Культура

Культура в полном смысле ‑ это вообще все, что делает человек. От тапочек до орбитальных станций.

Я сейчас разумею смысл узкий, вне грубоматериальной сферы.

При Сталине и вообще в советский период искусства процветали. Прежде всего, для них создали базу: подняли культурный уровень масс. Удивительно, но начал это еще Ленин: в 1919 году ввел обязательное всеобщее образование (пусть на начальном уровне). К сороковым годам неграмотных в стране почти не осталось. А это очень важно. Чтение дает основной объем информации.

Между тем, до революции литературу мог воспринимать лишь узенький слой; прижизненные тиражи книг русских классиков редко превышали 1‑2 тысячи экземпляров ‑ больше было некому читать! А в двадцатые годы 30‑тысячные тиражи стали нормой.

Издавали Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тютчева, Салтыкова‑Щедрина, Чехова, Льва Толстого, Достоевского (в 1935 году вышли его «Бесы». Часто врут, что они были запрещены). К 1927 году только книг Пушкина выпустили 301 миллион экземпляров на 102 языках. А «сбросить классиков с корабля современности» призывали лишь маргиналы.

Новая литература тоже развивалась очень ярко. Не побоюсь сказать, что в сталинское двадцатилетие был второй Золотой век русского искусства.

Творили писатели: М. Шолохов, М. Пришвин, М. Булгаков, А. Платонов, А. Фадеев, А. Толстой, А. Ахматова, Б. Пастернак, М. Цветаева, С. Маршак, П. Бажов, К. Симонов, К. Паустовский, Е. Замятин, Л. Леонов. Некоторых из них мало печатали, всех периодически критиковали в прессе ‑ но они жили и работали, создавали актуальные по сей день произведения! Атмосфера страны благоприятствовала творчеству.

Деятели искусства и науки поощрялись Сталинскими премиями. Выдавались они из собственных денег вождя, полученных за издания его книг. И он лично участвовал в выборе кандидатов.

Музыку сочиняли Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян, Д. Кабалевский, Н. Мясковский, Р. Глиэр, Т. Хренников, И. Дунаевский, Н. Богословский, М. Блантер, В. Соловьев‑Седой. Ну‑ка, назовите композиторов нашего, либерального двадцатилетия?

Непревзойденно развился тогда жанр песни. Я просто напомню некоторые: «Веселый ветер», «Широка страна моя родная» (1936 г.), «Лейся песня на просторе» (1937 г.), «Три танкиста» (1938 г.), «Спят курганы темные», «Любимый город»(1939 г.), «Марш энтузиастов» (1940 г.), «Священная война» (1941 г.), «Моя Москва», «В землянке», «Вечер на рейде», «Моя любимая», «В лесу прифронтовом», «Прощайте, скалистые горы», «Синий платочек» (все 1942 г); «Давай закурим», «Темная ночь», «Несокрушимая и легендарная» (1943 г), «Огонек», «Смуглянка», «Соловьи» (1944 г), «Пора в путь дорогу», «Эх, дороги» (1945 г), «Песня старого извозчика» (1946 г), «В городском саду», «Дорогие мои москвичи», «Матросские ночи», «Одинокая гармонь» (1947 г), «Каким ты был, таким остался», «Летят перелетные птицы» (1948 г), «Ой, цветет калина» (1949 г), «Родина слышит» (1951 г) «Уральская рябинушка» (1953 г.).

Читаем названия ‑ и каждая из этих песен сразу звучит в голове. Это шедевры! Почти ничего сопоставимого по уровню за послесталинский период не создано.

//__ * * * __//

Изобразительное искусство в троцкистские 1920‑е годы провалилось в кондовый авангард. Обучением художников занимался институт ВХУТЕИН (название больше годится для какого‑то гнусного яда.). Реалистический рисунок объявили старьем, разбили гипсовые слепки статуй ‑ натуру для рисования, изорвали фонды старых студенческих работ. О процессе «обучения» вспоминает художник А. Дейнека: «Мы делали кубики, красили их в разные цвета, изучали фактуры. Фактуры делались из простого дерева, присыпались либо пшеном, либо песком, иногда наклеивались тряпочки. Все это считалось особым шиком. В этом видели революционность искусства. И неизвестно, что у меня получилось бы после такого учения.» [303 ‑ ДейнекаА. Жизнь, искусство, время. Литературно‑художественное наследие. Л., 1974. С. 123.].

Гремели такие имена, как К. Малевич, П. Филонов, Н. Альтман, В. Татлин. Они восторженно подражали западной моде.

В искусстве, конечно, все «на вкус и цвет.». Авангард моден до сих пор, некоторые внушили себе, будто им нравятся кляксы Дж. Поллока или даже запечатанные в баночки экскременты П. Манцони.

Однако, кроме личного вкуса, есть и общественная значимость. Мировоззрение авангарда предельно деструктивное; художники разрушают, деформируют мир. Тогда они этим отражали зверскую агрессивность первой половины XX века; сейчас модернистские потуги безнадежно устарели и отражают лишь бездарность своих авторов.

Но в деструктивном мировоззрении невозможно созидать! Такое общество обречено! Смотрите: Франция жила этим искусством (фовизм, кубизм, абстракционизм.) ‑ и немцы взяли ее голыми руками.

И вот Сталин пришел к власти. В 1932 году воссоздали Академию художеств. Теперь снова обучали профессиональному искусству, а не дилетантской мазне.

И родилось удивительное искусство соцреализма.

В литературе и музыке этот метод почти ничего художественно‑ценного не дал.

Но живопись и скульптура соцреализма до сих пор очень популярна. Светлая, энергичная, воспевающая радость труда, спорта, здоровья ‑ ничего подобного в мировом искусстве не бывало! Показать, что завод или трактор может быть красивым ‑ вот это по‑настоящему ново и оригинально.

Конечно, и в этом направлении полно ремесленных поделок. Но многое создавалось искренне, вдохновенно и очень профессионально.

Русские художники самостоятельно открыли лишь два направления: средневековую икону и соцреализм. В остальном подражали Западу.

Интересное сопоставление? Да, сталинская религия заменила православную и была ей равна (правда, только при его жизни).

//__ * * * __//

Но порой власть «наезжала» на деятелей искусств.

В январе 1936 года «Правда» поместила статью без подписи «Сумбур вместо музыки» ‑ об опере Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».

Принято считать эту статью одиозной, мракобесной.

Называйте мракобесом и меня, но признаюсь: слушая эту оперу, я поминутно вспоминал название статьи. Притом, что я профессиональный музыкант и композитор, не попсой воспитан.

Вот фрагмент статьи: «Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой „музыкой“ трудно, запомнить ее невозможно. Если композитору случается попасть на дорожку простой и понятной мелодии, то он немедленно, словно испугавшись такой беды, бросается в дебри музыкального сумбура.

Это все не от бездарности композитора, не от его неумения в музыке выразить простые и сильные чувства. Это музыка, умышленно сделанная „шиворот‑навыворот“, ‑ так, чтобы ничего не напоминало классическую оперную музыку, ничего не было общего с симфоническими звучаниями, с простой, общедоступной музыкальной речью. Способность хорошей музыки захватывать массы приносится в жертву мелкобуржуазным формалистическим потугам, претензиям создать оригинальность приемами дешевых оригинальничаний» [304 ‑ «Правда», 28 января 1936 г.].

Если несогласны с первым абзацем ‑ напойте что‑нибудь из этой оперы! Вот прямо сейчас!

Второй абзац ‑ точный портрет музыкального авангарда (Шенберг, Штокхаузен, Ксенакис, Кейдж.). Именно ‑ оригинальничанье любой ценой. Выразительность, осмысленность, глубина больше не нужны; главное ‑ новизна!

Шостакович ‑ один из величайших композиторов XX века. Но в стремлении «быть современным» его порой заносило. Что и подметила статья.

Кстати, какие репрессии настигли Шостаковича после этой статьи? Жуткие! С 1937 года года он стал преподавать в Ленинградской консерватории, потом получил пять Сталинских премий и множество других наград.

Вторая история более печальна. В августе 1946 года вышло Постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», затем доклад на ту же тему сделал А. Жданов. В итоге Л. Ахматову и М. Зощенко на несколько лет исключили из Союза писателей (но ничего даже близкого к арестам не произошло).

Уже через девять месяцев рассказы Зощенко снова печатали, с Ахматовой вышло сложнее. Без гонораров они всерьез недоедали ‑ примерно так же, как большинство народа в начале 1990‑х (спасибо либералам). Гонораров же сейчас писатели не получают вообще ‑ если не кропают бульварное чтиво. Это так, для сравнения эпох.

Но два литератора тогда просто «попали под раздачу», их персонально никто не собирался гнобить. Так вышло потому, что Жданов почуял предвестие «Ленинградского дела» и решил заранее отмежеваться от своих. Он ведь до 1945 года возглавлял питерскую «элиту».

Есть мнение, что Жданов вовремя умер. Его вполне могли расстрелять вместе с Кузнецовым и Вознесенским. И наверно, было за что.

Либеральные «творцы» визжат:

‑ Ай, были запреты, цензура, давление!!!

Хорошо. Сейчас 20 лет вседозволенность ‑ и что ценного они создали? Назовите хотя бы пять новых книг, фильмов, симфоний, которые выдерживают сравнение с советскими! Нет таких.

Свобода слова всегда перерождается в свободу сквернословия, а вседозволенность ‑ в импотенцию.

Я много лет занят разными искусствами; так сложилось. И заявляю со всей ответственностью: творчеству не мешают разгромные статьи, ругань и запреты!

Убивает художника невостребованность. Когда созданное тобой просто не замечают.

Двадцать постсоветских лет именно таковы. Искусство никому не нужно. Если бы сейчас жил Шостакович, он бы кропал «саундтреки» к бездарным сериалам. Симфония слишком трудоемка, чтоб писать ее в стол ‑ так что сочинил бы он их максимум штуки три.

Мухина клепала бы надгробия олигархам (если б смогла пробиться к этому хлебному промыслу: конкуренция!).

А вот Лемешев (если вложить в него 10 миллионов баксов) мог бы удостоиться чести спеть с самим Борисом Моисеевым.

Думаете, утрирую? Ничуть.

//__ * * * __//

Титан советской литературы ‑ Михаил Булгаков. Это мыслитель планетарного уровня. Прочие коллеги даже не догадывались о существовании тех проблем, которые он изучал и воплощал художественно.

Вроде его судьба складывалась незавидно: премий не получал, в президиумах не красовался. Но, если вдуматься, Сталин много лет воспитывал его, вел к вершинному творению ‑ «Мастеру и Маргарите».

Для начала вождь сделал писателю мощнейший «пиар». В 1926 году МХАТ поставил первую пьесу Булгакова «Дни Турбиных». Имя автора никому ни о чем не говорило: один из сотен газетных фельетонистов.

Но случилось чудо. Вскоре Булгакова узнали все! Почему? Потому что Генеральный секретарь партии посетил его спектакль. шестнадцать раз! Конечно, это всех заинтриговало. Народ повалил в театр, что принесло автору солидный гонорар, а главное ‑ имя.

Теперь вопрос: вы какой‑нибудь спектакль или фильм смотрели такое безумное количество раз? Да уже с пятого все наизусть, в зубах навязнет!

Зачем Сталин это делал? Заметьте: неоднократно он ходил только на еще один спектакль ‑ «Зойкину квартиру». Того же Булгакова.

Разумное объяснение одно: он рекламировал автора.

Затем начались проблемы. «Турбиных» то снимали, то восстанавливали; другие пьесы Булгакова испытали то же. Притом, что ничего особо антисоветского в них не было! Зощенко, Ильф и Петров, Шолохов писали вещи не менее острые ‑ но преуспевали. Так что проблемы Михаила Афанасьевича кажутся необъяснимыми.

Но 18 апреля 1930 года Булгакову позвонил лично Сталин. Факт сам по себе исключительный; и вдобавок вождь разрулил ситуацию.

Дальше писатель не бедствовал: работал во МХАТе режиссером и даже актером, его пьесы временами все же шли. «Именно Сталин, несмотря на возражения некоторых членов Политбюро ЦК, настаивал на включении „Дней Турбиных“ в афишу зарубежных гастролей МХАТа в Париже в 1937 году» [305 ‑ Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. Книга 3. СПб., 1995. С. 100.].

А теперь сошлюсь на собственный опыт: вообще‑то пробить пьесу на сцену очень трудно. Пьесы Булгакова, пусть с перерывами, но регулярно шли в одном из ведущих театров страны. Это не то что «грех жаловаться» ‑ это мечта!

Но тогда обстановка настолько благоприятствовала искусствам, что на фоне триумфа других авторов Булгаков казался неудачником.

Зачем Сталин это допустил?

Легкий и стабильный успех развращает. Если все в шоколаде ‑ зачем развиваться? Другие авторы достигли своего потолка, расти было некуда ‑ и успех не мог им навредить. А Булгакову важно было не останавливаться на достигнутом.

Я думаю, если бы триумф 1926 года стал прочным, пьесы повсеместно шли, плюс парочка премий ‑ автор почил бы на лаврах. И не появился бы «Мастер», роман на века, который нам еще расшифровывать и расшифровывать.

Вождь почувствовал необыкновенный потенциал Булгакова (иначе зачем раскручивал его первую пьесу?) и помог его развить.

Еще одно. Булгаков знал, что «Мастера» сейчас не напечатают ‑ потому писал все, что хотел, без оглядки на цензуру. Казалось бы ‑ давай, развенчай «кровавую гэбню», потомки прочтут и ужаснутся!

И вот попытайтесь отыскать в романе «политические репрессии», «массовый террор». Их там нет! Дело происходит во второй половине тридцатых, но мы видим нормальную жизнь, скорее светлую, чем мрачную. Какой она и была.

Правоохранительные органы показаны, но борются они с обычной блататой, о которой чуть позже сказал Жеглов:

‑ Вор должен сидеть в тюрьме!

Высоцкий и Говорухин знали время, о котором снимали фильм. Сталинское время. И эта фраза точно отражает эпоху: мразь преследовалась и наказывалась.

В наше же гнилое время воры ездят в джипах и сидят в парламенте. Они же определяют идеологию, управляют прессой и телевидением.

Понятно, откуда вопли о «кровавых сталинских репрессиях»? Они боятся даже памяти об эпохе, когда вор сидел в тюрьме, а не в парламенте!

Теперь о пьесе «Батум». Я продолжаю настаивать, что она ни в коем случае не конформизм и не ошибка. Михаил Афанасьевич писал ее искренне.

Ценной представляется мне мысль Алексея Меняйлова:

«Булгаков „расколол“ „великого конспиратора^" в 1935 году. Естественно, стал присматриваться внимательнее ‑ и впал в изумление. С самого начала 1936 года Булгаков уже ни на чем ином не мог концентрироваться, кроме как на раскрытии глубин личности Сталина.

18 февраля 1936 года Булгаков разговаривал с директором МХАТа и сказал, что „единственная тема, которая его интересует для пьесы, это тема о Сталине^" (ЕБЛ.Ф. 562. К. 2. Ед. хр. 25). Февраль.

Булгаков не пожалел времени на портрет Кобы, три года писал, дата завершения пьесы ‑ 24 июля 1939 года. Это предсмертный год ‑ пик творчества. Высший пилотаж» [306 _ Меняйлов А.А. Сталин: прозрение волхва. М., 2004. С. 252.].

Да, похоже, поворот случился в 1935 году. 7 ноября того года Булгаков ходил на демонстрацию. Толпы и официоза он всегда избегал ‑ так зачем? Ответ очевиден. «Потом рассказывал ‑ видел Сталина на трибуне, в серой шинели, в фуражке» [307 _ Дневник Елены Булгаковой. М., 1990. С. 108.]. Не мог он повидать вождя иным способом, а очень нужно было вглядеться хотя бы издали.

Что такое 1935_й? Вождь перестал таить свой патриотизм. Раньше он казался банальным ленинцем, а тут вдруг раскрылся Русский Царь.

За четыре года «Батум» был создан. Булгаков не торопился, работал на века. О тщательности труда можно судить уже по количеству предварительных названий пьесы: «Пастырь», «Бессмертие», «Битва», «Рождение славы», «Аргонавты», «Геракл», «Кормчий», «Юность штурмана», «Так было», «Кондор», «Комета зажглась», «Штурман вел корабль», «Молния», «Вставший из снега», «Штурман вел по звездам», «Юность командора», «Юный штурман», «Юность рулевого», «Поход аргонавтов», «Штурман шел по звездам», «Море штормит», «Когда начинался шторм», «Шторм грохотал», «Будет буря», «Мастер», «Штурман вел аргонавтов», «Комета пришла», «Как начиналась слава», «У огня», «Дело было в Батуми» Обратите внимание: среди вариантов есть даже «Мастер»!

Вчитайтесь в названия. Античность, комета, бессмертие. Булгаков чувствовал вневременной и космический масштаб явления. Никто еще не провел скрупулезный литературоведческий анализ пьесы: ее замалчивают. А это необходимо сделать! И непременно в сопоставлении с «Мастером и Маргаритой»: ведь они создавались одновременно. Вскроются невероятные глубины.

Почему Сталин запретил ее?

Жена Булгакова записала в дневнике (18 октября 1939 г.): «Генеральный секретарь. сказал, что пьесу „Батум“ он считает очень хорошей, но что ее нельзя ставить» [309 ‑ Дневник Елены Булгаковой. М., 1990. С. 285.].

Я думаю, А. Меняйлов прав. Сталин запретил «Батум», потому что там приоткрылась его суть ‑ а показывать это массе было опасно, чтобы враги не поняли и не просчитали дальнейшие шаги. Патриотизм перестал быть тайной, но оставался главный секрет.

В пьесе начисто отсутствует марксизм, а есть Пастырь.

//__ * * * __//

Сложная тема ‑ взаимоотношения вождя и Православия.

Сталин сам был священником. Так что можно считать эти отношения внутрицерковными.

Церковь тяжко болела. Силу она утратила еще в XIX веке, библейская духовность больше Россию не ведет. В постсоветский период РПЦ получила массу привилегий, фактически стала госрелигией ‑ но пошла за ней лишь тоненькая прослойка народа. И не потому, что остальные «бездуховны».

В 1920‑1930‑е годы церковная реальность была еще печальнее. Да, большевики восстановили патриаршество (о чем редко говорят.), но сама РПЦ тогда раскололась. Попы‑эмигранты основали Зарубежную Церковь, часть советского клира стала обновленцами. Не было Единой Церкви, она распадалась из‑за своих внутренних проблем! Большинству народа на это было плевать. Свердло‑троцкисты яростно уничтожали храмы и духовенство (потому что были сатанистами) ‑ но сопротивления не встретили. Священники не любят это вспоминать, но народ был не с ними.

Однако именно Сталин прекратил разгул безбожия ‑ сразу, как укрепил личную власть. Вот два его постановления:

(12 сентября 1933 г.): «В период с 1920 до 1930 годов в Москве и на территории прилегающихрайонов полностью уничтожено 150 храмов. 300 из оставшихся переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорников.

Планы архитектурных застроек предусматривают снос более чем 500 оставшихся строений храмов и церквей.

На основании изложенного ЦК считает невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнего русского зодчества.

Органы Советской власти и рабоче‑крестьянской милиции ОГПУ обязаны принимать меры (вплоть до дисциплинарной и партийной ответственности) по охране памятников архитектуры древнего русского зодчества».

(11 ноября 1939 г.): «.ЦК постановляет:

1. Признать нецелесообразным впредь политику органов НКВД СССР в части арестов священнослужителей русской православной Церкви, преследовании верующих.

2. Указания товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 года за номер 13666‑2 „О борьбе с попами и религией“, адресованное пред. ВЧК тов. Дзержинскому и все соответствующие инструкции ВЧК‑ОГПУ‑НКВД, касающиеся преследования служителей русской православной Церкви и православно верующих ‑ отменить.

3. НКВД провести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью. Освободить из‑под стражи, заменить на наказание, не связанное с лишением свободы, осужденным по указанным мотивам.».

Храмы ломать перестали. Их бурный снос возобновил Хрущев.

Да, при Сталине наказали некоторое количество священников. Но не за церковную деятельность, а за антисоветскую!

Снесли и несколько храмов. Но тоже не из богоборчества, а из чисто градостроительных соображений. Столицу приходилось развивать, а средневековая планировка тому мешала.

Взорвали и храм Христа, вроде без особой надобности. Но вот его восстановили, и лично я, бывая в Москве, избегаю оказываться в его районе. Эта махина представляется мне чудовищно безвкусной.

И мнение это не только мое. Большой художник и искусствовед И.Э. Грабарь упоминал «ложновизантийскую и ложнорусскую „тоновщину“» (стиль архитектора К. А. Тона, автора храма Христа). Крупнейший религиозный мыслитель Е.Н. Трубецкой писал: «Одним из самых крупных памятников дорогостоящего бессмыслия является храм Спасителя: это как бы огромный самовар, вокруг которого благодушно собралась патриархальная Москва. тут мы имеем не простую утрату вкуса, а нечто неизмеримо большее ‑ глубокое духовное падение».

Глубокое духовное падение ‑ уже ближе. Ведь именно оно отвратило юного Иосифа от РПЦ, когда он учился в семинарии!

Не удивлюсь, если сносом этого храма Сталин намекал Церкви: вернись на истинный путь! Хватит хапать и самоутверждаться, займись духом!

Не вняли.

Однако после его кончины Патриарх Московский и Всея Руси Алексий отслужил панихиду и сказал следующее: «Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные ‑ его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.

О его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны, об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами ‑пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мире, и его славные деяния будут жить в веках.

Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством.

Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская Православная Церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, „в путь всея земли“, горячей молитвой.

В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, и из‑за границы от Глав и представителей Церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты.

Мы молились о нем, когда пришла весть об его тяжкой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души.

Вчера наша особая делегация в составе Высокопреосвященного митрополита Николая; представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия; представителя епископата, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской Православной Церкви его дорогому праху.

Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память» [310 ‑ Журнал Московской Патриархии. 1953, № 4. С. 3.].