Противостояние лжеучениям

Об опасностях, которые угрожали тогдашней Церкви и в принципе во многом остаются такими и до сего дня, в Иуд. говорится в очень жестких выражениях[1011]:

Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа (Иуд. 4).

Вполне возможно, что речь идет не только о доктринальных отклонениях от Благовестия как вероучения (гностицизм), но и о том превратном понимании, которому подвергалась, например, проповедь ап. Павла о свободе во Христе и о необходимости для спасения только веры. Имеется в виду т.н. «либертинизм», т.е. вседозволенность и нравственная распущенность, которая якобы следует из утверждений о свободе от Закона и о малозначности дел по сравнению с верой. Как мы помним, с подобным непониманием резко полемизировали сам Павел (см., например, § 32. 3), другие апостолы и благовестники (см., напр., Иак.; Откр. 2, 14. 20). Впрочем, в Иуд. нигде не встречается прямых отголосков Павлова учения.

Беспощадность, с которой бичует эти пороки Иуд., объясняется и тем, что они представляют собой не внешние соблазны, а болезни самих членов Церкви:

Таковые бывают соблазном [ЕК: пятно] на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя... (Иуд. 12)

«Это, несомненно, пневматики, считав­шие свои вдохновения (в снах или видениях) выше всяких властей (ст. 8). Они гордились своими представлениями и похвалялись своим духовным превосходством (ст. 16). Гордыне по поводу духовного знания сопутствова­ло несдерживаемое потакание телу: они превращали благодать Божью в распутство (ст. 4); как и коринфских гностиков, их отличал совершенный эгоизм в поведении на совместных трапезах (ст. 12); они давали волю сексу­альной безнравственности и неестественным похотям (ст. 7-8); следуя сво­им безбожным страстям, они вели себя как дикие звери (ст. 10,18). То есть перед нами опять одна из форм гностического учения,... где тело считалось столь мало относя­щимся к Духу, что ему можно было потворствовать без вреда для последне­го. Для нас важен ст. 12 – «они – пятно на ваших вечерях любви». То есть гностики были не посторонними соблазнителями истинных верующих, но членами общины, которые участвовали в совместных вечерях любви»[1012].

Обрушивая свою беспощадную критику на лжеучения, Иуд. использует материал ветхозаветного Предания – как канонический, так и апокрифический, включая и апокалиптический, – причем самого устрашающего характера. Здесь мы читаем о том, как Господь «неверовавших погубил» на пути из Египта (ст. 5), «и ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня» (6). О «мечтателях, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти» (8) говорится, что их постигнет участь Содома и Гоморры, погибших в огне (7), и т.п.

Как видим, это даже не критика в аналитическом смысле слова (как, например, в посланиях ап. Павла), а безоговорочный осуждающий вердикт. Очевидно, опасность уже приобрела масштабный характер, растлевая нравы христиан, так что «единственная возможность ее преодолеть состояла в полном ее осуждении»[1013]. Нечто аналогичное мы встретим в Откр. 2–3, где даются нелицеприятные характеристики целым церквам Малой Азии, в которых под влиянием лжеучений (Валаама[1014], Николаитов и т.п.) процветали разврат и другие пороки.