Как дело об убытках едва не переросло в Дело об исковой давности

Сумма убытков, как это уже успел заметить вниматель­ный читатель, изменилась ещё раз. На этот раз она уменыни лась, «усохла», «утряслась» до номинала векселей. Несколько была скорректирована и мотивировка. Так, истец упомянул о п. 6 Информационного письма Президиума Высшего Арбит­ражного суда РФ № 18 от 25.07.97 г., согласно которому «на­личие дефекта формы векселя не препятствует предъявлению самостоятельного требования по такому документу на осно­вании норм гражданского права об обыкновенном долговом документе» (цитата из искового заявления). А индоссамент он истолковал как односторонний акт первого приобретателя долговых документов (ЗАО «Замоскворечье-К») о назначе­нии им третьего лица — выгодоприобретателя; договор меж­ду Автозаводом и «Замоскворечьем», воплотившийся в дол­говых документах, получил таким образом статус договора в пользу третьего лица. В остальном все было по-прежнему: Автозавод не исполнил обязательств, чем причинил убытки на сумму обязательств, которые истец и просит взыскать. Да сколько же можно?!

Уже говорилось, что чрезвычайно трудно спорить, если оппонент не выдвигает никаких аргументов и, несмотря на то, что занимаемая им позиция уже разгромлена, не отре­кается от нее, а напротив, с завидным упорством и упрям­ством только крепче за нее цепляется. Уже несчётное число раз истцу объясняли, что то, что он требует — это никакие не убытки; что как раз таки убытки им и не требуется! Нет же, талдычит свое: убытки, убытки, убытки! Тысячу раз го­ворилось, что никаких обязательств из спорных документов не возникает — нет, для истца это по-прежнему долговые до­кументы! И ладно бы, кабы все контрутверждения исходили только от ответчика: он — лицо заинтересованное и во имя своего спасения может все что угодно рассказать, — но ведь они уже освещены авторитетом суда! Когда же кончится это мученье —одно и то же по десять раз?!

Вот это самое «доколе» и натолкнуло юристов Автозавода на нетривиальную по нынешним временам мысль: а не пропу­стил ли уважаемый оппонент исковой давности? Со време ни наступления «срока платежа» по «долговым документам» прошло уже более пяти лет, что явно превышает продолжи­тельность подлежащей применению исковой давности — 3 го­да (ст. 196 ГК). Да, само собою разумеющимся возражением против этого тезиса должно было стать соображение о неод­нократном перерыве исковой давности: сперва — предъявле­нием иска о взыскании по векселю, затем — иска об убытках. Точных дат предъявления исков мы не имеем возможности установить; а если брать даты принятия первых решений по каждому из дел — 8 сентября 1998 г. и 27 июля 1999 г. (более поздние даты, выгодные, следовательно, истцу) — по­лучается, что давность должна была истечь 27 июля 2003 г. Обращение же с последним иском (вторым иском об убытках) состоялось, судя, опять-таки, по дате на исковом заявлении, 20 июня 2003 г. То есть «Лужники-банк» буквально вспрыг­нул на подножку последнего вагона уходящего поезда[142]. Но юристы Автозавода решились пойти несколько дальше и пере­вести вопрос из количественной плоскости (сколько времени?) в качественную: а предъявление всякого ли иска прерывает течение давности?

Да, в 203-й статье сказано просто о «предъявлении иска в установленном порядке»; значит, на первый взгляд, для перерыва давности достаточно предъявления любого иска. Неужели, это действительно так? Неужели для того, что­бы сохранять давность в течение неопределённо длитель­ного времени, потерпевшему достаточно раз в три года об­ращаться в суд хоть с каким-нибудь — хотя бы и заведо­мо негодным, заведомо проигрышным — иском? Или при­менить этакое «взыскание в рассрочку»: из 100-тысячного, например, долга, взыскивать каждые три года по 100 руб­лей — давность аж на три тысячи лет растянется! Неуже­ли и то и другое может считаться нормальным? Вряд ли.

Чем руководствуется законодательство, когда опреде­ляет предъявление иска как основание к перерыву давно­сти? Если исковой давностью называется срок существо­вания возможности реализации охраняемого законом ин­тереса[143], в том числе — в форме субъективного права на судебную защиту нарушенного или оспариваемого субъек­тивного гражданского права, то основания к перерыву его течения должны быть такими юридическими фактами, ко­торые свидетельствуют либо о попытках реализации истцом такой возможности, либо о подкреплении её новым основа­нием. О подкреплении долга новым основанием говорит акт его признания со стороны должника. А вот о том, что ис­тец пытается воплотить, признанную за ним возможность реализации охраняемого законом интереса, в действительность, свидетельствует предъявление иска, соответствую­щего содержанию и свойству подлежащего реализации ин­тереса. Предъявление иного иска не способно служить де­лу реализации охраняемого законом интереса, в том числе неспособно защитить нарушенное или оспариваемое право, а значит, не свидетельствует о попытке истца воспользо­ваться предоставленной ему законом возможностью судеб­ного содействия — своеобразной привилегией, не принадле­жащей контрагенту. Всякая привилегия по своей сути мо­жет быть только срочной. Тот, кто не пользуется предо­ставленной ему привилегией в течение определённого зако­ном срока (в нашем случае — исковой давности), должен эту привилегию потерять; иначе пропадает самый смысл инсти­тута исковой давности.

Так, например, в результате неправомерного уничто­жения имущества у его бывшего собственника возника­ет охраняемый законом интерес в восстановлении положе­ния, существовавшего до нарушения его абсолютного права. Этот охраняемый законом интерес реализуется только и ис­ключительно посредством предъявления иска о взыскании убытков, причиненных неправомерным действием, но он не может быть реализован с помощью какого бы то ни было иного притязания (например, о взыскании неосновательно­го обогащения, основного долга, неустойки или процентов).

В нашем случае: допустим[144], что АКБ «Лужники-банк» принадлежат требования по общегражданским долговым обязательствам, допустим — товарным (по поставке про­дукции определённого наименования и количества). В та­ком случае иском, направленным на реализацию охраняе­мого законом интереса, должен был бы стать либо иск о по­нуждении должника (Автозавода) к исполнению обязатель­ства в натуре (к поставке продукции), либо — о взыскании суммы, переданной.АКБ «Лужники-банк» или его право-предшественником Автозаводу в оплату за товар, с процен­тами за пользование ею; понятно, что и тот и другой иск могли бы быть предъявлены лишь в ситуации, когда АКБ «Лужники-банк» или его правопредшественник предвари­тельно оплатили бы товар (п. 3 и 4 ст. 487 FK через 6-ю ст., т. е. по аналогии). В отношении же обязательства переда­чи товара, не оплаченного покупателем, у последнего суще­ствует только лишь возможность отказаться от исполнения своей обязанности (п. 1 ст. 463 ГК, через ст. 6) и (ст. 15 и 393) потребовать возмещения убытков, причиненных нарушени­ем обязательства поставки, если таковые возникли и надле­жащим образом доказаны. Легко заметить, что ни с одним подобным иском АКБ «Лужники-банк» не обращался.

Сделаем другое допущение: пусть АКБ «Лужники-банк» принадлежат не товарные, а денежные требования — требования об уплате сумм, поименованных в спорных (дол­говых) документах. Средством защиты нарушенного требо­вания является иск о понуждении должника к исполнению денежного обязательства в натуре, т. е. иск о взыскании суммы основного долга с процентами за пользование ею (ст. 810 и 811 ГК, через ст. 6). Причем, должник вправе оспаривать свои обязательства по мотиву их безденежности (812-я через 6-ю ГК), что и сделал Автозавод, сославшись на дефективность основания выпуска в обращение спорных документов. Но и таким иском «Лужники-банк» не восполь­зовался— сперва он пытался взыскать долг по векселям, в то время, как спорные документы векселями не являлись, а после — упорно талдычил про убытки от нарушения денеж­ных обязательств, — про убытки, которых не было, которых ' он не смог не только доказать, но и даже правильно посчи­тать.

Получается, что ни иск 6 июля 1998 г. — о взыскании по спорным документам как векселям, ни иск 12 июля 1999 г. — о возмещении убытков, якобы причиненных нарушением обязательств, — не могли служить делу реализации воз­можности использования судебного способа защиты нару­шенного права. Значит, АКБ «Лужники-банк» не пытался защитить принадлежащих ему нарушенных прав в течение более, чем пяти лет, а предъявление двух данных исков не прерывает течения исковой давности — они были о таких предметах и были предъявлены по таким основаниям, что не подлежали удовлетворению. Почему? Очевидно потому, что они направлялись на защиту совершенно не тех субъ­ективных гражданских прав, и на реализацию совершенно не тех охраняемых законом интересов, чем принадлежав­шие истцу. А это означает только одно — истечение исковой давности по всякому иску, предъявленному по прошествии трех лет с даты наступления срока платеока по спорным документам [145], в том числе и по иску 20 июня 2003 г.

Вот с такими рассуждениями представители Автозавода и выступили в первой инстанции. Сказать, что они привнесли в дискуссию свежую струю — значит не сказать ничего.

— Подождите, подождите, — прервала судья выступле­ние заводского юрисконсульта, — Вы говорите, что они дав­ность пропустили? А как же те иски, с которыми они рань­ше обращались? Почему Вы думаете, что они не прерывают течения давности?

— Потому что это — ненадлежащие иски, — не теряя терпенья объясняли представители Автозавода, — потому что они не были направлены на защиту нарушенного или оспариваемого права. Такого иска как сейчас «Лужники-банк» ещё не предъявлял...

— Почему, же, — продолжала недоумевать судья — а как же предыдущий иск? Разве это не иск о взыскании убытков, причиненных нарушением обязательств? И сейчас — тоже о взыскании этих же самых убытков...

— Да-да, — подтверждал истец, — тот же самый.

— Если это тот же самый иск, — по-прежнему терпеливо спорил представитель Автозавода, — то производство по на­стоящему делу подлежит прекращению на основании под­пункта 2 п. 1 ст. 150 АПК РФ. Ведь по тому же самому иску уже имеется вступивший в законную силу судебный акт.

— Нет-нет, — поспешил вмешаться истец, — это совсем другой иск! Иск с другими сторонами. Там было четыре от­ветчика, а здесь один. В протесте написано же: «истец необращался с иском к Автозаводу». Вот мы теперь и обра­щаемся.

— А раньше с таким иском Вы не обращались? — по­спешил уточнить юрист Автозавода.

— С таким — нет, не обращались.

— Тогда Вы пропустили исковую давность!

— Нет, не пропустили. Её течение дважды прерывалось предъявлением исков.

— Нет не прерывалось! Потому что Вы предъявляли ис­ки, которые не были направлены на защиту Ваших прав и значит, не могли прервать давности.

— Но мы же этого не знали! Каждый волен пользовать­ся тем способом защиты права, который кажется ему пра­вильным.

— Но в том-то и дело, что Вы не пользовались способами защиты Вашего права!

И так далее, несколько раз; не предусмотренная никакими Кодексами стадия арбитражного процесса — дискуссия с уча­стием сторон и суда — была в конце концов прекращена ад­министративной властью судьи. Ничего удивительного в том, что в решении, постановленном хотя и в пользу Автозавода (26 сентября 2003 г.), про исковую давность не было сказано ни слова. Как будто такого аргумента и не звучало. Ну напи­сала бы судья, что суд проверил доводы ответчика об истече­нии исковой давности и нашёл их неосновательными — так не было и этого! самих слов — «исковая давность» — в решении просто не было. С одной стороны, это было, конечно, непло­хо — отказ в иске по материально-правовым соображениям[146] всегда предпочтительнее, чем по процессуальным, ведь в по­следнем случае всегда сохраняется основание для вывода о том, что истец-то, вообще говоря, прав, вот только давность пропустил! С другой стороны, настораживало полное непони­мание, на первый взгляд, достаточно здравых рассуждений. Ну истец-то понятно — он заинтересован в том, чтобы ничего не понимать; но судья! Она ведь сделала попытку искренне разобраться в сути дела; больше того, ей это, можно сказать, удалось, но, увы, лишь в той части, которая была предметом многократного обсуждения. К новым доводам она оказалась совершенно невосприимчива.

АКБ «Лужники-банк» на этот раз изменил своей тради­ции: игнорировав апелляцию, он сразу же ушёл в окружной суд, в кассационную инстанцию[147]. Что ж, — решили заводские юристы, — будет нужно (т. е. если будем видеть, что отноше­ние кассационного суда к материально-правовым аргументам, изложенным в решении, оказывается негативным) — то будем пытаться достучаться до инстанции кассационной в части со­ображений о давности.

И вот, заседание кассационной коллегии (5 февраля 2004 г.). Заявитель жалобы выступил и ответил на несколь­ко уточняющих, больше формальных, вопросов суда. Авто­завод, изложивший свои возражения, также получил от суда несколько ремарок, свидетельствующих о полном отсутствии интереса к происходящему. Обстановку надо было оживлять.

— Кроме того, — закончил юрисконсульт Автозавода, — мы заявляли возражение о пропуске Истцом исковой дав­ности. Но суд не принял этого возражения во внимание; больше того — он даже ни слова об этом не написал в ре­шении...

Реплика достигла цели: коллегия оживилась:

— Вот-вот, ну-ка, ну-ка здесь поподробней, пожалуй­ста! — попросил председательствующий. — Меня этот аргу­мент тоже заинтересовал, но я, признаться, не очень понял, в чем тут Вы видите проблему. Ведь иски предъявлялись?

— Предъявлялись, но...

— Давность прерывалась?

— Нет, не прерывалась.

— Почему?

— Потому, что это не те иски, которые способны защи­тить право истца.

— Почему Вы так думаете?

— Потому что по обоим искам имеются вступившие в законную силу судебные акты, отказывающие в иске.

— И что?

— То, что истец не предъявлял иска, способного защи^ тить его право. Значит, не пользовался возможностью судеб­ной защиты нарушенного права. А исковая давность затем и установлена, чтобы стимулировать потерпевшего к скорей­шей защите своих прав. И если он этой возможностью не пользуется, то теряет её. Потерпевший, которые формули­рует иски, что называется, «от балды», не может считаться истцом, прибегающим к судебной защите нарушенного пра­ва.

Помолчали.

— Наверное, не стоит все-таки говорить в присутствии суда слова «от балды», — предположил председательствую­щий.

— Действительно не стоит, — согласился выступав­ший. — Извините.

— Какие, Вы говорите, решения, вступившие в закон­ную силу, отказывают истцу в исках?

Стали листать материалы. Нашли решение по вексель­ному делу от 8 сентября 1998 г. и оставившие его в силе акты апелляции и кассации; потом — два комплекта решений по первому делу об убытках. И вдруг — вопрос:

— Решение от 13 марта 2000 г. не было оставлено в си­ле, как Вы говорите, уважаемый Ответчик. Постановлением апелляционной инстанции от 29 июня 2000 г. оно было из­менено: в части взыскания в иске отказано, а в остальной части — оставлено без изменения. Так, ещё раз смотрим решение: взыскать... А в какой же части решение оставле­но без изменения? Уважаемый истец, в какой части?

Внятного ответа не последовало. Представитель Авто­завода высказал уже упомянутое выше предположение — наверное, в части прекращения производства по делу в от­ношении двух соответчиков.

Коротко говоря, оживление обстановки закончилось от­меной решения суда первой инстанции и возвращением дела на новое рассмотрение. Причины — суд не дал оценку доводам ответчика (Автозавода) об исковой давности и не учел ранее принятые по аналогичному делу судебные акты: нужно выяс­нить, в какой части решение о взыскании было оставлено без изменения, ибо это влияет на размер убытков, подлежащих присуждению в рамках настоящего дела. А в том, что они под­лежат присуждению, кассация не усомнилась: все, что уста­новил суд первой инстанции, он установил неправильно — и обязательства существуют, и требования по ним приобрете­ны истцом, и убытки доказаны. Осталось только разобрать­ся, не была ли уже взыскана какая-либо их часть в рамках другого дела, ну и понять, не пропустил ли истец давность. Этакое, повторное рассмотрение по первой инстанции получи­лось; кассация не только выполнила свою собственную роль, но и заменила собой отсутствующую в этом деле апелляцию. Сложилась парадоксальная ситуация: отмена решения, соот­ветствовавшая интересам истца, состоялась на основании ар­гумента, высказанного ответчиком; в итоге отмена стала не столь выигрышной для истца и не столь роковой для ответ­чика, какой она могла быть, если бы она была осуществлена по аргументам жалобы.

После в высшей степени тщательного обсуждения ар­гумент про исковую давность уже не касался юристам Ав­тозавода таким безупречным, как в начале. Допустим, что предложенное толкование ст. 203 правильно и давность дей­ствительно прерывается не всяким иском, а только тем, который способен защитить нарушенное или оспаривае­мое право (реализовать конкретный охраняемый законом интерес). Но что истцу пользы от такого перерыва? Если иск будет удовлетворен, то предъявлять такой же иск ещё раз нет никакого смысла — ведь интерес уже реализован и право уже защищено. А если в иске будет отказано, то про­изводство по повторно предъявленному такому же иску под­лежит прекращению (подпункт 2 п. 1 ст. 150 АПК РФ) — толку-то в этом случае от перерыва? Зачем удлинять срок предъявления заведомо бесперспективных исков? Ответ на этот вопрос находился, пожалуй, лишь для таких ситуаций, которые допускали конкуренцию исков, однако, поскольку таковые всегда были и остаются в России исключением из общего правила, вряд ли было бы позволительно считать, что именно ради этих исключений и сформулирована соот­ветствующая норма ст. 203.

Можно было бы также допустить, что ст. 203 имела в виду уже упоминавшееся выше взыскание в рассрочку — об­ращение не с одним, а с несколькими идентичными исками на разные части одного и того же долга — но и это предпо­ложение, в виду подачи им повода к существенным злоупо­треблениям, представлялось также маловероятным.

Наконец, было выдвинуто предположение о том, что ст. 203 ГК прерывает давность предъявлением надлежаще­го иска для того, чтобы у истца сохранялась полноценная возможность вчинить новый такой оке иск, но к другому ответчику (ответчикам). Но ведь выявленного в процессе ненадлежащего ответчика всегда можно заменить надлежа­щим; для этого не обязательно отказывать в предъявленном иске и возлагать на истца бремя обращения с новым.

Достойного ответа на возникший вопрос заводские юри­сты так и не нашли. Не помогло и обращение к представите­лям известнейшей в России процессуальной школы: видимо, такой проблемы в известной им литературе не ставилось и обсуждалось, а формулировать свое собственное суждение они не умели. Вообще судя по их ответам, сводившимся, в основном, к тому, что институт перерыва исковой давности предъявлением иска известен законодательствам всех раз­витых государств, в частности Германии[148], можно предпо­ложить, что они даже не уловили сути проблемы.

Надежда донести аргумент про исковую давность до по­нимания суда умерла. Все внимание сосредоточили на ма­териально-правовой стороне дела; как выяснилось — не зря. Как годом раньше у «Логоса», так и теперь у «Лужников» закончились все «ресурсы» для этого дела. Банк проиграл и первую инстанцию (5 мая 2004 г.) и кассацию (20 июля 2004 г.): «Выводы суда первой инстанции об отсутствии по де­лу доказательств, свидетельствующих о возникновении у от­ветчика обязательств перед истцом и нарушении им его прав, а также об отказе в удовлетворении исковых требований пра­вомерны».

Выходя из здания Окружного арбитражного суда предста­витель Банка сказал: «Встретимся в Москве!». Нельзя ска­зать, что Автозавод ждет этой встречи с большим нетерпе­ньем. Но то, что он к ней готов — это несомненно.

[1] См.: Васьковский Е. В. Задачи по русскому гражданскому праву: По­собие для практических занятий. Изд.-е 2-е. Одесса, 1907, VI+87 с. Рас­смотрение ситуаций из этого задачника составляет дервую часть данного очерка.

[2] См.: Иеринг Р. Гражданско-правовые казусы без решений: Пер. с 10-го нем. издания В. Ф. Огнева, И. Б. Новицкого. М., 1908, 260 с.; Он же. Юриспруденция обыденной жизни: Собрание мелких юридических во­просов, вытекающих из событий обыденной жизни: Пер. с 4-го нем. из­дания Н. Дерюжинского. М., 1881, 77 с. Рассмотрение вопросов, постав­ленных в этих изданиях, составило вторую и третью части настоящего очерка.

[3] См.: Практикум по гражданскому праву: Ч. И. Учебное пособие / Отв. ред. С. М. Корнеев. Изд.-е 3-е. М., 2002. С. 35. Данная задача бы­ла заимствована нами из «Гражданско-правовых казусов без решений» Р. Иеринга (С. 259-260) и несколько модифицирована; в настоящем из­дании она рассматривается именно в том виде, в котором изложена в первоисточнике.

[4] Читатель наверняка обратил внимание, что этот тезис помещен в самом конце казуса, как описание последствий рождения сына Z2. Между тем, это последствие наступило гораздо раньше, а именно — с заключением брака между отцом рассказчика и дочерью его жены X.: последняя из-за этого стала женой отца, т. е. мачехой; в то же время, жена рассказ­чика была матерью его мачехи, т. е. по мнению рассказчика, его бабкой. Почему составитель задачи не рассказал об этом немедленно после упо­минания о браке V. с X. — непонятно; судя по всему, он и сам несколько запутался.

[5] При этом X. одновременно является и падчерицей рассказчика, ибо он женат на её матери — W. В одном лице оказываются соединены качества двух различных свойственников — падчерицы и мачехи. Как правило, данное обстоятельство не порождает особенных проблем, ибо законода­тельства большинства государств вовсе не признают отчима, мачеху, па­сынков и падчериц наследниками по закону, а те, которые делают это (как п. 3 ст. 1145 ГК РФ), считают их наследниками одной очереди. Естественно, призвание к наследованию одного лица может иметь место лишь в каком-то одном качестве; получить вместо одной доли две — одну как падчерица, другую как мачеха рассказчика —X., естественно, не сможет.

[6] Даже если видоизменить казус в том смысле, что Петров охотился на чужой земле (например, того же самого Колосова), все равно смертель­но раненных и убитых им животных приобретает в собственность именно охотник (Петров), а не собственник земли (Колосов). Другое дело, что если охота велась без разрешения или с нарушением установленных зако­ном или договором условий, собственник земли или должностное лицо, действующее от имени публичного образования, получат право изъять охотничьи трофеи, добытые с нарушениями. По своей природе такой акт будет именно актом конфискации, т. е. актом прекращения права собственности на незаконно добытую вещь и приобретения права соб­ственности на эту вещь публичным образованием, либо потерпевшим, а не актом виндикации, каким он являлся бы, если бы вопрос о принад­лежности охотничьей добычи решался в зависимости от принадлежности территории, на которой велась охота.

[7] Продолжают руки охотника также охотничьи собаки (псовая охота) и птицы (соколиная охота), силки, капканы, сети и иные подобные при­способления, использование которых обусловлено исключительно сооб ражениями эффективности ловли или охоты, т. е. имеет вынужденный характер: охотиться с голыми, так сказать, руками, в большинстве слу­чаев просто невозможно, либо неудобно и оттого невыгодно. Видеть в использовании технических средств и приспособлений для охоты или ловли намерение отделить акт завладения жертвой от акта её убийства, ранения или захвата нет, следовательно, никаких оснований.

[8] Российский ГК (п. 1 ст. 250) ещё более суров: он требует продажи доли сособственником на условиях, равных с теми, которые были предложены третьему лицу. Отчуждатель доли в праве общей собственности у нас не может даже улучшать условия продажи доли сособственникам.

[9] Если следовать толкованию и расчётам К. Если же следовать наше­му толкованию, которое мы, руководствуясь ходом мыслей К. довели до логического конца, то Р. в результате проведенной операции станет обладателем дроби, выраженной как ^, т. е. ещё меньшей, чем |.

[10] В пользу такого предположения говорит тот факт, что курица снес-ля яйцо, находясь при этом в чужом дворе — дворе г-на Б.: возможно,»то произошло именно оттого, что курица была сдана в аренду Б. Если так, то собственником яйца становится Б.; соответственно изменяется и (ммпение.

[11] Природа этого сомнения та же, как и в случае с Б.: если яйцо выси­живалось в сарае, принадлежавшем Г., то возникает вопрос — на каком основании там находилась курица, принадлежавшая Д.? Ответ очевиден: она была взята Г. в аренду у Д. Это предположение в нашем случае тем более вероятно, что высиживание (в отличии от носки яйца) — процесс длительный. И если в первом случае ещё можно допустить, что несуш­ка, принадлежавшая одному лицу, случайно и именно в момент носки, оказалась во дворе другого, то допустить случайное пребывание кури­цы в чужом сарае в продолжение, как минимум, трех недель, довольно сложно.

[12] Ибо в первом имеется ещё один,-дополнительный вопрос, отсутствую­щий во втором и оттого требующий отдельного обсуждения: кому был причинен вред — г-ну Б., заказавшему бутылку, официанту, её несшему, либо ресторану?

[13] Возможно, конечно, что шляпа была им просто забыта; это обстоя­тельство дела не меняет.

[14] Против этого заключения можно возразить в том смысле, что в за­даче не сказано, отчего все-таки В. стал садиться — намеревался ли он именно сесть, или, быть может, отчаянно жестикулируя при разговоре, потерял равновесие и, неловко отступив назад, плюхнулся в первое по­павшееся кресло, совершенно не думая о том, чье оно — его или чужое. Но в таком случае и условия задачи были бы сформулированы иначе (ср. казус о бутылке шампанского). В существующей же редакции ни о чем подобном не говорится; следовательно, в силу презумпции разумно­сти, нужно предположить, что г-н В. садился в кресло сознательно — то ли по окончании разговора, то ли устав от длительного стояния, то ли для того, чтобы освободить проход — причина здесь уже не важна. Ука­зание лее только о том, что В. заговорился с соседом объясняет причину путаницы мест.

[15] Иной подход к проблеме — признание состоявшегося перехода права собственности на заказанные напитки и кушанья уже в момент их зака­за, а не передачи клиенту — привел бы к абсурдному выводу: о возложе­нии на клиента риска случайной гибели вещей, которых он и в глаза не видел. Так, например, можно было бы заставить клиента заплатить за заказанный им, но сгоревший по случайным причинам, бифштекс, или; за заказанную им, но разбившуюся ещё на кухне, также по случайным причинам, бутылку вина.

[16] В задаче о фалдах пальто у потерпевшего, к тому же, есть выбор: по­требовать ли возмещение с Т., оборвавшего фалды, или с Н. — владель­ца экипажа, под который он едва не попал. Поскольку, однако, в задаче мот никаких данных о нарушениях, допущенных со стороны владельца данного экипажа, мы эту возможность не рассматриваем. Нет здесь и оснований для применения норм об ответственности Н. как владельца источника повышенной опасности, ибо вред здесь наступил не от вза­имодействия экипажа с Л., а от действий Т. — прохожего, оборвавшего фалды пальто.

[17] Не исключено, кстати, что и ухватился он за проходящего мимо мат­роса случайно, рефлекторно размахивая руками при попытках удержать равновесие.

[18] Дарил-то он «в порыве великодушия», т. е. желая облагодетельство­вать своих друзей. Именно эту цель и преследуют сделки дарения. С пониманием значения своих действий, таким образом все обстояло бла­гополучно; другое дело, что даритель не соизмерил своих действий с теми последствиями, которые они будут иметь лично для него, и оттого не смог вовремя остановить свой великодушный порыв.

[19] Это обстоятельство весьма неохотно признан... юсь российскими циви­листами, которые (в особенности — Д. И. Мейер и Г. Ф. Шершеневич) всеми силами стремились подвести договор купли-продажи под римскую (консенсуальную) модель.

[20] Полным аналогом рассматриваемой ситуации является следующий случай: А., увидев кошелек на другом берегу ручья, направился к нему, чтобы достать, но пока он перебирался через водную преграду, прохо­дивший по другому берегу Б. поднял кошелек.

[21] Возможно, конечно, что В., наблюдая за действиями В., когда тот на­уськивал собаку на кошелек, будучи хозяином собаки и оттого зная её повадки и привычки, помогал последнему в этом деле. В таком случае В. очевидно и недвусмысленно выразил свое намерение овладеть кошель­ком и предпринял необходимые к тому действия и в такой ситуации ко­шелек следует признать поступившим в общее владение Б. и В..

[22] Интересно, что такой вопрос возникает даже в том случае, если под­чистка была выполнена неискусно и её следы носят явно заметный, при всяком поверхностном внешнем осмотре, характер. Посетители (руковод­ствуясь предположениями о надлежащей заботливости и добросовест­ности содержателя буфета) должны были бы предположить, что такие подчистки сделаны самим хозяином, дабы при каждом изменении цен не перепечатывать заново меню. К слову сказать в меню большинства современных российских кафе можно встретить цены, написанные от руки поверх других, — замазанных или заклеенных, — но нам ни разу не приходилось слышать, чтобы кто-либо из посетителей справлялся у ад­министрации кафе, действительно ли эти исправления внесены ими, а не очередной «шаловливой рукой». Причина— презумпция добросовестно­сти участников гражданского оборота, тем более — оказывающих так называемые услуги общественного питания по публичным договорам.

[23] Больше того, на подобные случаи магазины, по просьбе покупателей, обыкновенно пробивают так называемые подарочные чеки — чеки, содер­жащие указание цифрового или штрихового кода товара, но не содержа­щие указания цены.

[24] Женская теплая верхняя одежда, вроде плаща с круглым подолом.

[25] Другое дело, что заявляемое ею требование будет подлежать осуществ­лению в пользу кухарки; покупательница будет требовать не просто по­менять материю (ей самой), а поменять её кухарке.

[26] В действующем российском законодательстве такой срок прямо опре­делён— 14 дней с момента передачи товара покупателю (п. 1 ст. 502 ГК).

[27] Кроме, разумеется, тех, что были вызваны недоброкачественностью плаща.

[28] В таком случае, кстати, сам профессор впал бы в кредиторскую про-I грочку; оттого ему пришлось бы оплатить все, предпринятые портным в (то интересе, расходы (кроме неразумных), так как они уже не были бы < нязаны с просрочкой самого портного и предпринимались бы исключи­те:лыго в интересах профессора, а также оставить на себе все понесенные убытки, с возможным регрессным переложением того и другого на хозя­ина гостиницы.

[29] То, что А. должен нести ответственность за пропажу книги, сомнений, на наш взгляд, не вызывает, ибо книга выбыла из его обладания благода­ря его же собственной небрежности: не оставь он открытою дверь в свою комнату — В. никак не смог бы взять книгу. Тот факт, что в городе, где р;изворачивалось действие, запирать двери было вообще не принято, не может в данном случае оправдывать А., ибо он оставил в своей комнате чужую, и, больше того, уникальную вещь.

[30] Это зависит от того, какую именно конструкцию поручительства уста-I мавливает законодательство страны — места действия описанного слу­чая.

[31] А. оказался знакомым В. (что было бы, если бы В. не знал, кто такой А.? — ничего); В. не застал А. дома (а если бы застал? — совсем не обя­зательно, что А. дал бы ему пользоваться книгой); В. без разрешена прошёл в комнату А. и также без разрешения взял книгу (а если бы ои на это не решился? или если бы не нашёл в комнате нужной ему книги?) наконец, В. не сумел спасти книгу от пожара (а мог бы и успеть).

[32] В. приходит к А., застает его дома, жалуется, что в библиотеке нет нужной ему книги, а библиотекарь отказывается сообщить, какому чи­тателю он её выдал, А. объявляет, что он и есть тот самый читатель, К. за ради Христа просит дать ему книгу до утра, А. дает, В. уносит её домой, ночью случается пожар и книга сгорает. Нарушения со стороны Гшблиотекаря не было, а книга все равно погибла.

[33] В том варианте задачи, который мы поместили в нашем «Практикуме», банкноту выронил не её собственник (Ш.), а один из гостей (Д.), неловко потянувшийся за ней через стол, и не сумевший, по этой причине, удержать её в руке; он же и отряхивал банкноту и у него из руки она была выхвачена собакой. Передавал банкноту уже насладившийся её внешним видом хозяин собаки (3.). Наш случай отличается от случая, описанного у Иеринга, прежде всего тем, что у последнего банкноту роняет её собственник (у нас это делает посторонний), а также в том, что по Иерингу собака выхватила банкноту у хозяина (у нас — у постороннего, но того же самого лица, который её выронил).

[34] Как это описано в нашем «Практикуме».

[35] Возместив убытки, Даам будет иметь право отнести их в регрессном! порядке на собственника собаки — Зейделя — по вине которого погибла) взятая им в ссуду вещь.

[36] «Видимо» — потому, что возможна и другая его квалификация — как | договора об оказании фокусником услуг по развлечению гостей с ис­пользованием средств заказчика. Дела это не меняет, ибо на фокуснике псе равно лежит обязанность возврата перстня, в данном случае — как предоставленного заказчиком услуг предмета, с помощью которого ока­зываются услуги.

[37] Может возбудить сомнение тезис о виновности данного нарушения: перстень был проглочен фокусником оттого, что он закашлялся; кашель же есть действие рефлекторное, а не волевое, и значит — не подлежащее пменению. Но кашель в данном случае не сыграл бы никакой роли, если бы фокусник не положил (намеренно и осознанно!) перстня в рот. По­добное действие само по себе должно расцениваться как минимум, как грубая неосторожность, ибо помещение в рот мелких неорганических тел исегда связано с риском их случайного (самопроизвольного) глотания пли падения в гортань, о чем фокусник, конечно же, не мог не знать.

[38] Но не его добросовестному приобретателю, ибо перстень выбыл из обладания собственника по его воле.

[39] В данном сборнике нумерация казусов не сплошная, а начинается за­ново в каждом разделе. Цифра до знака дроби означает номер раздела, после —номер казуса (вопроса).

[40] Если не брать в расчёт вопроса процессуального: а как пассажиру до­казать заблуждение? Увы, в современной России нередко можно встре­тить пассажиров, которые даже проезд до нужной им остановки пыта­ются представить как совершенный под влиянием заблуждения.

[41] Отдельный вопрос: можно ли в последующем взыскать с извозчика излишек (переплату), на том основании, что на требование такой платы пассажир согласился, будучи принужден к этому особыми обстоятель­ствами (риском опоздать на поезд)? На наш взгляд, на него следует отве­тить отрицательно, ибо вопрос о соразмерности убытков от опоздания на поезд и от переплаты извозчику был решен пассажиром самостоятель­но, исходя из его представлений о ценности того и другого, а значит — на свой страх, риск и счёт.

[42] Во всяком случае, для компании-перевозчика, омнибусы которой возят пассажиров к железнодорожным вокзалам.

[43] Естественно, сказанное не относится к предметам, заказанным под условием (обыкновенно в их число входят вина), а также — многоразо­вым предметам сервировки (подносам, тарелкам, столовым приборам, чашкам и т. п.), которые поступают не в собственность посетителей, а сдаются им в возмездное пользование. Правило советских столовых, ти­па «Поел — убери за собой посуду!», является, таким образом, законным требованием собственника посуды к её нанимателям о порядке исполне­ния договорной обязанности по возврату арендованных вещей и должно, следовательно, неукоснительным образом выполняться.

[44] Точнее — после того, как посетитель совершает действия, показываю­щие, что он более не проявляет никакого интереса к остаткам заказанных им блюд и напитков.

[45] Поскольку мы обсуждаем сейчас вопрос, связанный только с вещами, мы не рассматриваем дарения, осуществляемого в форме установления прав и прекращения обязанностей.

[46] Существует такое правило и в российском ГК: согласно абз. 1 п. 2 ст. 226 брошенные вещи, представляющие собой какие-либо отходы, сто­имость которых явно ниже суммы, соответствующей пятикратному ми­нимальному размеру оплаты труда, могут быть обращены в собствен­ность лицом — собственником, владельцем или пользователем объекта, в котором находятся указанные отходы. Приобретение в собственность отходов считается состоявшимся, если лицо приступило к их использова­нию или совершило иные действия, свидетельствующие о его намерении приобрести их в собственность (в случае с заведениями общественного питания такими действиями должна почитаться уборка столов). Вид­но, что российское законодательство позволяет содержателям заведений общественного питания противодействовать попрошайкам, собирающим объедки с их столов, как лицам, нарушающим их исключительную воз­можность приобретения данных объектов в собственность. Практическую трудность может представить ограничение макси­мальной стоимости присваиваемых отходов. Конечно, вряд ли найдут­ся объедки, стоящие больше 5 МРОТ, но исключение может составлять недопитое спиртное. Вследствие этого хозяин (сотрудник) заведения, ви­дящий, что посетитель оставляет на столе початую, но не допитую бу­тылку, стоимость содержимого которой явно превышает 5 МРОТ, обязан предложить клиенту забрать её с собой и только в случае отказа име­ет право принять её обратно в собственность заведения. Это уже будет классическим дарением.

[47] Вопрос о том, насколько такие действия соответствуют господствую­щим в современной России представлениям о нравственности и христи­анской религии, мы оставим за пределами настоящего исследования.

[48] В случае продажи старого замка жилец обязан также оплатить раз­ницу между ценой нового замка и ценой, которую удалось выручить за старый замок.

[49] Которые, действительно, по законодательству большинства госу­дарств, обязаны (только не перед конкретными гражданами, а в публич­но-правовом смысле) подавать бесплатную медицинскую помощь вся­кому обратившемуся по программам обязательного медицинского стра­хования. Не составляет в этом смысле исключения и законодательство российское (см. п. 1 ст. 41 Конституции РФ; ч. 3 и ел. ст. 20 Основ зако­нодательства РФ об охране здоровья граждан).

[50] Нужно также понять, по какой ставке следует считать гонорар, ибо, несомненно, что оказанная в нормальных условиях помощь профессора медицины будет стоить несколько дороже помощи обыкновенного участ­кового врача. Актуальность этого вопроса особенно обостряется когда помощь, по своему содержанию, была элементарной и могла быть ока­зана даже третьекурсником медицинского вуза, но в действительности оказывалась светилом с мировым именем —так уж вышло, что никого другого, способного её оказать, поблизости в этот момент не было.

[51] Кто, например, должен оплатить стоимость одноразового шприца и ампулы дорогого лекарства, которое пришлось ввести больному?

[52] Лучше всего это подтверждается следующим примером: допустим, что свидетелем приступа у одного из пассажиров стал сам доктор; в этом случае, его не нужно было бы специально приглашать — доктор пришёл бы на помощь самостоятельно, без просьб о том со стороны посторонних лиц. Неужели же в этом случае следовало бы признать, что врач «позвал себя сам» и оттого вступил в договор... с самим собой?

[53] Обычно, это надписи типа «Осторожно! Окрашено!», но, имея в ви­ду специфику ситуации, которая не исключает вероятности того, что к окрашенному, например, забору, может прислониться случайный слепой прохожий, следует признать, что одних надписей здесь явно недостаточ­но: собственнику следует озаботиться также и о звуковом предостереже­нии, либо нанять специального человека для того, чтобы тот предупре­ждал прохожих.

[54] Существуют и правила хорошего тона, которые следует соблюдать принимающему гостей; так, вряд ли найдется хозяин, который, накрыв на стол, пригласит за него гостей следующим образом: «Садитесь, гости дорогие! Посмотрите на все это великолепие и валите отсюда!». А ведь в принципе — имеет право, ведь пока никто ничего из гостей себе не взял, все является собственностью хозяина.

[55] Выбросив поданное блюдо за окно, гость его тоже уничтожит, что, однако, вряд ли встретит понимание и одобрение со стороны хозяина.

[56] То есть неправомерное пользование чужой вещью, типа того, которое может иметь место со стороны, например, залогодержателя, перевозчика или хранителя.

[57] За основу данной статьи взята наша одноименная публикация в жур­нале «Законодательство» (1998. № 11. С. 15-25; К» 12. С. 13-21). В на­стоящем (переработанном) виде статья печатается впервые. По сравне­нию с первоначальным вариантом в ней учтены происшедшие за шесть лет изменения в законодательстве, а также отсутствуют два последних раздела — о пресечении преступлений, совершаемых в отношении и с применением автотранспортных средств и о публичных правонаруше­ниях автовладельцев, предусмотренных Законом о безопасности дорож­ного движения. Предпоследний раздел мы сняли как довольно краткий и, признаться, не особенно успешный; последний — по той причине, что рассмотренные в нем составы правонарушений в настоящее время преду­смотрены Кодексом об административных правонарушениях РФ.

[58] Что уж говорить о россиянах — представителях бизнес-элиты и вла­сти! По единодушным заверениям иностранцев, никто из них не видел ни в одном городе мира такое количество «шестисотых» «Мерседесов», «BMW», «Линкольнов» и «Кадиллаков», как в Москве.

[59] Мы будем писать «ГАИ» —для нас это и более знакомо, и более при­вычно.

[60] Знакомые нам автолюбители честно признавались, что при приобре­тении и продаже автомобиля, а также— при возникающих проблемах с должностными лицами, они либо просто делают «как все», либо просят помочь «знающего человека» (который знает, «как делают все» и будет делать также). «Делай как все!» —девиз российского автолюбителя.

[61] Нередко можно слышать и такую, например, трактовку соответствую­щих правил: выезд на трамвайные пути, отделенные от основной трассы движения, стоит столько-то; разворот через «две сплошные» — столько-то; выезд на встречную полосу — столько-то и т. п.

[62] Практика показывает, что многочисленные меры по борьбе с коррупци­ей в системе ГАИ сегодня оказываются в большинстве своем безрезуль­татными, ибо в надлежащем оформлении фактов совершения водителя­ми административных правонарушений не заинтересованы ни водители, ни инспектора: и той и другой стороне выгоднее и быстрее отделаться взяткой. Нам встречались инспектора ГАИ, которые... не умели офор­мить протокол об административном правонарушении.

[63] Обращаем внимание, что норма ч. 2 п. 1 ст. 130 ГК сформулирована так, что допускает двоякое толкование в вопросе о том, к каким суще­ствительным относятся слова «подлежащие государственной регистра­ции» — только ли к воздушным и морским судам (как это сделано в на­шем перечне), или также и к судам внутреннего плавания и космическим ебъектам.

[64] Хотя сами такие объекты существуют, это земля и природные ресурсы (п. 3 ст. 129 ГК).

[65] Не путать с «управлением по доверенности»; см. об этом далее.

[66] Принцип отсутствия ограничений по количеству предметом и стоимо­сти имущества граждан и организаций установлен п. 2 ст. 213 ГК.

[67] Исключения составляют лишь те из них, которые представляют собой состав уголовно-наказуемых деяний (преступлений). Но и в этом случае гражданские права на автомобиль не могут быть изменены, ограничены или прекращены иначе, как по вступившему в законную силу решению суда или арбитражного суда, а также — вступившему в законную силу приговору суда.

[68] СЗ РФ. 1995. № 50. Ст. 4873; 1999. № 10. Ст. 1158; 2002. № 18. Ст. 1721; j 2003. № 2. Ст. 167.

[69] Почему-то одной из категорий граждан, освобожденных от уплаты этого налога, являются граждане, оформившие сделки перепродажи ав­томобилей нотариальным порядком. Какая связь между налогообложе­нием и нотариальным удостоверением — совершенно непонятно. Тем бо­лее, что нотариальное удостоверение сделок, предметом которых явля­ется автомобиль, необязательно.

[70] Кроме органов ГАИ регистрацию автомототранспортных средств осу­ществляют (в специально установленных случаях) также органы гостехнадзора, таможни и военной автоинспекции (ВАИ). Далее мы будем сокращенно говорить о регистрации только в органах ГАИ.

[71] СЗ РФ. 1994. № 17. Ст. 1999; 1998. № 32. Ст. 3910; 2002. № 9. Ст. 930; 2003. № 20. Ст. 1899; 2004. № 33. Ст. 3495.

[72] Опять неясность для толкования — к кому относится категория «вла­дельцы транспортных средств» —только к лицам, владеющим с санкции собственника, или также и к собственникам. Учитывая то, что право собственности в субъективном смысле предполагает включение в его со­став правомочия владения, полагаем, что было бы правильным толко­вать категорию «владельцы» расширительно, т. е. распространить её и на собственников автомобилей.

[73] Этот вывод вполне подтверждается также и п. 4 данного Постановле­ния, где говорится: «Регистрация транспортных средств за юридическим или физическим лицом производится на основании справок-счетов, вы­даваемых предприятиями-изготовителями, торговыми предприятиями, гражданами-предпринимателями, имеющими лицензии на право торгов­ли транспортными средствами, или иных документов, удостоверяющих право собственности владельца транспортных средств и подтвержда­ющих возможность допуска их к эксплуатации на территории Россий­ской Федерации» (выделено мной.— В. Б.).

[74] БНА РФ. 2003. № 18; 2004. № 5.

[75] Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 21. Ст. 1915; СЗ РФ. 1996. № 51. Ст. 5805; 1998. № 32. Ст. 3910.

[76] БНА РФ. 1997. № 15.

[77] Рекомендуем обратить внимание на пункты 1.6-1.9, 1.11 и 1.12, кото­рые устанавливают требования, предъявляемые к оформлению «иных документов».

[78] См. об этом Постановление Правительства РФ от 8 апреля 1992 г. № 228 «О некоторых вопросах, связанных с эксплуатацией автомото­транспорта в Российской Федерации». Действует с последующими изме­нениями. Использован текст, содержащийся в БД «Гарант».

[79] СЗ РФ. 1998. № 25. Ст. 2897; 2002. № 27. Ст. 2679.

[80] См.: Барсегян А. Г. Необходимо ли нотариально заверять доверен­ность на право управления автомобилем // Законодательство. 1997. № 5. С. 86-88.

[81] Алехин Б. Траст на рынке ценных бумаг // Рынок ценных бумаг. 1998. № 8. С. 55.

[82] Сделка представителя, совершенная им с третьим лицом от имени и за счёт представляемого — это именно цель представительства (см.: Граж­данское право: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. Т. 1. Изд.-е 2-е. М., 1998. С. 397-398), а не определение представительства, как полагают А. Г. Барсегян (Указ. соч. С. 87) и целый ряд других исследователей. Определения понятия «представительство» не содержалось ни в одном прежнем российском ГК, нет его и в современном Кодексе.

[83] Как правило, право управления соединено в них с предоставлением правомочия распоряжения автомобилем.

[84] Хотя бы потому, например, что доверенность можно отозвать во вся­кое время и без объяснения мотивов (п. 2 ст. 188 ГК), а одностороннее изменение правоотношений по аренде транспортного средства арендо­дателем не допускается, иначе, как в случаях, прямо предусмотренных законом. Вообще же доверенность — документ об односторонней сдел­ке, в то время, как предоставление вещи в пользование (возмездное или бесплатное — неважно) односторонним актом быть никак не может.

[85] Опять-таки, уже хотя бы потому, что для расторжения последнего по инициативе ссудодателя имеются строго определённые основания (ст. 698 и 699 ГК), в то время, как доверенность на право управления может быть отозвана доверителем — ссудодателем во всякое время; не говоря уже о том, что выдача доверенности — сделка односторонняя, а ссуда имущества — договор.

[86] В этом смысле аналогия Б. И. Алёхина с доверительным управляющим вполне уместна: ведь по нашему ГК доверительный управляющий — это тоже чисто техническая фигура, замещающая собственника в процессе осуществления его правомочий.

[87] Тем более — об односторонней сделке, направленной на предоставление полномочий, а не субъективных прав.

[88] В части же полномочия на управление документ просто является ни­чтожным, ибо нельзя доверить совершение действий, не являющихся сделками.

[89] Исключая международные перевозки.

[90] В том числе управление незарегистрированным транспортным сред­ством (ст. 12.1), с нарушением правил установки государственных реги­страционных знаков (12.2), без документов на право управления, транс­портное средство или полиса обязательного страхования автограждан­ской ответственности (12.3), неисправными транспортными средствами (12.5), без права управления (12.7), в состоянии опьянения (12.8), дви­жение с превышением скорости (12.9), проезд на запрещающий сигнал (12.12) и др.

[91] См. об этом: Правила задержания транспортного средства, помещения его на стоянку, хранения, а также запрещения эксплуатации, утвержден­ные Постановлением Правительства РФ от 18 декабря 2003 г. № 759 // СЗ РФ. 2003. № 51. Ст. 4990.

[92] Относится к судну, а потому нас в настоящей статье не интересует.

[93] Интересно имеющееся к этой статье примечание: «В случае нарушения правил стоянки или остановки транспортных средств, порядка пользо­вания муниципальными, коммерческими или иными парковками запре­щаются применение блокирующих устройств, эвакуация транспортных средств, удержание их на стоянках, снятие номерных знаков, примене­ние иных принудительных мер, не предусмотренных федеральным зако­ном» (выделено мной.— В. В.). Хотелось бы знать, чем применение пере­численных здесь выделенных курсивом мер отличается от задержания транспортного средства. В г. Москве действует также особый порядок задержания и эвакуа­ции брошенных и разукомплектованных транспортных средств, установ­ленный Распоряжениями мэра Москвы от 28 декабря 1994 г. № 645-РМ и от 3 ноября 1997 г. № 858-РМ // Тексты актов содержатся в БД «Гарант». Если задержание и эвакуация брошенных транспортных средств вполне законно (см. об этом ст. 236 ГК), то в отношении разукомплектован­ных, но не выброшенных транспортных средств, оно не имеет основы в нормах федерального законодательства, прямо нарушает права и закон­ные интересы собственников этих транспортных средств. Это означает, что действия сотрудников ГАИ и иных должностных лиц по эвакуации разукомплектованных транспортных средств, являются незаконными и могут быть обжалованы в суд.

[94] См., например, Определения Судебной Коллегии по гражданским де­лам Верховного Суда РФ от 3 февраля 1997 г. и от 4 июня 1997 г., в которых признаются незаконными действия сотрудников ГАИ, в одном случае — эвакуировавших автомобиль, а в другом — заблокировавших колеса автомобиля в случае их неправильной парковки, т. е. в случае, не предусмотренном Федеральным законом. Использованы тексты Опреде­лений, содержащиеся в БД «Гарант».

[95] Повторимся, что государство имеет право облегчать себе работу по учету и контролю за лицами — владельцами транспортных средств, по предупреждению и раскрытию угонов и хищений автомобилей, но только не за счёт ущемления прав автовладельцев.

[96] Текст постановления см. в БД «Гарант-Максимум».

[97] Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. № 15. Ст. 769; 1993. № 2. Ст. 77; Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 52. Ст. 5086; СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3033.

[98] Ей соответствуют ст. 16.20 и 16.21 действующего КоАП РФ.

[99] ЭЖ-Юрист. 2003. № 28. С. 8-9. Печатается с незначительными редак­ционными правками.

[100] Индоссамент, по действующему российскому законодательству — это способ передачи права на ордерную ценную бумагу и прав, вытекающих из ордерной ценной бумаги (п. 3 ст. 146, п. 3 ст. 389 ГК), в частности — на вексель и из векселя (ст. 11 Положения о векселях). Документы, не являющиеся ордерными ценными бумагами (например, векселями), по индоссаменту не передаются.

[101] Широко известен п. 6 Обзора практики разрешения споров, связан­ных с использованием векселя в хозяйственном обороте, утвержденного Информационным письмом Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 июля 1997 г. № 18 (Вестник Высшего Арбитражного суда РФ. 1997. № 10), в котором сказано, что «Невозможность признания докумен­та векселем в силу дефекта его формы не препятствует предъявлению самостоятельного требования из такого документа на основании норм гражданского права об обыкновенном долговом документе».

[102] По состоянию как на дату выдачи спорных документов, так и на дату подписания Актов, так и на дату предъявления иска, Автозавод выпус­кал более 700 (!) наименований готовой продукции, что могло быть под­тверждено разнообразными спецификациями. В такой ситуации согла­сование условия о том, о какой именно продукции идет речь, и подавно было необходимым.

[103] Формулировка постановления не оставляла никаких сомнений: в её ос­нову был положен цитированный выше п. 6 Обзора практики вексельных споров.

[104] Были ещё и некоторые недостатки в самих договорах, отмеченные юри­стами автозавода, но увы, решающего значения для исхода данного дела

эти дефекты иметь не могли.

[105] Боковой удар ногой в голову.

[106] Так физики называют «дырки» или провалы в пространстве, которых пока не обнаружено, но которые, по всем законам, должны существовать, хотя бы и очень кратковременно.

[107] Уж больно некоторые обстоятельства в этих делах похожи.

[108] Не напоминает ли оно ООО «Вектра-Капитал К»?

[109] По старым ценам. Сейчас — 50 миллионов рублей.

[110] А сколько векселей оказалось у ООО «Логос Груп», не помните? Че­тырнадцать.

[111] То есть начиная с 9 марта 1998 г.

[112] Уже по новым ценам, т. е. на 200 и 53 млрд по-страрому.

[113] Все они содержали идентичную оговорку об оплате продукцией; отличался только срок платежа — не через 90, а через 60 дней от даты составления, т. е. срок падал на 25 марта 1998 г.

[114] Начиная отсюда исчисление будет вестись только в новых ценах.

[115] Была в Договоре о деловом сотрудничестве такая арбитражная оговор­ка.

[116] Потому, что документы, обозначенные как векселя, в действительно­сти таковыми не являлись из-за оговорки о безденежном способе оплаты.

[117] «Только» там нет.

[118] Если читать это предложение в отрыве от всего остального текста. А есть ли какое-либо основание для того, чтобы так поступить — прочесть только первую часть документа, а вторую игнорировать?

[119] Естественно. Предложения-то там не было; векселя-то был простые.

[120] А с чем же она, интересно знать, соотносится? «Данный вексель под­лежит оплате через 90 дней от составления продукцией Автозавода» — как ещё эту оговорку соотнести со сроком?

[121] Ещё в Жалобе были рассуждения о том, что сам Автозавод неодно­кратно называл спорные документы векселями; стало быть, это именно векселя и есть. То есть, смотрите, не обзовите какой-нибудь фантик век­селем — а то ведь и вправду превратится в вексель!

[122] Кассационная жалоба была составлена в том же ключе, разве что, несколько подробнее.

[123] О соотношении того и другого требования — см. п. 5 и 254 нашего «Учебника вексельного права» (М., 2004), а также § 4 и 5 четвертого очерка в нашей «Практике вексельного права» (М., 1998).

[124] В судебном заседании Завод уточнил свои требования в том смыс­ле, что ограничился только дополнительными соглашениями № 4 и 5; о недействительности самого Договора о сотрудничестве речи больше не было.

[125] Как будто этого не было известно раньше! Да и какое, собственно го­воря, это имеет значение? Ведь ст. 173 ГК, допускающая оспаривание сделок, заключенных в процессе ведения лицензируемой деятельности, предоставляет такую возможность либо участнику юридического лица, занимавшегося такой деятельностью, либо самому юридическому лицу, но никак не его контрагенту.

[126] Каких обязательств? по каким сделкам? Они же, как Вы пишете, недействительны!

[127] Без комментариев.

[128] Зачем нужна ссылка на это решение? Оно ведь не имеет для данно­го спора преюдициальной силы ибо принято в рамках спора, в котором «Замоскворечье» не участвовало. Вместе с тем, существенным наруше­нием это обстоятельство считаться, конечно же, не может, ибо спорные документы не являются векселями в принципе, для целей любого дела, не оттого, что они признаны таковыми, а оттого, что они объективно не соответствуют требованиям вексельного законодательства.

[129] Не исчерпывающий, как видим, перечень. Ничто, следовательно, не мешает признать объектами доверительного управления любые вообще долговые обязательства (требования), в том числе и те, которые заклю­чены в спорных документах.

Да, векселя не упомянуты. Но, во-первых, спорные документы ими и не являются, а во-вторых, ФКЦБ рынка векселей просто не регулирует.

[130] Да, векселя не упомянуты. Но, во-первых, спорные документы ими и не являются, а во-вторых, ФКЦБ рынка векселей просто не регулирует.

[131] В последующем пало и дополнительное соглашение № 6 — решением от 26 августа 1999 г. оно также было признано недействительным. Тем же судом. По тем лее основаниям.

[132] Если не считать того, что расторжение дополнительных соглашений прекратило бы их действие только на будущее время, а признание недей­ствительными — с самого начала.

[133] О том, как им рассчитывалась «доля ответственности» каждого из соответчиков лучше и вовсе не писать.

[134] Вспомним, что сам истец неоднократно сознавался в том, что Автоза­вод если и признавал наличие своих обязательств, то только по поставке продукции, но не по уплате денег.

Интересно, почему?

[135] Интересно, почему?

[136] А разве сам истец не должен был проверить, что он покупает?

[137] И это — не ошибка, и не описка; указывая на нормы, которыми он руководствовался при принятии решения, суд первой инстанции упомя­нул ст. 15, 393, 1064 и 1080 ГК РФ, т. е. нормы об ответственности и за нарушение обязательств, и за внедоговорный вред.

[138] В особенности фраза: «Суд обоснованно не признал недействительные векселя долговыми обязательствами». Да, он так и поступил, но почему бы не сказать об этом по-русски: «Суд обоснованно признал, что спорные документы не только недействительны как векселя, но и не являются даже общегражданскими долговыми обязательствами»?

[139] От требований к ПКК «ИТА-Инвест» и ЗАО «Темп+» истец в пер­вом же заседании предусмотрительно отказался. Видимо, чтобы опять не провоцировать суд на рассуждения о внедоговорных убытках.

[140] Обратите внимание, уважаемые читатели: пока что ещё все происходит до дела Автозавода с ООО «Логос-Груп» («Три круга суда»).

[141] Впоследствии Автозавод узнал, что принесенный протест был резуль­татом аж пятого заявления «Лужников»; т. е. до этого им четыре (!) раза в принесении протеста отказывали. Подобные упорство и настойчи­вость, конечно, достойны уважения; кабы ещё были они затрачены на не столь откровенно неправедное дело...

[142] На исковых заявлениях имеются даты — 6 июля 1998 г. и 12 июля 1999 г. Но это —даты именно составления данных заявлений; предъявле­ние же иска могло отстоять от этой даты на сколь угодно большой проме­жуток времени. Одно дело — подготовить (составить, написать) исковое заявление; совсем другое — обратиться с этим заявлением в суд и добить­ся определения суда о принятии дела к производству и назначении пред­варительного заседания — только после этого иск можно считать предъ­явленным надлежащим образом. Иные случаи «предъявления иска», т. е. не закончившиеся вынесением данного определения, либо, предъявление иска, оставленного судом без рассмотрения (ч. 1 ст. 204 ГК), считаются предъявлением иска без соблюдения «установленного порядка» и тече­ния давностного срока не прерывают.

Если же принять во внимание, что ни принятием решения судом пер­вой инстанции, ни, тем более, самим предъявлением иска рассмотрение дела по существу не завершается, логично было бы истолковать норму ч. 2 ст. 203 ГК о том, что течение исковой давности начинается заново после перерыва в том смысле, что давность прерывается не одномомент­ным событием (предъявлением иска), а промежутком времени, т. е. что в исковую давность не засчитывается период рассмотрения дела по су­ществу. Лишь после вступления решения суда в законную силу течение исковой давности можно считать возобновившемся. Если это толкование правильно (как мы полагаем), то в количественной сфере Автозаводу ловить было просто нечего.

Определение исковой давности, содержащее в ст. 195 ГК, неточно, ибо оно не упомин