Согдианский змеевик 4 page

– Да ничем она меня не прельщала! – фыркнул Олег. – Дружинники муромские подарили, вот и увязалась. Невольница это моя. Какая, к лешему, жена? Просто пленница.

– Тогда почему она не умерла? – зловеще прошипел Ворон.

– Умерла? С чего? Почему?

– Нечто не ведаешь ты, нерадивый послушник мой, что от жизни ее судьбы миллиардов смертных зависят? Нечто не ведаешь ты, что смерть ее лишит братьев ключа к вратам Итшахровым? Не ведаешь? Тогда почему она до сих пор не умерла?! – грозно взревел старик, хлопнул ладонями о стол и вскочил на ноги, нависнув над гостем.

– Она ни в чем не виновата, Ливон Ратмирович, – покачал головой ведун. – Ее не за что убивать.

– Миллиарды прочих смертных тоже невинны! Почему ты рискуешь ими ради пустой блажи? Это всего лишь рабыня! Убей! Убей – и мы сможем вздохнуть спокойно. И те, кто владеет знанием, и те, кто пребывает в счастливом неведении. В ее жилах течет не кровь. В ее жилах течет яд, способный спалить всю Ойкумену. Убей ее! Убей, пока она не попала на алтарь.

– Она не виновата, что родилась с разными глазами, учитель, – отрицательно покачал головой Середин. – В ней нет злобы, в ней нет зависти и коварства. Пусть я не пылаю к ней любовью, пусть она всего лишь рабыня, но она тоже имеет право на жизнь и на свой кусочек счастья. Я не позволю ее убить, Ворон. Ты учил меня сражаться с нежитью, а не резать горло безвинным. Поэтому она будет жить.

Олег поднялся со стула и повернулся к двери.

– Стой, бродяга! Остановись и ответь на простой вопрос… Сколько их было?

– Кого? – оглянулся ведун.

– Сколько людей ты убил после того, как сотворил заклятие мертвого змея?

– Не приходило в голову считать, – пожал плечами Середин. – Сотню, наверное. Или две, коли походы ратные приплюсовать.

– Тогда почему ты так беспокоишься из‑за всего лишь одной жизни, из‑за одной маленькой девчонки?

– Я обманул тебя, Ратмирович, – усмехнулся Олег. – Я не убивал людей. Я уничтожал татей и душегубов, черных колдунов и нелюдей, посягнувших на святую русскую землю. А Урсула – такой же человек, как и мы, Ворон. Разве не ты учил, что каждая человеческая жизнь бесценна?

– Не я, – мотнул головой старик. – Так зачем ты приходил, бродяга? Говори.

– Мама… и Урсула…

– Это я уже понял. Они в чужих руках.

– Нужно ехать, отдавать выкуп. Всего через три часа. Место тати выбрали глухое, я в колхоз Тельмана еще в школе на картошку наездился. Гиблое место. Не отпустят они нас. Какая может быть вера душегубам?

– Дальше, – кивнул Ворон.

– Одному мне не справиться. Что, если Славу и Костика вызвонить? Мороки поставим, глаза отведем. Подойдем к уродам этим, да на мечи всех примем. Сколько их там будет? Пять, десять бандитов? Всего по паре ударов. Они и понять ничего не успеют.

– Вестимо, запамятовал ты, бродяга, что о прошлом разе я тут сказывал. Не воины други твои, не воины. Не перешли они черты, не сдали экзамена последнего.

– Какого? Не хуже меня драться умеют!

– Они не познали вкуса крови, Олег. Ты совсем забыл, каково это – убивать в первый раз. Каково вгонять холодную сталь в тело живого человека, видеть его угасающие глаза, обрывать нить судьбы… Их бы в общий строй, плечо к плечу, да с опытными дружинниками рядом через сечу пропустить, тогда и вера в них появится. А ныне… Тяжко это – кровь проливать, бродяга. Не каждый решается. Что станет с нами со всеми, коли рука у одного из них дрогнет? Коли пожалеет он душегуба в последний миг, коли жизнь его забрать не отважится? Тати ведь, мыслю, не с цветами тебя встречать приедут. Пуля, она ведь зачастую любое мастерство одолеть способна. Нажмет наркоман пьяный на крючок у пистолета – и ты мертвый. Никакая сабля не поможет. Много у меня учеников было, бродяга. Однако же последний экзамен лишь ты за последние полвека сдал. Иных помощников сыскать не могу.

– Проклятье! – Середин прикусил губу.

– Что поделать, чадо. Кабы по‑нашему все в жизни случалось…

– А ты? Ты мне поможешь, Ливон Ратмирович?

– Я? – вроде как удивился старый колдун.

– Урсула неведомо у кого в лапах, учитель. А от нее судьба всего мира нашего зависит. Ты ведь переступал черту, Ворон. Без этого твоих годов не достичь.

– Давно было, бродяга. Так давно, уж и не помню ныне.

– Мне многого не нужно, Ливон Ратмирович. Мне бы их только отвлечь ненадолго. Ненадолго, но всех, чтобы не смотрели на меня. А там… – Олег красноречиво положил ладонь на несуществующую сабельную рукоять.

– Мысль ладная, коли сам глаза отводить разучился, – согласился старик. – Чем отвлекать станем?

– Морок бы какой страшный поставить… Только звуков они издавать не умеют, это плохо. Даже не знаю…

– Я знаю, – широко улыбнулся Ворон. – Магнитолу мне тут принесли для занятий. Большая, на восемь батареек. Кричит – оглохнуть впору. Коли еще и ворожбы лечебной добавить, от глухоты которая… Я аккурат поутру кино забавное посмотрел. Ученик новый принес – ради спора о добре и зле возникшего. Вот с него звук и перепишу. Там немного, с четверть часа всего. Ты когда к татям ехать намерен?

– Звали к пяти. Приеду минут на десять раньше, от греха. Тебя забрать?

– Ни к чему. Сам как‑нибудь. Да пораньше. Коли славный морок ставить, от реального зверя неотличимый, оно не меньше часа провозишься. Ты поезжай, сам готов будь. Твои заботы пострашнее моих.

– Тогда до вечера, учитель…

От клуба Олег помчался домой, забежал в квартиру, вытянул из‑под постели оружие, встал перед ним на колени, прикидывая, каким образом лучше всего закрепить клинки.

На пояс саблю не повесить – болтаться будет сбоку, за рулем мешать. Значит… Значит, придется вешать через плечо. Клинок при этом окажется за спиной наискось. Оба ножа придется сдвинуть вниз, почти под мышку. Сумка станет мешаться… Сумку – долой, содержимое – по карманам. Кистень – в рукав, как положено. Рукав узкий…

– Ничего, другую рубашку подберем…

Он занимался реальным, конкретным делом и тревога постепенно уходила, сменяясь холодной твердой решимостью. Теперь он уже сам желал схватки. Настоящей мужской драки. И готов был разорвать душегубов в клочья, даже если Ворон обманет и не поможет ему в этом поединке.

– Кто они такие? Тли подзаборные. А я – воин. Разве может тля справиться с русским воином? Никогда!

Потрепанный «Опель‑астра» стоял там же, где Олег его бросил позапрошлой ночью. Завелся двигатель с полуоборота. Середин дал ему немного согреться, после чего аккуратно влился в автомобильный поток. В его распоряжении оставалось всего пятьдесят минут, и он очень не хотел влипнуть в какую‑нибудь глупую аварию. Десять минут он пробирался к пригородному шоссе, еще двадцать потратил на дорогу к повороту «на Тельмана».

За минувшие десять лет здесь почти ничего не изменилось. Узкая асфальтированная дорога послушно повторяла все изгибы неширокой речушки, поросшей у берегов кувшинками и кустистой осокой. Так же, как в школьные годы, справа тянулись к далекой лесополосе грядки с турнепсом, слева несло навозом с огороженных «электропастухом» пастбищ; впереди, над шиферной крышей тракторного двора, поднималась коричневым киклоподом увенчанная ржавой жестяной шляпой водонапорная башня.

Совхоз соединялся с пастбищем узким, метра на три, однопролетным бетонным мостом. Дважды в день перед ним оказывалось все совхозное рогатое поголовье, а потому именно здесь скапливалось наибольшее количество навоза. Глубиной, наверно, по колено, жижа тянулась от самого шоссе, и Середин так никогда и не узнал: был заасфальтирован съезд к переправе или грунтовка начиналась прямо на этом берегу.

Притормозив, молодой человек глянул на часы, что отсчитывали минуты на экранчике подаренного телефона, наклонился вперед, улегшись грудью на руль: сабля ужасно натирала спину. Он заговорил оружие «куриной слепотой», чтобы не удерживало на себе прямого взгляда, однако мягче от этого ножны не стали.

«Пять минут, пять минут… – закрутились в голове слова вечно молодой, словно Дункан Макклауд, Людмилы Гурченко. – Это много или мало?»

Взгляд ведуна бегал по противоположному берегу, выискивая признаки засады, ловушки или иной опасности. Однако все выглядело тихо и мирно: чуть колыхались на крутом склоне кусты бузины, оплетенной понизу ежевикой, стрекотали в траве кузнечики, на большущей бочке для воды и на поилке перед ней поблескивали крылышками отдыхающие стрекозы. Похоже, никто не схоронился даже в таком удобном для наблюдения за мостом месте. Неужели вымогатели совершенно ничего не боялись? А вдруг он и правда милицию бы с собой привел?

– Обнаглели твари нынешние, совсем обнаглели. – Олег погладил бинт на левом запястье. Крестик не нагревался, доказывая, что и колдовством здесь давно не пользовались.

Середин опять глянул на экран телефона, включил передачу, покатился вниз по благоухающей натуральными удобрениями дороге, плавно добавил газу и, разогнавшись по ровному мосту, по инерции взлетел наверх, оставив в коричневом озерце глубокую колею, которая тут же начала затягиваться.

Берег реки был немного выше пастбища, а потому крыши совхозного поселка почти сразу исчезли из зеркала заднего вида. Вокруг лежали только луга с низкой, подрастающей травой да частые ивовые островки – кустарник отмечал заболоченные низинки, в которых все лето скапливалась вода. Грунтовка с полкилометра тянулась по прямой, потом обогнула одну низинку, вильнула мимо другой, прошла всего в десятке метров от плотной ивовой стены, что прятала от скотины воду. Олег увидел впереди стоящие друг за другом «Ауди» с тонированными стеклами и знакомый серебристый джип «Хайлендер». Дверцы распахнулись, из «Ауди» выбрались наружу трое молодых ребят: двое наголо бритых, в одинаковых пиджаках поверх черных футболок, один черноволосый, с длинной челкой на лбу, с узким лицом и тонким горбатым носом. Все трое держали в руках оружие. Один из лысых – даже автомат, коротенький, с непропорционально длинным магазином. Джип выпустил из себя только Огреха – «калашников» в руках огромного бандита смотрелся безобидной игрушкой, не страшнее водяного пистолета.

Середин остановился метрах в пяти перед ними, заглушил машину, тоже вышел на серую притоптанную траву:

– Воняет‑то тут как! Другого места выбрать не могли?

– Тебя не спросили, чмо с ушами, – тут же отозвался лысый с автоматом.

– Чего это ты на машине? – насторожился узколицый. – У тебя же «ижак» старый был?

– А как я женщин назад повезу? На багажнике? – сделал пару шагов вперед Середин.

– Баб он назад повезет, – скривился узколицый, будто услышал явную глупость, и оглянулся на остальных. Те гоготнули, только Огрех словно ничего не уловил, мрачно обозревая с высоты своего роста окрестности.

– И чего смешного? – Олег сделал еще два шага.

– Монету привез?

– Где женщины?

– Ты оглох, петух бесхвостый? – наставил на ведуна пистолет узколицый. – Где монета?

– У моста спрятана, – сделал еще шажок Середин. – Не принесу, пока женщин не покажете. Хочу видеть, что они живы и целы. До пяти время еще есть, успею за ней обернуться.

– Дашь монету – получишь баб!

– Вы же уголовники, твари, подонки без чести и совести. Почему я должен вам верить? Покажите заложниц. Покажите или сделки не будет!

Ведун сделал еще шаг. Чем ближе он окажется к бандитам к началу схватки, тем больше шансов будет у него и меньше у них.

– Ты чего, падла, права качать хочешь?! – вдруг рванулся вперед лысый с автоматом. – Я тебе сейчас хлебало порву и на задницу надену! Говори, где монета, пока зубами не захаркал!

– В вашей тачке их нет, – подойдя почти к капоту, вгляделся в лобовое стекло Олег. – Джип тоже просвечивает.

– Вот козел упрямый! – Узколицый с силой вжал ствол ему в висок, чуть ли не воткнул, а вот лысый, как назло, отошел немного назад. Одним взмахом его уже не достать. Разве только первого ножом незаметно кольнуть, а пока соображают – саблю выдернуть.

Тут неожиданно слева, совсем рядом, раздался громкий скрип, визг сервоприводов, и случилось такое, что даже ведун остолбенел от неожиданности. Из‑за кустарника в ста метрах от грунтовки, по‑утячьи переваливаясь с боку на бок, выбралась двуногая яйцеобразная громадина, как две капли воды похожая на боевую машину из фильма «Робот‑полицейский». Она повернулась к людям, чуть присела, раскрыла боковые крышки и выдвинула два тяжелых шестиствольных пулемета.

– Едрит мой лысый череп, – растерянно пробормотал узколицый.

– Цель уничтожить! – прохрипела машина голосом Ворона, и пулеметы грохотнули непрерывными очередями.

– А‑а‑а! – Уголовники метнулись за машины, распластываясь по земле.

Ведун выхватил саблю, ударил поперек спины узколицего, проткнул ближнего лысого – но другой успел отреагировать, вскинул автомат. Середин поднырнул под очередь, как под смертоносный меч, в падении рубанул, вытянув все тело, словно гитарную струну, и достал‑таки кончиком клинка до локтя бандита. Рука подломилась, автомат клюнул стволом вниз и последние патроны выпустил лысому же в низ живота. Краем уха Середин услышал щелчок передернутого затвора, подтянул ноги и, со всей силы толкнувшись, рыбкой перелетел «Ауди». Вслед оглушительно застучала очередь «калаша». Мелодично зазвенели, осыпаясь, стекла, хлопнули одно за другим два колеса. Олег торопливо переполз к капоту, выглянул. Тут же раздалась очередь, и он скрючился, пытаясь угадать, где именно находится двигатель. Жесть кузова пули прошивали насквозь, даже не замечая, и жадно чмокались в землю слева и справа от ведуна.

– Эй, Огрех! – крикнул Середин. – Огрех, хватит дурака валять! Слышишь? Чего патроны зря жгешь, они денег стоят. Давай по‑мужски, один на один, на равных! Слышишь? Без железок, голыми руками! Слабо?

– Чего?

Выстрелы смолкли. Боевой робот тоже испарился, над пастбищем повисла полная тишина.

– Голыми руками слабо сразиться? Хочу почувствовать, как хрустнет твоя шея под моими пальцами.

– Чего?! – утробно гоготнул богатырь. – Ну, ладно, давай.

Олег опять выглянул. Огрех положил автомат на крышу джипа. Ведун облегченно выпрямился, показал ему саблю и опустил ее на капот. Двинулся к богатырю, губы которого расползлись в искренней улыбке:

– Шея, говоришь, хрустнет?

– Не веришь? – развел руки Середин и пошел к нему, обходя распластанные возле «Ауди» тела по широкой дуге. Если Огрех сделает навстречу хотя бы пару шагов, до автомата ему будет уже не дотянуться.

И тут в шею ведуна, чуть ниже затылка, уперся холодный округлый ствол.

– Так и знал, что ты чего‑нибудь выкинешь, – прошептал сзади знакомый по телефону голос. – Все вы, терпилы, самыми умными себя считаете, фортели каждый раз выкидываете. Но ты самый лихой. Это была голограмма, да? Я сначала даже испугался. Но потом увидел, что пули от робота никуда не попадают.

– Где мои женщины?

Олег плавно согнул руки в локтях, приняв обычную позу пленного, и стал поворачиваться. Пистолет держал остроносый мужчина, похожий на убитого узколицего паренька. Он был в белом костюме, в кремовой рубашке и светло‑коричневом галстуке.

– Не тебе вопросы задавать, гнида. – Ствол больно толкнул его под подбородок. – Где монета?

– Здесь, – показал глазами вниз ведун и почти сразу резко опустил влево правую руку, почти чиркнув пальцами бандиту по лицу. Кистень выскочил из рукава, скользнул вслед за ладонью и с захлестом ударил остроносого по затылку. Голова чуть дернулась в сторону, и мужчина, закручиваясь вокруг своей оси, осел на траву.

Олег быстро поддернул кистень вверх, развернулся и облегченно рассмеялся: Огрех осматривал мертвых подельников, значит, ничего не заметил, – и ведун поскорее толкнул грузик обратно в рукав. Правда, услышав смешок, богатырь поднял голову и замер, недоуменно вытаращившись на беспамятного хозяина.

– Ну что, слоняра, драться будем? – весело поинтересовался Середин и покрутил плечами, как бы разминаясь.

– Что с ним?

– Нокаут. Знаешь такое слово, жирдяй?

– Ага, – скривился Огрех, то ли улыбаясь, то ли морщась. – Ты это слово запомни. Жирдяй.

Богатырь вразвалочку начал приближаться, постукивая кулаком правой руки в открытую ладонь.

– Женщины мои где? – поинтересовался ведун.

– Тебе уже все равно, дурачок.

Кулак метнулся вперед, нацеливаясь в левый глаз. Олег качнулся вниз и вперед, провел два четких удара в солнечное сплетение и ушел влево. Бугай его тычков, пожалуй, вовсе не почувствовал. Он резко махнул правой кистью, пытаясь попасть ребром ладони в основание шеи. Ведун снова поднырнул и издалека широко рубанул рукой понизу. Сила инерции опять выбросила кистень из рукава. Петля обхватила запястье, грузик разогнался по дуге и врезался Огреху в ногу чуть ниже колена. Гигант взревел, заваливаясь набок, словно наехавший на грузовик «Абраме», попытался переступить, но не устоял и шумно рухнул оземь.

– Подонок! Так нечестно!

– Ты дебил, Огрех, – спрятал оружие ведун. – Вы мою мать украли. И ты думал, я тут с тобой в Олимпийские игры стану играть? Где они? Или тебя и вправду покалечить?

Здоровяк вдруг извернулся и поймал его за ногу. Взмах – хрустальная капелька врезалась богатырю в темечко. Он ткнулся носом в грязь и обмяк.

– Проклятие… – в задумчивости замер над ним ведун. – И почему они все такие упрямые?

Он облизнулся, оглядываясь, вернулся к главному, пнул в плечо ногой, переворачивая на спину, пошлепал по щекам:

– Давай, уродец, давай. От таких ударов не умирают.

Остроносый застонал, открыл глаза:

– Ты?

– Где женщины, выродок? Куда ты их дел? Где заложницы? – встряхнул его за ворот Середин.

– Кто? А‑а… – Остроносый хрипло засмеялся. – А их нет. Нет. Я сказал: коли ты еще чего сделаешь, кишки им сразу выпускать. Со мной так нельзя. Мне плохо, но и ты…

– Что‑о?! – Рука описала короткий полукруг, и кистень врезался прямо в ухмылку, превратив ее в кровавый оскал. – Что ты сделал?! Что?! Что‑о?!!

Середин бил, бил и бил, вкладывая в кистень весь свой ужас, весь страх и все отчаяние; бил и бил, пока голова уголовника не превратилась в глинистое месиво, из которого торчали куски костей и лохмотья слипшихся волос. Только после этого он поднялся, добрел, покачиваясь, до «Ауди», забрал саблю и вернул в ножны. Душа его ныла, точно больной зуб, но руки все равно совершали привычные действия.

– Откуда он мог прийти? – присев на капот изрешеченной машины, огляделся ведун. – Где была засада?

За кустарником, из‑за которого вышел морок, остроносый прятаться не мог – Олег видел заросли от края и до края. А вот за спиной… За спиной оставалась еще одна низинка.

Середин поднялся. Если остроносый сидел там – там же могли быть и заложницы. А если так…

Он и боялся того, что предстоит увидеть, и не мог не посмотреть на то, что там скрывалось. Тридцать шагов до кустов, еще столько же вдоль ивняка… В сочной, изумрудно‑зеленой осоке лежали два тела. Но не женских. Двое мужчин с одинаковыми треугольными дырочками чуть ниже левого уха.

– Ворон… – окатила тело горячая волна.

Молодой человек перешел на бег и почти сразу увидел впереди машину. Темно‑синюю полноприводную «Акуру». С небритым мужиком, похожим на кавказца, за рулем. Судя по тому, как неподвижно он смотрел перед собой…

Олег домчался до машины, сразу рванул заднюю дверцу. Замотанные скотчем женщины задергались, замычали. Середин схватился за нож, вспорол путы на руках и на ногах, сдернул куски пленки со рта.

– Господи, сынок, – плача без слез, обняла его мама. – Олежка, милый… Мы тут, мы… На рынке… А нас… Олежка.

Ведун ощутил обжигающее прикосновение к запястью, вырвался из рук:

– Подожди, мама! Тихо сидите!

Он захлопнул дверцу, выхватил саблю, резко развернулся, вспарывая воздух.

– Тише ты, бродяга! Зашибешь… – Ворон вышел из невидимости, как из‑за стены. Р‑раз – и он уже рядом.

– Это ты… – облегченно опустил клинок Середин.

– Я. – Он повернул голову в сторону двух заколотых стилетом бандитов. – Кажется, ты вообразил себя непобедимым, бродяга? Непобедимым, неуязвимым, непогрешимым. А тебе просто повезло. Повезло, что в тебя не выстрелили, когда ты резал тех троих. Повезло, что я пришел сюда раньше, чем ты управился с прочими душегубами.

– Если бы они выстрелили, то не смогли бы узнать, где монета.

– А если бы я не успел прийти сюда?

Середин потупил взгляд и промолчал.

– Ты смертен, бродяга. Ты понимаешь это? Тот, кто держит в руках ключ от всего нашего мира, должен быть непогрешим, неуязвим, непобедим. Иначе мы все рискуем превратиться в тлен. В его жизни не место простому везению. Ты выбрал слишком тяжелую для смертного ношу, бродяга.

– Но ты не убил ее, учитель.

– Я знаю, чадо. Не убил. Умом понимаю, что надобно уничтожить столь страшную беду, но рука дрогнула. Стар, видно. Размяк. Да и речь твоя намедни получилась такой пламенной…

– Спасибо тебе, Ворон.

– Спасибо? Не‑ет, бродяга, никакой радости ты от доброты моей не получил. Ибо ноша твоя велика будет, ценна и хрупка безмерно. Посмотри мне в глаза, Олег, прозванный в народе ведуном. Ты погрешим и смертен. И если ты проиграешь какое‑то из своих сражений, если умрешь и отправишься за реку Смородину по раскаленному Калинову мосту – даже тогда твоя ноша должна остаться невредимой. Она слишком важна для мира, чтобы зависеть от твоей жизни. Ты понял меня, несчастный?

– Да, учитель.

– Тогда становись на колени, я тебя прокляну.

– Что, Ливон Ратмирович? – Олегу показалось, что он ослышался.

– Порчу наведу. – Старик забрал у него саблю, начертал на земле восьмиконечный знак Хорса, возле центра сделал два маленьких кружка, в один бросил несколько свежесорванных синих бутонов войлочного репейника. – Становись, сюда коленом и сюда. Да не бойся, не пропадешь ты от моей порчи. Сделаю такой заговор, чтобы у женщин, кои с тобой хоть немного пообщаются, цвет глаз менялся. На синий и зеленый. Может, среди ложных сокровищ главному проще затеряться будет. Становись!

Ворон наложил руки ему на голову:

– В саду чернобоговом сорву ветвь златую, обойду с нею небо синее, обойду землю сырую, обойду воды глубокие. Соберу росу рассветную, воду ключевую, туман ночной, дождь полуденный. Поклонюсь Триглаве, хозяйке всего живого, поклонюсь Маре, хозяйке мертвого, поклонюсь Срече, хозяйке ночи, поклонюсь Хорсу, хозяину света ясного. Не своим словом, не своим желанием, вашей волей, вашим наказом заклинаю взгляд внука Сварогова, от рождения Олегом прозванного, заклинаю на левый глаз зеленью ко всему липнуть, заклинаю на правый глаз голубизной ко всему приставать… – С этими словами колдун вылил Середину на веки какое‑то зелье. – Отныне и до века. Слово мое замок, воля моя ключ. Быть по сему! – Старик перевел дух. – Все, вставай.

Ворон взял его за подбородок, придирчиво осмотрел:

– Кажется, получилось. Правда, раньше я ничего подобного не делал, пришлось голову поломать, но… Проверим – узнаем.

– Только не сейчас! – Середин вернулся к машине, распахнул дверцу. На этот раз женщины, вместо того чтобы кинуться обниматься, испуганно вскрикнули.

Ведун ругнулся, прошел вперед, присел у дверцы перед зеркалом заднего вида. От середины лба через глаза вниз, на щеки, тянулись две полосы шириной в полтора пальца, охряная и красная, делая Олега похожим на папуаса в боевой раскраске.

– Ну, спасибо, Ливон Ратмирович. Надеюсь, это не навсегда?

– Коли со щелоком, то под проточной водой сойдет.

– А с мылом?

– Хоть с шампунем от перхоти, – видимо, съязвил старик. – Ты с машинами сими управишься, али мне своим ходом возвертаться?

– Не бойся, подвезу. – Олег выпрямился и отправился к грунтовке.

– Ты куда, бродяга?

– За добычей. У меня денег в карманах ни копейки. А жизнь, судя по всему, начинается непростая.

В город возвращались на «Хайлендере». «Акура» заводиться не пожелала – видать, имелась какая‑то секретка. Все вчетвером они высадились у клуба, вслед за Вороном прошли в его кабинет. Олег наконец‑то отмылся, а старик с жадностью выпил одну за другой сразу три бутылки пива.

– Поехали скорее домой, – потребовала мама. – Я тоже хочу наконец‑то отмыться от всей этой мерзости! Они нас лапали, завязали липкой дрянью, целый день держали в этой вонючей машине.

– Ты их всех убил, господин? – наконец подала голос и Урсула.

– Один дышать остался, – признал Середин. – Здоровый такой бугай. Не стал я его дорезать беспомощного. Наверное, зря. Но уж больно доверчивый оказался. Как ребенок.

– Поехали скорее!

– Извини, мама, не получится, – покачал головой Олег. – Как бы очередные гости к нам не заявились. Последние дни мы для всяких подонков как медом намазаны.

– И что теперь? По подворотням слоняться?

– Ты ведь к тете Ире на Украину хотела съездить? – Он выгреб из кармана деньги, отделил рубли от валюты. – Вот, тут тысяч пятьдесят. Надеюсь, на пару месяцев вам хватит, а там посмотрим.

– Но собраться же мне нужно?

– Купи самое необходимое, остальное на месте докупишь.

– Ты думаешь, Олежка, все так плохо? – посерьезнела женщина.

– Я думаю, двух банд за два дня вполне достаточно. Даже если продолжения не будет – зачем рисковать?

– Времени все равно почти восемь, темнеет за окном. Сегодня никуда не уедешь.

– Сегодня вы здесь останетесь, у Ливона Ратмировича. Сам он десяти витязей стоит, да бойцов тут почти сотня в разных залах наберется. Оружия навалом, осаду долго можно держать. Хотя искать вас здесь все равно никто не станет.

– А ты?

– Я быстренько в одно место смотаюсь. Есть у меня подозрение, кто на нас этих шакалов навел. Пора рассчитаться.

* * *

Вдоль пешеходной зоны машины стояли плотно, одна к одной, не втиснешься. Дабы далеко не бегать, Середин свернул к закрытой решетчатыми воротами дворовой арке, остановился у стены на тротуаре и побежал к давешнему подвальчику. Магазин был уже закрыт, но внутри работала уборщица в длинном синем халате и желтых резиновых перчатках. Олег хорошенько, чтобы дверь зазвенела, саданул ногой и прижал к стеклу раскрытый пропуск на автобазу – что она издалека разглядеть сможет? Женщина оставила швабру, подошла ближе, и ведун спрятал «корочки» в карман:

– Вячеслав Григорьевич здесь? Он обещал меня подождать.

– Сидит, – кивнула уборщица. – Третий день заполночь остается. Видать, с компьютером неладно. Стучит да стучит.

Звякнула щеколда двери. Середин сбежал вниз, решительно пересек залы, толкнул дверцу в коридор, а потом пинком выбил и без того приоткрытую дверь:

– Что, птенец антикварный, не ждал?! – Одним шагом ведун преодолел расстояние от коридора до стола, выдернул из‑под куртки косарь и со всего замаха вогнал его в столешницу почти по рукоять, намертво пригвоздив к ней клавиатуру. – Сейчас я из тебя барабан вырезать буду.

– Ка‑к‑ко‑ка, – захлопал губами, бледнея на глазах, мачо. – Ку…

– На том свете покуришь, – утешил его Олег, медленно вытягивая саблю. Положение клинка за спиной и без того не самое удобное, а тут еще и потолок низкий, чуть ли не головой цепляешься.

– Клаву зачем? – наконец выдохнул Вячеслав Григорьевич. – К‑как я работать буду?

– Не будешь. – Оружие наконец легло в руку, и ведун подцепил лезвием подбородок антиквара. – Ты зачем ко мне бандитов подсылал, скотина?

– Неправда! – Мужчина откинулся назад и уперся затылком в стену. – Не… Никого я не… Не посылал!

– Откуда они узнали мой адрес? Откуда узнали про монету?

– Не… Я не зна‑аю!!! – внезапно взвизгнул мачо. – Откуда я знаю?! Я никого не посылал! Я сижу здесь! Я занимаюсь вашей монетой!

– О которой уже узнали все бандиты города. Две банды за два дня – откуда они взялись, любезный?

– Пустите меня! – облизнул губы антиквар. – Вы у меня… у меня в офисе! Что вы себе позволяете?!

– Любишь свою конуру? – отвел клинок Середин. – Тут и сдохнешь. Отвечай, кому про монету рассказывал?

– Никому! Вон, все здесь! – Он указал на плоский экран монитора. Там, в уголке и правда красовался желтый кружок, в центре которого смотрела вперед маленькая безволосая голова, а по кругу от нее к краю тянулись толстые змеиные хвосты. Остальное пространство занимал текст на латинице. – Я ищу! Я определяю оптимального покупателя. Да уберите же, наконец, свою железяку!

– Ко мне два раза приходили серьезные люди, придурок. – Ведун переложил клинок ему на плечо. – Один раз чуть не пристрелили, а сегодня у меня похитили девушку и маму. И всех интересовала монета. Откуда у них информация? Как узнали мой адрес, и вообще то, что у меня есть согдианский змеевик?

– Вы посмотрите лучше сюда, – ткнул пальцем в монитор Вячеслав Григорьевич. – Вот он! Это ваш змеевик, узнаете? Так вот, семь лет назад его продавали за пятьсот тысяч долларов.

– А? – На какой‑то миг Середин забыл про свои проблемы и повернулся к экрану.

– Это семь лет назад. Двадцать три года назад был желающий купить эту монету за триста пятьдесят тысяч. При условии, что будет названо ее наименование. Насколько я понял, продавца так и не нашлось. Точно не скажу, тогда Интернета еще не было. Это все из архивов всплыло. Вот… – Мачо опустил было пальцы на клавиатуру и застыл, тупо глядя на воткнутый косарь. Развел руками: – Ну, и что теперь?