Взаимосвязь категории меры с основными правовыми категориями

Самостоятельность существования того или иного понятия обусловливается четкими границами (мерой, пределами), посредством которых это понятие может быть отделено от смежных с ним понятий. Сущность категории не позволяет таким образом поставить вопрос о состоятельности меры как понятия, т.к. она не является понятием, не ограничена в бытийной составляющей мира, а выступает универсалией, пронизывающей все феномены объективной действительности. Следовательно, операция соотнесения меры с фундаментальными юридическими понятиями (правовыми категориями) дает нам картину не пределов меры в праве, поскольку любые такие пределы сами по себе есть мера, а позволяют обозначить специфические черты проявлений искомой философской категории в правовой сфере жизни общества. Это даст нам возможность относительно точно определить объем и содержание категории «мера» в правовых феноменах.

В одной из статей И.Д. Ягофарова проводит достаточно глубокий и научно ценный анализ аспектов категории «мера» в правовых исследованиях: затронуты некоторые вопросы, касающиеся философских параметров данной категории, отражены частично её семантические характеристики, совершен небольшой экскурс в эволюцию представлений о мере, сформулированы определенные выводы[93]. Ключевой мыслью ученой выступает понимание меры как «критерия законности и обоснованности правовых ограничений деятельности субъектов права[94]. По нашему мнению, значение категории мера для правовых явлений, правовой сферы жизни общества значительно шире. Для выяснения этого значения недостаточно обозначить тезис «право есть мера ограничения свободы», ибо мера полисемантична, а также выступает философской универсалией - категорией. Выделение правовых аспектов категории «мера» предполагает поиск её объема и содержания в правовом поле. Стоит отметить, что, например, А.М. Васильев, исследователь правовых категорий, не относит меру к таковым[95], что вполне обоснованно, поскольку, мера выступает философской категорией и в своих значениях и проявлениях не ограничивается правовым полем, а охватывает и социальные, и природные явления.

Определение объема искомой категории предполагает соотнесение её с наиболее фундаментальными правовыми категориями – правом, правовой системой, нормой права, правоотношением. Выбор именно этих категорий для сопоставления с категорией «мера» обусловлен тем, что они представляют три различных уровня абстракции правовых явлений. Кроме того, необходимо соотнести категорию меры и с некоторыми другими правовыми категориями, которые касаются правовой сферы жизни общества в целом.

Взаимосвязь меры и права.

Рассмотрение семантических аспектов категории «мера» позволило нам очертить круг её возможных значений. Многие эти значения находятся во взаимосвязи с правом, с его признаками, а также с другими юридическими категориями. Это вызывает необходимость рассмотрения, прежде всего, современных подходов к определению права. Стоит заметить, что, несмотря на различные подходы, представители различных школ правопонимания тесно связывают такие категории, как «право» и «мера». Б.Л. Назаров в качестве одного из признаков правовых норм выделял «то, что они указывают на права и обязанности регулируемых ими общественных отношений». «Юридические права и обязанности, - по мнению ученого, - формулируют разрешаемое (допускаемое) и требуемое поведение»[96], то есть, права и обязанности (правовые нормы) указывают границы поведения участников регулируемых общественных отношений. Ю.И. Агешин указывал, что право выступает не просто как ориентир, а «и во многом как масштаб, мера деятельности, существенный элемент её содержания и формы»[97]. К.Д. Лубченко отмечал, в связи с такими признаками права, как общеобязательность и формальная определенность, что «поскольку в таком случае необходимая форма поведения получает общепризнанный характер и становится образцом соответствующего поведения, то природу правила, наряду с повторяемостью, характеризует способность служить мерой или масштабом поведения»[98]. Также и Л.С. Явич называет приемлемыми восемь определений права, среди которых имеются и раскрывающие значение права через средство упорядочения общественных отношений, способ эмансипации производства от случая и произвола, и через официально признанный масштаб социальной свободы, и даже через равную и относительно справедливую меру поведения людей, соответствующую интересам господствующих классов[99]. Таким образом, представители советской теории государства и права видели в праве определенное мерило, масштаб, критерий приемлемости человеческого поведения – меру. Можно сделать вывод, что даже классовый подход к праву не оттеняет тесной связи категорий «право» и «мера».

В.М. Сырых, который в современной теории государства и права выступает убежденным сторонником материалистического марксистского подхода к праву, отмечает, что «право выступает лишь мерой, стандартом, измерителем, установленным государством, с помощью которого дается оценка поведения людей как правомерного, либо правонарушения»[100]. Кроме того, ученый в качестве одного из важнейших признаков права выделяет эквивалентность (что уже предполагает определенное измерение, сопоставление с эталоном), определяя право как «общеобязательную связь индивидуумов и иных компонентов общества и государства, основанную на принципах взаимозависимости, эквивалентности и юридической ответственности (властной принудительности)»[101]. Как видим, и советские ученые, и современные ученые-марксисты видят в праве определенные признаки, элементы, характеризующие его как мерило, масштаб, критерий поведения, т.е. как меру поведения человека.

О тесной взаимосвязи права и меры свидетельствует и анализ трудов современных специалистов в области теории права. Так, С.С. Алексеев определяет право («объективное или позитивное, право в строго юридическом значении») как «систему общеобязательных норм, выраженных в законах, иных признаваемых государством источниках и являющихся общеобязательным основанием для определения правомерно-дозволенного и юридически недозволенного, запрещенного (а также государственно предписанного) поведения»[102]. Отсюда следует, что право выступает в качестве критерия, определителя, т.е. меры человеческого поведения. Кроме того, в качестве одной из особенностей юридических прав С.С. Алексеев указывает, что «они призваны строго определять границы («меру») свободного поведения»[103]. М.И. Байтин, обосновавший в своих трудах концепцию современного нормативного понимания права, указывает, что совокупность признаков права позволяет быть ему «равной мерой, применяемой к различным людям, одинаковым масштабом их возможного и должного поведения, упорядочения и развития отношений между ними, в правовом урегулировании которых заинтересованы государство и общество. Тем самым … оно выступает в качестве единственного официального определителя и критерия правомерного и неправомерного, законного и противозаконного поведения, т.е. меры свободы»[104]. О.Э. Лейст, хотя напрямую на уровне определения и признаков и не увязывает право и меру, но, как представляется из следующей его фразы, не оспаривает тесную связь этих категорий: «если право далеко не всеми рассматривается как «мера свободы», то как «предел произвола» оно всем близко и понятно»[105]. Здесь ученый употребляет одно из значений слова «мера» - «граница, предел», через которую общество не может и не должно переступить. Получается, что различие подходов к праву не означает, что ученые не связывают право с категорией меры.

Взаимосвязь категорий «право» и «мера» констатируют и другие современные ученые-теоретики. Так, В.М. Шафиров указывает, что «право одновременно есть сама свобода, и её мера»; что «посредством прав и свобод устанавливается мера свободы, а именно: мера развитости, полноты (объема) прав и свобод; мера свободы выбора и активной деятельности личности»; наконец, что право есть и «общая мера справедливости»[106]. В.С. Нерсесянц, представитель либертарной юриспруденции в России, пишет о праве как всеобщей равной мере; определяет позитивное право как «равную меру (масштаб, норму, форму) свободы, обладающую законной силой»[107]. Аналогично рассуждает и В.А. Четвернин, который дает следующее определение праву: «право – это система общеобязательных норм, определяющих меру свободы в обществе и государстве по принципу формального равенства»[108]. Из этого можно заключить, что, предлагая в качестве наиболее важного принципа права принцип формального равенства, сторонники либертарного правопонимания само право рассматривают в виде обезличенного эталона, образца, единицы измерения, равным образом подходящей для регламентации и оценки поведения всех членов общества.

А.Б. Венгеров отмечает, что «как бы по смыслу ни разнились правила поведения (нормы), в каких бы областях они не действовали, речь идет об одном – о применении равного масштаба (меры) к неравным людям»[109]. «Сущность права, - по мнению В.Д. Перевалова, - это главное, глубинное качество явления, без учета которого невозможны какие-либо содержательные, формальные и функциональные характеристики права. В качестве такового следует рассматривать меру свободы человека. Эта категория обусловлена социальным бытием человека, сосуществованием с себе подобными. Она связана с его интеллектуальным потенциалом, осознанием этой меры как определенной необходимости. Здесь прослеживается детерминированность нравственными началами, т.к. мера свободы (а это значит уже ограниченная свобода) означает справедливость по отношению к другим; мера – это и формальное равенство субъектов права, упорядоченность общественных отношений»[110]. Таким образом, по мнению В.Д. Перевалова, глубинным, сущностным свойством права выступает его способность быть мерой свободы человека, рамками, границами, за которые эта свобода, ради свободы других, распространяться не может. Исходя из этого ученый определяет право как «систему общеобязательных формально определенных норм, выражающих меру свободы человека, принятых или санкционированных государством и охраняемых им от нарушений»[111].

Нельзя обойти вниманием при рассмотрении взаимосвязи категорий «право» и «мера» и позицию Н.И. Матузова по данному вопросу, в трудах которого отдельные главы или параграфы носят название «право как мера свободы и ответственности личности». Ученый указывает, что «право служит официальным мерилом действующей свободы, её нормой, указателем границ должного и возможного. Вместе с тем, оно является гарантией осуществления этой свободы, средством её охраны и защиты (т.е. мерой – Е.К.)… Но право – это не только мера допущения, но и мера ограничения свободы, а также мера социальной ответственности… Право – не только мера юридической свободы, но и мера юридической ответственности»[112]. В соответствии с этой позицией право очерчивает границы социально допустимого поведения, границы, переходя которые, человек совершает вредный для общества поступок. С другой стороны, право устанавливает и пределы принудительного воздействия на нарушителя правовых норм. Кроме того, право выступает в качестве меры защиты свободы человека (т.е. меры в значении средства воздействия).

В.И. Гойман, с позиций интегративного правопонимания определяя сущность права, указывает, что оно выступает «общим (общесоциальным) масштабом, мерой (регулятором) поведения и деятельности людей»; кроме того, в качестве одного из признаков права он указывает следующее: право есть мера, масштаб свободы и поведения человека; в указанном аспекте право отражает: а) меру полноты (объема), доступности, реальности прав и свобод личности, возможностей для её инициативного поведения; б) меру допустимых ограничений свобод человека[113]. Стоит отметить, что интегративное правопонимание в принципе не может противоречить тем концепциям права, которые оно аккумулирует. Интегрируемые типы правопонимания в этом случае выступают частями целого и сохраняют основные свои черты. Думается, что в рамках интегративной юриспруденции право понимается как мера, поскольку таковым оно представляется в рамках первоначальных (первичных) подходов к праву.

Представитель направления широкого (социологического) понимания права, Д.А. Керимов, в рамках общего определения права прямо не упоминает о связи категорий «право» и «мера» (хотя это косвенно может следовать из положения о том, что указанная система принципов, норм и действий призвана для установления общественного правопорядка – т.е. рассматривается как средство воздействия (как мера в одном из её значений) на поведение людей). Однако, он определяет норму права как «общее правило (масштаб, эталон) поведения людей, определяющее их конкретные права и обязанности, тем самым регулирующее общественное отношение или одну из его сторон, и в этих целях облекающее свое содержание в логическую форму»[114]. Можно заключить, что в представлении Д.А. Керимова, мерой поведения выступает норма права, норма представляет собой критерий, определитель человеческого поведения, эталон, с которым это поведение сравнивается на предмет его приемлемости, допустимости. Таким образом, в рамках широкого понимания права также можно увидеть тесную связь категорий «право», «норма права» и «мера».

А.В. Поляков с позиций коммуникативной концепции права указывает, что правовой текст может быть интерпретирован как коммуникативно-познавательная единица, без которой право существовать не может[115]. Можно сделать вывод, что коль скоро право слагается из этих текстов, то посредством такого текста оно может быть и измерено, и первичный элемент права выступает мерой его существования как системы социальной коммуникации. Кроме того, ученый пишет также, что субъективные права и обязанности выступают мерой свободы человека[116], а субъективные права и юридические обязанности, как мы знаем, выступают органическими элементами правоотношения (выражают его содержание), содержатся в нормах права и вообще являются неотъемлемыми средствами правового регулирования общественной жизни. Как видим, и в рамках коммуникативной концепции права прослеживается связь категорий «право» и «мера». В подтверждение высказанного тезиса можно сослаться также на исследование В.В. Лапаевой, которая, рассматривая коммуникативную концепцию Н. Лумана, указывает на наличие особых бинарных кодов каждой социальной системы, в т.ч. и юридической[117]. Для последней в качестве такового будет выступать «законный/незаконный», а мерой, определяющей содержание результатов действия такого кода является право.

И.Л. Честнов исходя из диалогической трактовки права указывает, что наиболее общее, трансцендентное в праве – это его назначение в обществе, и на это может претендовать лишь «тощая абстракция» - «минимум функциональности, которым будет выступать критерий целостности, самосохранения общества»[118]. Здесь, по нашему мнению, ученый имеет ввиду то, что главная суть права – быть той самой границей, пределом, который обществу не следует переступать. Можно увидеть определенную параллель с ранее нами изложенной позицией О.Э. Лейста, но это лишь в очередной раз подтверждает тезис о тесной связи категорий «право» и «мера».

Представители отраслевых юридических наук также усматривают тесную связь права и меры. Так, В.Д. Филимонов, рассуждая о сущности и содержании охранительной функции уголовного права, указывает, что «сущностью уголовно-правовой охраны (объекта преступления) является достигнутый на данном этапе развития общества уровень единства личных, общественных и государственных интересов»[119]. «Этот уровень единства интересов, - по мнению В.Д. Филимонова, - выражает ту меру социальной справедливости (курсив наш - Е.К.), которая нашла воплощение в охраняемых уголовным правом общественных отношениях»[120]. Можно утверждать, исходя из этого, что уголовное право фиксирует меру сочетания, соединения, единства государственных, общественных и личных интересов, в соблюдении которой заинтересованы граждане страны, общественные объединения и государственные организации. В этом смысле и само уголовное право, как отрасль единой системы права, безотносительно того, имеем ли мы в виду законодательство какой-то конкретной страны, будет выступать мерой допустимого, приемлемого поведения граждан. Получается, что взаимосвязь права и меры, прослеживается не только на уровне всего права в целом, но и его отраслей, что, в свою очередь, предопределяет более внимательное исследование этого вопроса при последующем исследовании.

Как видим, современные ученые в той или иной степени рассматривают право как меру поведения человека и меру воздействия на это поведение. Истоки такого понимания можно увидеть в европейской политико-правовой мысли, в трудах Т. Гоббса, Б. Спинозы, И. Бентама, И. Канта, Г.В.Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, отчасти Ф. Ницше, а также К. Маркса и Ф. Энгельса, Г. Кельзена[121]. М.И. Байтин в связи с этим отмечает, что «абстрактное философское представление о праве как о мере свободы, если перевести его на язык юридической науки и практики, наполнить конкретным юридическим содержанием, совпадает с его характеристикой определителя правомерного и неправомерного, законного и незаконного поведения человека, служащего одной из сторон государственно-регулятивного признака права»[122]. Сложно себе представить, что подходы к праву, уходящие корнями в западную политико-правовую традицию, не будут содержать в себе имевшее место со времен античной философии представление о праве как о средстве измерения человеческого поведения путем сравнения его с определенным эталоном. Право в таком случае как раз и выступает (в рамках любого правопонимания) этим эталоном, критерием, образцом, посредством сравнения с которым человеческое поведение оценивается как допустимое и приемлемое, или как девиантное и общественно вредное.

Думается, что между правом и мерой нельзя поставить знак равенства, но мера будет выступать неотъемлемой качественно-количественной характеристикой права, неразрывно с ним связанной, а также может являться общим принципом существования и функционирования элементов правовой системы. Качественной характеристикой мера будет выступать исходя из того, что право в целом есть эталон поведения людей, оно выступает тем образцом, в соответствии с которым необходимо осуществлять жизнедеятельность в обществе, оно устанавливает границы поведения человека, и оно выступает средством воздействия на поведение человека. Количественным же показателем права мера является ввиду того, что в праве фиксируются не просто общие показатели допустимости/недопустимости человеческого поведения, но, в зависимости от конкретной ситуации индивидуально определенные объемы свободы и ответственности той или иной личности исходя из её особенностей. В этом отношении мера может рассматриваться как универсальная категория, касающаяся всех компонентов правовой системы общества, затрагивающая и правотворчество, и реализацию права, и правовые нормы, и правосознание.

Заслуживает внимания в свете настоящего исследования позиция Г.В. Мальцева. Во-первых, из некоторых положений его работы вытекает понимание права отчасти как определенного мерила, меры справедливости, в чем его взгляды сходятся с уже рассмотренными нами взглядами многих современных ученых-юристов. Во-вторых, исследуя вопрос о взаимодействии права, рационализации и научно-технического прогресса, ученый указывает на необходимость соблюдения меры в правовом регулировании. «Существуют оптимальные рамки развития права в данное время и в данном обществе, дальше которых ему угрожает перерождение, обесценивание, неэффективность»[123]. И в дальнейшем ученый отмечает, что негативным явлением выступает как перепроизводство правовых норм, так и их недостаток[124]. Это означает, что мера должна соблюдаться и по отношению к самому праву. Можно вести речь о соразмерности и соизмеримости правового, и, например, морального регулирования общественных отношений: у морали и у права, взятых в чистом виде, абстрагируясь от их тесной взаимосвязи, есть четко очерченные границы воздействия на общественную жизнь. И, например, право не может и не должно переходить эти границы и вторгаться в такие сферы, в которых поведение людей может регулироваться исключительно нравственными нормами. В то же время, праву не следует обходить регулированием те сферы, где его присутствие просто жизненно необходимо, т.е., как уже говорилось, должна соблюдаться мера правового регулирования общественной жизни.

Синтезируем полученные варианты взаимосвязи категорий «право» и «мера». Во-первых, право выступает мерой поведения человека, устанавливая качественные и количественные пределы его свободы, его социально допустимого поведения, переходя которые он совершает вредный для общества поступок. В этом же значении право есть и средство измерения поведения человека, и единица этого измерения, и эталон, образец, норма этого поведения, оно характеризует степень допустимости/недопустимости этого поведения. Во-вторых, право выступает мерой воздействия на поведение человека, мерой в значении средства воздействия (качественный показатель) и мерой в значении определения конкретных рамок этого воздействия (количественный показатель – например, индивидуально определенные вид и размер наказания конкретному лицу за конкретное правонарушение). И, в третьих, само право должно иметь меру в качественном показателе – в принципе, не вторгаться в сферы, для права не характерные, и в количественном – когда речь идет о конкретных пределах правового регулирования. В этом, последнем случае мера применяется к праву как целому выступая уже не как свойство, показатель, характеризующий право, а как нечто более общее, позволяющее оценивать, например, социальные регуляторы, в том числе и право.

Нелишне сделать и четвертый вывод. Взаимосвязь права и меры прослеживается безотносительно подхода к самому праву. В связи с этим мера представляется характеристикой сущности права в любом его понимании, тогда как все остальные сущностные характеристики (свобода, воля, справедливость, интерес и т.д.) выходят на первый план только при вполне определенном взгляде на право. В этом отношении в качестве достоинства категории меры при выяснении сущности права видится её философская определенность, взаимосвязь с диалектическим законом перехода количественных изменений в качестве, а также полисемичность. Сказанное дает право на провозглашение меры сущностью права. Другое дело, что в дальнейшем, при наполнении категории меры конкретным содержанием (т.е. при выяснении вопроса «что есть мера, чем измерять»), мы как раз и переходим к определенному взгляду на право, к определенному правопониманию. Но пока ведется речь о мере как о категории, она выступает сущностью права безотносительно точки зрения на само право. Так, на наш взгляд, отчасти примиряются различные школы правопонимания.

Что же касается самого правопонимания, то есть основания рассматривать его как меру права и правовой действительности высокого порядка. Г. Дж. Берман указывает вполне обоснованно, что право включает в себя не только правовые учреждения, правовые требования, правовые решения, но и то, что правоведы (включая иногда и законодателей, судей, других официальных лиц, когда они выступают как правоведы) говорят об этих правовых учреждениях, требованиях, решениях; право содержит в себе и науку о праве – правоведение, то метаправо, с помощью которого его можно и анализировать, и оценивать[125]. Как отмечает П.А. Оль, «правопонимание в широком смысле слова может рассматриваться как интеллектуальная деятельность, направленная на познание права; отдельные элементы познавательно-правовой деятельности (восприятие правовых явлений, представление о правовых явлениях и праве в целом, понятие права), а также совокупность (или система) интерпретируемых правовых знаний, полученных в результате познавательно-правовой деятельности»[126]. Правопонимание выступает и средством измерения права, и результатом этого измерения – мерой права как совокупности представлений о том, что считать правом, а что – нет, т.е. эталоном подлинного права. В зависимости от того, какого правопонимания придерживается исследователь, выстраиваются и его представления о конкретных правовых феноменах – законодательстве, судебных решениях, правосознании и т.п. Как взгляд на право, правопонимание являет собой совокупность мер, отображающих, измеряющих искомый предмет тем или иным способом. Однако, само правопонимание в сущности своей уже закладывает меру в значение права, что только подтверждает категориальную природу этого термина.

Мера и правовая система общества.

При рассмотрении философских аспектов категории «мера» нами было установлено, что качество, тесно взаимосвязанное с искомой категорией, характеризуется двумя показателями – определенностью и системностью. Поэтому исходным тезисом при рассмотрении взаимосвязи категорий «мера» и «правовая система» можно считать следующее положение: правовая система имеет определенную меру (состояние её основных показателей в количественно-качественном выражении), соответствие которой делает её стабильной, а отклонения от неё порождают переходное состояние[127]. Исходя из этого необходимо рассмотреть, что выступает стабилизирующими факторами, критериями правовой системы, в результате чего она утрачивает свою стабильность, наконец, что собой представляют правовая система стабильного периода и правовая система переходного периода.

В.В. Сорокин, с мнением которого необходимо согласиться, дает следующее определение правовой системы: «это есть целостный комплекс правовых явлений и процессов (позитивное право, правообразование, реализация права, правосознание), складывающийся в процессе их взаимосвязи и взаимодействия, и характеризующий юридическое воздействие на общественную жизнь»[128]. В дальнейшем именно подобным подходом к пониманию правовой системы мы и будем руководствоваться, при исследовании проявлений меры в различных её компонентах.

Отдельное внимание уделяется В.В. Сорокиным характеристике правовой системы стабильного периода (стабильной правовой системе). «Применительно к правовой системе можно утверждать, что ее стабильность предполагает сохранение данной качественной определенности, целостности структуры, способность воспроизводить отношения одного и того же типа… Стабильность правовой системы есть способность сохранять такое состояние, которое является нормой для нее. Поэтому стабильность можно охарактеризовать такими чертами как уравновешенность, размеренность, гарантированность, определенность, оформленность, организованность, регулярность, согласованность…»[129]. Из этого можно заключить, что существуют некие пределы, границы, находясь в рамках которых (или эталон, образец, соответствуя которому), правовая система будет стабильной. Другими словами, можно говорить, что правовая система имеет меру стабильности. В качестве такой меры стабильности правовой системы может выступать её соответствие выделяемым В.В. Сорокиным критериям стабильности[130]. Следует отметить, что под стабильной правовой системой ученый понимает согласованную и цельную правовую систему, отвечающую требованиям определенного конституционного строя и принципам легитимности, обеспечивающую правопорядок на основе воспроизводства предсказуемых отношений однородного типа[131]. Указанные характеристики также выступают мерой определения стабильности правовой системы. Что же касается переходной правовой системы, то её В.В. Сорокин определяет как «правовую систему, обеспечивающую смену типа общественных отношений и характеризующуюся нестабильностью, структурной неполнотой и кризисом легитимности и механизма действия»[132]. Получается, что переходной можно считать такую правовую систему, которая не соответствует мере стабильности.

Второй аспект взаимосвязи меры и правовой системы можно выразить через категорию «структура правовой системы», которая «позволяет уяснить, почему качество системы в целом отличается от суммы качеств составляющих её элементов»[133]. Важным для нашего исследования представляется следующий тезис В.В. Сорокина: «Существенное изменение структуры непременно влечет за собой изменение качества правовой системы, переход её в иное качественное состояние»[134]. Исходя из этого в качестве особой меры правовой системы следует рассматривать её структуру, которая выступает критерием, эталоном, образцом определенного состояния правовой системы общества, а также границами, в рамках которых можно говорить о том или ином качественном своеобразии правовой системы. Структура будет выступать мерой правовой системы ещё и в силу того, что её изменение представляет собой переход количественных изменений в качественные, и мера характеризует взаимосвязь количественных и качественных показателей. Утверждение В.В. Сорокина о том, что «структура выступает главным стабилизирующим фактором правовой системы, позволяющим ей сохранять положительный опыт для достижения стоящих перед ней целей»[135], приводит нас к выводу о том, что структура правовой системы выступает частным случаем меры стабильности правовой системы, из чего следует, что изучаемая категория проявляется не только в целом как показатель стабильности правовой системы, но и как характеристика отдельных её составляющих.

Итак, в свете учения о стабильной правовой системе и о переходной правовой системе категория меры может быть использована для описания того критерия, того эталона, образца, нормы, который характеризует правовую систему как стабильную. Условно его можно назвать «мера стабильности правовой системы». Кроме того, особой мерой правовой системы, составляющей меры её стабильности, выступает структура правовой системы. Таким образом, мера по отношению к правовой системе выступает, так же как и по отношению к праву, как внешний показатель, как универсальная категория, характеризующая некий эталон, соответствуя которому в качественном и количественном выражении, правовая система может считаться стабильной, а также как внутренний показатель, проявляющийся в отдельных составляющих стабильности правовой системы, в отдельных стабилизирующих факторах. Углубляя рассуждения, можно говорить и о том, что правовой системой в принципе может считаться та совокупность правовых явлений, которая соответствует критериям системности правовой действительности. Это означает, что теоретическая модель правовой системы выступает мерой определения систематизированной части правовых явлений, правовой сферы жизни общества, которая и слагается в эту систему. Такая взаимосвязь категории «мера» с одной из наиболее широких по объему категорий юридической науки выступает ещё одним аргументом, подтверждающим универсальность меры для описания правовых явлений. А это, в свою очередь, выводит данную категорию за пределы предмета правовой науки, что и неудивительно, поскольку, как мы выше выяснили, мера выступает общефилософской категорией.

Взаимосвязь меры с правовой культурой и с правовым стилем.

В.В. Сорокин не выделяет в качестве компонента правовой системы общества правовую культуру, утверждая, что она как качественное состояние правовой действительности, выражающееся в достигнутом уровне развития правовых явлений и процессов, характеризует всю правовую систему и каждый её компонент в отдельности, выступая атрибутом (свойством) всей системы[136]. Соглашаясь с такой позицией отметим, что категория «правовая культура» (и это вытекает из её трактовки В.В. Сорокиным) заслуживает рассмотрения во взаимосвязи с категорией меры. Н.Я. Соколов определяет правовую культуру как «обусловленную экономическим, политическим, социальным и духовным уровнем развития общества разновидность общей культуры, представляющую собой меру освоения и использования накопленных человечеством правовых ценностей, передаваемых в порядке преемственности от поколения к поколению»[137]. Отмеченное дает все основания для констатации теснейшей взаимосвязи между правовой культурой и мерой, где правовая культура выступает как мера правовой жизни общества, правовой сферы, правовой системы, качественно и количественно характеризуя состояние и развитие правовых феноменов того или иного общества.

В.Н. Синюков выделяет такую категорию как правовой стиль, понимая под таковым совокупность элементов, создающих особое сочетание юридических и смежных регулятивных средств – юридической техники, правовых конструкций, фикций, обыденного и религиозного правосознания, правового быта (фольклора), правовой институциональной системы; правовой стиль – это форма юридической культуры, творческая и одновременно консервативная его часть. Методологическая цель категории правового стиля, по утверждению В.Н. Синюкова, - создать дополнительное измерение в предмете правосознания, в частности, выявить глубокие и долгосрочные структуры российского права, не зависящие от формальных институциональных напластований официального правопорядка[138]. В целом правовой стиль в трактовке В.Н. Синюкова может рассматриваться как определенное мерило, критерий, эталон, включающий в себя совокупность различных факторов, позволяющих говорить о специфике той или иной правовой системы, правовой семьи. Данная категория высокого уровня абстракции, также как и категории правовой системы и правовой культуры, тесно связаны с категорией меры в силу их общей природы, а также в силу собственной специфики.

Взаимосвязь меры с нормой права и правоотношением

Норма права есть по утверждению большинства ученых первичная клеточка правовой системы, изначальное звено, своеобразный атом, из которых складывается единое тело позитивного права. Сопоставление данной категории с категорией меры позволит выяснить место, роль и значение последней на этом, первичном уровне абстракции правовой действительности.

В интересах полноты и всесторонности исследования необходимо определить, что означает слово «норма» в русском языке. В словаре С.И. Ожегова представлены два значения нормы: 1) узаконенное установление, признанный обязательным порядок, строй чего-нибудь; 2) установленная мера, средняя величина чего-нибудь[139]. Два значения слова «норма» представлены и в словаре под ред. Д.Н. Ушакова: 1) узаконенное установление; обычный, признанный обязательным порядок, состояние; 2) установленная мера, размер чего-нибудь[140]. Из этого недвусмысленно следует, что норма понимается именно как мера, с одной стороны, непосредственно, а с другой, опосредованно через понятие образца, с которым сравниваются отклонения. Хотя, основываясь только на лексико-семантической характеристике меры можно отметить, что всякая норма – это мера, но не всякая мера – норма. Норма есть одно из значений меры, однако когда заходит речь о таких количественных составляющих меры, как степень выраженности того или иного свойства, масштаб, единица измерения и др., которые непосредственно не связаны с обычным, нормативным, а либо абстрагированы от каких бы то ни было конкретных показателей, либо могут быть и отклонениями от нормы, - во всех этих случаях полисемичность категории «мера» не охватывается значением «норма». Когда заходит речь о философском значении категории «мера» как показателя перехода количественных изменений в качественные, оно также абстрагировано от нормальности, обычности: данное количественное состояние может и не являться нормальным для того или иного явления, так же как и качество. Однако, с определенной долей условности можно утверждать, что пока не произошел переход количественных изменений состояния явления, вещи в качественно новое образование, это состояние соответствует некой норме, что также дополнительно подтверждает тесную взаимосвязь категории «мера» и термина «норма».

Теснейшую связь между мерой и нормой обнаруживает В.Д. Плахов, рассуждая о философских основаниях общей теории социальных норм. По его мнению, «понять природу социальных норм можно лишь на основе общего философского учения о мере вообще и социальной мере в частности»[141]. Следующие рассуждения ученого показывают, что он рассматривает социальные нормы как особую разновидность общественной меры: вводя понятие мерной ситуации, которую В.Д. Плахов определяет как совокупность условий, при которых осуществляется измерение, возникновение которых подчинено субъективной цели измерения, он утверждает, что нормативная ситуация представляет собой особую разновидность мерной ситуации[142]. Как можно увидеть, имеет место быть интерпретация самого процесса социального нормирования как определенного измерения общественной действительности, из чего следует понимание социальной нормы как меры общества, во-первых, представляющей собой итог измерения социальных отношений, а во-вторых, специфическое средство для их дальнейшего измерения.

В правовой науке понятие «норма» имеет относительно самостоятельное содержание. Именно с этим содержанием на данном этапе исследования необходимо установить взаимосвязь категории «мера». А.М. Васильев указывает, характеризуя норму права, что она «обобщенно моделирует желательное с точки зрения его интересов (общества - Е.К.) поведение членов общества в общественных отношениях определенного вида»[143], т.е., иначе говоря, норма права задает некую модель, некий образец, некую меру, рамки, границы человеческого поведения, в соответствии с которым (образцом), или в пределах которых (рамок, границ) это поведение будет выступать желательным.

С.С. Алексеев, характеризуя правовую норму, указывает, что она выступает в качестве: а) правила поведения, т.е. образца, масштаба поведения, которое призвано программировать, направлять поступки людей в соответствии с заложенной в норме моделью общественного отношения; б) общего правила, т.е. общего образца, масштаба, рассчитанного на то, чтобы программировать, направлять поведение людей постоянно, непрерывно во многих, заранее нефиксированных случаях в рамках отношений данного вида; в) правила предписывающего характера, т.е. образца, масштаба, «извне регламентирующего поведение людей»[144]. Приведенные положения иллюстрируют тезис о том, что норма права выступает образцом, мерилом, масштабом, а следовательно, мерой человеческого поведения, которой оно должно соответствовать, на соответствие которой оно проверяется. При этом С.С. Алексеев далее указывает, что при нормативном регулировании присутствует целая серия типовых масштабов, т.е. общих правил, распространяющихся на все случаи данного вида[145]. Из этого следует, что право как мера поведения складывается из множества малых мер поведения – норм права.

М.И. Байтин также устанавливает тесную взаимосвязь нормы права и меры. «Норма права, - и в этом также её существенная особенность, - выступает одновременно и как модель, мера, эталон, масштаб соответствующего выраженной в ней государственной воле должного или возможного поведения, и как критерий, определитель правомерного и неправомерного, законного и противозаконного поведения»[146]. Данный ученый прямо указывает несколько значений меры, определяющих норму права – масштаб, эталон, критерий. Следуя авторитетной позиции М.И. Байтина отметим, что норма права есть частный определитель (мера) поведения людей. Это означает, что она определяет человеческое поведение в установленных её рамках – норма права имеет собственную меру, т.е. сферу действия.

Немаловажным аспектом, иллюстрирующим взаимосвязь правовой нормы с категорией меры, выступает специфика отражения этой категории в структурных элементах нормы права. Не вдаваясь в дискуссии по поводу количества элементов правовой нормы, воспользуемся обозначенной С.С. Алексеевым трехэлементной структуры логической нормы. В соответствии с его точкой зрения логическая норма содержит три основных элемента: гипотезу, диспозицию, санкцию[147]. Пределы действия нормы права содержатся в гипотезе – условиях, при которых вступает в действие правило поведения, содержащееся в диспозиции. Ввиду этого гипотеза выступает мерой правовой нормы, диспозиция же, в свою очередь, сама выступает как мероноситель, выступая правилом поведения – критерием, образцом, эталоном. Санкция, с одной стороны, может рассматриваться как средство (мера) воздействия на нарушителей правовой нормы, а с другой – как границы, пределы, рамки возможного воздействия на общество в случае нарушения правовой нормы. Мера, таким образом, выступая сущностной характеристикой правовой нормы, одновременно пронизывает и всю её структуру.

Интересна в этом вопросе также позиция Ю.В. Кудрявцева. Характеризуя правовое регулирование поведения людей он отмечает, что при таком регулировании поведение одного лица (лиц) служит точкой отсчета для поведения другого лица (лиц), для установления его масштаба, меры, ввиду чего мера поведения в правовой сфере приобретает вид прав и обязанностей субъектов по отношению друг к другу, а правовая норма выступает как мера, масштаб взаимного поведения людей»[148]. В данном подходе мы видим двойной охват категорией «мера» нормы права: норма права есть мера поведения людей, и установление этой меры отсчитывается, отмеряется от поведения других таких же людей.

Нельзя обойти вниманием, характеризуя взаимосвязь и взаимодействие нормы права и меры, санкцию правовой нормы. В.Д. Филимонов, выделяя особенности нормы уголовного права, указывает в качестве одной из них, что данная норма «осуществляет охрану общественных отношений во-первых, путем установления, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями (т.е., другими словами, путем установления критерия, меры преступности деяния – Е.К.); во-вторых, путем определения наказания и иных мер уголовно-правового характера за их совершение (и здесь мы сталкиваемся с ещё одним значением категории «мера» - значением средства воздействия на поведение людей – Е.К.) и, в-третьих, путем установления пределов предусмотренной за преступное поведение уголовной ответственности (т.е. меры уголовной ответственности – Е.К.)»[149]. Санкция нормы, таким образом, и сама выступает в качестве меры – средства воздействия на поведение людей, и содержит в себе перечень этих средств воздействия (мер), и устанавливает пределы применения этих средств воздействия на поведение людей – меру (размер) уголовной (и всякой иной юридической) ответственности.

Итак, при рассмотрении взаимосвязи нормы права с мерой можно увидеть достаточно широкий спектр значений этой категории. Норма права может быть охарактеризована как мера поведения людей, и сама норма права имеет меру – пределы воздействия на поведение людей. Мера проявляется и в структурных элементах нормы права, причем наиболее сложным и многообразным это проявление оказывается в санкции нормы.

Анализ взаимосвязи меры с правовой нормой предполагает и исследование её связи с правоотношением. А.М. Васильев рассматривает правоотношение в парной связи с нормой права[150]. Как норма права выступает элементарным звеном, «атомом» системы позитивного права, так и правоотношение является её собратом в сфере правореализации. Тесная взаимосвязь категории меры с нормой права, в силу которой сама норма права может пониматься как особая мера общественных отношений, позволяет утверждать и о наличии не менее тесной взаимосвязи искомой категории с правоотношением.

А.М. Васильев выводит целый понятийный ряд категории «правоотношение», который включает категории «субъекты права», «субъективное право», «юридическая обязанность», «объект правоотношения», «юридический факт»[151]. Указанный понятийный ряд, как видим, охватывает центральные категории юридической науки, характеризующие регулятивное воздействие права на общественную жизнь. Кроме того, само правоотношение как юридическая категория характеризует воплощение правовых предписаний в общественную жизнь. В правоотношениях обретают объективную действительность правовые предписания, в них, условно говоря, право воплощается в жизнь, правоотношения также выступают центральным звеном реализации права. Это определяет важность исследования взаимосвязи категории меры с правоотношением, проявлений этой категории в правоотношении и элементах его состава.

Учение о правоотношении подробно разработано в советской и современной теории государства и права[152]. Важным здесь, на наш взгляд, является тесная связь правоотношения с нормой права: норма права вживается в ткань общественных отношений именно посредством конструкции «правоотношение». Норма права как особая общественная мера поведения людей результируется в правоотношении. Можно заключить, что правоотношение представляет собой результат мерного воздействия нормы права на общественные отношения. Правоотношение само по себе не является мерой общественной жизни, но оно имеет меру в значении критерия в виде нормы права, меру в значении начальной границы в виде юридического факта, а также меру в значении границы-конца в виде оснований прекращения правоотношений. Кроме того, в качестве специальной меры правоотношения можно рассматривать конструкцию «состав правоотношения».

Состав (структура, строение) правоотношения представляет собой внутреннюю меру правоотношения, определяющую содержание и характер взаимосвязи его элементов.«Под структурой правоотношения понимается определенная его назначением (быть индивидуализирующей субъектно-правовой связью) совокупность правопризнаваемых и необходимых его элементов, находящихся в целевой взаимосвязи»[153]. Ученые включают в состав (структуру) правоотношения следующие элементы: а) содержание правоотношения, причем различаются материальное содержание, т.е. поведение субъектов, и юридическое содержание, т.е. субъективные юридические права и обязанности; б) субъекты права, т.е. участники правоотношения; в) объекты правоотношения[154]. Из данного перечня нас непосредственно интересует содержание правоотношения, т.е. субъективные юридические права и обязанности.

Общепринятым в современной отечественной юридической науке выступает определение субъективного юридического права как принадлежащей управомоченному в целях удовлетворения его интересов меры дозволенного поведения, обеспеченной юридическими обязанностями других лиц[155]. Субъективное право, таким образом, представляет собой очерченные нормами права пределы, в рамках которых лицо может совершать, а может и не совершать определенные действия. Как отмечает И.Н. Васев, подобная трактовка субъективного права являлась доминирующей как в советской юридической науке, так и по сей день преобладает в теории права и государства,
вполне укладываясь в до сих пор господствующие юридико-позитивистские представления о праве[156]. Сам автор дает рассматриваемому понятию следующее определение: «субъективное право есть отражение социальной действительности в правосознании субъекта права, позволяющее выявить основанную на нормах меру возможного поведения в целях удовлетворения законного интереса, выражающуюся в возможности совершения определенных действий самим управомоченным лицом, в возможности управомоченного лица требовать определенного поведения от обязанного лица, а также в возможности прибегнуть в необходимых случаях к принудительной силе государства»[157]. В качестве безусловного преимущества последнего определения с позиций общего учения о мере в праве можно отметить наличие в нем не просто установления факта тесной взаимосвязи субъективного права и меры, но и определения содержания этой меры, того, в чем она конкретно выражается. В целом, трактовка субъективного права как конкретной меры поведения субъекта права отвечает, по нашему мнению, представлениям о праве в объективном смысле как мере общественной жизни. Мера в равной степени проявляется на всех уровнях правовой действительности.

Вторым элементом юридического содержания правоотношения выступают субъективные юридические обязанности. Данная категория не в меньшей степени устоялась в своем понимании, и определяется в литературе как «предписанная обязанному лицу в целях удовлетворения интересов управомоченного мера должного поведения в данном правоотношении, обеспеченная предоставлением управомоченному возможности требовать от обязанного лица исполнения обязанности, опираясь на аппарат государственного принуждения»[158], из чего следует тесная взаимосвязь указанного понятия и категории меры.

Главным отличием субъективного права от юридической обязанности может выступать то, что лицо в праве не следовать мере, предложенной к его рассмотрению субъективным правом, и не в праве не выполнять меру юридической обязанности. Самое важное здесь то, что, с позиций юридико-позитивистского подхода, мерой как субъективного права, так и юридической обязанности будет выступать право объективное. Субъективное право, при этом, выступает «мягким», диспозитивным вариантом субъективной меры, где мера не есть непреодолимый барьер, и есть возможность её игнорирования, а юридическая обязанность выступает как императивный вариант субъективной правовой меры, при котором, с юридической точки зрения лицо не может правомерно преодолеть барьер, установленный нормой. В целом же, субъективное юридическое право и обязанность выступают цельным комплексом субъективной меры в праве, не существуют друг без друга, и придают безликому объективному праву человеческую, личную, субъектную направленность[159].

Таким образом, юридическое содержание правоотношения представляет собой субъективную меру общественной жизни, выраженную в субъективном юридическом праве и субъективной юридической обязанности. В науке высказывается точка зрения, что указанные элементы образуют не содержание, а форму правоотношения[160]. Г.Л. Осокина, например, обосновывая данную точку зрения, рассуждает следующим образом: «Категория «содержание» всегда отвечает на вопрос, что заключено, что содержится в том или ином явлении (или объекте материального мира). Категория «форма» отвечает на вопрос, как это нечто содержится в нем. Если субъективное право есть мера возможного, а юридическая обязанность – мера должного поведения субъектов регулируемых правом общественных отношений, которые представляют собой не что иное как связи и взаимодействия людей (отдельных индивидуумов или их совокупностей), то рассматриваемые категории определяют («задают» соответствующий тон и ритм) желательные для государства и общества рамки и характер деятельности (поведения) субъектов. Это, в свою очередь, означает, что субъективное право и юридическая обязанность, отвечая на вопросы, «как могут и как должны» вести себя субъекты регулируемых правом отношений, относятся к категории формы правового отношения. Поведение (действие или бездействие) субъектов правового отношения является его содержанием»[161]. При таком подходе получается, что форма правоотношения (субъективные права и юридические обязанности) определяется через меру поведения людей. Это порождает закономерный вопрос о соотношении категорий «мера» и «форма», и их проявлений в рамках правоотношения.

В «Философском энциклопедическом словаре» отмечается, что содержание и форма, философские категории, во взаимосвязи которых содержание, будучи определяющей стороной целого, представляет единство всех составных элементов объекта, его свойств, внутренних процессов, связей, противоречий и тенденций, а форма есть способ существования и выражения содержания, термин «форма» употребляется также для обозначения внутренней организации содержания и связан, таким образом, с понятием структуры. Отношение содержания и формы характеризуется единством, доходящим до их перехода друг в друга, однако это единство является относительным.[162]. Мера может, исходя из сказанного, выступать во взаимосвязи с формой в части рассмотрения последней как качественного показателя структуры. В целом же, форма, как и мера, являясь философской категорией, имеет свои собственные проявления во всех сферах бытия.

Применительно к праву, и в частности, в связи с исследуемым нами вопросом о мере в правоотношении, можно говорить о проявлениях меры и формы в их тесной взаимосвязи. Так, есть все основания рассматривать субъективное право и юридическую обязанность в качестве субъективных мер человеческого поведения, определяемых объективным правом. Если же встать на позицию тех авторов, которые признают за ними значение формы правоотношения, а не содержания, тогда получается следующее утверждение: «совокупность субъективных мер человеческого поведения представляет собой форму урегулированного правом общественного отношения».

Безотносительно дискуссии о том, что следует понимать под формой, а что – под содержанием правоотношения, представление о некой структуре правоотношения выводит нас как на его собственную меру (состав правоотношения), так и на юридическую форму действий участников правоотношения. В указанной проблеме не менее ярко, чем в большинстве рассмотренных проблем проявляются такие категории, как мера и форма, неслиянно но, вместе с тем, и нераздельно взаимодействующие между собой в правовом поле.

Исследование взаимоотношений категории меры с базовыми юридическими категориями дает возможность очертить пределы её объема и выяснить её содержание в правовой сфере жизни общества и в правовой науке. Построение рассуждений подобным образом определяется природой меры как универсальной категории бытия и сознания, что подтверждается её всепроникающим характером, в том числе и в правовых явлениях.