Персона грата, или hominem quaero

Чего только нет в русском языке! То одного нет, то другого. Вот Рейган в свое время отчитал русский язык за отсутствие в нем слова privacy. Собирательный «славист» из стихотворения Льва Лосева высокомерно отмечал, что, мол, недаром у нас нет слова sophistication. В общем, чего ни хватишься… Великий и могучий называется.

Я тут обратила внимание, что у нас вообще‑то нет хорошего эквивалента для европейского person/Person, то есть человека как единицы общества. И это при том, что этому самому person/Person соответствует целая куча русских слов: человек, лицо, личность, особа и, наконец, персона. Целых пять слов – но все плохо подходят для перевода нейтрального person.

М. Л. Гаспаров часто повторял слова Маркса, что человек – лишь точка пересечения социальных отношений. Однако для языка слово человек имеет гораздо более широкий смысл.

Оно подразумевает и физическое тело, со всеми его анатомическими и физиологическими свойствами. Говорить о красивом, высоком, хромом человеке столь же естественно, как о человеке умном или добром. Младенец – человек, безумный, больной в коме – люди. Хотя они еще до или уже вне социальных отношений. Второе неудобство слова человек, как и предыдущее, общее для разных языков, – это неполиткорректная ассоциация с мужским полом. Смешно ведь: человек на высоких каблуках или беременный человек. Наконец, слово человек в большой степени связывается с нравственными ценностями. Это, разумеется, вещь очень общая, вспомним еще крылатое латинское изречение: Hominem quaero.

По преданию, древнегреческий философ Диоген из Синопа (400–325 до н. э.) зажег днем фонарь и принялся ходить с ним по людным местам Афин. На все недоуменные вопросы он отвечал кратко: «Ищу человека».

То же и у Р. Киплинга:

Yours is the Earth and everything that’s in it,

And – which is more – you’ll be a Man, my son!!

Это слово легко приобретает патетическое звучание (ср. знаменитую фразу Горького о том, что человек – это звучит гордо). И напротив, многие говорящие отказываются употреблять слово человек применительно к преступникам, предателям и т. п. (этот, я даже не могу назвать его человеком…)

Ущербность слова лицо как эквивалента person ощущается и самими носителями русского языка.

Так, правозащитник В. Абрамкин, рассуждая о том, может ли появиться в России культурное юридическое сообщество, отвечает на свой вопрос так: не может, пока не будет языка. Можно ли назвать языком нормы из Уголовного кодекса? В качестве примера Абрамкин обычно приводит в своих выступлениях, в частности, именно слово лицо. Например, название статьи: половое сношение лица с лицом; лицом, достигшим восемнадцати лет, с лицом, не достигшим… – и так далее. Или: Производство аборта лицом. Если принять, что слово лицо традиционно употребляется здесь неудачно, положение оказывается очень сложным, поскольку абсолютно непонятно, чем его заменить. Самый простой вариант – человек – не годится по причинам, указанным выше: оно плохо ассоциируется с преступными и аморальными деяниями.

Личность – это в первую очередь не человек в целом, а отдельный его аспект, его, так сказать, духовно‑волевая ипостась. В этом отношении личность сходна с душой или характером. Поэтому личность – аналог скорее не для person (Person), а для personality (Persönlichkeit). Как и переводные эквиваленты, личность, разумеется, может указывать и на человека в целом, однако только в определенных условиях. Можно сказать: Он личность, Дети должны стать личностями. При этом фразы Он увидел какую‑то личность, Я знаком с одной личностью будут пониматься в смысле «темная, подозрительная личность» и тем самым не будут эквивалентами для person/Person.

Слово персона либо указывает на очень важного человека, либо используется чисто технически (сервиз на 6 персон), либо в разного рода неодобрительных или иронических контекстах (ср. выражение собственной персоной).

Очень характерно самоуничижительное‑паче‑гордости моя персона, которое представляет собою фигуру скромности. Здесь очень ясно видна общая тенденция осуждения эгоизма и индивидуализма, характерная для русского языка вообще и языка советского времени в частности. Смирение в самом широком смысле воспринимается в русской культуре как большая ценность.

Однако сейчас слово персона очень активизировалось, а его употребления стали гораздо более разнообразными. Пожалуй, самое интересное – это явная тенденция к постепенному выветриванию из слова персона негативных коннотаций: журнал «Персона», рубрика «Персона номера» в «Политическом журнале», премия «Персона года». Такое уже случилось со словами карьера, амбиция, и всем понятно, с чем это связано.

Здесь мы видим типичное для современной ситуации повторное заимствование. Слово, которое было когда‑то заимствовано и приобрело в русском языке свои особенности, теперь заимствуется вторично, но уже без тех культурно‑ специфических смыслов, которые на новом этапе оказались лишними.