Первые мили

Из судового журнала Р. Аллена.

С полу дня 13 июля до полудня 14 июля:

Пройдено – 255 миль.

Расход воды – 70 тонн.

Расход угля – 75 тонн.

Сообщений о морской болезни нет.

Ничего удивительного, что никого не укачало. Море гладкое, никакого ветра. Легкий туман, сквозь который пробивается солнце. А это предвестие хорошей погоды и на завтра.

Никто не страдал от морской болезни, зато всех качало от усталости. Накануне был трудный день. И Райли распорядился – спать, спать, спать!.. Пусть дети отдыхают как угодно долго. И взрослые – тоже.

Но сам он был ранней птицей. Как и капитан Каяхара. И они столкнулись во время обхода судна.

– Что вы скажете, если я вас приглашу на чашку кофе? – спросил капитан.

– Мне кажется, я уже чувствую его аромат.

Вчера они встретились во время подъема американского флага. Но не обмолвились ни словом. Звездно‑полосатый флаг был поднят на самую высокую точку судна – грот‑мачту. Было много гостей – чешский генерал и другие офицеры. Были представители местного правительства и священник. Были женщины, представлявшие благотворительные организации. Произносились речи, пожимались руки, детей гладили по головке. Число посетителей пришлось ограничить.

Но куда больше людей было на берегу. Они хотели попасть на пароход совсем с другой целью. Некоторые садились в лодки и, приблизившись к судну, в одной руке держали швартов, а в другой – деньги. Но безуспешно. Матросы имели строгий приказ. Мольбы и уговоры тех, кто хотел покинуть Россию, сменялись проклятиями.

Шумный и трудный день. Последний день накануне отхода. Каждый был занят своим делом. И все же Каяхара нашел Аллена, чтобы спросить:

– Во втором трюме лает собака. Как это понять?

Райли вспомнил. Недавно на пароход поднялся с собакой Федя Кузовков. И был, конечно, остановлен воспитателем.

– Животных нельзя брать с собой!

– Позовите мистера Аллена, – потребовал Федя.

– Мистер Аллен, – сказал мальчик, – вы нам рассказывали, что Ной взял на свой ковчег тысячи животных. Даже тараканов. И сделал это по велению Бога.

– Как зовут твою собаку?

– Кузовок.

– Пойми, на судне всем распоряжается капитан.

– Ему понравится Кузовок. Он очень добрый и умный. Я его научил делать разные фокусы.

– Ладно, проходи со своим Кузовком. Но последнее слово не за мной.

– Объясните мальчику, – сказал Каяхара, – что будут проблемы. Санитарная инспекция неумолима. Возможно, собака больная. Ее не пустят на берег. Я вынужден отказать.

– Видели бы вы, как они неразлучны, как привязаны друг к другу…

– И все же есть правила и законы, – повторил капитан.

Аллен решил прибегнуть к последнему аргументу:

– Помните, вы просили познакомить вас с мальчиком, который сказал крылатую фразу?

– Это какую же?

– Деньги – американские, судно – японское, а товар – русский.

Каяхара рассмеялся:

– Автор такого блестящего афоризма заслуживает какой угодно награды. Так и быть… Давайте сообща возьмем покровительство над этим мальчиком и его четвероногим другом.

– Ну что же, капитан. В таком случае и вас ждет награда.

– Интересно, какая?

– Сейчас узнаете.

Аллен пригласил бухгалтера Кларенса Роуленда, совмещавшего и должность кассира.

– Капитан, – сказал Роуленд, – распишитесь в ведомости о получении денег. Мы решили выдать команде зарплату за месяц вперед. Здесь положенные вам лично шесть тысяч сто сорок иен.

– Но это куда больше, чем оговорено нашим соглашением.

– Вы заслужили двойное вознаграждение, господин Каяхара. Мы знаем, сколько стараний вы положили, чтобы подготовить «Йоми Мару» к приему пассажиров, – сказал Роуленд.

– Могу ответить только одно: я сделаю все возможное, чтобы наше совместное путешествие было спокойным и безопасным.

– Капитан, есть ли у вас замечания или просьбы? – спросил Аллен.

– Да, есть. В ведомости я вижу имена и других членов экипажа. Будет лучше, если они получат свои деньги не сегодня, а после выхода в море. Конечно, это не касается первого офицера и других моих помощников.

– Почему вы считаете это необходимым?

– Сомневаюсь, что мои матросы и кочегары сумеют распорядиться своим заработком наилучшим образом. Есть и другая причина. Получив деньги вперед, кто‑то не захочет вернуться на пароход. С кем я тогда выйду в море?

– Теперь понимаю, что вас беспокоит. Мне казалось, японские моряки куда благоразумнее наших, американских.

– Моряк – самая интернациональная профессия, – ответил Каяхара. – Есть немало судовых экипажей, где люди разных стран работают рядом. Они учатся друг у друга хорошему и плохому. Американцы пьют саке, а японцы любят виски. Но последствия одинаковы.

Райли Аллен вспомнил свою встречу с другим моряком – Робинсом. Выходит, у всех моряков одинаковые заботы и тревоги.

* * *

14 июля 1920 г. Порт Муроран.

Прошу подготовить для парохода «Йоми Мару» следующие продукты:

Свежей рыбы – 6850 кг.

Говядины – 1270 кг.

Моркови – 5500 кг.

Японской редьки – 1100 кг.

Из радиограммы Б. Бремхолла.

Дети никогда не были так счастливы, как на борту парохода «Йоми Мару», увозящего их домой. А тут привалила новая радость. Они побывают в Японии.

Петя Александров вспомнил красивые коробки из‑под китайского и японского чая, которые собирал, как и другие мальчишки Гатчины. Он радовался, когда мама посылала его в бакалейную лавку. Значит, коллекция пополнится. На глянцевых коробках были нарисованы пагоды, рикши, женщины в кимоно и с высокой прической. Коробки еще долго хранили терпкий аромат заморской страны. Он и не мечтал встретить все это наяву. Но, проезжая Манчжурию, они видели китайцев. А завтра‑послезавтра увидят настоящих японцев. Почему‑то Петя не считал вполне настоящими японцами тех, которые встречались ему на улицах Владивостока, острове Русском и здесь, на пароходе.

…Аллену принесли несколько радиограмм. Одна из них прибыла из Токио. От Рудольфа Тойслера. Он поздравил колонию с началом рейса и просил денежного отчета о стоимости ремонта и фрахта. Райли не любил возни со сметой и, если была возможность, перепоручал финансовые дела Бремхоллу. Вот почему он решительно отложил эту радиограмму в сторону.

Второе сообщение пришло из Мурорана. Местные школы, мужская и женская, приглашают русских детей послушать японские песни. «Почему бы нам не выступить с ответным концертом? – подумал Райли. – Надо поговорить с миссис Цорн».

Среди колонистов Цорн получила прозвище Наседка. За чрезмерную опеку над девочками своей группы. Но сама она считала, что любовь к детям не бывает чрезмерной. Возможно, поэтому воспитатели избрали ее председателем своего совета.

– Елизавета Андреевна, – Райли иногда любил обращаться к русским воспитателям по имени‑отчеству. – Прочтите, пожалуйста.

Цорн достала из сумочки очки и углубилась в содержание радиограммы.

– Но какое это имеет отношение ко мне?

– Наши дети должны показать себя. А вы председатель совета.

– Согласна с вами. У нас и в самом деле прекрасный хор. И музыканты хоть куда. И танцуют девушки превосходно. Но давайте поручим кому‑нибудь другому. Я слишком стара, чтобы заниматься этим.

– Тогда кому же?

– Я к вам пришлю самую молодую воспитательницу, Марию Леонову. Из группы приюток. Она все организует.

Услышав это имя, Райли на какое‑то время потерял дар речи. Последние два года его окружало много женщин. Молоденькие медсестры, прибывшие во Владивосток из различных американских штатов… У двери его кабинета всегда стоят просительницы, готовые на что угодно, только бы оставить несчастную Россию и устроить свою судьбу на чужом берегу. Почему же ему запала в душу эта тоненькая и светлая девушка? Он, кажется, начал верить в амуров с их стрелами… Что‑то пронзило его сердце – остро и надолго. Он искал и вместе с тем избегал встреч с Марией. Райли знал: каждый его шаг и слово на виду. Он не мог себе позволить поставить девушку в двусмысленное положение. У нее младшая сестра. А воспитанницы Марии не намного моложе ее. Волновала его и собственная репутация. И репутация Красного Креста.

– Добрый день, мистер Аллен.

– Здравствуйте, Мария.

– Извините, что без стука. Ваша дверь была открыта.

– Выгоняю дым.

– Когда я ругаю мальчишек за то, что курят, они ссылаются на вас.

– Я – плохой пример. Трубка стала частью меня самого. Наверно, тому виной профессия журналиста. Но помню слова бабушки. Она говорила: у каждого человека должен быть хотя бы один недостаток. Иначе с ним скучно.

– Думаете, курение – ваш единственный недостаток?

– Вы уже начинаете меня воспитывать?

– Простите…

– Наоборот, я хотел бы стать одним из ваших воспитанников.

– Почему?

– Чтобы чаще видеть вас. Быть рядом.

Мария покраснела:

– Хорошо, что нас никто не слышит.

– Я об этом готов сказать громко. Даже слишком громко.

– Райли. – Она впервые назвала его по имени.

– Что, Мария?

– Думаю, вы забыли, зачем позвали меня.

– Нет, не забыл. Я вас приглашаю отужинать со мной в ресторане. В японском ресторане, – уточнил он.