаситель в основу всех заповедей положил заповедь о любви (Мф. 22, 37-40), которая и составила всю сущность новозаветного закона. Если христианин не имеет любви, – он не христианин, не ученик Христов, ибо Сам Господь сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин.13,34-35; 15, 12)». В посланиях апостольских любовь называется исполнением и сокращением закона (Рим.13,8-10), законом царским (Иак.2, 8), признаётся большею, нежели вера и надежда (1Кор. 13, 13). Без любви по апостолу Павлу не идут на пользу человеку даже все его таланты (1Кор. 13). Как свидетельствует Священное Писание, на Страшном Суде ни в чём, кроме недостатка любви, нас не будут обвинять. (Мф. 25, 35-40). Как пишет епископ Пётр (Екатериновский)[817]: «Бог есть высочайшее добро наше; потому Бог есть первый, главный предмет нашей любви. Любя Бога, мы должны любить и не можем не любить Его образ, отражающийся в наших ближних, созданных по образу и подобию Божию. Потому любовь разделяется на два вида: любовь к Богу и любовь к ближним нашим»[818]. «Истинная любовь к людям есть ни что иное, как влечение к живущему в них божественному началу, и потому она простирается на всех людей, без различия племён, народностей и религий»[819], – писал заслуженный профессор Московской Духовной Академии Александр Дмитриевич Беляев в своей магистерской диссертации «Любовь Божественная». По мысли профессора, вся наша любовь есть отображение любви Божией, как рождённое подобно родившему. Ибо, «Всякий любящий рождён от Бога» (1Ин. 4,7). И любящие до такой степени делаются близкими к Богу в своём духовном состоянии и жизни, что «Бог пребывает в них» (1Ин. 3, 12)[820]. «Если Бог по преимуществу есть Любовь, или, по крайней мере, человеку природа Божия открывается преимущественно в любви, то иметь в себе любовь, не значит ли иметь в себе Бога?»[821].

Вся святоотеческая традиция называет любовь к Богу и ближнему самым наилучшим способом богопознания. Ещё блаженный Августин писал: «Кто хочет познать Бога, тот пусть любит. Понапрасну тот принимается за чтение, за размышление, за проповедь, за молитву, который не любит»[822]. Подлинная христианская любовь, согласно преподобному Макарию Великому, подаётся Святым Духом всем кто стремится к ней: «Как пчела незаметно для людей строит соты в улье, так и благодать тайно созидает свою любовь в сердце человека, изменяя горечь в сладость, а жестокое сердце – в доброе»[823]. Без любви к ближнему всё наше духовное делание не имеет смысла. Преподобный Паисий (Величковский), предавая этой великой добродетели важное значение, говорил: «Любовь обнимает и связывает во едино все добродетели»[824]. Старец считал, что «совершенная любовь состоит в том, чтобы всех считать и любить одинаково, как любящих, так и ненавидящих»[825]. Святые отцы говорят, что можно иметь горячую ревность о спасении своей души (творить подвиги поста, бдения, молитвословий, злостраданий), однако быть далеко от спасения. Не имея любви Христовой, душа будет оставаться чёрствой, сухой, безучастной к людям и их страданиям. При видимости благочестия такой человек будет мёртв духом и далёк от Царствия Небесного, в котором царствует Бог – Любовь. Ибо, как говорил один подвижник: «Кто Царства Небесного желает, тот богатства Божьего желает, а не Самого ещё Бога любит»[826]. Поэтому Любовь и отношение к Богу, в первую очередь, в понимании святых отцов, выражалась в любви и отношении к ближним.

Глубокое единодушие разделяет со святыми отцами и учение о любви к Богу и ближнему Оптинских и Глинских старцев. Обращаясь к нему, мы видим, что в их понимании сущность любви – жизнь в Боге и ближнем, но не в себе самом. «Жить для других – это долг любви»[827], – писал схиархимандрит Иоанн (Маслов). Достаточно вспомнить жизнь любого из старцев – и увидим, что каждый из них действительно обладал этой настоящей любовью. Евгений Поселянин пишет в очерке, посвящённом преподобному Амвросию Оптинскому: «Любовь, которая одушевляла отца Амвросия, была та, которую заповедал Своим ученикам Христос. Она многим отличается от того чувства, которое известно в миру. Главное её отличие, что она всё даёт и ничего не просит. В тот час, когда она нужна, она сотворит величайшие подвиги самопожертвования, а потом молча отойдёт, только горе смягчилось, туда, где новое горе»[828]. Как пишет Владимир Николаевич Лосский: «Преподобный не только любил всех, кто к нему приходил, но и обладал способностью с ними отождествляться, и поэтому также любил их близких и всё, к чему они были привязаны, всё, что составляло их жизнь»[829]. «К отцу Амвросию довольно было подойти, чтобы почувствовать, как сильно он любит»[830], – замечает Поселянин. «Каждый собеседник знал, что в эти минуты старец вошёл в его жизнь и заботится о нём больше, чем он сам, потому что своё собственное существо он позабыл, оставил, стряхнул с себя, отрёкся от него и на место этого изгнанного «я» поставил своего ближнего и перенёс на него в сильнейшей степени всю ту нежность, которую люди тратят на себя»[831]. По этой причине «ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах, нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти её, поставить на истинный путь»[832]. О таком великом даре любви писал ещё преподобный Максим Исповедник: «Усовершившийся в любви, достигнув предельного бесстрастия, уже не знает различия между своим и чужим, близким и дальним, верным и неверным, рабом и свободным. Он возвысился над гнётом страстей и смотрит на всех равно. Тот, кто милостив в подражание Богу, не делает различия между лукавым и благим человеком, праведным и неправедным»[833]. Об этой любви писал знаменитый писатель XIX века Фёдор Михайлович Достоевский: «Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его, ибо сие уж подобие Божеской любви и есть верх любви на земле»[834]. «Когда человек весь бывает внутренне соединён и срастворён любовью Божией, тогда и по наружному своему виду, – говорит преподобный Иоанн Лествичник,– на теле своём изъявляет светлость души своей»[835]. Вот такая-то светлость всегда была заметна на сухеньком лице старца и чувствовалось, что он готов «течь на выю и облобызать тебя, кающагося»»[836], – пишет автор исторического описания Оптиной пустыни, иеромонах Ераст (Вытропский). Как замечает митрополит Трифон (Туркестанов) в своём слове при погребении старца: «В преподобном Амвросии была та любовь, которая во всех людях видит, прежде всего, образ и подобие Божие, – и любит его, и плачет об его искажениях, если замечает их. И не гордым словом упрёка встречает слабости и немощи человеческие, но все их несёт на себе. Та любовь, которая душу свою кладёт за ближних своих, – выше которой, как засвидетельствовано Словом Божиим, ничего не может быть. Та любовь, которая заставила одного святого (прп. Варсануфий Великий) в молитвах с дерзновением взывать к Богу: «Господи, если я приобрёл благодать пред Тобою, если я достиг Царства Небесного, то вели и братьям моим войти со мною: а без них и я не пойду туда»… Вот этой-то любовью, было проникнуто всё существо нашего батюшки»[837].

«Он весь был любовь, – говорили о Глинском старце преподобном Макарии (Шарове). – С одинаковым терпением старец выслушивал и нелепое суеверие темного человека, и безверие ученого человека, и его безумное вольнодумство, и бессмысленную жалобу крестьянской женщины, и замысловатую пытливость барыни, и бесхитростный рассказ простолюдина, и хитросплетенную фразу мудрецов мира сего»[838]. Преподобный Лев Оптинский, согласно жизнеописанию, также имел необыкновенно милостивое сердце к страдающему народу. Его любовь была настолько сильной, что он мог пожертвовать даже собственной жизнью ради нуждающегося в его помощи человека. «Один Валаамский монах, человек строгой и суровой жизни, спросил отца Леонида, как может он сохранять трезвенность ума и внимательность при непрерывной беседе с всё время приходящими к нему и нарушающими его уединение братьями? Отец Леонид ответил, что по любви к кому-либо из своих ближних он готов, если надо, говорить с ним двое суток подряд, не испытывая ни малейшего стеснения для внутренней молитвенной жизни»[839]. Отличался милостью, любовью к людям и преподобный Моисей Оптинский. Старец «любил принимать в свою обитель калек, слепых, людей никчемных, от которых монастырю не могло быть никакой материальной пользы»[840]. А Оптинский старец преподобный Анатолий (Зерцалов) был так сострадателен, «что даже если узнавал о чьём-нибудь горе, долго волновался, что часто сильно ухудшало его самочувствие»[841]. Глинский же старец преподобный Андроник (Лукаш) имел настолько горячие сострадание к бедным, что порой, провожая богомольцев, давал им на дорогу хлеб, сахар, огурцы, помидоры. Они говорят: «Батюшка, хватит, уже достаточно», а он отвечал: «Берите, может быть, в поезде встретится голодный человек, тогда покормите его»[842]. По воспоминаниям духовного сына старца схиархимандрита Иоанна (Маслова), архимандрита Филиппа (Стацюренко), отец Иоанн «умел очень сильно сопереживать человеку. Переживая скорбь другого более остро, чем сам, что порой даже заболевал»[843]. Архиепископ Полоцкий и Глубокский Феодосий, вспоминал: «Каждое своё чадо отец Иоанн любил любовью, которая была сильнее материнской»[844]. Особым даром любви и утешения обладал Оптинский старец преподобный Анатолий (Потапов). Он был необыкновенно прост и милостив к людям. Духовный писатель В. П. Быков одним из первых запечатлел образ старца Анатолия, в своей книге «Тихие приюты для отдыха страдающей души» он писал: «Глядя на него, невольно хочется воскликнуть: Какое это вместилище любви! Вечно приветливый, постоянно ласковый, изумительно сердечный, готовый, кажется, всего себя, всю свою жизнь отдать тому, кто приходит к нему с той или другой нуждой, с той или другой скорбью…»[845]. Обладал даром чистой любви и преподобный Нектарий Оптинский. Его добрая душа очень любила животных и птиц. У него был кот, который его необыкновенно слушался, и батюшка любил говорить: «Старец Герасим был великий старец, потому у него был лев. А мы малы – у нас кот»[846].

Именно любовь к ближнему, в понимании Оптинских и Глинских старцев, есть самое лучшее и надёжное средство, с помощью которого верующий приобретает в своём сердце любовь к Богу. Любовь к ближнему становится даже средством богопознания и единения с Богом. «Где любовь – там и Бог»[847], – писал Глинский старец преподобный Андроник (Лукаш). «Одно лишь теоретическое знание богословия не даёт нам реального единения с Богом. Усвоение истин веры одним умом мертво, безжизненно, бесплодно. Истинное познание о Боге приобретается добрыми делами, одухотворёнными любовью»[848], – писал схиархимандрит Иоанн (Маслов). По мысли отца Иоанна, любовь основа всей христианской нравственности: «Только любовь к ближнему может привести христианина к нравственному совершенствованию и удостоить его единения с Богом»[849]. А ближними являются: «Все люди без исключения, ибо все мы по плоти произошли от одного Адама, имея с ним одно естество, и поэтому нуждаемся во взаимной помощи друг друга, как члены вещественного тела. Но особенно близки между собой христиане, которые единой верой, Крещением и словом Божиим просвещаемы и Единого Бога исповедуют и призывают»[850]. Как пишет преподобный Амвросий Оптинский, «эти две заповеди (о любви к Богу и ближнему), не могут совершаться одна без другой»[851], потому что «любовь к Богу, доказывается любовью и милосердием к ближнему»[852]. Эти слова в точности повторяет преподобный Глинский старец Серафим (Романцев). Добавляя, что «милосердие, милость и снисхождение к ближнему и прощение его недостатков приобретаются через смирение и самоукорение»[853]. Говоря о любви, преподобный Амвросий Оптинский советует знать: «Если всякая добродетель приобретается не вдруг, а постепенно, с трудом и понуждением, то кольми паче любовь, как начало и конец, требует к приобретению своему и времени и великого понуждения, внутреннего подвига, молитвы и, прежде всего, требует глубокого смирения пред Богом и людьми. Итак, начнём каждый с той степени любви, какую кто имеет, и Бог поможет нам. Кого тяготят грехи, тот да помышляет, что любовь покрывает множество грехов; чья совесть возмущена множеством беззаконий, тот да помышляет, что любовь есть исполнение закона. Любяй бо друга, – говорит апостол, – закон исполни (Рим. 13, 8)»[854]. Как говорит преподобный Макарий Оптинский, «сама любовь со смирением нераздельна»[855]. Ведь «любовь к Богу доказывается исполнением заповедей, но и эта Его заповедь: Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко рабы неключимии есмы; яко еже должны бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10). Это есть смирение»[856]. Важно, что «любовь Божия не тогда познаётся в нас, когда наслаждаемся утешениями, но когда терпим духовный крест, в котором также испытуется в нас любовь Божия, что мы не тогда только любим Бога, когда Он нас утешает, но и тогда, когда испытует отъятием оных, и протяжением скорбных внутренних чувств»[857].

Как учит преподобный Никон Оптинский: «Любовь к Богу, прежде всего, выражается в соблюдении заповедей Божиих»[858]. Здесь интересно рассуждение преподобного Макария Оптинского. В одном из писем он замечает: «Вы упомянули о любви вашей к Богу, что сердце ваше пламенно горит любовью к Богу. Я в этом не сомневаюсь, но любовь Божия состоит не в том только, что в некоторое время ощущаем чувство умиления и слёзы: это можно относить более к дарованием Божиим или награде от Него, а о любви сказано, любяй Мя заповеди Моя соблюдает (Ин. 14, 15), то, считая чувства оные любовью к Богу, можно обольститься о себе мнением, за что иногда попускаются искушения, подобные тем, какие вы испытываете: грусть, тоска, мрак и так далее»[859]. Об этом пишет и схиархимандрит Иоанн (Маслов): «Любовь ко Христу, Сыну Божию, должна выражаться в ревностном исполнении Его святых заповедей. И те христиане, которые относятся к заповедям с небрежением, не имеют любви Божией: они себя и свои похоти любят, а не Бога и закон Его святой»[860]. По мысли старца: «Любящий Христа должен любить и Его нравы, и подражать им»[861]. Оптинские и Глинские старцы учат, что важной задачей для христианина должно стать ревностное исполнение заповедей Божиих, исполнение не фарисейское, но искреннее, живое, смиренное и христианское. «Ели хочешь любить Господа Иисуса Христа, то исполняй Его заповеди»[862], – говорит преподобный Иосиф Оптинский. «А заповеди Божии – все любовь суть и смирение»[863], – говорит преподобный Макарий. Говоря о стяжании любви, старец Никон Оптинский заповедует: «Отвергнуть всякое злобное и немирное помышление, не говоря уже о делах и словах, прощать всем обиды справедливые и несправедливые»[864]. Любя ближнего, любить его, «видя в нём образ Божий, несмотря на его пороки, и холодностью не отстранять от себя людей»[865]. В приобретении любви, по учению старцев, необходимейшим средством являются: смирение, милосердие, сострадание, благодушное терпение в скорби, горячая и исполненная веры молитва, любовь к ближнему, любовь к заповедям Божиим и подвиг в исполнении их. «Воспитание в себе любви, – писал отец Иоанн (Маслов), – требует от человека большого подвига и нравственных сил, однако он должен принуждать себя к этому, потому что только нуждницы восхищают Царство Небесное»[866]. «Мы далеки ещё от любви Божией, и смиритесь в своём мудровании, прося всесильной Его помощи. Любовь к Богу противными искушается, и непременно надобно сразиться с тремя врагами нашими: миром, плотью и дьяволом»[867], – говорит преподобный Макарий Оптинский.

Рассмотрев учение Оптинских и Глинских старцев о любви, можно сделать вывод, что любовь есть основание христианской жизни. Любовь как главное свойство Самого Господа, должна быть у всех его последователей. Каждый христианин, имеющий в своём сердце любовь к ближнему, отражает свою любовь к Господу и наоборот, кто любит Господа, тот отражает свою любовь ближнему, потому что каждый ближний человек носит в себе образ Божий. Любовь к ближнему, есть заповедь Божия. Господь наш Иисус Христос Сам явил и показал нам подвиг великой самоотверженной любви к человечеству, был распят на кресте, чтобы спасти нас. Поэтому, Господь желает, чтобы каждый его последователей имел в сердце своём любовь к своему ближнему, потому что эта любовь делает нас подобными Ему. Господь вселяется в сердце любящего человека и пребывает в нём. Любовь к Богу, доказывается любовью к ближнему и исполнением заповедей Божиих. Кто действительно любит Бога, тот желает всегда пребывать с Ним, творить волю Его. Дар любви, есть великий дар, который подаёт Господь всем кто стремится получить его. Жизнь Оптинских и Глинских старцев показала нам, что они все были причастниками Божественного дара любви. Смиренное, исполненное глубокой верой в Бога сердце, настолько любило Бога, что всю жизнь, без остатка посвятило Ему. Любовь к человеку, как к образу любимого им Господа, была такой же сильной. Более всего старцы стремились обратить и привести ближнего к Богу, к спасению. Они, можно сказать, настолько стремились к этой цели, что даже жертвовали своим здоровьем и своей жизнью. Ведь единение с Богом и спасение, есть самое главное счастье для человека. В учении Оптинских и Глинских старцев о любви к Богу и ближнему, мы видим отражение святоотеческого опыта Церкви и, в первую очередь, продолжение духовного делания преподобного Паисия (Величковского). Образ Оптинских и Глинских старцев навсегда запечатлел в себе качества нелицимерной, жертвенной, сострадательной любви к человеку. Любовь была одной из главных основ их духовной жизни, их монашеской общины. Она помогала им быть настоящими последователями Господа Иисуса Христа.