Глава пятая. Сидя рядом с Тариком на синем бархатном сиденье, Сара ясно представила, какой будет ее новая жизнь

Сидя рядом с Тариком на синем бархатном сиденье, Сара ясно представила, какой будет ее новая жизнь. Под рукой бар, телевизор, радиоприемник, телефон. Тонированные стекла ограждают ее от внешнего мира. Даже шофер, получив инструкции, как доехать до фермы Хиллардов в Уэрриби, отгородился стеклянной перегородкой.

Тарик господствовал и над этим маленьким пространством, и над ее мыслями, и над ее чувствами.

Ее взгляд, как магнитом, снова и снова притягивался к его смуглым рукам с длинными пальцами; изящные, они, несомненно, были сильными, способными поймать и удержать все, что захочется их хозяину. В этих руках сейчас будущее ее семьи.

По слабому аромату одеколона – в отеле она его не почувствовала – Сара попыталась определить характер мужчины. Аромат был нерезкий, едва уловимый, но тонкий и словно бы намекал на нечто первобытное, скрывающееся под современной одеждой.

Сара настороженно прислушивалась к каждому его движению, но, казалось, он обладал способностью застывать, как статуя, что заставляло ее еще острее ощущать собственную нервозность.

Тарик не дотрагивался до нее с того момента, как вовлек в эту авантюру. Да и зачем? Он ведь знал, что она связана с ним словом чести.

Разговор с отцом и мачехой вызвал в ней смешанные чувства. То, что Сьюзен бурно ее благодарила, еще можно было понять, но запинающаяся речь отца смутила Сару и разбередила глубоко запрятанные обиды, затронула чувства, о которых они никогда раньше не говорили, в которых не признавались. Был ли отец искренен или просто загнан в угол?

Сара не могла не вспомнить то Рождество в Ирландии, когда так много и откровенно рассказала Тарику, доброму незнакомцу, с которым никак не ожидала встретиться снова… и оказавшемуся опасно проницательным.

– Это вы велели отцу сказать мне то, что я от него услышала?

Ей было очень важно узнать, насколько велика роль Тарика в той последней мучительной сцене в отеле. Она почувствовала, что он повернулся к ней, и собрала все свои силы, чтобы выдержать его взгляд.

– Что ты услышала, Сара?

Его синие глаза внимательно смотрели на нее, отыскивая щели в ее поспешно возведенных укреплениях.

– Он сказал, что никогда больше не подведет меня.

– Ты думаешь, он не испытывал угрызений совести, отдав двенадцатилетнюю девочку взбалмошной матери?

– Это вы заставили его прочувствовать свою вину?

Тарик чуть пожал плечами.

– Я лишь объяснил ему, почему ты сочла возможным лично обратиться ко мне… рассказал о нашем старом знакомстве.

– Думаю, вы здорово на него надавили.

Ее обвинение совершенно не тронуло Тарика.

– Иногда бывает полезно указать человеку на последствия его решений. Хорошо отрезвляет.

Его глаза снова безжалостно сверкнули.

К тому времени, как Сара вошла в номер Питера Ларсена, ее отец точно протрезвел. Он выглядел изможденным после ночных возлияний, его глаза были красными, но он горячо благодарил ее за возможность оправдаться перед Тариком. Приняв условия шейха, какими бы они ни были, он вряд ли мог сказать что-нибудь другое, однако Сару больше взволновала вторая часть отцовской речи.

Дру Хиллард сожалел, что был ей плохим отцом; говорил, что осознал, как бездумно и эгоистично принимал ее помощь в последние два года; надеялся, что ее новая работа у Тарика аль-Хаймы откроет ей много возможностей, и, наконец, пылко клялся оправдать ее веру в него и быть рядом, если ей понадобится его помощь.

Все эти слова могли быть продиктованы Тариком, а отцу просто не оставалось ничего другого, кроме как повторить их, хотя, возможно, он и принял их близко к сердцу. В любом случае слишком поздно делать какие-то шаги к сближению с отцом. Тарик увозит ее прочь.

– Сара, я не видел особых доказательств его любви к тебе, – заметил Тарик, без труда прочитав ее мысли. – А какая польза от такого заложника? И я решил усугубить его чувство вины перед тобой.

Вот и ответы на ее вопросы, только ей не стало легче от логики Тарика.

Сара отвернулась и уставилась в боковое окно. Они уже выехали из города и направлялись к месту, о котором она привыкла думать как о родном доме. Только оно перестало быть ее домом одиннадцать лет назад, когда она стала там редкой гостьей. И нечего закрывать глаза: в последнее время она была там домашней работницей. Это был не ее дом. У нее нигде не было родного дома.

Она одна, сама по себе. Поэтому никто и не протестовал, когда Тарик предъявил на нее права, никто не заступился… Только это не значит, что она – легкодоступная женщина. Ее руки сжались в кулаки. Если он предъявит чрезмерные требования, она сумеет защитить себя.

Не поворачиваясь к Тарику, она спросила:

– Каковы мои обязанности в качестве компаньона?

– Путешествовать со мной, – весело ответил он.

Ее ногти вонзились в ладони.

– Больше ничего?

– О, смею сказать, кое-что еще придется сделать.

– Что именно?

– Разжать кулаки. Я никогда не тащил женщину в свою постель против ее желания – только по ее доброй воле.

Возмущаясь проницательностью спутника, Сара испепелила его взглядом.

– Хорошо вам говорить, держа в руках все рычаги управления.

Тарик рассмеялся, явно наслаждаясь своим господствующим положением.

– Сара, ты девственница?

– Это не ваше дело! – выкрикнула она, тщетно пытаясь избавиться от жаркого румянца.

– Просто любопытствую. Ты так чопорна…

– Мною интересовались многие мужчины.

– А ты?

Сара подумала о «завидных женихах», которых навязывала ей в Лондоне мать. Не более чем безобидные рыбешки по сравнению с Тариком аль-Хаймой. Она оказалась в одних водах с акулой. Интересно, сколько проявивших желание женщин он уже проглотил?

– Лучше поговорим о вас, – с вызовом сказала она.

– Пожалуйста. Что ты хочешь узнать?

– Не сомневаюсь, что у вас были бурные любовные приключения.

– Небольшая поправка. Любовь не имеет к этому никакого отношения. Желание – безусловно. Удовлетворение – да. Взаимное удовольствие…

– Хватит! – оборвала Сара, растревоженная непрошеными образами. – Одним словом, сексуальная жизнь.

– О да. Не могу отрицать определенный опыт.

Его губы изогнулись в чувственной улыбке, и кровь Сары снова вскипела. Легко верилось в его сексуальность. Если он захочет… Но ведь было бы безумием поддаваться его притяжению! Куда бы это ее завело? Он – шейх, принадлежащий к совершенно чуждой ей культуре.

– А мое присутствие не отпугнет от вас других женщин? – насмешливо спросила она. Интересно, подумал ли он о подобных последствиях своего решения?

– Вовсе нет. Ты еще удивишься, – цинично ответил он.

Он прав. Даже браки не мешают некоторым людям вести себя так, как им хочется.

– А ваша семья? У нее может создаться неправильное впечатление.

Его улыбка стала теперь довольной.

– Мои родственники будут думать то, что я велю им думать, и твое присутствие меня очень устраивает.

Неужели он не ладит с семьей?

– Почему?

Тарик обдумал ее вопрос.

– Мое прошлое похоже на твое… неудавшийся брак родителей, возвращение моей матери в Англию, договоренность родителей о моем обучении в Итоне и Оксфорде… чтобы я не путался под ногами второй жены отца и их детей.

Неудивительно, что Тарик сочувствовал девочке, какой она была одиннадцать лет назад. Он также жил между двумя мирами, не принадлежа ни одному из них. Он понимал ее одиночество, понимал, каково быть мячиком, которым перебрасываются взрослые.

– Отличие… осложнение в том, что – несмотря на мать-англичанку – я старший сын отца, – язвительно продолжил Тарик. – По закону после его смерти эмират перешел ко мне.

– Вы хотели этого?

В его глазах вспыхнула гордость собственника.

– Это мое право по рождению.

«И никто не отнимет у меня это право», – перевела для себя Сара.

– Хотя правда состоит в том, что… между мной и моей семьей нет согласия. Уже много лет я выполняю дипломатические обязанности, а эмиратом, в мое отсутствие, правит мой дядя. До сих пор это вполне устраивало нас обоих, но сын моего отца от второй жены, мой брат, следующий по старшинству, скоро женится на девушке из очень могущественной семьи. Ахмед и Айша составят грозный союз. Если они решат восстать против меня, это может привести к политической нестабильности в стране. Чтобы упрочить мои позиции, дядя хочет женить меня на женщине, которую он подберет.

Сара внутренне содрогнулась, хотя понимала, что в восточных странах такие браки практикуются… и для Тарика это было бы самым разумным решением.

– А вы не хотите этого?

– Сара, я никому больше не позволю диктовать мне, как жить. – (Она поверила ему безоговорочно.) – Естественно, я приеду на свадьбу брата. И ты будешь со мной. Твое присутствие надежно оградит меня от дядюшкиных махинаций.

Итак, Тарик все спланировал. Ему действительно выгодно держать при себе женщину в течение целого года. Такую женщину, которая не сможет отказаться сопровождать его… и не сбежит, какой бы двусмысленной ни оказалась ситуация.

Да, его полностью устраивает эта сделка.

– Полагаю, вы хотите, чтобы мы притворялись перед вашей семьей… – любовниками, вертелось у нее на языке, но она не решалась, – что мы ближе, чем на самом деле.

Его глаза весело сверкнули.

– Я не думаю, что притворство потребуется.

Он что, собирается соблазнить ее до того?

Сердце Сары екнуло. Все ее тело вспыхнуло при воспоминании о том, как он разглядывал ее… а она стояла как очарованная идиотка и позволяла ему трогать себя. Наверно, поэтому он не ждет от нее сопротивления?

– Знаете, я скоро наскучу вам, – выпалила Сара, ненавидя его за самоуверенность. Пусть она согласилась стать его спутницей, но ведь не рабыней же!

Тарик рассмеялся.

– Не могу вспомнить, чтобы женщина когда-либо бросала мне вызов, но мне это нравится. Может, ты и права. Год – приличный испытательный срок.

Год…

Помоги ей Бог!

Сара снова отвернулась к окну. Теперь она знала больше, однако легче ей не стало.

За окном мелькали знакомые пейзажи. Скоро она распрощается с Уэрриби, оставит позади безопасный мирок, в котором жила два года.

Сердце заныло. Она будет скучать по Джесси и мальчикам. Хотя Тарик прав: они дети Сьюзен – не ее. Как бы она ни любила их, она сестра им всего лишь наполовину. Но они – ее единственная семья на свете.

И Тарик использовал ее чувства к ним в своих целях.

Ради безопасности этих детей она рискует собой, а они, вероятно, никогда об этом и не узнают. Впрочем, это не имеет значения. Что бы ни случилось с ней самой, Джесси и близнецы не станут обломками потерпевшего крушение брака.

Как она.

Как Тарик.

Правда, никто, будучи в здравом уме, не подумал бы о Тарике аль-Хайме как об обломке.