Очерк истории Вавилона

В течение почти двух тысячелетий письменно засвидетельствованной вавилонской истории политическая власть в этой стране только дважды ненадолго достигла своего апогея* Это произошло, быть может не случайно, в начале и в самом конце огромного периода времени. Два знаменитых имени определяют эти моменты ‑ аккадский царь Саргон (2316‑2261 гг. до н. э.) и Навуходоносор II (605‑562 гг. до н. э.).

Однако наибольшее число документов, которыми мы располагаем, относится не к периодам правления этих царей, а к царствованию Хаммурапи (1792‑1750 гг. до н. э.) и его непосредственных предшественников и наследников. Только для двухсотлетнего периода правления этой династии можно составить некоторое представление о деятельности правительства, работе администрации и о других существенных аспектах социальной и экономической жизни. Исследование законодательства Хаммурапи дает уникальную возможность изучить разрыв между истинным положением и намерениями правительства. Деятельность же Саргона и Навуходоносора II можно увидеть лишь в искаженном зеркале ‑ в их собственных чрезвычайно стилизованных самоописаниях. Административные документы Саргона и юридические тексты, написанные в правление Навуходоносора II, которыми мы располагаем, в сочетании с сообщениями легенд и хроник об этих двух царях дают весьма поверхностное представление о социальной, экономической и интеллектуальной жизни того времени.

Когда Лугальзагеси захватил Урук, а несколько позже его противник Саргон из Аккада впервые в истории добился объединения Месопотамии, наступила неизбежная и решительная перемена в истории всего региона. Политическая власть перешла из Урука, центра классической шумерской цивилизации, в новый центр, где стала возникать политическая структура, отличная по своему характеру от традиционной структуры городов‑государств. Легенды и традиция прославляют Саргона за это, хотя, возможно, он и не был первым, кто дал толчок этому развитию. Но именно Саргон стал представителем имперских устремлений в мире городов‑государств, т. е. желания выйти за пределы естественных сфер влияния. Он создал или способствовал возникновению обширной дворцовой организации, которая, по‑видимому, вышла за пределы ''царского хозяйства''. Дворец существовал за счет налогов, собираемых централизованной бюрократией, а служили в нем люди, которые обязаны были нести военную службу. Несмотря на длительный период царствования Саргона и его внука Нарам‑Суэна (оба в совокупности правили девяносто три года) и несмотря на их знаменитые победы и сказочные достижения, все‑таки владения этих царей были, видимо, лишены внутренней стабильности, и консолидация не была длительной. Конец ей положили воинственные горные племена кутиев, которые, в свою очередь, были побеждены царем Урука Утухегалем. Новошумерская империя Ура (по традиции называемая III династией Ура) управляла полученным от Саргона наследством совершенно иначе. В течение ста лет цари Ура правили Месопотамией либо непосредственно, либо через управителей областей, которые сидели в Сузах, Мари и Ашшуре и защищали свои владения от набегов горцев и жителей пустынь [23]. Прославленный многочисленными храмами и дворцами Ур в эпоху III династии процветал; многочисленные торговые пути вели к Уру и с гор и от моря, и это доказывало благосостояние страны и безопасность торговцев, что в Месопотамии всегда было показателем эффективной царской власти. Богатая информацией обильная документация иллюстрирует деятельность сложной иерархии официальных лиц, но полностью она еще не использована. Расцвет шумерской литературы характеризует культуру этого времени. Империя распалась, и отзвуки этого эффективного падения надолго сохранились в памяти. Причиной распада послужили, очевидно, скорее увеличивавшееся внутреннее напряжение и нажим кочевников с запада, нежели нашествие из Элама. Медленно, но верно политический центр стал перемещаться вверх по реке через Исин и Ларсу и определился, в конце концов, в маленьком городе, упоминаемом только с периода III династии Ура. Его называли Вавилоном [24]. Это передвижение на север происходило в период великого переворота [25]. Оно шло параллельно с окончательным переходом от шумерского к аккадскому языку, проникновением чужеземных влияний в несколько отчетливо различаемых социальных слоев и прогрессирующим распадом страны на части. Одновременно оно сопровождалось расширением кругозора политических интересов, который теперь простирался от Дильмуна и Суз до Анатолии и побережья Средиземного моря, таким образом способствуя обмену товарами и идеями на всем Ближнем Востоке. Короче говоря, это чрезвычайно интересный период, который мы, однако, не можем точно охарактеризовать. Так как задачей этого раздела не является подробное изложение всей истории Месопотамии, обратим наше внимание на Вавилон, Вавилон эпохи Хаммурапи.

За столетие до Хаммурапи в Вавилоне сменилось пять представителей его династии. Под их управлением Вавилон вел скромное существование, то завоевывая, то теряя тот или иной расположенный неподалеку город (в частности, Киш), то предпринимая малоэффективные кампании вдоль Тигра и за Тигром. Вполне вероятно, что Вавилон когда‑то находился в зависимости от более важных южных центров ‑ Исина и Ларсы. Усиление города произошло, очевидно, в царствование отца Хаммурапи, Син‑мубал‑лита, последнего из правителей этой династии, сохранившего аккадское имя. Его усилия были направлены на завоевание юга (победа над Уром и Ларсой, завоевание Исина и Эшнунны), так как на севере в то время правил Шамши Адад I, при котором Ассирия превратилась в важную политическую и военную силу. Начиная с Хаммурапи изменяются имена царей этой династии; все они носят чужеземные (аморейские) имена ‑ как бы для того, чтобы подчеркнуть свое неаккадское происхождение. Восшествие Хаммурапи на престол обозначено выражением ''он вошел в дом отца своего''. После смерти Шамши‑Адада I Хаммурапи, по‑видимому, воспользовался возможностью начать политику военной экспансии. Названия городов с седьмого и до одиннадцатого года его царствования отмечают поражение Урука и Исина, разрушение города Мальгиума и вторжение в Ямутбал на другом берегу Тигра. За этой вспышкой военной активности, видимо, наступило мирное время, так как названия годов вплоть до двадцать девятого года царствования Хаммурапи не упоминают завоеваний, но указывают на эру консолидации и организации. Это, конечно, может быть обманчивым, потому что едва ли можно ожидать, что поражение и ослабление политической власти правителя найдет отражение в названиях, даваемых годам. Поэтому неудивительно, что от тридцатого года своей власти и до года смерти Хаммурапи вел почти непрерывные военные действия. Теперь его войны приобрели явно оборонительный характер; в самом, нервом из этой последней группы названий мы встретим фразу, в которой звучит зловещая нотка: ''Год, в который вождь, возлюбленный Мардуком, организовал [благодаря] помощи великих богов [державу] Шумера и Аккада, после того как он победил армию, которую собрал Элам, [придя] от границ Мархаши, вместе с Субарту, кутиями, Эшнунной и мальгами''. О подобных же коалициях упоминается и на тридцать второй год царствования Хаммурапи (Эшнунна, Субарту и кутии), и на тридцать седьмой год (сутии, Турукку, Какму и Субарту). Наступательные войны привели Хаммурапи к победе над его бывшим союзником Рим‑Сином из Ларсы (год тридцать первый), срытию стен Мари (год тридцать пятый) и поражению Эшнунны (год тридцать восьмой), но все же возникает впечатление, что и в эти, и в последующие годы в результате войн владения Хаммурапи скорее сокращались, чем расширялись. Теперь он предпочитает обозначать их старым названием ''Шумер и Аккад''. Названия последних двух лет явно показывают, что он был вынужден обороняться, сражаясь довольно близко от своей столицы; сорок второй год указывает на строительство стены вдоль Тигра и Евфрата, а следующий упоминает земляную стену, построенную для того, чтобы защитить (по‑видимому, как крайнее средство) город Сиппар. Только одно сильно поврежденное письмо проливает некоторый свет на конец царствования Хаммурапи [26]. В нем его сын Самсуилуна пишет (TCL, 17, 76) высокому официальному лицу об обстоятельствах, которые сопровождали его восшествие на престол: ''Царь, мой отец, болен, и я сел на трон для того, чтобы [...] страну''. Затем Самсу‑илуна объявляет свой первый царский указ ‑ традиционное освобождение от уплаты долгов некоторых групп населения, акт, к которому месопотамские цари периодически обращались, для того чтобы выправить постоянную экономическую дисгармонию в стране. Как бы ни развивалась история, последующие сто пятьдесят лет, в течение которых в Вавилоне правили еще пять царей этой династии, город оставался столицей, в то время как прежние политические центры стали провинциальными городами. Это перенесение власти в Вавилон было признано везде, кроме далекого юга, где непроходимые болота и плохие дороги создавали естественные убежища неподчинившимся этническим группам и сепаратистам. Юг оставался недоступным, несмотря на попытки династии Приморья распространить туда свою политическую власть. Произошло как бы инкапсулирование этого района, причем на протяжении более пятисот лет сохранялось многое из культурного наследия, пока там не поднялись новые, развивающиеся города.

В период после смерти Хаммурапи и до конца царствования этой династии образовалась старовавилонская литературная традиция, а шумерское наследие влилось в аккадско‑месопотамскую цивилизацию, которая получила свое развитие в Псине и Ларсе. В этой форме литературная традиция смогла пережить катаклизмы ''Темного периода''. Она не изменилась в консервативный касситский период и перешла к нововавилонским и новоассирийским писцам. Ассирийцы понимали, чем они обязаны старовавилонскому периоду; об этом мы узнаем из письма, адресованного одним писцом ассирийскому царю (вероятно, Ашшурбанапалу), в котором он сообщает, что привез из Вавилона таблички времен ''Ам‑мурапи, царя'' [27].

Если говорить о Хаммурапи, то невозможно не упомянуть о его своде законов [28], содержание и социальные цели которого дают уникальную картину Месопотамии того периода. Все же следует помнить, что этот кодекс, как и другие более ранние аккадские и шумерские законодательные акты, не был непосредственно связан с юридической практикой того времени. Его содержание во многих важных аспектах нужно рассматривать как традиционное литературное выражение социальных обязательств царя, который понимал разницу между существующими и желательными условиями. В конце концов, такие кодексы представляли собой любопытные формы социальной критики и не должны считаться нормативными предписаниями, подобно послебиблейскому и римскому законодательству [29].

С завоеванием Вавилона хеттским царем Мурсилисом (ок. 1600 г. до н. э.) начался ''Темный период'', продолжавшийся вплоть до царствования девятнадцатого царя касситской династии Бурна‑Буриаша II (1363‑1335 гг. до н. э.). Мы не будем останавливаться на многочисленных проблемах, касающихся хронологии этого периода, и исследовать рост политического влияния Вавилонии или разногласий, которые развивались между этой страной и усиливающей свою экспансию Ассирией.

Этот период можно охарактеризовать так: в то время как литературная традиция и то, что относится к ней, надежно укоренились в интеллектуальной и духовной жизни, чтобы сохраниться на протяжении более тысячелетия, социальные и экономические традиции подверглись серьезным изменениям, которые не всегда удается точно установить. Хотя сохранившаяся документация носит случайный характер, что затрудняет определение природы этих изменений, ряд более или менее чувствительных показателей указывает основную линию развития. Это возросшая экономическая роль дворцовой организации, уменьшение авторитета царя, исчезновение частной экономической инициативы, а также каких‑либо попыток социальных реформ или экспериментов, которые отличали эпоху Хаммурапи. Хотя роль дворца, может быть, несколько преувеличивается из за того, что мы случайно наткнулись на дворцовый архив в Ниппуре, находки из Дур‑Куригальзу и из Ура подкрепляют только что предложенную характеристику. Многочисленные земельные пожалования, своеобразно оформленные и выставляемые, показывают самим своим названием kudurru (пограничный камень), что они представляют нечто новое [30]. Kudurru раскрывают административное членение страны, которое весьма напоминает эпоху феодализма. Но это определение, которое ни в коем случае нельзя воспринимать буквально, является лишь неадекватным и общедоступным приближением, подобным употреблению термина ''демократия''. Настоящий смысл административных порядков и социального строя времени ''ранних kudurru'' предстоит еще обнаружить и исследовать. Скудость юридических документов, относящихся к частной коммерческой деятельности (такой, например, как покупка и продажа земельных участков), составлению завещаний и брачных договоров, а также отсутствие документов, относящихся к найму лиц, оплате услуг и предоставлению займов столь многочисленных в более древние времена, ‑ свидетельство спада частной инициативы. Изменение фразеологии и терминологии в этих документах подтверждает, что здесь мы сталкиваемся с глубокими экономическими переменами.

После победы Навуходоносора I над эламитами начался пятисотлетний период, когда Вавилония, сначала медленно, с неоднократными отступлениями, а затем все решительнее приходила к власти. Усиление Вавилонии, которое продолжалось при Набонасаре (747‑734 гг. до н. э.), царе, значение которого из‑за недостатка сведении все еще не вполне ясно, достигло кульминации при Набопаласаре (626‑605 гг. до н. э.), первом царе новой династии, которой суждено было стать на короткое время наследницей ассирийского могущества на большой части древнего Ближнего Востока. Значительная часть этого времени так же мало известна, как и сам ''Темный период''. Наш источник информации ‑ это короткие и стереотипные царские надписи, которые сходны с надписями периода до Хаммурапи, ''царские списки'', ассирийские надписи, рассказывающие о столкновениях с Вавилонией, и другие подобные документы.

Появление на вавилонской сцене халдеев ‑ главное событие этого периода, которое послужило толчком к приходу Вавилонии к власти и сильно повлияло на историю всего региона.

К IX в. до н. э. относятся первые сведения о стране, называемой Калду, и ее обитателях ‑ халдеях. Они, по‑видимому, жили в районе топей, озер и тростниковых зарослей в нижнем течении двух рек, между берегами Персидского залива и самыми южными городами Вавилонии. Район, где они занимались мелкомасштабным земледелием, рыболовством и скотоводством, получая лишь скудные средства к существованию, делился на племенные территории ‑ ''дома''. Каждый ''дом'' (bitu) жил под руководством вождя, который иногда называл себя царем. Но земли племен не были четко разграничены, и политическое могущество вождя зависело от его личного влияния. Самое крупное из племен (Бит‑Дакури) жило к югу от Борсиппы. Его соседом к югу было племя Бит‑Амукани. Вдоль Тигра располагалось большое и значительное, из‑за его близости к Эламу, племя Бит‑Якин; из Элама они получали оружие и деньги, что помогало им создавать осложнения для правительства Вавилона. Мы знаем, кроме того, о меньших племенах: Бит‑Адини, как‑то связанном с Бит‑Дакури, Бит‑Ша'алли и Бит‑Шилани. Географическая изоляция, различия в социальной организации, образе жизни и в значительной степени отсталость отличали эти племена от городских жителей и царских чиновников и эмиссаров из самой Вавилонии. Нет никаких прямых указаний на то, что у халдеев был собственный язык. Большинство лиц, упоминаемых в исторических текстах и письмах, имеют благозвучные нововавилонские имена, хотя существует небольшое количество чуждых имен, восходящих, очевидно, к тому диалекту арамейского языка, которым они, по всей вероятности, пользовались. По еще не выясненным причинам тексты всегда отличают халдеев от арамейских племен, обитавших на более высоких землях вверх но Евфрату и особенно от тех, что жили по Тигру.

Некоторые характерные особенности образа жизни халдеев становятся очевидными, если исследовать конфликты между Ассирийской империей и Вавилонией в моменты, когда последняя воевала с Ассирией или же управлялась ассирийским царем или поставленной им в Вавилоне марионеткой. Сведения о борьбе Вавилонии за освобождение от ассирийского гнета мы получаем главным образом из ассирийских царских надписей, к которым следует относиться с осторожностью, чтобы увидеть, что вавилоняне были народом, борющимся за независимость, а не только (как их изображают ассирийцы) неисправимыми бунтарями и коварными врагами. Особенно показательны письма, найденные в царских архивах в Ниневии, которые содержат донесения, жалобы и обвинения, отправляемые администраторами, солдатами, шпионами и приверженцами Ассирии, участвующими в ее борьбе за контроль над Южной Вавилонией. Даже при поверхностном исследовании возникает следующая картина: халдейские племенные группы, не слишком прочно связанные с каким‑либо видным вождем, легко переходили то на сторону одного, то другого в соответствии с изменением баланса сил и боролись за сохранение независимости друг от друга и от ассирийцев, которые отчаянно старались установить контроль над этим районом. Собираясь в группы (величина их непрерывно менялась), халдейские племена отказывались платить налоги и служить правительству, и, если от них не откупались, они устраивали засады караванам, грабили и нападали на поселения и небольшие города. Вероятно, халдеи приходили к какого‑то рода соглашению с жителями городов Вавилонии, возникшему в ответ на попытки ассирийских царей захватить контроль над этим районом, размещая гарнизоны в ключевых городах и охраняя пути сообщения [31]. Эта напряженная ситуация по необходимости делала халдеев, несмотря на их аптиурбанистические склонности, сторонниками антиассирийского движения и защитниками национальной независимости Вавилонии, и она же послужила толчком к созданию проассирийской партии внутри городов из тех вавилонян, которые хотели мира и безопасности для своих полей и садов, кораблей и караванов. По этой причине большие города, особенно Ниппур, оставались до самого конца верными Ассирии.

Халдейские царьки были хорошо подготовлены к военным действиям в этих условиях. Внезапные нападения и отступления, тактика партизанской войны и рейды по тылам вместе с полным пренебрежением к заключенным договорам сделали задачу ассирийской армии, дислоцированной среди ненадежного населения, очень трудной. Элам всегда был готов дать убежище побежденным вождям восставших племен и снабжать эти племена оружием даже войсками, когда его собственное довольно неустойчивое внутреннее положение позволяло вести активную антиассирийскую политику. Ничто не иллюстрирует эту ситуацию лучше, чем карьера неутомимо восстававшего царя Мардук‑апла‑иддина II. Впервые он появляется при Тиглатпаласаре III в качестве царя Приморья, претендующего на царское происхождение (от Эриба‑Мардука, начало VIII в. до н. э.). Наравне с другими халдейскими вождями он подчинялся тогда ассирийскому царю. С помощью Элама он становится царем Вавилона (721‑710 гг. до н. э.), в то время как Саргон II, который только что узурпировал ассирийский трон, был вынужден сражаться с эламской армией под городом Дёром, где он, однако, не добился победы. Мардук‑апла‑иддин благоразумно опоздал принять участие в этой битве, точно так же как впоследствии это сделал халдейский царь Набопаласар, когда в 614 г. до н. э. мидяне захватили Ашшур. Ассирийское поражение позволило Мардук‑апла‑иддину остаться царем Вавилона до возвращения Саргона II, когда в 710 г. он сам объявил себя царем Вавилона; Саргон не был достаточно силен, чтобы отказаться признать Мардук‑апла‑иддина царем Бит‑кина. Затем Мардук‑апла‑иддин снова появляется при Синаххерибе, для того чтобы занять место вавилонского царя (703 г. до н. э.). Теперь он планирует уже в ''глобальных'' масштабах и стремится вступить в союз с любым потенциальным врагом Месопотамии и поднять восстание ассирийских вассалов на далеком западе. С этой целью он пишет письма, которые послы вместе с дарами доставили Иезекии в Иудею (Кн. Исайи. XXXIX, 1‑8). Синаххериб в ответ на это собрал всю свою энергию и с безжалостной настойчивостью за три кампании захватил Вавилон, вынудил Мардук‑апла‑иддина бежать в Элам и, напав с моря, уничтожил города вдоль эламского побережья, откуда халдейские изгнанники нередко организовывали восстания в Вавилонии. Мардук‑апла‑иддин исчез, но его борьба за вавилонскую независимость тремя поколениями позже была продолжена другим вождем, Набопаласаром, которому удалось достичь того, что не сумел сделать Мардук‑апла‑иддин, так как в это время ассирийское могущество и военная мощь быстро падали.

История этих халдейских царей‑воинов привлекает внимание еще и тем, что помогает нам понять, как и при каких обстоятельствах цари с аморейскими именами приходили к власти в более древние времена, до появления вавилонской династии. Хотя предлагаемая нами здесь параллель так же малоудовлетворительна, как всегда бывают подобные параллели, все же приход халдеев к власти, влияние личного динамизма некоторых из царей и, наконец, попытки центрального правительства отразить вторжение пришельцев ‑ все это в некоторой степени соответствует тем событиям, которые привели к власти династию Хаммурапи. Конечно, было бы опрометчиво сравнивать Син‑мубаллита с Набопаласаром и Хаммурапи с Навуходоносором II, но едва ли можно отрицать некоторое сходство событий и личностей.

При сыне Набопаласара Навуходоносоре II Вавилония захватила провинции Ассирийской империи от Средиземного моря до Персидского залива. Навуходоносор женился на Амитиде, дочери мидийского царя, и таким образом Вавилония благодаря союзу с этим царством получила устойчивую защиту. Подобно ассирийцам, вавилонский царь стал затем ежегодно появляться со своей армией, для того чтобы собирать дань, завоевывать и наказывать непокорные города, такие, как Иерусалим (в 597 и 586 гг. до н. э.). Неоднократно сражался он и с египетской армией.

При последнем правителе Вавилонии, Набониде (556‑539 гг. до н. э.), наступает конец независимости Вавилонии. Кир занял столицу, не встретив сопротивления, и обошелся с Набонидом с характерной для него мягкостью по отношению к побежденным царям. Это был конец вавилонского суверенитета, но дух этой страны еще не умер, что подтверждается тем фактом, что два более поздних претендента на вавилонский престол взяли себе магическое имя Навуходоносора".