Отличный любовник, бездарный сыщик

Бабуля майора огласила бы окрестности гомерическим хохотом, узнав, что внук потратил на дорогу в соседний город целых четыре часа – два туда и два обратно. Сама Люся пролетала эту трассу ласточкой. Внук и бабуля вкладывали разный смысл не только в понятие «рассудительность», но и в понятие «кураж». Андрею казалось сумасшествием летать на запредельной скорости, удовольствие он получал другим способом – от интересной шахматной партии. Люся называла внука занудой и критиковала его образцово‑показательную манеру вождения. Сама она обожала давить на газ.

В десять вечера, спеша поделиться новостями, Андрей подъехал к дому коллеги и вызвал Михаила на улицу.

– Куда собрался? – прошипела Надька. – Обязательно шлындать туда‑сюда? Ребёнок только уснул, сейчас разбудишь!

Учитывая, что сегодня купанием и укачиванием дочки занимался именно Михаил, забота матери о спокойном сне младенца выглядела особо трогательной.

Миша с готовностью улизнул из квартиры: за три часа, проведённые после работы дома, он офонарел. Надька зудела не переставая, жаловалась на жизнь, проклинала судьбу, коварно бросившую её в цепкие лапы Михаила.

Направляясь к двери, старлей наступил на резинового утёнка, тот взвизгнул. Дочка отреагировала молниеносно – из комнаты донёсся обиженный плач. У малышки лез очередной зуб, но, видимо, проще было Суворову пробиться через Альпы, чем зубу – сквозь опухшую десну младенца. Ребёнку нездоровилось уже третий день.

– Вот видишь! – взвилась Надька. – Я же тебе говорила!

…– Ты чего примчался? – спросил у друга Михаил, усаживаясь в машину майора. В салоне автомобиля было тепло и уютно, красными огнями мерцала в темноте приборная панель, из динамиков лилась тихая музыка.

– А ты не рад?

– Очень рад, – горячо признался Миша. – Хоть на десять минут из этого ада вырваться.

– Ты раздобыл список пассажиров?

– Нет. Это всё очень сложно и не быстро. Но мне обещали сделать всё возможное.

– Отлично. А я заехал рассказать тебе о проводнике.

– Давай!

– Оказывается, Коровкин находился под наблюдением. Имелись сведения, что он вовлечён в наркотрафик.

– Ну вот, ещё и наркотики для комплекта.

– Ты прав. В деле Померанцева уже фигурируют итальянские томографы, железная дорога, схемы махинаций, подставные фирмы, фиктивные сделки, крупные бизнесмены, владельцы несуществующих компаний, один проводник, один адъютант, один министр…

– И один менеджер по продаже трубопроводной арматуры, – вставил Михаил. – Ты не забыл про Викторию Петерс? Она у нас главный свидетель.

Миша и представить себе не мог, до какой степени майор Вершинин «не забыл» Викторию. Они виделись прошлой ночью, и их встреча по температуре конкурировала с раскалённым песком чилийской пустыни.

– Не будем отвлекаться, – строго напомнил Андрей. – Сейчас нас интересует Артур Коровкин. Регулярно отправляясь в рейс на поезде, проходящем по приграничной с Казахстаном территории, Артур мог выступать в качестве курьера и перевозить партии наркотиков. Однако пока это не было доказано. Его подозревали, за ним следили, надеясь через проводника‑шестёрку выйти на более крупные фигуры наркотрафика. Первого октября прошлого года юноша отправился в ночной клуб «Галактика удовольствий», где проходила «Революционная вечеринка». Наверное, в субботу Артур планировал хорошенько развеяться, прежде чем отправиться в очередной рейс. Или же собирался встретиться с кем‑то из подельников. Клуб тоже давно на примете у наркоконтроля.

– Что‑то я не очень понимаю. Клуб – на примете, Артур – под наблюдением… Как же парень пулю схлопотал, если за ним так тщательно присматривали?

– Ты сам знаешь, обычно всё именно так и происходит. В одиннадцать вечера Артур выходил из клуба на улицу – покурить и поболтать с девицами. Одну из них запомнили – яркая брюнетка с причёской каре и в алом платье.

– Вот она‑то и грохнула Артура.

– Или кто‑то из ста пятидесяти других посетителей клуба. Или брюнетка специально выманила Артура на улицу, а там его поджидали.

– Клюнул, значит, на заметную девицу в алом платье.

– И сам Артур, между прочим, был в красной рубашке. В тот вечер в клубе рябило в глазах от красной одежды – таков был дресс‑код «Революционной вечеринки».

– Дресс‑код? И что – все, как дурачки, вырядились в красное?

– Точно. Когда Артура нашли у мусорных баков на задворках клуба, не сразу поняли, что он ранен. Красная рубашка пропиталась кровью, но этого не было заметно… Следователь уверен, убийство Артура Коровкина связано с его участием в транспортировке наркотиков.

– Вот видишь! Я же говорил, что убийство проводника – это отдельная тема. И наши два красавца – Померанцев и Сигайлов – тут ни при чём. Они занимались более изысканными махинациями и не стали бы пачкать руки о наркотики. Ты совершенно зря мотался в Екат! А я тебя предупреждал!

– Торжествуешь? – догадался Андрей. – Упиваешься собственной проницательностью?

– Ага.

– Но я ещё не всё сказал. На всякий случай я сравнил результаты баллистической экспертизы. И выяснилось, что проводник Коровкин и бизнесмен Померанцев были убиты из одного и того же оружия.

– Не может быть! – ахнул Миша. – Обоих застрелили из одного и того же ствола?

– Вот именно. Тут фигурирует тот же самый пистолет ТТ. Но где он – мы не знаем, и будет ли использован в дальнейшем – тоже.

– Да, пистолета у нас нет. Убийца Померанцева его не оставил на месте преступления. Или выбросил куда подальше, или приберёг на будущее, для нового убийства.

– Ну как? Теперь ты не сомневаешься, что я был прав?

– Да, ты был прав, – покорно согласился Миша. – Ты не зря прицепился к этому проводнику. Там в вагоне явно что‑то произошло.

– Нам необходим список пассажиров, – напомнил Андрей. – Очень.

– Я его раздобуду. Нет, подумать только… Проводника и бизнесмена застрелили из одного ствола! Вот это новость!.. Подожди, но Сигайлов? Его‑то сбила машина. Ты, Андрюша, сейчас обязательно скажешь, что в этой машине сидел убийца и держал наготове тот самый ствол. Но увидев, что Сигайлов и так тюкнулся затылком о каменные ступеньки, не стал стрелять и поехал дальше?

– Не надо изображать меня сказочником.

– Но если Сигайлов – третий участник заварушки, почему и его не грохнули из того же самого пистолета?

– Выясним, – твёрдо пообещал майор. – Возможно, преступник специально менял почерк, чтобы нас запутать.

– Тогда Артура Коровкина ему надо было зарезать, а не мочить из того же самого оружия.

– Разберёмся, – вздохнул Андрей. – Одно мне ясно – мы по уши увязли в болоте.

– Ещё бы. Трупы множатся в геометрической прогрессии.

– А кстати, Михаил… Не ты слил нашему следователю информацию о моей соседке? Он утверждает, что я уделяю Лизе больше времени, чем работе.

– Наверное, у Гены уже началась белая горячка. Допился мужик. У тебя всегда работа на первом месте, – льстиво заметил Миша. – Вон, понёсся за тридевять земель сломя голову, чтобы разузнать про Артура Коровкина… Полуразложившиеся трупы тебя привлекают гораздо больше, чем аппетитные девушки.

– Ты не ответил на вопрос, – холодно процедил майор.

– Да ничего я не говорил Геннадию о вас с Лизой! Просто он поинтересовался, почему ты в последнее время какой‑то шальной и с чёрными кругами под глазами. Чем, мол, по ночам занимаешься и нет ли у тебя энергичной подруги, способной воспрепятствовать спокойному сну.

– И ты сказал, что подруги нет, но есть соседка.

– Хоро‑о‑о‑о‑шенькая! – мечтательно протянул Миша.

– Ну, ты и болтун! Кто за язык‑то тянул?

– Извини… Везёт тебе, брат. Подумать только! Я всегда был зациклен на девушках, а ты ими никогда особо не интересовался… И…

– У меня узкая специализация – полуразложившиеся трупы, – напомнил Андрей.

– …И в результате? Ты – свободный и независимый, да ещё к тебе за стенку переезжает обалденная девчонка. А я – муж сварливой толстой бабы.

– Ладно, топай домой, несчастный семьянин. Вон, Надя в окне маячит, того гляди вывалится вместе с рамой.

В ярком окне на втором этаже действительно вырисовывался Надин силуэт. Даже по очертаниям можно было понять, что женушка недовольна. Она истомилась, ей, как голодному коршуну, хотелось что‑нибудь поклевать, желательно – печень мужа.

* * *

Проговорив полчаса, друзья отправились каждый к своей женщине: бедняга старлей – к пропитанной желчью и ядом Надьке, счастливчик майор – в волнующие объятия Виктории.

Андрей усмехнулся: работа действительно всегда занимала первое место в его системе приоритетов. Даже Вика являлась элементом его профессиональной деятельности – ведь она была главной свидетельницей по делу Померанцева. Он терроризировал бедняжку вопросами, причём задавал их в самый неподходящий момент:

– а кстати, не знает ли она Захара Сигайлова? (зарывшись лицом в волосы Виктории);

– а кстати, не видела ли она когда‑нибудь Померанцева и Сигайлова вместе? (целуя правую коленку);

– а кстати, не рассказывал ли Померанцев об оренбургской авантюре? (переворачивая любимую на живот)…

В конце концов рассерженная Виктория избила друга подушкой и ввела мораторий на разговоры в спальне.

Но майор, конечно, относился к девушке иначе. Незаметно Вика стала его манией, а сам майор превратился в шального от любви восьмиклассника. Андрей был готов часами сидеть напротив и смотреть на Викторию, упиваясь её печальной красотой. Но времени на подобную медитацию у него не было. Они встречались урывками, по ночам, когда у обоих уже закрывались глаза от усталости.

Сегодня Андрей проехал четыреста километров по трассе и сотню – по городу, а прелестный арматурный менеджер – и того больше.

– Пришлось сгонять в Магнитогорск, – сообщила Вика. Она лежала поперёк кровати полностью одетая и смотрела в потолок. Майор партизанил на дальних рубежах, изнывая от желания прилечь сверху. Но не решался – на Вике был красивый деловой костюм, блузка – не следовало их мять. В прихожей девушка сняла куртку и сапоги, добрела до спальни и рухнула как подкошенная.

– Ничего себе, куда тебя занесло!

– Да уж, далековато. Но так удачно съездила! Подписала волшебный контракт, и моё начальство танцевало джигу от радости.

– Мы обязаны это отметить.

– Давай отметим. Если ты меня разденешь, а потом отнесёшь в ванную, я буду признательна, потому что самостоятельно сделать это не в силах…

Андрей с энтузиазмом принялся за работу.

– Костюм – на плечики и в шкаф, – слабым голосом руководила Вика.

…Спустя час, приободрившись, они сидели на кухне и ковыряли вилками лазанью, купленную в супермаркете.

– Ты не спрашиваешь, как продвигается расследование, – напомнил Андрей.

– Думаю, результатов пока нет.

– Похоже, мы окончательно увязли в этом деле.

– Да, как я поняла, любовник ты гораздо более ловкий, нежели мент, – съехидничала Вика. – Ничего у тебя не получается. Когда я впервые тебя увидела в тот день, одиннадцатого января, то подумала: молодой, но серьёзный и основательный. Он в два счёта раскроет это преступление. Но ты, наверное, чересчур основательный, слишком тяжеловесный. Всё что‑то рассуждаешь, просчитываешь… А результатов – ноль!

Андрей удивлённо замер над тарелкой, даже перестал жевать. Он не планировал нарваться на обвинение. Ничто не предвещало бури – они так славно развлеклись сначала в ванной, потом – в спальне, затем – на кухне, пока разогревалась лазанья…

Впрочем, Вика так и сказала: он ловкий любовник.

А опер – никакой.

Андрей смотрел на подругу. Он видел красивое, любимое лицо. Но что у Вики в голове? О чём она думает? Две вещи Андрей знал точно: в её мыслях всегда присутствуют фланцы, задвижки, вентили – и всё это окутано серым туманом тоски по дочери.

Сюда же майор самонадеянно вписал собственную фигуру. Он полагал, что тоже является неотъемлемой частью Викиных мыслей. Не могла же девушка не думать о мужчине, который доставлял ей столько удовольствий и даже умел развеселить – её, вечно печальную царевну‑несмеяну!

Итак, вентили, дочка, майор… Но дальше начинались неизученные территории. Сейчас, когда Вика живо отреагировала на слова о расследовании, Андрея вновь ужалила змея ревности: как ни противно об этом думать, но в биографию Виктории вписан Померанцев. Он – предшественник майора.

Отвратительный факт, и его никак не исправить…

– Переночуешь у меня? – спросила Виктория.

– Нет, поеду домой, – хмуро ответил Андрей. – Надо кое‑какие документы просмотреть.

– Но уже два часа ночи!

– Нормально.

– Оставайся! Ты обиделся, да?

– Всё в порядке, – буркнул Андрей.