Первые попытки установить форму Земли

В вопросах подобного рода надо раз­личать видимость факта и очевид­ность факта. Без этого можно пото­ропиться с выводами и принять заблуждения за истину. Например, обращение Солнца вокруг Земли — всего лишь видимость факта, а очевид­ность разума заключается в том, что данное явление мо­жет быть произведено двумя способами: движением Солнца или движением Земли. Отсюда естественно воз­никают две системы, и следует производить наблюдения до тех пор, пока не будут найдены достаточные основания

для того, чтобы предпочесть одну из них. Подобно тому, как видимость обманывает нас относительно движения Земли, она обманывает нас и относительно ее формы. В самом деле, сначала Земля кажется нам плоской по­верхностью, неподвижной и помещенной в самой низ­кой части мира, причем вовсе не понятно, что происхо­дит с Солнцем, когда оно заходит, и каким образом оно вновь появляется через несколько часов, причем в диамет­рально противоположной точке. Но некоторые наблюдения незаметно рассеяли предрассудки, разделяемые многими философами наравне с простым народом.

Было замочено, что небесная сфера словно вращается вокруг неподвижной точки, которую назвали полюсом мира. Однако эта видимость может происходить либо от того, что небеса действительно вращаются вокруг земной оси, либо от того, что Земля вращается сама, причем ее полюс постоянно направлен к одной и той же точке неба. Но тогда еще не пришло время делать предположения по этому вопросу; сначала надо было выдвинуть предполо­жения о форме Земли.

Надо учесть, что если тело движется кругообразно над плоской поверхно­стью, то оно окажется на самой боль­шой или на самой малой высоте по отношению ко всем точкам данной поверхности в один и тот же момент. Между тем если заставить тело двигаться вокруг шара, то в момент, когда оно по отношению к одной точке поверх­ности шара окажется на наибольшей высоте, оно окажется по отношению к другой точке данной поверхности на наи­меньшей высоте. Однако легко заметили, что момент наивысшего подъема Солнца неодинаков для всех мест Земли; увидели, что этот момент наступает для мест, распо­ложенных ближе к стороне восхода Солнца, раньше, а для мест, расположенных ближе к противоположной стороне, позднее; и тогда с полным основанием пришли к вы­воду, что Земля по направлению от восхода к закату явля­ется поверхностью выпуклой.

Наблюдая за движением Солнца, без труда заметили, что, совершая свое ежесуточное обращение, оно пооче­редно движется то по направлению к одному полюсу, то по направлению к другому. Я гово­рю «совершая обращение», поскольку в то время еще

нс было речи о том, чтобы различать видимость и факт. В небесах наблюдалась точка, где Солнце, приблизив­шись к северу, движется назад, по направлению к югу; и наблюдалась другая точка, где, приблизившись к югу, оно начинает двигаться обратно к северу. Увидели, что это светило, дойдя до северной точки, описывает в своем днев­ном обращении дугу в небесах; и еще увидели, что, придя к южной точке, оно описывает подобную первой и па­раллельную ей дугу; так получили половину этих двух кругов, которые мы называем тропиками, от слова, означающего «возврат».

На равном расстоянии от тропиков и в параллельном направлении наме­тили таким же образом половину гро­мадного круга, который называется экватором, так как он разделяет небесную сферу на две равные части.

Путем наблюдений не замедлили ус­тановить, что Солнце в момент своего самого большого подъема находится против полюса мира. Тогда наметили две противоположные точки и, проведя прямую от одной к другой, прочертили часть меридиана. Так называют большой круг, разделяющий небо пополам, круг, к которому Солнце приходит в полдень. Мери­диан перпендикулярен экватору и пересекает тропики под прямым углом.

Целью всех этих наблюдений было наметить в небе пути, которых еще не было возможности начертать на Зем­ле, и различить разные времена года по движению Солнца. Вы понимаете, что для этого надо было иметь неподвижные точки на небесах.

Так как Земля была еще не известна как следует своим обитателям, можно было судить о положении различных ее частей, лишь отыскивая в небе точки, которым соответ­ствовала каждая ее часть. Как только был найден мери­диан, стало возможным идти прямо к северу или к югу, следуя по этой линии; точно так же стало возможным идти в любом другом направлении, отмечая угол наклона эклип­тики, когда она бывает пересечена различными путями, по которым будут идти.

Но, путешествуя в направлении ме­ридиана, люди заметили, что звезды, видимые впереди, поднимались у них над головой и появлялись новые звез­ды, в то время как те, которые остава­лись позади, опускались, а некоторые даже исчезали. Из этого очевидного факта было выведено очевидное след­ствие, а именно: путешествуя по Земле, люди совершают движение по изогнутой поверхности.

Целый ряд наблюдений показал, что меридианов столько же, сколько и участков земной поверхности, и что все меридианы пересекаются в по­люсе мира. Тем самым было доказано, что полушарие вы­пукло в двух взаимно перпендикулярных измерениях. Поэтому линии, начертанные на небе, опустили на Землю, и на Земле получились меридианы и дуги, которые парал­лельны экватору и уменьшаются по мере приближения к полюсу таким образом, что последняя совпадает с точкой пересечения меридианов. Раз эти меридианы сходятся в по­люсе, значит, они сближаются в направлении от экватора к точке пересечения. А теперь начертим на другом полуша­рии некоторое число меридианов и предположим, что Вы движетесь в направлении, перпендикулярном этим ли­ниям, иначе говоря, по одной из дуг, параллельных эква­тору. Очевидно, что в зависимости от величины этих дуг, равных расстоянию от одного меридиана до другого, мо­мент наибольшего или наименьшего восхождения светил наступит для Вас раньше или позже. Ведь путь, предстоя­щий Вам, будет либо более коротким, либо более длинным в зависимости от того, насколько Вы будете удалены от полюса. Таким образом люди убедились в том, что Земля выпуклая и в направлении меридианов, и в на­правлении экватора.

Кажущееся дневное движение неба привело к необходимости предста­вить себе другое полушарие Земли. Предположили, что оно также выпук­лое, так как не было причин представить его иным. С этого момента стали быстро переходить от одного предположе­ния к другому. Рассуждали так: если существует другое полушарие, оно совершенно такое же, как наше: небеса вращаются для обоих, оба полушария одинаково оби­таемы — парадокс, который показался безрассудным наро-

ду, смелым — философу, кощунственным — теологу, пола­гавшему, что другое полушарие было бы другим миром. Правда, все это было лишь предполо­жением. Если восход и закат Солнца доказывали существование другого полушария, то они все же не дока­зывали, что оно имеет такую же фор­му, как и наше полушарие. Его представляли себе вы­пуклым лишь потому, что не было причины считать его отличным от того, на котором сами обитали, а обитаемым его считали, так как, если воображение предполагает сходство, оно предполагает его полным, совершенным. Суждение о форме другого полушария было правиль­ным, но убедиться в этом было еще невозможно; это сужде­ние наносило удар предрассудку, а воображение, поспешившее за ним последовать, весьма затруднялось в том, чтобы его защитить. Рассуждение «Другое полу­шарие подобно нашему, так как у нас нет причины пред­ставлять его иным, а если оно подобно нашему, оно может быть обитаемо, и оно на самом деле обитаемо» — это рас­суждение, говорю я, дает нам идею предположения, имею­щего низшую степень достоверности; такого рода предпо­ложения весьма близки к предположениям абсурдным, поскольку нет ничего, что опровергало бы их; и они весьма близки к тем предположениям, которые доказаны, так как нет ничего, что бы их обосновывало. За них говорит лишь то, что их ошибочность не доказана.

Можно и даже должно позволить себе подобные пред­положения, ибо они создают повод для наблюдений, но им не следует придавать никакой степени достоверности, и рассматривать их надо как предположения до тех пор, пока очевидность факта, очевидность разума или аналогия не докажут их. Мы увидим, каким образом и через посредство какого ряда степеней [вероятности] предположение о су­ществовании поднимается до обоснованного положения. Астрономия развивалась очень мед­ленно. Прошло немало времени, пока причиной затмения Луны признали тень, отбрасываемую Землей; по всей вероятности, это открытие было сделано философом, настроенным в пользу предположения, что Земля круглая. Открытие это впредь не допускало сомнений в том, что Земля круглая.

Тогда поняли, что вся Земля может быть обитаема. Ведь если она круг­лая, то необходимо, чтобы все тела на всей ее поверхности имели вес, точно так же как они имеют вес на нашем полушарии. Очевид­но, что сохранить округлость может только равновесие всех этих частей; и поняли, что равновесие будет иметь место лишь при условии, что все они равно тяготеют к одному и тому же центру.

Вскоре стали считать несомненным, что тела повсюду весят одинаково и повсюду стремятся к одному центру. Так полагали не потому, что были веские подтверждения этого единообразия тяжести и ее направления, а всего лишь потому, что тогда еще не было причины считать, что нап­равление тяжести и ее сила изменяются в зависимости от мест, в которых они обнаруживаются. Именно это поведе­ние философов следует рассмотреть, если хотят оценить их рассуждения и остеречься от суждений, которые они слиш­ком поспешно выносят. В самом деле, в данном случае они сделали вывод слишком поспешный; вскоре мы увидим, что равновесие может существовать и существует, несмотря на то что сила тяжести и ее направление на Земле изме­няются от места к месту.

Между тем, хотя их теория могла ввергнуть их в заблуждение, она была в состоянии опровергнуть, или устра­нить, главное возражение, которое воображение выдвигало против антиподов; уже достаточно известны были законы тяжести, чтобы понять, что ни в од­ном из полушарий не ходят вниз головой и что, если допу­стить существование антиподов, можно предвидеть, как со временем окажется возможным путешествовать по стра­нам, казавшимся сказочными.

Том не менее, вплоть до того как было совершено кругосветное путешест­вие, существование антиподов оставалось лишь более или менее убедительным предположением, к тому же оно было осуждено теологами. Но если преступлением считалось ве­рить в существование антиподов, то какое же преступление совершили бы те, кто предпринял бы путешествие к ним? Однако этот грех заставил простить другой, и, когда было совершено последнее преступление, это вынудило про­стить первое; добросовестность заставила подчиниться очевидности факта.

Едва только стали считать, что Земля круглая, поспешили счесть ее сфери­ческой. Казалось совершенно есте­ственным предположить, что она именно такой формы: во-первых, по­тому, что не было причины вообразить какую-либо иную форму, во-вторых, потому, что из всех круглых фигур шар — та, которую с наибольшей легкостью представляет себе разум. Если подобные рассуждения ничего и не дока­зывают, они все же убеждают. Так что лишь совсем недавно стали выражать сомнения в сферичности Земли.

Принцип, принятый без доказа­тельств, вверг в заблуждение. Без всяких оснований предположили, что все тела равно тяготеют к центру Зем­ли, и строили такое рассуждение: если бы наш земной шар состоял из жидкой материи, то все столбы этой материи, на которые можно мысленно разбить этот шар по направлению от его поверхности к его центру, были бы равны, все точки по­верхности находились бы на равном расстоянии от общего центра и все части этой жидкости расположились бы, обра­зуя совершенную сферу.

Это рассуждение правильно при допущении, что сила тяжести одинакова но всей окружности шара. В этом не сомневались, и поэтому рассуждали дальше. Океан покры­вает большую часть Земли, следовательно, поверхность океана сферическая, а раз континент мало возвышается над уровнем моря, то доказано, что Земля — шар.

Все умы последовательны, так, по крайней мере, говорят; но философы, по-видимому, часто доказывают об­ратное. Если бы удовольствовались тем, что сказали бы: «Земля почти круглая», то для доказательства этого доста­точно было бы указать форму тени ее на Луну и на силу тяжести тел на Земле. Но что сталось с последовательным умом, когда Землю сочли сферической? Данный пример покажет Вам, что последовательности рассуждения прида­ется больший вес по сравнению с принципами и что, чем больше Вы изучите способ рассуждения людей, тем больше Вы убедитесь, что они почти постоянно делают либо слиш­ком много выводов, либо слишком мало.

Я позабыл привести Вам одну из причин, которые при­вели к утверждению, что мир представляет собой сферу:

округлость, говорят, наиболее совершенная форма. Не на­ходите ли Вы этот принцип блестящим? Но допустим, что Земля совершенно круглая, и посмотрим, как удалось ее измерить и каким образом стало известно, какова же ее форма.

ГЛАВА II