Над оврагом

Был выпускной бал. Птенцы выпорхнули из гнезда. Тайком выпили. Закружилась голо­ва. И не только от вина — от переизбытка сил, желания полёта. А тут ещё чья-то ма­шина с заведённым мотором. Хозяина не видно. Ну, теперь весь мир — их!

— Садись! Поехали! Ха-ха!

А бал в разгаре. Кто-то впервые шепчет нежные слова, кто-то делится мечтой... Поворот. Ещё поворот.

— Там же мост! Стой! Жми на тормоза!!! Стой же, сто...

Их оплакивал весь город. Засыпал могилы цветами. Через день-другой цветы завяли...

Кому послужили, сынки? Так и не взле­тели... Не свили своего гнезда, не вырастили птенцов...

Когда идёшь по мосту, жуть охватывает. Словно слышится чей-то стон. Овраг глубок. Думаешь о других оврагах, невидимых.

Мотор вздорных желаний набирает оборо­ты... Где же тормоза? Впереди — пропасть! Господи, вразуми!

УЛЫБКА

Их двери были напротив. Они частенько встречались на лестничной площадке. Один проходил мимо, нахмурив лоб, и даже взглядом не удостаивал соседа. Всем своим видом он говорил: мне не до вас. Другой приветливо улыбался. С его языка уже гото­вы были сорваться пожелания здоровья, но, видя холодную неприступность, он опускал глаза, слова застревали в горле, а улыбка гасла.

Так проходили годы. Мелькали дни, по­хожие один на другой. Соседи старились. При встрече доброжелательный уже не ждал приветствия и лишь учтиво уступал дорогу. Но однажды в гости к нему приехала внуч­ка. Она вся светилась, будто солнышко сия­ло в её глазах и улыбке. Когда малышка встретила угрюмого соседа, она радостно воскликнула:

— Здравствуйте!

Незнакомец остановился. Этого он никак не ожидал. На него смотрели синие, как васильки, глаза. В них было столько нежнос­ти и ласки, что этот суровый человек даже смутился. Он не умел говорить с соседями и детьми. Он привык только приказывать. Никто не смел заговаривать с ним без раз­решения секретарши, а тут какая-то кноп­ка... Промычав что-то невнятное, он по­спешил к машине, которая ожидала его у подъезда.

Когда важная персона уселась в «Мерсе­дес», девочка помахала вслед рукой. Угрю­мый сосед сделал вид, что не заметил этого. Мало ли какая мелюзга мелькает за стекла­ми иномарки.

Встречались они довольно часто. Лицо девочки каждый раз озарялось радостной улыбкой, и от её неземного света у соседа становилось теплее на душе. Ему это стало нравиться, и однажды он даже кивнул в от­вет на звонкое приветствие.

Вдруг встречи с малышкой прекратились. Суровый заметил, что в квартиру напротив приходит врач.

При встрече доброжелательный всё так же учтиво пропускал соседа вперёд, но был почему-то без внучки. И тут угрюмый понял, что именно её улыбки, её машущей ручонки ему теперь и не хватает. На работе его по-деловому приветствовали, вежливо улыба­лись, но это были совсем другие улыбки.

Так и шли однообразные, скучные дни. Однажды суровый не выдержал. Увидев со­седа, он слегка приподнял шляпу, сдержан­но поприветствовал его и спросил:

— А где же ваша внучка? Что-то её давно не видно.

— Она заболела.

— Вот как?.. — его огорчение было совер­шенно искренним.

Когда в следующий раз они встретились на площадке, угрюмый, поздоровавшись, открыл «дипломат». Порывшись в бумагах, он достал плитку шоколада и пробормотал смущенно:

— Передайте вашей девочке. Пусть по­правляется.

И торопливо засеменил к выходу. У де­ликатного увлажнились глаза и комок под­ступил к горлу. Он даже не смог поблагода­рить, лишь пошевелил губами.

После этого, встречаясь, они уже говори­ли друг другу добрые слова, и суровый спрашивал, как себя чувствует внучка.

А когда девочка выздоровела и они встре­тились, малышка бросилась к соседу и об­няла его. И глаза этого сурового человека увлажнились.

Птички

Прилетели птички, пощебетали. То ли по­приветствовали, то ли намекнули, что им че­го-нибудь поклевать хочется. А я поленился с постели встать и выйти на балкон.

Птички пощебетали и улетели. Кто-то другой покормит их, проявит заботу, тот, у кого сердце проснулось.

Где они теперь? К кому их Бог послал? В чьё сердце они стучатся?