Разум и чувства

Проигнорировав предложение друга о круглосуточной рабочей вахте, Андрей всё же покинул стены управления и отправился к Вике.

Они не виделись целых пять дней. Майор ехал в гости спонтанно, без приглашения и не знал, какой приём его ожидает…

На прошлой неделе у них с Викой вышла размолвка: красавица высокомерно упрекнула сыщика в непрофессионализме. Майор вспылил. Обвинение больно его задело, так как содержало рациональное зерно. Андрею на самом деле нечем было похвастаться – дело Померанцева пробуксовывало, как застрявший в грязи автомобиль.

Возвращаясь домой после неприятного разговора, обиженный сыщик ждал, что любимая отправит вдогонку примирительный звонок, извинится, попросит вернуться…

Этого не произошло.

Затем Андрей подвергся нападению и схлопотал по черепу. Вот теперь подруга просто обязана была позвонить и поинтересоваться, нормально ли он доехал, не получил ли по башке, пока возвращался домой.

Но Виктория по‑прежнему хранила молчание.

На следующий день страна праздновала День защитника Отечества. Тут сам бог велел своенравной красотке взять в руки телефон и набрать номер мужественного майора – поздравить с двадцать третьим февраля, сказать несколько приятных слов…

Нет, ничего подобного!

Наконец, до Андрея дошло, что Виктория и капитуляция – прямо противоположные понятия. Право капитулировать всецело предоставлялось ему.

Постепенно обида сменилась удивлением. Никогда в жизни (если не считать младенческий период) майор не попадал в эмоциональную зависимость от женщины. Внешность, звание, манеры обеспечивали юноше стабильный успех у дам, если ему в голову вдруг приходила странная идея потратить время не на работу или шахматы, а на девушек.

Такое случалось, но редко.

И вот гордый и независимый буревестник в два счёта превратился в дрессированного пингвина, готового поминутно проверять телефон – не прилетела ли эсэмэска от любимой женщины? Он волновался, переживал, думал постоянно о Виктории.

А она продолжала жить как раньше – заключала договора, моталась из конца в конец по городу и области, лелеяла тоску по дочери и не демонстрировала особой увлечённости сыщиком. Вика принимала его заботу, внимание, любовь как нечто приятное, но сиюминутное, готовое вот‑вот исчезнуть из её жизни. И она, вечно грустная и холодная, как Первый ноктюрн Шопена, похоже, не собиралась прикладывать никаких усилий для развития их отношений.

Но отстранённость Виктории вдохновляла сыщика гораздо эффективнее, чем пылкий отклик.

* * *

Он даже не знал, застанет ли её дома. На всякий случай заехал в супермаркет и купил шампанское и цветы, а также заготовил пламенную речь.

– О, привет! – Вика стояла на пороге, шмыгала носом и вытирала красные от слёз глаза. За её спиной бушевал океан боли – доносились всхлипывания скрипок, взмывали ввысь сопрано, гудели органные басы. – Я тут музыку слушаю.

Андрей вмиг забыл все обиды. Он ворвался в квартиру и стиснул несчастную, зарёванную девушку в объятиях. После ста пятидесяти неистовых поцелуев сыщик добрался до комнаты. Там по каналу «Культура» транслировалось выступление хора и симфонического оркестра, исполнявших реквием, способный надорвать сердце человеку и с более благополучной биографией, чем у Виктории. А уж ей и вовсе было невозможно удержаться от слёз при звуках трагической музыки. Каждый новый такт мелодии разрывал сердце и заставлял заново переживать тот страшный момент, когда Виктория вмиг лишилась всего самого дорогого в её жизни…

Андрей нашарил на диване пульт и выключил телевизор.

– Нервы, – объяснила подруга и приложила к лицу платок. – Что‑то я… Вот даже и не знаю… Наверное, день был трудным.

– Нервы, – согласился Андрей. – Так зачем же усугублять? Надо же себя жалеть! Зачем ты слушаешь такую музыку?

– Я не специально. Хотела посмотреть новости и нечаянно напоролась на этот концерт…

– И новости тоже не надо смотреть!

– Как я рада, что ты заехал!

– Правда?

– Конечно! Мы с тобой сто лет не виделись! Почему ты не звонил? Работы много?

По всей видимости, Виктория даже не поняла, что все эти дни сыщик был на неё обижен. Она занималась своими делами, не беспокоясь о его чувствах, не догадываясь о переживаниях. Андрей вдруг осознал, насколько мелкой была его обида по сравнению с той душевной болью, которую довелось испытать Виктории…

– Да, работы много, – согласился Андрей. – Еле вырвался.

– У меня тоже. Клиент идёт косяком, как лосось на нерест. Не знаю, за что хвататься…

– Я должен тебе показать пару фотографий. Может быть, ты видела этих людей. Идём к компьютеру, – Андрей достал из кармана пиджака флешку.

– Продвигаетесь вперёд в моём деле? – поняла Вика.

– Не в твоём, а в померанцевском. И не продвигаемся, а точнее сказать – зарываемся в грунт, – вздохнул сыщик. – Копаем всё глубже и глубже… Вот, смотри. Вспомни, не видела ли ты когда‑нибудь двух этих товарищей рядом с Игорем Померанцевым? И не говорил ли он тебе о них?

– Ну, его я точно знаю, – сказала Вика, когда на экране ноутбука возникло фото екатеринбургского ресторатора Льва Бадьянова.

– Да? – удивился Андрей. Он вовсе не рассчитывал на положительный ответ.

– Да. Это Лев. У него в Екатеринбурге кафе под названием «Львиное сердце». Однажды мы обедали втроём – я, Игорь и Лев.

– Когда?

– В декабре. В начале или в середине… Не помню. Но если это важно – я могу посмотреть в ежедневнике, наверное, там где‑то записано.

– А о чём вы говорили за обедом?

– О чём?… Так… А! Лев всё жаловался, что дела не идут, посетителей мало и так далее. Довольно нудный типчик.

– Вспомни ещё что‑нибудь. Наверное, мужики обсуждали ещё какие‑то вопросы.

– Всё вертелось вокруг кафе «Львиное сердце». Вероятно, Лев ждал от Игоря совета. Нет, не знаю… Больше ничего не могу сказать.

– Его убили, – Андрей кивнул на монитор. – Так же, как и Померанцева. Застрелили.

– А‑а… – протянула Виктория. – Надо же… Эти два преступления связаны между собой?

– Да, однозначно. Помнишь, перед смертью Померанцев сказал: «Всё из‑за этого проклятого поезда»?

– Конечно!

– Так вот. Мы вычислили, что Померанцев имел в виду свою поездку в Оренбург – вернее, в обратном направлении, из Оренбурга – летом позапрошлого года. В купе ехали четверо мужчин, трое из них убиты, последний – в розыске. Кроме того, проводник вагона тоже убит.

Виктория пристально смотрела на друга, но её лицо, как и раньше, оставалось печальным и отстранённым. Она была погружена в собственные переживания, а то, что смерть выкосила практически половину железнодорожного состава, её, вероятно, не сильно волновало.

Современный человек хорошо натренирован телевидением и Интернетом к сдержанному восприятию ужасов – нельзя принимать близко к сердцу всю негативную информацию, иначе сойдёшь с ума.

– Насколько я понимаю, убиты Игорь Померанцев и вот этот, хозяин «Львиного сердца», – Виктория указала на экран. – А кто ещё?

– Проводник вагона Артур Коровкин и бизнесмен Захар Сигайлов.

– А! Про Сигайлова ты у меня раньше спрашивал, я помню!

– Совершенно верно.

– А четвёртый пассажир купе?

– Да. Вот он.

На экране появились несколько фотографий Игната Устименко – одна с паспорта и несколько скопированных сыщиком из социальных сетей. Молодой парень, полный жизненной энергии и явно не отягощённый интеллектом, смотрел в объектив камеры.

– Он тебе знаком? Ты его знаешь? Ты видела его рядом с Померанцевым?

– Нет. Впервые вижу, – покачала головой Вика. – Как его зовут?

– Игнат Устименко, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения, житель Троицка.

– Надо же! А я завтра как раз туда собираюсь, в Троицк. У меня там наклёвывается крупный контракт… Странно, я уверена, что никогда не видела этого парня. Но почему‑то его лицо мне кажется знакомым… Почему же?

– Он похож на одного молодого и популярного российского актёра, – подсказал Андрей, чтобы прекратить мучения подруги.

– Точно! Вот в чём дело! Да, он очень похож… Так что же с ним случилось? С этим Игнатом Устименко? Кто он вообще такой?

– Одно из двух. Или он является пятой жертвой, или сам причастен ко всем убийствам.

– А почему вы не можете его найти?

– Мы пока что не очень‑то искали. Так как только сегодня получили сведения. Но, похоже, парень быстроногой ланью бегает от армии. В Троицке у него живёт мама, но вряд ли она станет помогать в поисках.

– Лицо у него симпатичное, но в целом натуральный гопник, – заметила Вика.

– Возможно, так оно и есть. Устименко нигде не работает, на какие средства существует – неясно.

– Вы его не найдёте, – уверенно произнесла Вика.

– Почему?

– Его будет трудно найти, если он бегает от армии. Ещё труднее – если он является убийцей и залёг на дно. И практически невозможно – если его самого убили и закопали где‑нибудь в лесу.

– Да, ты права… Но мы всё равно попытаемся.

– Бесполезно! Я слушала выступление президента. Он сказал, что раскрываемость преступлений в нашей стране – сорок пять процентов. Ты представляешь, всего сорок пять процентов! Но ведь это ужасная цифра! Значит, каждое второе убийство, или грабёж, или изнасилование остаётся безнаказанным. Можно убить, изнасиловать, ограбить – шансы попасться или избежать наказания почти одинаковы! Это лотерея, в которую согласится сыграть любой преступник! Что ты так на меня смотришь? Я не права? Хочешь сказать, у меня проблемы с математикой и я неправильно считаю?

Андрей нахмурился.

Он почувствовал, что возникла угроза повторения их ссоры – сейчас Виктория опять закидает камнями его огород, обвиняя в некомпетентности. Майор встал и обнял девушку за плечи, наклонился, поцеловал в щёку и в маленькое ушко, потом уткнулся носом в нежную шею…

– Я так по тебе соскучился. Мы не виделись целую вечность. Давай забудем о делах, тем более что уже ночь, а завтра нам рано вставать…

– Вероятно, ты намекаешь на секс, – поняла Виктория, проявляя недюжинную сообразительность.

– Да, именно на это.

– Я и сама хотела тебе предложить. Но ты так увлечён расследованием, что готов просидеть у компьютера до утра. Хватит работать! Порция яростного, но не слишком длительного секса – вот что нам сейчас необходимо, и тебе, и мне. А потом завалимся спать, а то до утра осталось всего ничего.

Вика обвила руками шею Андрея, ответила на поцелуй. Но майор вместо радостного возбуждения ощутил тонкий укол в сердце: уже не в первый раз ему показалось, что кроме секса этой женщине от него ничего не нужно… Способна ли она снова полюбить? Сможет ли её сердце, выжженное горем, ответить на его чувства?

«Кажется, я постепенно превращаюсь в героя мыльной оперы, – невесело усмехнулся Андрей. – Волнуюсь, переживаю из‑за ерунды, обижаюсь… Надо заканчивать со всей этой мелодраматической фигнёй»…