Александра Матвеевна

Проводник помог мне опустить на перрон багаж и помахал рукой.

– Будьте осторожны! В Ленинграде гололед.

Над городом сиял голубой купол неба. Такой же величественный, как и купола храмов. Природа и человек соперничали в своих творениях.

К счастью, со стороны Финского залива не дул ветер, обычно сырой и пронизывающий, о чем меня предупредили мои московские друзья, посоветовав прихватить с собой свитер, да потеплее.

Проводник, увы, оказался прав. Улицы, площади, спуски и лестничные марши покрыл сплошной слой льда, тонкого и прозрачного, как стекло. Разбить такое стекло трудно, зато легко, поскользнувшись, поломать кости.

В мои планы не входило провести ближайшую неделю в больнице. Потому я передвигался как можно осторожнее.

Спустившись в метро, я вышел на четвертой станции. Нужная улица была рядом. Дорогу к дому преградил дворник со скребком в руках: с его помощью он убирал лед с тротуара. Обходя дворника стороной, я чуть не грохнулся.

– Внимательнее, приятель!

– У меня скользкая обувь…

– Да, в таких башмаках лучше ходить по паркету, – согласился дворник, а затем неожиданно сказал: – Могу поспорить, вы моряк.

– Откуда такая уверенность?

– Мы людей распознаем издалека. С нашим братом, дворником, даже милиция советуется.

– Шерлок Холмс!

– Такая работа.

– Вы служили в армии?

– Судите по офицерской шапке?

– По ней и по кокарде.

– Здесь особый случай. Шапку недавно обронили с верхнего этажа. Обошел все квартиры… Повесил объявление… Никто не отзывается.

– Интересная история.

– Интереснее, чем думаете. Военные в нашем доме не проживают. Откуда взяться подарку? Не с неба же!

– К кому‑то пришел в гости офицер, – предположил я.

– Начинаете соображать. Пришел на свидание… Стоит у окна, курит… А шапка тю‑тю… Улетела!

Он помолчал. Закурил. Выпустив в морозный воздух облачко дыма, продолжил рассказ:

– Меня разобрало любопытство. Не перестаю думать, из какого же окна вылетел головной убор?

– Трудная задача.

– Смотря для кого, – важно произнес дворник. – Каждое утро из подъезда выходят десятки женщин. И я решил понаблюдать, которая из них, увидав на мне шапку, смутится и опустит глаза.

– Чем же все закончилось? – нетерпеливо спросил я, не желая вникать во все подробности этого расследования.

– Теперь я знаю, откуда вылетела шапка, – не без гордости заявил он.

– Надеетесь, еще что‑нибудь упадет из окна?

– Шутите? И правильно делаете. Но без этих маленьких происшествий жизнь скучна и однообразна. Жаль, нет у меня литературного дара.

– Зато вы превосходный рассказчик. И чертовски наблюдательны.

– Спасибо на добром слове. А вы, я думаю, здесь не случайно. Кого‑то ищете?

– Попробуйте угадать, куда я иду?

– Ясно к кому. К молодой даме. Выбриты, принаряжены… Еще и одеколоном спрыснулись.

– Меня и в самом деле ждет дама. Но не молодая. Даже очень немолодая.

– Неужто к Александре Матвеевне?

– К ней, – ответил я, подумав, что человек этот и в самом деле прозорлив.

– И давно знакомы?

– Совсем недавно. Да и то по письмам.

– Она душа всего дома. Я провожу вас, если не возражаете? – предложил он.

Недавно Александра Матвеевна отметила юбилей. Ей исполнилось восемьдесят.

В тот день я был от Ленинграда далеко, на борту ледокола, и поздравил ее по радиотелефону.

– Что вам привезти?

– Большую морскую раковину. Я о ней мечтаю с детства.

– Но мы сейчас на Севере. Вокруг ледяные торосы. Хотите, бивень моржа?

– Это не для меня. Лучше скажите, когда будете во Владивостоке.

– Через неделю.

– Привет острову Русскому.

– Обязательно передам…

Я преодолел немалый путь.

Сначала из Магадана во Владивосток на самолете. Затем еще девять часов летел в Москву. И, наконец, ночной поезд в Ленинград.

Мне казалось, человек, которому пошел девятый десяток, нуждается в утешении. Но когда открылась дверь, отпала необходимость в придуманных словах. Я замер, решив, что дворник ошибся адресом. Но нет, он назвал женщину по имени, и она уже протягивала мне руку.

Дворник ушел. А мы прошли в переднюю комнату. После того как я освободился от верхней одежды, Александра Матвеевна неожиданно сказала:

– Вы не похожи на морского волка.

– На кого же?

– Учителя словесности.

– Одно не обязательно противоречит другому. Вы, Александра Матвеевна, тоже не отвечаете образу, который сложился у меня.

– Знаю, знаю… Ожидали встретить дряхлую старуху? Видела, как застыли в дверях.

– А теперь у меня желание пригласить вас на танец.

– Годы, кажется, бегут мимо меня. Но и сквозь меня – тоже. Кстати, выполнили вы мою просьбу?

– О чем вы?

– Поклонились от моего имени острову? Такой же он необитаемый? Или уже застроился, заселился?

– Людей по‑прежнему немного. Там военная зона.

– А лес, казармы?

– Все на месте.

– Ах, как бы я хотела хоть раз ступить на его берег!

– Уверен, это возможно.

– Но ведь надо лететь на самолете. А я панически боюсь высоты.

– А море? Пошли бы в плавание?

– Не задумываясь. Хоть мне и восемьдесят. А что ваш ледокол делал на Севере?

– Освобождал из ледового плена транспортные суда.

– Он такой сильный?

– Очень. Ему любой лед нипочем.

– А как называется ваш ледокол?

– «Амгуэма».

– Красивое имя!

– Вы думаете?

– Оно напоминает имя девушки.

– На самом же деле, Амгуэма – одна из рек Чукотки.

– Мне всегда казалось, что название нашего «Йоми Мару» созвучно с именем моей сестры.

– «Мару» и Мария. И в самом деле, очень похоже.

– Я вам обещала показать ее портрет.

– Тот самый, который написал один из пленных австрийцев?

– Да. Помню даже его имя – Клаус. Он и меня просил позировать. Но я была неугомонной. Настоящая стрекоза! Позировать? Что вы! Что вы! На это не хватало терпения.

Вздохнув, она поднялась с кресла.

– Пойдемте к Марии. Портрет в соседней комнате.