Глава 1. В тесноте да не в обиде

Владимир Матвеевич Сидоров

Русское село

Глава 1. В тесноте да не в обиде. 1

Глава 2. В трудах и в заботах. 3

Глава 3. История об истории. 5

Глава 4. Построй свой дом.. 7

Глава 1. В тесноте да не в обиде

Вот так с годами приходит вдруг осознание, что являешься ПЕРВОИСТОЧНИКОМ исторического знания. И не потому, что сидел под столом и подслушивал переговоры каких-то там вождей. Нет, ценны именно те источники, которые ТИПИЧНЫ, которые свидетельствуют о нормальной жизни большинства нормальных людей. В предыдущей серии зарисовок и рассуждений освещалась служба в Советской Армии на рубеже шестидесятых-семидесятых годов. Всего получилось семь фрагментов:

— Симфония марша. О "Прощании славянки".

— "Пупок". В связи с нашим нынешним верховным главнокомандующим.

— Об "учебке".

— Часть. О начале службы в части и о разном.

— "Деды и "молодые".

— Еще о "дедовщине", о "блатных" и о нас.

— Женский вопрос.

А в этой серии я намерен рассказать о русском селе пятидесятых-шестидесятых годов. О том, в котором я сам жил. Которое было за 150 километров от областного центра и за 30 километров от центра районного. С некоторого времени это стало называться "у черта на куличках". Я жил в этом селе как раз в то переломное время, когда моим односельчанам стало приходить в голову вот это сознание, что они живут "в медвежьем углу". И я хорошо знаю, что таковое сознание и ощущение было у моих односельчан не всегда. Были времена, когда людям было плевать, за сколько километров от столицы или от города они живут. Были времена, когда окружавшим меня взрослым и детям казалось, что именно наше село было ровно в центре всего мира. Я надеюсь, что по ходу зарисовок мне удастся передать и в какой-то степени объяснить оба эти ощущения — и "центральности", и "захолустности", и борьбу между ними, и причину победы второго ощущения над первым.

Случись нынешнему среднестатистическому гражданину РФ оказаться каким-то чудом в том селе того периода, его наверняка поразило бы просто невероятное количество детей. Сегодня в летний период какое-то небольшое количество детей в русском селе тоже можно видеть — они приезжают на лето из городов. Я же говорю о совершенно ином явлении, о невообразимой массе детей, причем в этом именно селе родившихся и постоянно живших. Зимой к вечеру большой замерзший пруд был весь усеян детьми разных возрастов. Ребята повзрослее умудрялись еще по первому льду вбить в дно водоема длинный металлический стержень, закрепить его на льду при помощи системы из колес от разных сеялок, к верхнему колесу прикрепить рычаги для вращения и длинную слегу (жердь) с привязанными к ней санками. Получалась очень мощная центрифуга. Удержаться на санках, которые усилиями трех или четырех человек у вращательного колеса начинали бешено летать по кругу, было очень сложно. Если упорствовать, то скорость вращения еще усиливалась, центробежная сила становилась неодолимой, и это оканчивалось отделением от санок и стремительным полетом сквозь невообразимо плотную толпу тех, кто тут же рядом умудрялся кататься на коньках, играть в хоккей, просто бегать и толкаться. Особое удовольствие состояло в том, чтобы спровоцировать на испытание кого-нибудь из взрослых мужчин. Один как-то просто сел на санки лицом к центру круга в надежде, что сильными руками удержится за жердь. Так что лететь ему пришлось кувырками назад, и при этом снести не менее десятка детей (которые все были в восторге от такого приключения).

Летом на большом лугу можно было оглохнуть от криков детей, игравших одновременно несколькими командами в лапту простую, в лапту круговую, в салочки, в садовника, в ручейки, в прятки…

Для меня неразрешим вопрос, как и где вся эта орава устраивалась на ночлег. Но каким-то образом она устраивалась — при полном отсутствии в домах и намеков на двухъярусные койки и тому подобные вещи. Дома в основном представляли собой так называемые "пятистенки". То есть по нынешним понятиям это были по сути однокомнатные квартиры из одной комнаты с печкой и кухни с еще одной печкой. Как в таком жилище могли зимой поместиться на ночь, скажем, мои соседи в количестве шестерых дочерей, одного сына, отца с матерью и бабушки с дедушкой? А они еще и иногда размещали у себя гостей из города! Сам я был еще слишком мал, когда жил в однокомнатном жилище с родителями и со старшей сестрой. Смутно вспоминаю еще и теленка за печкой. Но я тогда, что называется, "под стол пешком ходил" — и субъективно это школьное ведомственное жилье воспринималось как бескрайнее пространство. А потом родители купили дом, который считался очень богатым. В нем была кухня, зала и две комнаты. Сестра вскоре уехала в город на учебу. И так я стал единственным в радиусе километров на десять, имевшим отдельную изолированную комнату с кроватью, письменным столом, шкафом и — важно! — отдельным окном. В летний период окно служило мне в качестве основного выхода и входа. Кроме того, в летний период в мое распоряжение отдавались койка в сарае и еще одно ложе под открытым небом. Об этой моей роскоши знали соседские ребята. Они часто отпрашивались у своих родителей и приходили спать в мою летнюю открытую резиденцию. До определенного возраста я все хорошие звездные ночи засыпал под рассказы и фантазии об иных мирах, о колдунах, привидениях и так далее. Повзрослев, я использовал уже иное достоинство летних резиденций — притвориться, что уже пошел спать, а самому в темноте потихоньку взять велосипед и уехать на какое-нибудь свидание. Иногда выходило так, что свидание происходило не только с той, к кому ехал, а еще и с ребятами, которым ты был чужаком. Потасовки сами по себе были делом довольно частым и безобидным. Но только утром было трудно объяснить матери, почему у тебя на шее засос, а вся подушка в крови из уха. Хорошо, если такие вещи первым обнаруживал отец. Тогда не надо было отвечать на вопросы, а надо было просто принять выговор за неспособность к конспирации и профилактическое поучение о том, что мужчина ни при каких обстоятельствах не должен выдавать имя авторши засоса — а именно это почему-то бывало для матери самым важным.

В сельском клубе ежедневно показывали по два кино, либо одно и то же кино дважды. Первый сеанс начинался, кажется, в шесть часов. Он был для детей. На этом сеансе зрительный зал был всегда наполнен репликами, рыданиями, криками, восклицаниями. Так, при демонстрации сцены о зверствах тевтонов в кинофильме "Александр Невский" девочки начинали громко плакать навзрыд. Потом, например, появлялась наша конница — и зал криками дружно подгонял лошадей, чтобы они скакали быстрее. При появлении на экране тевтонского рыцаря зал взрывался проклятиями, а при сцене гибели такого рыцаря громко звучали злорадные, насмешливые, победоносные выкрики. Билет на детский сеанс стоил пять копеек.

Такой же точно фильм для взрослых стоил уже двадцать копеек. На сеансе для взрослых в зале было намного тише. Однако никакой возраст не мог обуздать наивную и непосредственную психику моих односельчан в отдельных эпизодах. Например, в экзотическом кинофильме "Барабаны судьбы" была сцена, в которой к играющей девочке подкрадывается сзади огромный крокодил. Зал начинал гудеть, потом кричать, чтобы заставить девочку обернуться. Крики все нарастали и уже готовы были стать всеобщим воплем ужаса, но в этот момент прибегал отец девочки и одним выстрелом убивал крокодила, после чего все зрители разражались овацией. Еще запомнился эпизод из какого-то индийского фильма. Там герой умирает от голода. И в этот момент появляется его богатая любовница. Здесь испытанием для моих односельчан явилось то, что сия любовница долго и нудно признавалась в любви вместо того, чтобы накормить мужика. Зал чуть ли не начал скандировать лозунги, чтобы эта влюбленная буржуйка принесла, наконец, поесть. Дети могли тоже попасть на фильм для взрослых, но только если на афише не было сделанной от руки приписки "кр. дет. до 16 лет" — "кроме детей до 16 лет". Правило 16 лет соблюдалось очень строго. После взрослого сеанса в клубе начинались танцы. А после закрытия клуба юноши и девушки шли еще и на "пятачок" — на скамейки под деревьями недалеко от клуба. На "пятачке" считалось приличным пригласить девушку "погулять". Конфликты и потасовки на самом "пятачке" не допускались, но в случае появления "чужого" таковой "чужой" приглашался отойти для разбирательства.

К трудовой деятельности дети привлекались с очень раннего возраста. И тут я должен сказать, что не знаю: я ли быстрее рос, или село менялось еще быстрее. Изменялись просто на глазах прежде всего сами средства труда…