Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Драчуны
Раньше, покидая берег, отмывали пароход от угольной пыли. А сейчас предстояло очистить трюмы от фруктов, запасенных детьми в таком количестве, что они уже стали портиться. – Мы наелись. А теперь покормим рыбок, – сказала Зоя Яковлева, вываливая за борт целую корзину манго. – Не жалко? – вздохнул Дима Волков, мальчик из соседнего трюма. – А чего жалеть? – ответила вместо Зои ее сестра Валя. – Скоро снова берег. И нам принесут все свежее. – Ты уверена? – В Сан‑Франциско нам давали подарки? – ответила вопросом на вопрос Валя. – Давали. – В Панаме угощали фруктами? – Угощали. – А известно тебе, что Нью‑Йорк самый большой город в Америке и даже в мире? – Нам об этом говорил учитель. – Теперь соображай. Нас придет встречать много‑много людей. И у каждого в руке что‑нибудь да будет. – Валя, как тебе не стыдно! – упрекнула сестру Зоя. – Ты рассуждаешь как побирушка. – А мы и есть побирушки. – С чего ты взяла? – Помнишь, как мы просили милостыню, когда жили на Урале? – Но это было давно… – Давно, давно… А я не забыла.
Встречу с Атлантическим океаном решили отпраздновать. По нему уже прямая дорога домой, в родное Балтийское море. Сначала праздничный ужин, а затем – танцы. Наготовили пирогов. Самых разных: с яблоками, капустой, картошкой, с грибами, мясные… Кто что любит. Каждый пирог украсила надпись из теста: «Питер», «Нева», «Панама», «Нью‑Йорк»… И даже «Тихий океан». Кому что достанется. Колонисты любили делать надписи. На пасхальных яичках, тортах и пряниках, самодельных глиняных кружках, вышивали на носовых платочках и салфетках… И везде – дорогие имена. Не доев пирога, девочки побежали к зеркалу (вот что берегли в море больше всего) – готовиться к танцам. Перед зеркалом стоит и Эверсол, завязывая галстук. Он тоже собирается на танцы. Уже слышна музыка. Надо спешить. Он будет не только танцевать, но и возьмет в руки гитару. – Мистер Эверсол! Мистер Эверсол! – За дверью его ждал воспитатель. – Что случилось, мистер Котовский? – Наши мальчишки повздорили с японцами. На месте происшествия уже находились Каяхара и Бремхолл. Требовалось разбирательство. Капитан предложил собраться в столовой команды. Он послал за матросами, которые замешаны в происшествии, а Эверсол пригласил колонистов. Вскоре картина того, что случилось, стала более‑менее ясной. …Борис Ильин, один из старших колонистов, и матрос‑стюард затеяли состязание по борьбе. За поединком наблюдало много зрителей. Не только японцы и колонисты, но и бывшие военнопленные. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Атмосфера постепенно накалялась. Услышав шум, воспитатель Котовский пробрался сквозь толпу зрителей и попытался остановить поединок. Он схватил японца за плечи, уговаривая отпустить подростка. Видя, что это не помогает, воспитатель оттолкнул матроса. То, что кто‑то посторонний вмешался в ход борьбы, привело японца в ярость. Он замахнулся на воспитателя и даже ударил одного из мальчиков. Но на этом не успокоился. Побежав к трюму с углем, стюард схватил доску и швырнул в толпу. К счастью, она ни в кого не попала. Друг Ильина Николай Егоров схватил японца в охапку, стараясь утихомирить. Тем временем еще один из колонистов, Алексей Буренин, толкнул другого матроса, за что получил в ответ. Началась драка. Австрийцам и прибежавшим на крики японским офицерам удалось утихомирить драчунов. Еще не успела рассеяться толпа, а стюард появился снова, на этот раз в руке у него был огромный кухонный нож. Но оружие у него отняли. Такими были свидетельства со стороны колонистов. Теперь осталось выслушать главного виновника, который сидел здесь же, в столовой. – Всему виной русский учитель, – сказал стюард. – Борьба велась честно, согласно японским правилам. И ничего плохого не случилось бы, не вмешайся он. Рассказывая обо всем этом, молодой матрос очень волновался. Он ударял рукой о стол и размахивал полотенцем в сторону Котовского, сидевшего за столом напротив. Потом слово попросил Котовский. Он постарался как можно спокойней объяснить капитану и матросу, как все выглядело с его точки зрения. – Борьба принимала нехорошее направление. И я решил прекратить поединок. Некоторые мальчики поддержали меня. «Пора идти на танцы», – сказали они. Ильин послушался и встал. А матрос, оставшись один, прыгнул на колониста, и оба они упали на палубу. Мне показалось, что японец душит Бориса. А ведь это мой воспитанник, и я отвечаю за него. Вот почему я и применил силу. Иначе неизвестно, чем бы все закончилось. Все разошлись. Столовая опустела. Остались капитан и начальник колонии. – Я думаю, – сказал Эверсол, – инцидент связан с обоюдным непониманием языка. Воспитатель и колонисты кричали: «Довольно!», а матрос продолжал бороться, не понимая сказанного. – У нас, японцев, с раннего детства воспитывают высокое чувство собственного достоинства. А ваш учитель, похоже, был невежлив и груб. – Но это не давало права вашему матросу вернуться с ножом. Палуба была полна детей. Представьте на минуту, что произошло бы, пусти он в ход холодное оружие… – Я уже распорядился, чтобы нож принесли сюда. Я его спрячу в сейф, а скорее всего, выброшу за борт. – Это верное решение. Вы хозяин на судне, а матрос – ваш подчиненный. И первое, что он должен был сделать, прийти к капитану и доложить о случившемся. – Он совсем молодой человек. – Очень несдержанный и не знающий дисциплины. У меня до сих пор дрожат руки. Представляете, что могло произойти?! Каяхара покачал головой, что‑то обдумывая. – К сожалению, – сказал он, – команду набирали срочно. Так же быстро, как переоборудовали «Йоми Мару». Мне подсунули несколько молокососов. На работе от них мало проку. Да вот еще и неприятности… – Подумайте, капитан, какой бы разгорелся международный скандал, если бы с кем‑то из моих детей, а ваших пассажиров, случилась беда. На берегу пароход ждет толпа голодных до сенсации журналистов. – Что говорить, с таким грузом мне еще не приходилось иметь дело. – Если хотите, я попрошу врачей, чтобы они осмотрели вашего парня… – В этом нет необходимости, мистер Эверсол. Он моряк. Негоже мужчине обращать внимание на царапины. Я дам указание матросам, чтобы они больше не устраивали соревнований по борьбе. Отныне отношения экипажа с пассажирами будут только официальными.
Последние слова капитана обрадовали Эверсола. Но не успокоили. Врач по профессии, он знал: страсти так быстро не утихают. Конфликт может повториться. И не ошибся. На другой день колонисты заметили, что стюард прохаживается по судну, кого‑то высматривая. Увидев Котовского, который спокойно сидел у левого борта, он взял в руки метлу и стал ею размахивать перед лицом воспитателя, явно провоцируя его. Котовский повернулся спиной. Тогда матрос обошел кругом и вытащил нож. Воспитатель по‑прежнему вел себя спокойно и даже невозмутимо. Кто‑то спугнул японца, и он направился в другой конец судна. Чуть позже к Эверсолу обратились несколько мальчиков. Матрос угрожал ножом и им. Подростки были взволнованы и вели себя нервно. Они собирались группами и громко обсуждали происходящее. Эверсол подошел к ним и попросил разойтись, чтобы не усугублять ситуацию. Дети послушались и вместе с воспитателями спустились в трюм. Положение становилось нетерпимым. Эверсол и Бремхолл уединились и больше получаса совещались: что предпринять? Десять минут спустя Эверсол покинул свою каюту. Он был строго одет. И лицо его тоже было строгим и непроницаемым. Так выглядят дипломаты, которым предстоит сделать важное заявление. Переступив порог капитанской каюты, он сказал следующее: – Мистер Каяхара, не прошло еще и суток, как мы с вами обсуждали положение, создавшееся на «Йоми Мару». Мы его нашли весьма серьезным. И вы обещали уже в ближайшие часы навести порядок на судне и призвать некоторых членов экипажа к соблюдению дисциплины. Я, со своей стороны, тоже взял обязательства. И выполняю их. Детям запрещено собираться группами, запрещено вступать в разговоры с матросами, велено сдать перочинные ножи. На палубе и в некоторых других местах дежурят воспитатели, а также, по моей особой просьбе, и бывшие военнопленные. Это люди с военным опытом. Как видите, мы предпринимаем все возможное. Чего нельзя сказать о вашем экипаже. Прежде чем продолжить, Эверсол посмотрел на Каяхару. Тот сидел не шелохнувшись. – Вам известно, капитан, что в отсутствие полковника Аллена, вплоть до прихода судна в Нью‑Йорк, я выполняю обязанности начальника экспедиции. Следовательно, несу ответственность за жизнь и благополучие восьмисот детей. Вот почему вынужден вам заявить следующее. Если кто‑либо из членов экипажа будет приставать к русским детям или воспитателям без всякого повода, а тем более угрожать оружием, то я прикажу пристать в одном из кубинских портов и сдать нарушителя спокойствия под строгую американскую охрану. О чем сделаю соответствующую запись в журнале. Все дополнительные расходы, понесенные Красным Крестом, будут отнесены на счет вашей компании. Я не исключаю и другого – при необходимости я попрошу военного присутствия и на борту парохода. В этом случае по приходу в Нью‑Йорк договор о фрахте будет прерван. – Мистер Эверсол, – сказал капитан, выдержав паузу, – я вас вполне понимаю и разделяю ваше беспокойство. Я намерен прямо сейчас пригласить к себе старшего офицера, боцмана и свободных от вахты матросов. Мы исправим положение. – Убежден, вам это удастся, мистер Каяхара. Нужно лишь проявить волю. Мы должны предотвратить не только мятеж на борту, но и мировой скандал. Я имею в виду Москву. Сказав слово «мятеж», Эверсол запнулся. Ему невольно вспомнился разговор с Алленом в Нью‑Йорке.
Вечером капитан, увидев Эверсола, стоявшего на палубе в окружении детей, спустился к нему. Они испытующе посмотрели друг на друга, а затем улыбнулись – двое мужчин, у которых хватит терпения и ума, чтобы преодолеть любые трудности. Они вместе прошлись по судну. Пусть видят: их союз и согласие встанут на пути любого беспорядка. – Час тому назад, – сказал Каяхара, – ко мне постучался стюард и извинился за свою несдержанность. Это его первый рейс. Только теперь он понял, что в море себя ведут не так, как на берегу, а по другим правилам. Его очень испугал возможный арест и высадка на чужом берегу. Он обещает, что подобное не повторится и готов извиниться перед вами и воспитателем.
Понедельник, 23 августа 1920 г. …Команда осознала серьезность ситуации и принесла Красному Кресту свои извинения за происшедшее. Японские моряки приложат все усилия, чтобы «Йоми Мару» шел быстрее и раньше закончил путешествие. Похоже, они держат свое слово. За последние сутки скорость увеличилась. Судно прошло 257 миль. Я поблагодарил капитана. …Вечером мальчики и девочки пели на палубе. Светила полная луна, и море было спокойным. Это выглядело очень живописно. А главное, не было того напряжения, что в предыдущие два дня. Около двадцати часов нас догнал пассажирский корабль и, к великому восторгу детей, прошел мимо. Это был «Кристобал ь». Он был так близко от нас, что капитан забеспокоился и уже был готов изменить курс. Но в это время «Кристобаль» сам изменил направление.
Показания корабельного лаг а. Пройдено миль: От Колона – 833. От Владивостока – 8938. До Нью‑Йорка – 1167. Из судового дневника Г. Эверсола.
|