Религиозная политика Ираклия (так называемые унии). Начало монофелитства

Ираклия короновал 5 октября 610 г. патриарх Сергий. Последний стал его другом и советником. Сергий был родом сирийцем из яковитской семьи. Лишь в юности принял православие и выдвинулся в константинопольском мире. Это был образованный, умный, но не богослов, а практический деятель. Он горячо интересовался государственной политикой и наследственно имел интерес по вопросу о соединении с монофизитами. Этот "ориентальный" нерв византийских интересов питался уже 200-летней давностью варварских и прямо азиатских династий и азиатского правящего класса в Византии.

Богословски же христологический вопрос созрел для рассмотрения психологической стороны метафизики Халкидонского собора. И если бы Юстиниан I Великий не занял церковь спором о "трех главах", то богословы, вероятно, занялись бы вопросом о волях и действиях во Христе столетием раньше.

Ираклий, как бы неразумно разжегший тяжелый монофелитский спор, действовал совсем не случайно. Да и восточные войны Ираклия не были для этого вопроса одной внешней случайностью. Национально-политический вопрос был неотвратим. И решение его в смысле достижения единства империи через единство вероисповедания было неизбежным по тому времени решением. Даже для нашего времени устроение единства государства на основе свободы вер не является совершенным. Тем более тогда. Вопрос шел лишь о технике достижения: то насилием, то соглашением, то искренними уступками (например, зачеркиванием Халкидонского собора Василиском), то дипломатическим замалчиванием (Энотикон Зинона).

О возникновении объединительной политики Ираклия в форме монофелитства мы имеем два вида исторических сообщений.

1. Патриарх Сергий в письме к папе Гонорию говорит, что император Ираклий во время похода 622 г., в бытность его в Карине-Феодосиополе (Эрзеруме), разговаривая с главой яковитов-севириан Павлом Кривым, предложил ему формулу μία ενέργεια. Следовательно, это как бы измышление Ираклия.

2. Преподобный Максим Исповедник в споре с Пирром, обвинявшего Софрония Иерусалимского, говорит прямо о давнем плане, измышленном именно самим патриархом Сергием, — воссоединить всех монофизитов через формулу μία ενέργεια. Конечно, как увидим ниже, это второе сообщение самое вероятное.

Сергий сам хорошо знал доктрину монофизитства. A именно, что для монофизитов раздвоение свойств (ιδιότητες) двух природ есть факт только феноменальный, извне видимый. Noumenon его, т.е. настоящая реальность, одна. Одна природа — Божеская, хотя и сложенная из двух, εκ δύο φύσεων (но не εν δύο φύσεσιν Халкидонского собора). Бог-Слово волен иметь в себе и человеческие феномены, т.е. свободно допускает их обнаружение, но они не принадлежат его человеческой природе, — ее уже нет.

Сергий знал, что и православная формула говорит об ενωσιν καθ 'ύπόστασιν и даже (неправильно) об "ενωσις φυσική", когда дело идет о личном самосознании. Самосознательный центр Богочеловека — один, т.е. единая ипостась, единое ипостасное сознание.

A как же действия, энергии и воля? Не является ли и для халкидонского православия единая воля таким же единым центром, объединяющим все, и человеческие, и божеские, энергии и проявления действий? То есть не симметрична ли, не корреспондирует ли единая богочеловеческая воля единой богочеловеческой ипостаси?

К чему относится воля — к природе (перводанному, εκ) или к ипостаси (последующему, возникшему уже по соединении)?

Казалось, утверждения Сергия логичнее православных, ибо папа Лев в томосе пишет: agit utraque forma... quod proprium est, т.е. две энергии и две воли. Но монофизиты в таком случае требовали от православных быть логичными и при двух волях предполагать и два самосознания, т.е. четкое раздвоение природ. Но у православных был упор на едином Лице, на ипостасном единстве самосознания Богочеловека. Сергий, исходя из этого, предлагал православным моноэнергизм. Но, конечно, речь шла у Сергия не о каких-то отдельных энергиях, а οбо всем их единстве, т.е. о воле, и потому логически за A следовало Б, т.е. за моноэнергизмом (ενέργεια) — монофелитство (θέλημα).

Сергий был прав, что до сих пор православная традиция не приводила определенных цитат и суждений отцов об одной или двух энергиях.

B 1896 г. опубликованы отрывки из Евлогия — патриарха Александрийского (580-607 гг.). Эта полемика против учения об одной воле — явно неподлинная. Но псевдо-Дионисий Ареопагит действительно дает выражение: καινήν τίνα και θεανδρικήν ένέργειαν, наряду с папой Львом: agit utraque forma cum alterius communione quod proprium est. Против папы Льва Сергий выдвигал, таким образом, авторитет мнимого ученика апостола Павла. В то время это могло путать карты и смущать.

Уже в 617 г., перед самым приходом персов в Александрию, Сергий пишет об единой энергии письмо к Георгию Арсу, возглавлявшему в Александрии сирских павлитов (последователей Павла Черного). Письмо попало в руки Иоанна Милостивого, и тот хотел поднять против Сергия целое дело. Но взятие Александрии арабами сорвало этот план.

O том же Сергий переписывался и с Сирским епископом Феодором Фаранским. Сергий проводил свои богословские взгляды, опираясь на дружбу с императором Ираклием. Ради нее он пожертвовал чистотой своей совести: do, ut des. Ираклий захотел жениться на своей племяннице Мартине. Сергий затруднялся разрешить. Ираклий заявил ему: "До сих пор ты действовал, как епископ, а теперь исполни мою волю, как друг". И Сергий сдался. Но этим обязал и императора служить своим планам.

Наступая на персов, Ираклий в 622 г. прибыл в Карин (византийский Феодосиополь; турецкий Эрзерум). Здесь он застал прибежавшего сюда с Кипра в связи с персидским нашествием епископа Павла (Кривого) главу севириан-монофизитов. Обида со стороны персов (за изгнание), казалось, могла расположить его к грекам. Ведь у них он нашел прибежище. Но пока сговора не получилось.

В 626 г. Ираклий был в Лазике (Персидский Лазистан). B городе Фазис (Поти) он начал переговоры с митрополитом Фазиса Киром. Кир был здесь, в соседстве с Иверской (Грузинской) церковью, главой православных греческого языка. Сам Кир владел и сирским языком и, может быть, происходил из Сирии. Перед Ираклием Кир выразил сомнение, что едва ли μια ενέργεια согласимо с томосом папы Льва. Очевидно, по указанию Ираклия патриарх Сергий прислал Киру богословские материалы и переубедил его. Радуясь возврату грузин в православие, Кир увлекся предполагаемым компромиссом (моноэнергизмом) в надежде воздействовать этим на армян. Ираклий был доволен и решил провести Кира на кафедру Александрии.

Воссоединение части армянской церкви (630-632 гг.)

Воссоединение с частью армян удалось благодаря единоличной решимости католикоса Эзры. Армянский историк-патриот маскирует этот горький для него эпизод греческим давлением, насилием и подкупом. Будто император вызвал Эзру в Карин, но Эзра не захватил с собой ученых-богословов, а император хитро предложил ему самому ответить, в чем именно неправославие халкидонского постановления. После трех дней размышления Эзра не нашел что возразить. Император спросил: почему же Халкидон не приемлется? Эзра указал тогда на ряд других причин нравственного порядка, разобщивших их с греками. Но Ираклий возразил, что этому можно противопоставить ряд церковных недостатков у самих армян. После этого Эзра был вызван в лагерь императора Ираклия, перенесенный тогда в Месопотамию. И там Эзра решил соединиться с греческой иерархией. Он сослужил и причащался. Внешнего принуждения не было: Эзра давно жил в греческой части Армении — не в Довине, а в самом Карине — и искал опоры у греков, борясь со своим соперником католикосом Христофором. Эзра сам поехал в Месопотамию. Он был удостоин просимой им награды — соляными копями в Кульпе. Правда, полководец Ираклия армянин Мжеж сказал Эзре, что если он не соединится с греками, то пусть уходит в Персидскую Армению, а здесь для греческой части армян будет избран новый католикос. Исповедание веры было изложено Ираклием в удобной для армян форме (анафематизмы на Нестория, и без осуждения Халкидонского собора).

С той поры на этой территории единение армянской церкви с православно-греческой просуществовало 85 лет при шести католикосах. За это время в армянских церквах стали употреблять для причащения квасный хлеб, добавляли в вино теплой воды, праздновали Рождество 25 декабря. Но оставалось и некоторое количество упорствующих диссидентов.

Воссоединение сирских яковитов (630 г.)

Ираклий явился в сирскую Эдессу победителем. Монофозитский епископ Исаия и монофизитские монахи торжественно встретили его. По словам монофизитского историка Михаила-Сириянина, Ираклий пытался разыграть роль соединителя церквей de facto без всяких споров, будто и не было никакого разрыва. B день Рождества 630 г. Ираклий присутствовал на литургии, совершаемой Исаией, и подошел к чаше причащения. Это означало бы признание соединения церквей, хотя бы с несущественными оформлениями впоследствии. Но Исаия потребовал от императора тут же публичного отречения от Халкидонского собора. Император повернулся и вышел. A по окончании литургии церковь была отнята у монофизитов и передана "мелкитам".

Исаия обратился к монофизитскому Антиохийскому патриарху Афанасию. Но император прибыл в Иераполь (Мабут). Туда же прибыл и Афанасий в сопровождении 12 епископов. Император предложил Афанасию воссоединение на условии, что он воспретит споры о двух волях, во всяком случае эту формулу о двух волях. При этом условии император предложил Афанасию место греко-кафолического патриарха в Антиохии. Это место до 636 г. не было занято. B результате переговоров несколько епископов и монастырей приняли воссоединение на основе моноэнергизма.

B Палестине среди православных это воссоединение вызвало недовольство, но сразу протестовать против недавнего освободителя святых мест Ираклия было неудобно. Монах монастыря св. Саввы Антиох писал: "Слышно, говорят об Антиохии, что там появился предтеча антихриста, который хочет овладеть антиохийским престолом. Называют его Афанасием, а проповедует он учения Аполлинария, Евтихия, Севира и Якова. Тревожная весть для православных жителей св. града и соседних монастырей..."

Однако моноэнергизм (монофелитизм) здесь на время закрепился и остался.

Воссоединение александрийских монофизитов (632 г.)

По взятии Александрии персами (617 г.) и по удалении православного патриарха в кафедральном храме Кесарион сидел уже коптский патриарх. Когда вновь вернулись греки (631 г.), сюда был назначен Кир из Фазиса, принявший предложенное ему Ираклием и Сергием соглашение с целью осуществить воссоединение местного монофизитства с византийским православием. Киру заранее дарована была византийская награда, оставшаяся затем навсегда внешним отличием александрийских патриархов. Им принадлежит право украшать одну ногу при богослужениях красным царским сапогом. Данное воссоединение через год (в 632 г.) совершилось. Церкви были отобраны у "феодосиан", как называла их администрация, и переданы мелкитам, т.е. православным византийцам. Монофизитствующий патриарх Вениамин удалился в Верхний Египет.

Переговоры Кира завершились актом 3 июня 633 г. в 9 пунктах, или анафематизмах. Не доверяя этому воссоединению, православные иронически называли его "υδροβαφής", т.е. "цвета воды", по русской поговорке — писанным "вилами на воде". Вот его характерные пункты:

Пункт 4: "Христос имеет единосущную нам и одушевленную разумной душой плоть ενώσει φυσική τε καί καθ 'ύπόστασιν".

Пункт 6: "Кто не исповедует Христа из двух естеств единого, единую природу Бога-Слова воплощенную, единую сложную ипостась, да будет анафема".

Пункт 7: "Тот же самый Христос и Сын ενεργούντα Θεοπρεπή καί ανθρώπινα μία θεανδρική ενεργεία" (это по св. Кириллу и по св. Дионисию).

Кир посылает ликующее донесение императору, свидетельствуя, что "ликует и Александрия, и весь Египет".

"Феодосиане" заявляли: "Не мы пошли к Халкидонскому собору, а Халкидонский собор сам пришел к нам". Но это было столичное явление. Соединение церквей в массах и по всему Египту оказалось делом трудным. Осталось множество упорствующих, которые требовали прямого отвержения Халкидона. Но общее положение могло казаться императору весьма эффектным, — оно достигнуто во всех монофизитских странах: в Армении, Сирии и Египте.

И все-таки фальшивая со стороны православия база соединения, а именно "моноэнергизм", должна была неминуемо вскрыться перед самими же православными. Эту политическую "музыку" испортил ученый-монах Софроний, профессор словесности (софист) из Дамаска. Софроний странствовал по монастырям вместе с известным Иоанном Мосхом. Они собирали вместе повести о монашеской мудрости, в результате чего получился известный "Лимонарий", по-славянски — "Луг Духовный". Софроний провел немало времени в монастырях около Александрии и сам получил исцеление от болезни глаз у целителей бессребреников Кира и Иоанна в Абукире. В Александрии Иоанн и Софроний были горячими помощниками православных ("мелкитских") патриархов в их борьбе с "феодосианами", особенно при св. Иоанне Милостивом. Как сам Иоанн Милостивый, так и Софроний с Иоанном Мосхом в момент персидского нашествия убежали из Александрии. Они попали в Рим и там засели за работу. В Риме и был скомпонован "Лимонарий" по подобию популярного в римской среде "Диалога" недавно умершего папы Григория Великого. Иоанн Мосх тоже умер в Риме. По завещанию покойного, тело его Софроний перевез опять в Палестину и после этого снова приехал в Александрию. Софронию было уже 80 лет. Он пользовался широкой известностью и авторитетом. Кир с этим считался. И счел необходимым познакомить Софрония с его девятью главами-анафематизмами, которые он готовился уже провозгласить с кафедры. Софроний сразу же не согласился с формулой "одна энергия", а потребовал "две". Кир ссылался на дух святоотеческих выражений и по примеру их требовал снисходительного отношения к мнению массы душ христианских, которую можно спасти. По словам Максима Исповедника, Софроний падал даже в ноги Киру и со слезами уговаривал его не провозглашать этих девяти глав.

Кир не без коварства отослал Софрония в Константинополь к Сергию, скрыв от Софрония, что Сергий и есть первовиновник этой враждебной Софронию формулы. Кир вручил Софронию и письмо к Сергию. Софроний поехал в Константинополь в наивном неведении корней этого дела. В Константинополе для Софрония прояснилось многое. Он увидел, что не одинок. Бывший секретарь императора Ираклия, человек высокого образования и ума Максим, в это время авва монастыря в Хрисополе (Скутари), уже воевал против моноэнергизма. Сам Сергий всячески уговаривал Софрония в порядке "икономии" отнестись к этому терпимо, как к временному средству, приводящему к конечной победе православия. Уговаривал, по крайней мере, потерпеть и посмотреть. Тогда и Софроний потребовал от Сергия тоже не смущать мира церкви и не пускать в ход формулы "миа энергиа". Будто бы и Сергий написал Киру, советуя пока не говорить ни о "миа", ни о "дио". При этих уступках и Софроний обещал не шуметь и возвратился в Палестину. В это время (634 г.) там умер Иерусалимский патриарх Модест. Софроний был выбран на его место. И император, и патриарх Сергий перепугались. Они все делали без ведома других патриархов: без Рима, без Иерусалима, без Антиохии. И вдруг Иерусалимский патриарх — против. К Иерусалиму уже приближались арабы. Император был бессилен. Надо было ждать от Софрония обычное окружное соборное послание — синодику, подписанную вместе с избранным и всем собором избравших его епископов. Тут обычно патриарх и свидетельствовал о своем православии. Таким образом, Софроний мог перед Римом обнаружить то, что Ираклий с Сергием скрывали. Сергий решил опередить Софрония и осветить дело перед папой в желательном для себя свете. Сергий пишет обстоятельное донесение папе Гонорию о делах Востока. Рассказывает об "успехе" в Александрии греческого православия под формулой "миа энергиа". Он опровергает аргументы Софрония в том виде, в каком он в свое время устно от Софрония слышал. Пугающей Сергия синодики Софрония он еще не знал. Вот богословское ухищрение Сергия:

"Согласно с учением всех Вселенских соборов, Единый и тот же Господь Иисус Христос производит все свои действия. Поэтому не следует рассуждать ни об одной, ни о двух энергиях и нужно довольствоваться признанием "одна воля — εν θελημα". Выражение "миа энергиа", хотя и встречается у некоторых отцов церкви, производит на неопытных пугающее впечатление. Они полагают, что этим отрицается двойство природ во Христе. С другой стороны, и выражение "два действия" соблазняет многих, так как оно ни у одного отца не встречается и ведет к заключению о двух противоположных друг другу волях и через это вводит двух волящих, что нечестиво".

Сергий спрашивал совета Гонория в очень приятных и льстивых выражениях. Гонорий в это упадочное для просвещения время слыл в Риме за великого ученого. Современник выражается о нем: "Sagax animo, vigens consilio, doctrina claris, dulcedine et humilitate pollens" ("Рассудительный умом, сильный советом, в учении ясный, изобилующий сладостию и смирением"). Пером Гонория был его секретарь, впоследствии — папа Иоанн IV.

Ответ Гонория сохранился только в греческом переводе, как он позднее читан был на VI Вселенском соборе, но тогда был в наличии еще и латинского оригинал, принесенный из патриаршего архива.

Гонорий в ответе встал целиком на точку зрения Сергия. Он согласился, что спор о двух или об одной энергии есть пустой спор школьников (следуют очень презрительные отзывы об этих людях). Но Рим не попадется в их сети и ясностью и прямотой учения уничтожит все их хитросплетения. Признавая Воплотившегося Бога-Слова, "действующего многообразно πολυτροπως ενεργουντα" — и по божески, и по человечески, Гонорий, однако, признает " единое хотение " — волю (οθεν και εν θελιμα ομολογουμεν του Κυριου Ι. Χριστου).

Папу занимает вопрос о безгрешности Господа Иисуса Христа, вытекающей из нетронутости Его человеческой природы первородным грехом. В Нем не было, по выражению апостола Павла, "иного закона в членах тела, противовоюющего закону ума". Все действия сходились к единству безгрешной воли.

С этого момента моноэнергизм переходит в монофелитизм. Таким образом папа Гонорий первый сформулировал ересь монофелиства.

Конечно, папа не понимал, что моральное единство (точнее, гармония) воль во Христе не есть еще единство онтологическое или так сказать "физическое", и не постигал, что сделает из этого восточная метафизическая мысль. То есть для философского Востока единство воли в "физическом" смысле, конечно, постулирует к единству природы, т.е. факту онтологическому (а не к моральному только).

Папа на пути римского не метафизического, а только морального, практического мышления впал в ошибку монофизитства, не разобравшись в метафизическом вопросе, свойством чего является воля: Свойством лица или природы? Цитируя мысль об ипостасном, т.е. личном, соединении двух природ во Христе, по халкидонской формуле, папа этому ипостасному единству Лица и приписал одну волю.

Логическая ошибка очевидна. От морального единства — скачок к единству онтологическому. И от отсутствия первородного греха — к отсутствию самой человеческой воли.

Между тем логика требовала: при отсутствия у Иисуса Христа первородного греха заключать только о свойствах человеческой воли в человеческой природе, т.е. что не- поврежденная грехом природа имеет и волю, "непротивовоюющую закону ума", т.е.

не расходящуюся с волей Божественной.

Кроме этой ошибки (εν θελημα) папа допустил и другую и этим также обнаружил свое непонимание вопроса. Он отверг, как "миа энергиа", так и православное "дио энергие". Он не понял, что из Халкидонского вероопределения, которое он разделяет (из plena divinitas, plena humanitas), следует и " две энергии", т.е. два ряда действий.

Уже после этой догматической переписки пришла Софрониева синодика с далеко неидеальной терминологией вообще, но с ясным доказательством двух воль. Хотя в Иисусе Христе μία φύσις του θεοϋ Λόγου σεσαρκωμέυη (старокирилловское), хотя ενωσις υποστατική и даже φυσική.

Но каждая природа действует естественно по своему существу, что ей свойственно. Поэтому и сказал папа Лев: agit utraque forma, quod proprium est. И только из этих действий мы и познаем различие природ; конечно, при их тесном взаимодействии. В Иисусе Христе были даже πάθη αδιάβλητα человеческой природы. Но они Им не обладали. A Он был Господь и Своих человеческих переживаний (παθη). Итак, Иисус Христос есть "одно и два", ибо Он есть " единая сложная ипостась — Μια υποστασις συνθετος".

Для монофизитов человеческая "природа" (φυσις) не может "действовать" (ενεργειν) а для Софрония человеческая природа "по-человечески и действует" (ανθρωπινος ενεργουμενη).

* * *

Софроний писал синодику в предвидении окружения Иерусалима арабами. Считаясь со всякими случайностями и превратностями судьбы, он поручил попечение о деле борьбы за православие Стефану, епископу Дорийскому, которого посылал в Рим с этой синодикой. Чтобы сильнее укрепить и связать его с линией православного богословия, св. Софроний, по рассказу самого Стефана, взял с него на Голгофе клятву: "Помни, что ты дашь ответ Распятому на этом месте, когда Он придет во славе судить живых и мертвых, если пренебрежешь опасностью, в которой находится Его святая вера. Сделай то, чего я не могу сделать сам из-за нашествия сарацин. Обойди, если надо, всю вселенную, постарайся преодолеть все препятствия, чтобы достичь Рима. Открой там пред благочестивыми мужами по сущей правде все, что делается в наших странах. И не переставай умолять, пока они не восстанут на поражение врагов веры и не отвергнут полностью нововведенного учения". Говорят, что патриарх Сергий не принял (разумеется, официально) послания Софрония. Папа Гонорий принял. Отвечая Софронию, папа уговаривает его " не вдаваться в разделение и перечисление энергий ради мира церкви ". И Софроний вторично, как и после сговора с Сергием, "смирился" и временно прекратил полемику. Это "смирение", т.е. отступление с позиции двух энергий, действий, было, конечно, выгодно для продвижения компромиссной формулы "единой воли".

В Александрии Кир продолжал бороться с монофизитским упорством и все чаще и чаще прибегал к полицейским насилиям. Копты в свою очередь при случае зверствовали. Например, один "мелкитский" священник был ими сожжен живым вместе с его семьей. У последующих коптских монофизитских писателей имя Кира не отличается от всех других ("халкидонцев") и произносится как имя злого гонителя, даже предтечи антихриста. Как переведенный в Александрию с Кавказа, он пренебрежительно называется "кавказским человеком" (Ал-мукавказ по-арабски). Это только иллюстрирует бесполезность объединительных искажений православия со стороны императоров. Национальные сепаратисты ничем, никакими уступками не удовлетворялись. Им нужна была ересь, чтобы отделиться от греков.

Вскоре и Александрию, и Иерусалим захлестнула волна арабского нашествия, но она не остановила, а только подогрела объединительную политику Ираклия. И императорское догматствование продолжалось в сторону ереси после столь счастливой поддержки со стороны Рима.