На девятнадцатом этаже

Райли Аллен посмотрел на часы. Семь вечера. А он не сделал и половины из намеченного. Только недавно ему доставили почту. В Красный Крест пишут волонтеры и журналисты. Пишут русские эмигранты. Они надеются найти среди петроградских детей близких родственников или знакомых.

Ему самому не разобраться с грудой писем. Особенно с теми, что из России. Нужна помощь Марии.

…Последняя ночь прошла без сна. В Нью‑Йорк они приехали только сегодня, после полудня. В Вашингтоне их провожал один из помощников Фарренда.

– Не стоит тратиться на гостиницу, – сказал он, протянув Аллену ключи. – До прибытия парохода поживете в моей квартире. В вашем распоряжении две спальни и кабинет.

Дом оказался огромным. Чуть не в милю высотой. Они вошли в лифт, держась за руки, и поднялись на девятнадцатый этаж, что привело Марию в восторг. Первым делом она направилась к балкону. Глазам открылась величественная панорама устремленных к небу зданий, изгиб оживленных улиц, заполненных пешеходами и автомобилями. А в просветах между бетонными громадинами – голубое мерцание океана. Где‑то в его просторах затерялся «Йоми Мару». Среди тысячи его пассажиров и сестра Александра. Не жестоко ли было оставлять ее одну на целый месяц? Ведь до этого они не разлучались. Всегда рядом. С самого детства.

Под балконом зияла бездна. Марии захотелось вспорхнуть, как бабочке, и улететь прочь – туда, где леса и поля. Но неожиданно балкон под ней закачало, как палубу в бурю.

– Уведи меня отсюда, – сказала она, прижавшись к Райли. – Голова закружилась. Я боюсь высоты.

– Ты почти не спала.

– Ты прав. Глаза слипаются.

– Вот видишь!

– Но сначала я приму ванну.

– Все готово. Даже халаты есть.

– А ты, Райли?

– Приму холодный душ. Надо еще поработать…

– Откуда у тебя столько сил? – удивилась Мария. – Тогда и мне не давай долго спать. Когда станешь будить – не жалей.

– Обещаю быть безжалостным.

Райли тихо открыл дверь спальни, когда за окнами уже смеркалось. Все равно будить. Но ему захотелось взглянуть на нее спящую.

Мария, свернувшись калачиком, переместилась в самый центр широкой семейной кровати.

«Боже! Как она беспомощна!» – подумал Райли.

Внезапно девушка вскрикнула и стала метаться, как в бреду.

Райли осторожно приподнял ее, обнял за плечи и поцеловал в дрожащие губы.

Мария открыла глаза:

– Что случилось? Где я?..

– Мы в Нью‑Йорке. Разве забыла? Извини, что бужу. Но ты мне очень нужна.

– И ты мне нужен. Без тебя страшно.

– Страшно?

– Мне приснилось, что я тону.

Глаза Марии увлажнились. Слезы стали медленно скатываться по щекам. Одна за другой, как жемчужины. Райли достал платок:

– Успокойся, дорогая. Это всего лишь сон. – Он попробовал перевести разговор на шутку: – Теперь все понятно. На пароходе ты спала на узкой и жесткой койке похуже солдатской. Здесь же матрас мягкий, как перина. В нем и в самом деле можно утонуть.

– Я знаю, я помню, что была в воде…

– Какая глупость! Потрогай себя. Ты сухая. Если что и мокрое, то это платок, которым я тебе вытираю слезы. Прошу… Очень прошу, перестань плакать.

– Хорошо, постараюсь…

Мария закрыла глаза, что‑то вспоминая.

– Кто‑то схватил меня за ноги и повис. Ужасная тяжесть! Я стала уходить в глубину и задыхаться. Если бы ты не разбудил меня…

– Ну ладно. Пусть будет так. Признаюсь, и мне порой снятся сны, в которые никто не верит.

– Расскажи, пожалуйста, – попросила уже немного успокоившаяся Мария.

– Ночью мне является Ной.

– Тот самый библейский старец?

– Да. И мы пускаемся в долгие беседы. – Райли замолчал. – Вижу, и ты не веришь…

– Теперь понимаю, почему ты иногда вместо «Йоми Мару» говоришь: «Ковчег детей».

Райли кивнул головой в знак согласия.

– Позволь мне еще немножко полежать…

Вместо ответа он взял ее за руку.

– Обними меня, дорогой. Я тебя люблю…

– Я тоже очень люблю тебя. Не бойся. Мы вместе.

Для Райли Аллена и Марии Леоновой их деловая поездка из Сан‑Франциско в Вашингтон, а затем и в Нью‑Йорк превратилась в романтическое путешествие.

Железная колея, связавшая два берега большой Америки, соединила и их. Не вдруг, не сразу. Но с каждой новой милей их взаимная симпатия и увлеченность усиливались и обращались в любовь.

К этому прекрасному чувству они шли по‑разному.

Романтичный и вместе с тем рациональный Аллен задумывался о своем праве на такую любовь. Мария, если не считать, что у нее есть младшая сестра, одинока. Она сирота и вдали от своей родины. Она много моложе и к тому же зависима по службе. Единственное, в чем не сомневался Аллен, – в своем чувстве. Никогда прежде не встречал он такой чудесной девушки: красивой и скромной, умной и искренней.

За внешней мягкостью и нерешительностью Марии скрывалась душа пылкая. Стихийно, по‑женски она давно поняла, будучи еще во Владивостоке, что Райли – тот единственный, с кем она могла бы стать самой счастливой.

– Райли…

– Да, Мария…

– Мне кажется, мы еще находимся в вагоне.

– Но я не слышу стука колес.

– Зато я слышу, как стучит твое сердце.

Райли взял руку девушки, лежавшую на его груди, и прижал к губам. Слезы в ее глазах уже высохли.

– Я всегда буду помнить это купе, где ты стала моей.

– Все случилось так неожиданно…

– В ту минуту я лишился разума.

– А я потеряла сознание…

– Все было как в тумане.

– Мне стыдно.

– Тебе незачем стыдиться.

– Ты меня считаешь ветреной?

– Я тебя считаю прекрасной!

– Если бы не тот случай в коридоре вагона…

– Лучше об этом навсегда забыть.

– Страшно подумать, что случилось бы, не поспей ты на помощь.

– Пора это выкинуть из головы…

– Легко сказать… Я все еще дрожу от страха.

– А я от желания как можно крепче тебя обнять.

– Любимый…