Глава 3. А правила жизни в подземных каменных джунглях мегаполиса ничем не отличались от законов выживания в зеленых джунглях Амазонки или каких-нибудь других местах

А правила жизни в подземных каменных джунглях мегаполиса ничем не отличались от законов выживания в зеленых джунглях Амазонки или каких-нибудь других местах, обойденных цивилизацией. Здесь выживал сильнейший и хитрейший. Естественный отбор, так сказать, в самом примитивном своем виде. Более сильный всегда сжирает слабого.

В подземном мире, так же как наверху, выигрывал, конечно, человек. Он с заметным отрывом лидировал в гонке, где главным призом была жизнь. Конкуренцию в этом бесконечном забеге ему мог составить только такой же Homo Sapiens, как он.

Культ силы незримо витал в затхлом воздухе бетонных лабиринтов. Военные и каэсэсовцы не отставали от мутантов, которые, в отличие от людей, не нападали, когда сыты. Тем более твари лишь в редких случаях кромсали себе подобных. Зато, благодаря зубодробительным методам в первую очередь военных, контролерам подземного мира удалось отвадить от тоннелей и держать на поверхности основную массу человеческой шушеры, которую как магнитом притягивали катакомбы города. А желающих, поверьте, хватало. Кто только не пытался пробраться в подземелья! Начиная с любопытных пацанят и заканчивая профессиональными браконьерами. Бомжи не в счет, у них, как и у животных, нюх на любую опасность. Поэтому насиженные места у теплоцентралей были давным-давно покинуты, и бродяги носа своего больше сюда не показывали.

А пойманную молодую и не в меру пытливую поросль банально пороли и драли за уши, после чего заплаканных подростков передавали на руки немилосердно оштрафованным родителям. Наказание рублем не способствовало проявлению у предков милосердия и понимания.

Некоторые люди спускались в подземелья города, проиграв схватку с личными проблемами и раздирающими душу сомнениями, уставшие от страданий, разочаровавшиеся во всем. Но им не хотелось просто взять веревку и мыло или же засунуть голову в духовку газовой плиты, то есть банально свести счеты с жизнью. Им подавай что-нибудь такое, поэкзотичнее. Придавленным жизнью людям хотелось раствориться, исчезнуть, не оставляя после себя никаких следов. Уйти из этого мира инкогнито, чтобы никто ничего о них не знал. Суицидники лезли в катакомбы мегаполиса в надежде поставить последнюю точку в своей судьбе. И мутанты шли самоубийцам навстречу в их последнем стремлении.

Отдельной строкой в списке персон нон грата у военных числились сектанты, которые поначалу попытались шастать по подземельям, будто у себя дома. Но пыл быстро поубавили твари. Руководитель адвентистов седьмого дня велел адептам спуститься под землю и ждать там конца света, а заодно принять обет молчания. Но через короткое время на них нашлась управа в лице голодной стаи панцирохвостов, опередивших патрульных. Сектанты полезли из катакомб наперегонки, обгоняя и отталкивая друг дружку. Обет молчания по дороге был благополучно забыт.

Каждый в этом мире ищет свое, но не всегда там, где надо. Чем дольше прыгаешь вокруг костра, тем больше шансов, что рано или поздно обгоришь.

Самыми безвредными оказались кришнаиты, несущиеся на волне постоянного позитива. Стоп-кран в их головах отсутствовал напрочь. Они разгуливали по тоннелям, наряженные в разноцветные яркие одежды, пели мантры, плясали и били в барабаны. На эти ритмы первыми, ненамного опередив тварей, подоспели военные. Им тут же попытались всучить книжечки про Кришну, но ожидаемого понимания и поддержки у «братьев»-силовиков бритоголовые не нашли. Удары барабанов не отозвались добром в черствых сердцах армейцев. Грубыми словами, пинками и химшашками патрульные быстро вытурили их на поверхность. Но сектант сектанту оказался рознь.

Безобидные мирные кришнаиты ни в какое сравнение не шли с демонопоклонниками. Служители темных культов одними из первых просочились в подземелья, считая, что здесь, в темноте, они скроются от Божьего света и посторонних нескромных взглядов.

Когда каэсэсовцы во время обхода подземных владений обнаруживали капище поклонников тьмы, то старались быстро и незаметно убраться подобру-поздорову. В их задачу входила борьба с мутантами, а сектантов, практикующих кровавые ритуалы, они оставляли на закуску коллегам из Министерства обороны. Заметив таких нарушителей периметра подземного города, каэсэсовцы наводили на них патрульных.

Однажды, во время еженедельного планового обхода, электрики обнаружили чудовищную находку. Каэсэсовцы проверяли запасные распределительные щитки электрокабелей в неэксплуатируемых тоннелях, идущих параллельно недостроенной станции метро «Советская». Она должна была располагаться между «Театральной» и «Маяковской». Ее строительство началось давным-давно, но так и не было завершено. Недостроенную станцию переоборудовали в бункер повышенной защиты для подземного пункта управления Московского штаба гражданской обороны. Станцию изолировали от перегонов московского метро. Сначала канула в Лету гражданская оборона, а потом и о бункере благополучно забыли, за ненадобностью в мирное время.

От подземелья бункер надежно отделяла наглухо запечатанная бронедверь с гермозатвором. Проверяющие каэсэсовцы увидели, что дверь раскурочена, шестерня гермозатвора вырезана, а цифровая панель замка сорвана. Электрики решили заглянуть в бункер, чтобы выяснить, на что были приложены столь титанические усилия. Любым нормальным людям не пришло бы в голову проявлять праздное любопытство. Но никто не считал каэсэсовцев нормальными. Тем более что за бронедверью уже была не их территория. На перрон станции, трансформированной в бункер, электрики проникли быстро и без помех. Обратно они рванули еще быстрее. И было от чего.

В дальнем от входа конце помещения стояла черная статуя женщины, высотой в два человеческих роста, раскинув в стороны четыре руки и высунув длинный язык. Перед ними, почти под центром Москвы, стояло изваяние черной индийской богини Кали, олицетворяющей смерть, разрушение и ужас. Супруга бога Шивы прочно стояла на российской земле. Иссиня-черная статуя, даже для истукана, имела слишком устрашающий вид: длинные волосы торчали в разные стороны, обнаженное тело в талии опоясывал пояс из отрубленных рук, скрепленных проволокой. Шею обрамляло ожерелье из человеческих черепов с остатками скальпов. Пальцы рук богини заканчивались серпообразными ногтями, похожими на когти. Язык был высунут между длинными острыми зубами. Все вокруг было забрызгано засохшей кровью. Ржавые смазанные кляксы виднелись и на ближайшей стене. Судя по всему, работали с размахом. У ног статуи лежал обнаженный труп мужчины. Отделенная от тела голова, окрашенная красной краской, покоилась рядом на бронзовом блюде с разложенными по краям подвядшими оранжевыми цветами. В воздухе витал еле различимый терпко-сладковатый запах сгоревших жертвенных благовоний и тлена.

Статуя, будто живая, хмуро взирала на каэсэсовцев, так бесцеремонно вторгшихся в ее святилище. Браслет на запястье в виде змеи шевельнулся и переполз на бедро. Оттуда черная лента, изгибаясь, заструилась на землю. Миг, и у ног богини подняла вертикально над полом тело двухметровая змея. Она громко зашипела и раздула капюшон, на котором явственно стал виден рисунок – два светлых пятна, соединенных дугой. Очковая кобра собственной персоной, не переставая яростно шипеть, делала угрожающие выпады в сторону электриков. Экзотический экземпляр даже для московского подземелья.

Каэсэсовцы не стали дольше испытывать судьбу, ведь неизвестно, какие еще сюрпризы могут их здесь ждать. Судя по черепам на шее статуи черной богини, можно было догадаться, сколько людей было принесено в жертву в подземном святилище. Кобру трогать не стали. Не стоит раньше времени засвечивать свое присутствие.

Недостроенная станция метро, ставшая бункером, в свою очередь, превратилась в храм богини ужаса. Круг символической трансформации замкнулся.

Через полчаса рапорт о ритуальных человеческих жертвоприношениях на подведомственной территории лег на стол начальнику Коммунальной Службы Спасения Николаю Трофимовичу Колеснику. Главный каэсэсовец решил незамедлительно поставить в известность военных и отрядил в провожатые одного из электриков. Полицию оповещать не стали. Не будут мешать и путаться под ногами. Каэсэсовцы и военные были для полицейских как туалетная бумага. Но ни те ни другие не горели желанием, чтобы их использовали не по назначению.

Военные сами знают, как им сподручнее справиться с поставленной задачей. Патрульные и решили ее со свойственным им радикализмом.

Николай Трофимович Колесник набрал на коммутаторе номер командира городского гарнизона.

– Полковник Катасонов, слушаю, – буркнула трубка.

– Решительно приветствую, Виктор!

– Категорически, Трофимыч!

Офицер и каэсэсовец были знакомы давно и даже немного приятельствовали семьями, изредка заходя друг к другу в гости. Но основное общение сводилось к служебным делам. При этом старые служаки не упускали случая подковырнуть собеседника.

– Заглубленный командный бункер на станции метро «Советская» – твоя вотчина? – вкрадчиво поинтересовался Колесник.

– Предположим, – тертый жизнью и службой полковник не считал перестраховку чем-то постыдным. – А тебе какая разница?

– На твоей территории сатанисты или кто-то из этой шатии-братии оборудовали в бункере храм и приносят ритуальные жертвы. Заметь, человеческие. Проморгали патрульные.

– На нашей территории, – командир гарнизона слово «нашей» выделил интонацией.

– Мои парни отвечают за мутантов, люди – это твоя юрисдикция. Я к тебе в штаб отправил проводника. Один из тех, кто обнаружил эту дрянь. Разберись.

– Принято!..

– Конец связи…

Через несколько минут командир батальона клятвенно пообещал полковнику Катасонову «сделать все возможное и невозможное», чтобы положить конец этой вакханалии. А в конце разговора поклялся «самым дорогим на свете – здоровьем Президента России, что задачу выполнит».

Военные решили не действовать кавалерийским наскоком. Проще простого было бы заварить все входы в подземный командный пункт – и дело с концом. Но тогда любители человеческой кровушки воздвигли бы новый алтарь своей черной богине уже в другом месте. Благо укромных мест под землей хватало. Часового в каждом тоннеле не поставишь.

Поэтому военные сняли с подземных маршрутов подвижные патрульные группы, чтобы не спугнуть ненароком служителей культа. Бункер обложили плотным кольцом на дальних подступах. Военные рассредоточились и затаились в нетерпеливом ожидании в узких норках вспомогательных тоннелей. В скрытном и бесшумном передвижении им не было равных. Многодневные изматывающие рейды по мрачным подземельям города приучили спецов в погонах к выдержке и терпению. Потянулись томительные часы в засаде. На исходе вторых суток патрульные были вознаграждены. По одиночке и группами по два-три человека в бункер стали стекаться люди, одетые в черные хламиды с капюшонами. Через некоторое время человеческий ручеек иссяк. Из-за бронедвери послышалось монотонное пение с позвякиванием невидимых колокольчиков. Звук нарастал, ввинчиваясь в темноту.

У развилки тоннелей и на изгибе прохода, ведущего к бункеру, а ныне капищу, сектанты предусмотрительно выставили часовых. Похоже, в вопросах личной безопасности они не во всем могли полагаться на четырехрукое божество.

Потянуло пряным запашком зажженных благовоний.

Бойцы безмолвными тенями заскользили по темным проходам, сжимая кольцо вокруг бывшего командного пункта. Они заранее разблокировали два запасных выхода, о которых сектанты не знали.

В темноте патрульные бесшумно подкрались и сняли часовых. Один в последний момент, почуяв неладное, успел развернуться и бросился бежать ко входу в бункер, нечленораздельно мыча на бегу. Но на него навалились сразу двое верзил в камуфляже и, вогнав штык в легкое, бережно уложили на пол. Сегодня пленных не брали и в переговоры вступать не собирались. Милосердие было оставлено на поверхности за ненадобностью.

Легкая возня и бульканье, вырывающееся из глотки сектанта, потонуло в ритмичном пении. Гимн, славивший черную богиню, сыграл злую шутку с ее поклонниками. Патрульные могли не таиться. На пост выставили безъязыких послушников. Сектанты руководствовались логикой, непонятной атеистам. Часовые были верующими, убежденными, что каждому, принесшему в жертву Кали свой язык, при жизни обязательно явится сама богиня. Так это или нет, они уже не смогут рассказать. Еще теплые тела остывали на холодном полу, а души уже стремительно мчались на долгожданное рандеву с кровавым божеством. Место встречи изменить нельзя: там очень жарко и сильно пахнет серой.

Дальше события развивались молниеносно, как в ускоренном кино. Пленку проматывал комбат. Сегодня командир был вместе с подчиненными. Он доверял своим бойцам, но сейчас проводилась не рядовая операция. Никто не должен был вырваться в верхний мир живым. Офицер не любил ни человеческие жертвы, ни когда «шалят» на его территории. А может, его душевное равновесие нарушили вопли полковника? Командир гарнизона не утруждал себя этикетом и не баловал подчиненных подбором нормативной лексики, устраивая им выволочку.

Патрульные дружно навалились на бронированную дверь, обмотанную красной тканью. Их не ждали. Жрецы и рядовые сектанты распевали бхаджаны и киртаны – индуистские религиозные гимны, славя богиню.

Первым в дверной проем рванул комбат с огнеметом за плечами. Вообще-то офицер должен руководить операцией, а не ломиться вперед в первой волне атакующих. Но командир точно знал: если хочешь хорошо сделать дело, делай сам. Да и здоровье Президента, которым он поклялся, – не шутка.

По краям бункера в чугунных подставках горели факелы, коптя стены и потолок. Брошенного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Офицера волновало одно: это рядовой сходняк или очередное жертвоприношение? Вроде на заклание сегодня никого не приготовили. Комбат щелкнул кнопкой пьезоподжига на ствольной форсунке.

«Загадили бункер! Ничего, почистим!»

Струя пламени с тихим шорохом вырвалась из огнемета. Справа налево и обратно. Это стало сигналом для бойцов, затаившихся у запасных выходов бункера… Горб огнемета отозвался послушным урчанием. Заработала турбина, нагнетая давление в баллонах огнесмеси. Будто стальной кот урчит, ластясь к хозяину.

Дуга пламени стала сигналом остальным. Солдаты ворвались в зал. Огненные бичи захлестали по мечущейся толпе. Мрачные одежды раскрасились языками пламени. Патрульные, как опытные погонщики, аккуратно управляли с трех сторон стадом живых факелов, чтобы ненароком не зацепить товарищей. Запахло горелым.

Тени молчаливо плясали и кривлялись на стенах под крики мечущихся и катающихся по бетонному полу горящих сатанистов. Ритуальное пение превратилось в безумный танец огнепоклонников.

Открытые двери создали поддув свежего воздуха, превратив бетонную коробку в импровизированный крематорий.

Комбату показалось, что в неверном свете скачущих языков пламени скульптура богини Кали злорадно ухмыляется. Похоже, массовое огненное жертвоприношение пришлось ей по вкусу. На черную голову заползла исполинская кобра, спасаясь от жара пламени. Преданный страж не желал расставаться с хозяйкой. Пора было ставить последнюю точку в операции. Офицер не пожалел огнесмеси. Второй баллон он полностью выпустил по статуе. Исполинская фигура расцвела огненным цветком под бетонными сводами. Вспыхнувшая богиня, собранная из пластиковых частей, корчилась в жарких объятиях огня, как живая. Пламя облизывало Кали со всех сторон, горящий пластик потек. С громким треском начали лопаться перекаленные человеческие черепа ожерелья. По лицу богини, как черные слезы, покатились потеки. Прежде чем сверзиться с пьедестала, Кали подмигнула на прощание офицеру. Иллюзия, но слишком уж реалистичная. Офицер сглотнул загустевшую от гари и смрада слюну. Захотелось побыстрее на поверхность, глотнуть свежего воздуха. Дело сделано. Приказ выполнен. Комбат подал команду «уходим», подняв вверх руку, сжатую в кулак.

В бункере осталась россыпь догорающих угольков. Кое-где пробегали огоньки остатков огнесмеси. В центре застывала лужа черного пластика. Вот и все, что осталось от капища.

* * *

Любой мегаполис немыслим без граффити, которыми раскрашивают скучный городской пейзаж свободные художники. Адепты уличной культуры без спроса вторгаются в запретные зоны. Осуществляют символический захват территории, пометив ее своими картинами. Нелегалы от искусства рисуют везде, точнее, там, куда удается добраться. Свободные художники всегда бунтуют против законов. И сейчас стритарт перешел в андерграунд в буквальном смысле этого слова, то есть спустился в подземелья.

Стены тоннелей запестрели чем-то ярким и непонятным. У патрульных прибавилось головной боли – гоняться за экзальтированными нарушителями.

В споре о том, что есть граффити – искусство или вандализм, последнее слово всегда было за патрульными или за мутантами. Первые ловили, вторые жрали. Еще неизвестно, чего больше боялись утонченные натуры: клыков или унижения. От тварей всегда есть шанс уйти, а от стаи охотников в камуфляже – нет.

Один из центральных тоннелей скучного серого цвета вдруг в одночасье стал синим, и на нем появились изумительные звезды и луна. Разве не чудесно?

Помимо рисунков на стенах, трубах и даже полу появились еще и наклейки разных цветов и размеров, но с одним и тем же изображением негра преклонных годов и угрожающей надписью: «Повинуйся!»

Ограниченный подземный контингент был возмущен как подобным изображением, так и текстом. Чернокожие расисты, решившие бросить вызов белому большинству, к ним еще не забредали. Усилия по ловле возмутителя спокойствия удвоили. Круг поиска расширили, «залезая» на чужую территорию.

Больше всего рисунки с негром почему-то нервировали начальника патруля из второго батальона, подчиненные которого развернули настоящую охоту на автора наклеек. Поиски активизировались еще больше в тот день, когда были обнаружены плакаты со свежим и не успевшим засохнуть клеем, значит, нарушитель находился где-то рядом. Рано или поздно усилия профессионалов увенчаются успехом.

Так и случилось. Захваченный художник оказался белым юношей с затравленными глазами. В свое оправдание он плел что-то маловразумительное про то, что его неправильно поняли и негр всего лишь художественный образ. Метафора, так сказать.

Тогда сержант решил дать волю своим творческим амбициям. Командир сделал из граффитчика инсталляцию…

Не снимая с пленного художника одежды, творец в камуфляже аккуратно разрезал ее на длинные полосы. В поднятую руку парнишки он воткнул зажженный «фальшфейер», имитирующий свечу на ветру. Поставил его рядом с работающим воздуховодом вентиляционной шахты, затем направил на него свет фонариков, собранных у патрульных. Развевающиеся лоскуты одежды и рассеянный во мраке подземелья свет фонарей придали живой инсталляции толику щемящей грусти и подобающую этому месту зловещую экспрессию. Сержант назвал свое произведение: «Унесенный ветром».

Пойманных художников патрульные начали раскрашивать из их же баллончиков, отдавая предпочтение краскам поярче, и фотографировались на их фоне на память. Под землей так скучно и серо. За творцами настенной живописи началась азартная погоня. Между патрулями развернулось нешуточное соревнование: кто лучше раскрасит пойманного.

Просмотр фото и видео, выдвинутых на конкурс, а также вручение призов происходили после отбоя в спортзале военной базы, там, где было много места и достаточно далеко от глаз начальства.

Итоги армейских инсталляций подводились раз в месяц. Патрульная группа, занявшая первое место в неофициальном конкурсе, получала главный приз – ящик элитной водки «Командирская». Помимо прочих наград, еще один приз – «зрительских симпатий» – был вручен двухметровому сержанту за инсталляцию «Унесенный ветром». Это была трехлитровая бутылка коньяка.

Приз вручали под одобрительный свист и крики «Браво!», чем немало смутили начальника патруля.

Коллеги впервые видели своего сержанта смущенным. Квадратные скулы младшего командира, будто вырубленные из гранита, пошли красными пятнами от волнения. Сорвавший приз «зрительских симпатий» прижал бутылку к груди и пообещал дальше радовать сослуживцев новыми работами.

Творческий человек тем и отличается от «обычных» людей, что может увидеть необычное в обычном. Он смотрит на мир под своим особым углом. Благодаря этим особенностям дарит окружающим необычные творения, вызывающие восхищение и трепет. Неожиданно выяснилось, что художник может носить не только заляпанную красками блузку, но и быть затянутым в отглаженный армейский мундир…

Рукоприкладства к граффитчикам военные не допускали. Но любому терпению приходит конец. «Заигрывания» с андерграундом закончились после одного случая.

Подземелья в районе Лубянки всегда пользовались дурной славой. Во время рядового обхода своих владений патрульные наткнулись на небольшой рукотворный водопад. Вода с шумом хлестала из пробитой трубы. Рядом валялся инструмент вредителя, старая ржавая кирка, какой первые метростроевцы забивали стальные костыли в деревянные шпалы.

Но оказалось, что это еще не все. Самое интересное ожидало впереди.

Поток воды изнутри засветился, показав на противоположной стене светлый прямоугольник в человеческий рост. Как будто открылся портал в другой мир. Из него в подземелье шагнула высокая костлявая фигура в длиннополой кавалерийской шинели.

За ее спиной прятался невысокий толстячок в черном костюме-тройке. На одутловатой лысой голове-тыковке хищно блестело легко узнаваемое пенсне в золотой оправе. Толстяк сжимал в руках древний «ППШ» с круглым диском. Учитель и его последыш-ученик были вместе. Несгибаемый Феликс шел твердой походкой прямо на патрульных. Лаврентий, наоборот, пригнулся и суетливо метался позади первого чекиста, постоянно меняя огневую позицию, водя стволом автомата из стороны в сторону, выцеливал невидимых врагов трудового народа.

Боевая двойка чекистов действовала тактически грамотно, прикрывая друг друга, готовая в любой момент открыть шквальный огонь. Щит и меч распавшейся Красной империи.

Хорошо узнаваемое лицо с козлиной бородкой прищурило левый глаз, словно прицеливаясь, и резко вскинуло правую руку с зажатым в ней вороненым «маузером».

Патрульные брызнули в разные стороны стаей мальков, спугнутых щукой. Кроме одного. Сержант схватился за сердце и мешком осел на пол. Сердечный приступ. Сколько лет прошло, а Феликс Эдмундович Дзержинский не изменил себе и по-прежнему исправно нагонял смертный ужас на добропорядочных граждан.

Патрульные не боялись сражаться с мутантами. Любой из них, не задумываясь, схватился бы с тварями один на один, без оглядки на возникшие обстоятельства. Но сейчас был не тот случай. Оживших призраков прошлого не убить и от них не убежать. Достанут цепкие лапы и на том свете. Подсознание позаботилось о рассудке хозяина. Сержант рухнул в темное спасительное забвение-омут, спрятавшись от инфернальных исчадий.

Может, это кажется кому-то забавным: идешь по подземелью, а тут – бац! Железный Феликс в тебя целится. Хана контре!

Появление основателя ВЧК и пламенного большевика рангом пониже из прошлого в настоящее объяснилось просто. За водопадиком был установлен переносной голографический проектор, который проецировал объемные движущиеся изображения, используя воду в качестве оптического увеличителя. Смелая задумка, умопомрачительный эффект! Потрясает до глубины души своим натурализмом.

В себя сержант пришел уже в реанимации: в мягкой госпитальной пижаме, с капельницей в вене и подключенный к кардиометру. Оглядевшись, патрульный убедился, что он еще на «этом» свете, а не на «том», и в ультимативной форме незамедлительно потребовал бригадного священника. Его посетило жгучее желание покреститься и уже не отпускало. В армии не все делается вовремя, но всегда оперативно.

После таинства крещения пострадавший на подземном фронте решил исповедаться. Спасая бессмертную душу, твареборец каялся в смертных грехах и мелких пакостях и почему-то очень не хотел попадать в ад.

Священник был удивлен: его паства в погонах любила бравировать своей отвагой и действовать напролом, без оглядки на последствия.

Днем раньше бригадный священник ни за что не смог бы заподозрить начальника патруля в способности произносить слова покаяния и молитвы. Служитель культа проникновенно спросил больного:

– Какой груз лежит на твоей душе, сын мой?

– Сегодня я лично видел, как распахнулись врата ада и оттуда вышли бесы. Вот вам крест святой, не вру, – новообращенный размашисто перекрестился. Он попытался приподняться на локтях. – Своими глазами лицезрел.

Священник скорбно вздохнул и поведал истинную подоплеку передряги, в которую угодили военные. Сержант замкнулся и надолго замолчал.

Патрульный обрел дар речи лишь после ухода священника. Он в ультимативной форме потребовал успокоительного, чтобы восстановить душевное равновесие. Кубик снотворного вкололи прямо через резиновую пробку перевернутой бутылочки раствора, к которой была присоединена капельница. Капля за каплей – и вскоре боец оказался в стране грез, где нет ни забот, ни тревог, ни демонов в кавалерийских шинелях…

Но перед тем как забыться тягучим сном, где нет места бесам из прошлого, сержант пробормотал заплетающимся языком: «Мне отмщение, и азм воздам».

После отправки товарища по оружию в госпиталь военные посовещались и решили извести андерграунд как класс. Если враг не сдается… и далее по тексту. Художников решили приравнять к браконьерам. А к этому классу нарушителей у армейцев было особенное отношение. Никакой жалости! Ни грамма снисхождения.

Как-то раз армейский патруль «спалил» браконьеров. Точнее сказать, сначала обнаружил диких охотников, а затем, в прямом смысле слова, армейцы решили спалить браконьеров из ранцевых огнеметов. Но ребята оказались ушлые и тертые жизнью. Они не стали ждать, когда им поджарят пятки, и бросились наутек. Контейнеры с визжащими и шипящими тварями бросили без сожаления. Драгоценный груз, добытый с огромным риском для жизни, помешал бы бегству. Браконьерам, или, как их называли, «Ванькиным детям», терять было нечего. Дикие ловцы не делали различия между тем, что можно выносить на поверхность, а что категорически запрещено под любым предлогом. На благосклонность правосудия верхнего мира им рассчитывать не приходилось. Они были вне закона, и при задержании на месте преступления их ждал скорый суд еще более скорых на расплату военных. «Ванькины дети» не стали ждать приведения приговора в исполнение и попытались оторваться от озверевшей погони в камуфляже, затерявшись в лабиринте тоннелей…

На логово браконьеров военные наткнулись случайно. Во время очередного прохода патрульной группы сработало внеплановое включение принудительной вентиляции. Мощные лопасти периодически прогоняли воздух через фильтры воздухозаборников главных тоннелей. Бесполезная профилактика перемещения пыли из одного каземата в другой на этот раз сыграла на руку служивым.

Патрульные почувствовали незнакомый запах, выпадающий из букета затхлых ароматов подземелий. Терпкая нотка формальдегида неприятно защекотала ноздри. Острый запах препарата, используемого для консервации внутренних органов тварей, ни с чем нельзя было спутать.

– Кислятиной несет, – широко раздувая ноздри, сообщил подчиненным начальник патруля. – Сегодня кто-то из «Ванькиных детей» с добычей.

– Точно, – согласился один из патрульных. – Где-то поблизости тварей потрошат на лекарства.

– Если бы не узкоглазые, бизнес на кишках и требухе давно бы накрылся, – заметил штатный огнеметчик патрульной группы.

– А я и не знал, что ты расист, – притворно удивился старший.

– Все мы расисты! – авторитетно заявил огнеметчик и зло сплюнул под ноги. – Но только я этого не скрываю.

– Хватит болтать, – скомандовал сержант. – Пора за дело, парни.

Завтра их дежурство заканчивалось. Лишние премиальные не помешают. С выплатой призовых денег командование никогда не тянуло. Сделал дело, распишись и получи.

Ориентируясь по запаху, словно ищейки по следу, армейцы вышли к узкому проходу, ведущему в технический зал, заставленный старым оборудованием и штабелями полуразвалившихся контейнеров.

Здесь браконьеры и оборудовали свое логово.

Вход был затянут маскировочной тканью-хамелеоном. Если специально не приглядываться, то и не заметишь.

Пробираясь среди ржавых нагромождений, патрульные, скорее всего, задели один из маячков сигнализации. В лагере им достались только трофеи. Клетки и контейнеры уже были подготовлены к транспортировке на поверхность. Хозяева добычи не стали дожидаться незваных гостей, визит которых не сулил им ничего хорошего.

Во временном лагере браконьеров патрульные нашли останки трех чешуйчатых летяг и одного молодого прыгуна. Немногое из того, что на самом деле было поймано, убито, разделано и аккуратно упаковано.

Китайская диаспора щедро платила за внутренние органы тварей. Выходцы из-за Великой стены за тысячелетия накопили богатый опыт врачевания. Семенные железы летяг великолепно действуют на органы зрения. Катаракты в начальной стадии «рассасываются» на глазах. Вытяжка из печени прыгуна незаменима при лечении мужского бесплодия. Особенно высоко ценилась у китайских эскулапов желчь альбиноса-панцирохвоста. Из него производили препарат, резко замедляющий старение. Официальная наука хранила молчание по этому поводу, но и не опровергала. Во всяком случае, на нелегальном рынке спрос на желчь не ослабевал, а цены на нее росли.

Компенсация за риск – более чем щедрое вознаграждение. Один подземный рейд мог обеспечить группе браконьеров из трех человек полугодовое безбедное существование. Правда, как повезет с добычей.

Ряды браконьеров постоянно «прореживались» армейскими патрульными группами. Но их место тут же занимали другие смельчаки. Любителей сорвать жирный куш быстро и сразу всегда хватало.

Патрульные быстро обыскали лагерь. Ничего интересного. На стенках контейнеров висели распятые шкуры, шерстью наружу. Кожа на них была порвана во многих местах, мех свисал клочьями. Видимо, снимали впопыхах. Спешили. В центре стоял раскладной хирургический столик с лотками, в которых в беспорядке лежали хромированные инструменты для разделки. Вокруг все забрызгано кровью. Скотобойня, а не лагерь. Рядом с разделочным столом стоял контейнер, разделенный на отсеки, заполненные формальдегидом. В нем плавали полимерные мешочки каплевидной формы. В темный пластик были герметично упакованы внутренние органы мутантов.

Одну клетку не успели поместить в переносной контейнер. В ней из угла в угол метался ослепительно-белый панцирохвост. За редкий экземпляр альбиноса можно было «слупить» хорошие деньги на черном рынке. Зверь скалился, пытался перегрызть прутья решетки. Зубы скользили по неподатливому металлопластику. Тварь громко визжала и не оставляла попыток вырваться на свободу и добраться до людей.

Надо спешить. Незаконных охотников следует схватить, пока они не выбрались на поверхность. Там нарушители мигом затеряются в городской суете. Попробуй тогда найди их среди добропорядочных людей. Выждут время, переведут дух и снова займутся привычным промыслом.

Камуфлированная стая гончих обложила и гнала вторгшихся в их угодья браконьеров. Пора показать зарвавшимся хапугам, кто здесь настоящий хозяин. Обычно после таких уроков несколько обитателей верхнего мира навсегда попадали в полицейские сводки «пропавших без вести». Суд скорый, расправа еще быстрее. Нет ни адвокатов, ни прокуроров. Как следствие, приговор приводился в исполнение без обычной волокиты и присутствия служителей Фемиды. Воздать каждому по делам его. Надгробия тоже не предполагались для тех, кто поставил себя вне закона.

Армейцы, рассыпавшись на боевые двойки, гнали браконьеров навстречу другой мобильной группе. Подземный город был поделен на зоны ответственности между патрулями. Подобные нештатные ситуации предусматривались и неоднократно отрабатывались на постоянных учениях. Взаимодействие было отточено до мелочей.

Браконьеры тоже могли просчитывать развитие событий, не сулящих им ничего хорошего. Перспектива стать горсткой пепла заставляет мозг работать со скоростью пули.

Армейцы отжали их от переплетения технических тоннелей и гнали по прямому, как стрела, тоннелю под «Чертановской». Только «Ату!» не кричали и не свистели вслед. Загонщики замкнули кольцо и теперь сжимали его.

«Ванькины дети» поступили просто и без изысков. Не заморачиваясь лишний раз, они установили на пути погони противобортовую мину, предназначенную для уничтожения бронетехники. Расчет был прост: уничтожить преследователей и вернуться назад к замаскированному выходу на поверхность. Прорваться к солнечному свету и жизни. Прорваться любой ценой.

Мину установили в боковую нишу. Ее корпус, покрашенный в серый цвет «под бетон», напоминал прожектор и крепился на вращающейся скобе с двумя присосками, позволяющей поворачиваться в двух плоскостях. Сверху на корпусе располагался взрыватель, для приведения в действие которого служил инфракрасный датчик цели – своего рода «пуск». Щелчком тумблера предохранительный колпачок был снят, мина встала на боевой взвод. Когда кто-то пересечет невидимый для глаза поток инфракрасных лучей, замкнется цепь взрывателя, и произойдет подрыв.

В стремительном броске за браконьерами один из патрульных опередил товарищей. Фигура в пятнистом камуфляже на секунду разорвала контакт. Из ниши ударил сполох огня. Осколки, стальные шарики начинки щедро окатили тоннель. Мина-ловушка искорежила тела армейцев. Вспышка «ударного ядра» – и поток шрапнели, вырвавшейся из смертоносной ловушки, закончил бесславную погоню.

На этом смертельные кругляши не остановились. Они, разлетаясь по проходу и звонко цокая о бетон, насквозь прошивали трубы коммуникаций, рвали змеившиеся по стенам кабели в разноцветный оплетке. Под потолком раскачивался оборванный силовой кабель, идущий от районной подстанции. Он громко потрескивал, искря веселыми огоньками. Раздалось громкое шипение, будто проколотый футбольный мяч стравливал воздух. Шрапнель в нескольких местах изрешетила газопровод. Привычный запах плесени и затхлости, присущий всем подземельям мира, сменился специфически кислым душком бытового газа.

Труба пробита, газ под давлением с характерным звуком стал вырываться наружу. Через короткое время шипение сменилось свистом. Концентрация газа в тоннеле катастрофически нарастала. Облако быстро расползалось по боковым проходам, затекая внутрь любых отнорков, попадающихся у него на пути.

Когда щупальце бесцветного облака дотянулось до ближайшего искрящегося обрывка кабеля, раздался гулкий хлопок, и воздушная газовая смесь воспламенилась. Объемный взрыв стремительно распространялся в подземном пространстве. Огненный вихрь с ревом товарняка, летящего под откос, промчался по тоннелям, круша и корежа металлические магистрали. Вслед за ударной волной образовалась зона сильного разрежения. Огонь не добрался до браконьеров, растеряв свою мощь в тоннелях и закоулках. «Ванькиным детям» удалось сбежать.

Эстафету разрушений принял сдетонировавший ближайший газорегуляторный пункт. Подземные коммуникации в районе Чертанова на время стали филиалом ада. Далеко не романтическое наименование городского района наконец оправдало свое название. Под асфальтом бушевала геенна огненная.

Последствия взрыва мины-ловушки прочувствовали буквально на своей шкуре, а потом и увидели жители домов. Тряхнуло район под утро. Когда чертановцы еще досматривали последние сны, нежась в теплых кроватках.

Один за другим прогремели несколько взрывов. В воздух взлетали крышки канализационных люков. Из них вырвались столбы огня высотой в несколько метров. Асфальт вспучился и пошел волнами, тротуары и дорожное покрытие пошли трещинами.

Взрывной волной из земли вынесло часть трубы газорегуляторного пункта. Огненный факел торчал точно из центра искусственного пруда вблизи выхода со станции метро «Чертановская». Гигантский кипятильник быстро довел температуру воды до точки кипения. Над водой прудика появилась хорошо видимая дымка испарений. На поверхность стали всплывать кверху брюхом рыбы, одна за другой. Гигантский котел с ухой начал потихоньку закипать.

Над Северным Чертановом занялся пунцовый рассвет. Состояние затянувшегося конца света сдвинулось с мертвой точки…

Жилые дома несколько раз ощутимо тряхнуло. Люди второпях выскакивали на улицу, кто во что был одет, схватив в охапку самое ценное. Как бывало и во все времена, самым ценным оказались дети и домашние питомцы. Правда, одна бабулька вынесла горшок с разлапистым цветком и все что-то успокаивающе нашептывала листьям, нежно баюкая его на руках.

Отовсюду раздавались различные версии причин взрыва.

Люди выскочили из домов кто в чем спал. Одна женщина в самом расцвете лет успела надеть лишь забавные прикроватные тапочки в виде кроликов. Паника сыграла с ней злую шутку, продемонстрировав всему миру ее загорелые упругие выпуклости и соблазнительные округлости, что вызвало нездоровое оживление среди мужской половины. Сосед из подъезда поделился с ней своей длинной майкой, сам оставшись в трусах игривой расцветки: порхающие упитанные ангелочки на розовом фоне. Сердобольный мужчина давно хотел познакомиться с миловидной и фигуристой соседкой, но не находил подходящего повода, чтобы заговорить. Банально робел. Похоже, Купидону надоело ждать, когда парень «созреет» для первого шага, и он решил ускорить события. У бога любви в арсенале нашлось средство помощнее лука со стрелами. А может, это был просто очередной зигзаг вертлявой судьбы?

Какой землетряс обходится без кликуш? Никакой. И этот не стал исключением. От подъезда к подъезду ходила женщина в банном халате, почему-то вывернутом наизнанку, заламывала руки и голосила во всю мочь. Она трясла головой и грозно обещала скорое продолжение в виде каменного дождя и серы с неба. Некоторые соседи смотрели на нее с неодобрением, некоторые с любопытством, но основная масса осталась равнодушна к завываниям.

В полуголой толпе напуганных людей инородными вкраплениями смотрелись одетые собачники. Общая нервозность передалась животным. Домашние питомцы, повизгивая от испуга, жались к ногам хозяев. Невозмутимость сохранял лишь один старый мопс на кривых ножках. Ему не было никакого дела до суетливых двуногих. Он был слишком занят выкусыванием блох из шерсти…

Шаржукова и Бормотова городской катаклизм застал, когда их ночная смена подходила к концу. Лифтеры находились в десятке с гаком километров от эпицентра, но все равно им пришлось прочувствовать на себе последствия ударной волны. Они как раз закончили отладку нового грузового лифта, предназначенного для спуска оборудования на первый ярус подземелья.

На месте подрыва мины завалило центральный тоннель. Взрыв был настолько сильный, что в радиусе нескольких километров в городских катакомбах то и дело происходили обвалы. Бетонные перекрытия тоннелей отрывались от потолка, хороня под собой все живое. В проходах громоздились глыбы, создавая многотонные баррикады.

Недалеко от лифтеров с грохотом сложилась внутрь шахта воздухозаборника. Олегу на голову с потолка свалился контуженный взрывной волной рогатый хамелеон-удильщик. Его так назвали за длинный отросток на лбу, которым он привлекал насекомых. Фосфоресцирующая шишка на конце отростка фактически являлась железой, в которой обитали бактерии. Они могли светиться или нет, подчиняясь воле хозяина. Хамелеон регулировал освещение приманки, сужая или расширяя кровеносные сосуды. Когда к «осветительному прибору» вместе с кровью поступало больше кислорода, он горел ярче, а когда сосуды сужались – наоборот, угасал. Теперь же шишка на отростке быстро потускнела, а затем и вовсе погасла.

Поднятое облако пыли не смогли пробить лучи фонарей. Лифтеры на ощупь добирались до подъемной платформы. Прорываясь сквозь пелену пыли, Шаржуков неожиданно испытал чувство раскаяния и удивился незнакомым ощущениям. Он вспомнил, что забыл сделать что-то очень важное в своей жизни. И это что-то даже приоткрылось ему на какой-то миг. Но Олег не успел понять. Он всегда уверенно шел по жизни вперед, ни о чем не жалея. Шел напролом, преодолевая препятствия, как тяжелый танк, двигающийся по пересеченной местности. На самом деле к нему пришло осознание, что до этого мгновения он тратил свои силы, размениваясь по мелочам. Все суета. Этот мир, эта жизнь, этот миг. Самое обидное – это больше никогда не повторится снова. В запасе нет еще одной жизни.

Новая серия взрывов спугнула необычное ощущение. Исчезло, как легкое дуновение ветерка, оставив после себя на душе легкий осадок горечи и недоумения.

Пару раз мигнув, зажглась лампочка аварийного освещения в кабине. Олег остервенело тыкал пальцами в кнопку подъема. Алексей затравленно вжался в угол и мелко крестился. Осенял он себя крестным знамением очень странно: то справа налево, то в обратном порядке. Уже потом он объяснил другу: «Я забыл, как надо правильно делать, вот и решил на всякий случай подстраховаться. И, как видишь, не зря. Пронесло. Главное – верить».

В конце тоннеля засветилось багряное марево. Оно на глазах приближалось, разбухая алой язвой. Огонь голодным зверем жадно сжирал кислород из воздуха.

Примерно так Шаржуков представлял себе Армагеддон. Он успел удивиться, что сподобился дожить до этого момента. Поражало место последней битвы добра и зла – подземелья Москвы. В Библии было черным по белому написано, что конец света на исходе времен произойдет немного восточнее, в других Палестинах. Нажимая кнопку, Олег лихорадочно вспоминал, как надо правильно встречать последние минуты бытия.

«Возлюби ближнего своего… Нет, не то. Совсем не то!»

Олег любил жизнь. А любовь к людям у него была адресная: родные и друзья. Всех скопом он обнять не мог. Какое мне дело до вас, до всех?! Человечество отдельно, а он сам по себе. Хаотично прыгающие в голове обрывки мыслей вылетели после очередного взрыва. Из глотки рвался кашель вперемежку с площадной руганью. Легкие сдавило горячим обручем. Он жадно ловил ртом воздух, в котором почти не осталось кислорода.

Шаржуков нажал кнопку и больше не отпускал. Наверху заурчал электромотор. Грузовой лифт дернулся и нехотя пополз вверх. В подземном городе старались не полагаться на «авось». Источники подачи энергии к жизненно важным объектам и установкам всегда дублировались на случай выхода из строя основных. Как всегда, пригодилось. Всем известно, кто бережет береженого…