Дело о разбитой бутылке шампанского или о раздавленной шляпе (№ 340, 341)

Рассмотрим два соседствующих по номерам казуса, кото­рые к тому же обладают также и определённым содержатель­ным сходством.

1. Г-н П., обедая в ресторане, «внезапно привстал чтобы посмотреть в окно и нечаянно выбил локтем у проходивше­го сзади лакея бутылку шампанского», заказанную сидевшим вблизи г-ном Б. Кто должен заплатить за шампанское?

2. «В., заговорившись с соседом в антракте театрально­го представления, нечаянно сел на чужое место и раздавил лежавшую там шляпу Д. Обязан ли он вознаградить Д.?».

Персонажи обоих казусов причинили вред; оба сделали это, как утверждается в условиях, «нечаянно»: один — неча­янно выбил локтем бутылку, другой — нечаянно сел на чужое место. Видимо, именно так и будут описывать подобные дей­ствия лица, их совершившие: «Понимаете, я же не нарочно, я нечаянно...», а также — подавляющее большинство других лиц, не искушенных юридическим образованием. Но тожде­ственны ли эти нечаянные действия по своим гражданско-правовым последствиям? все ли то, что «нечаянно» с быто вой точки зрения, может быть названо и юридически «неча­янным», т. е. случайным? Разбор начнем с казуса о шляпе[12].

Его условия чрезвычайно лаконичны, но, тем не менее, их вполне достаточно, чтобы понять, благодаря каким же именно обстоятельствам стало возможно причинение вреда. Таких обстоятельств было четыре: (1) дело происходило в антракте театрального представления, т. е. в обстановке всеобщего возбуждения, массовых, не особенно упорядочен­ных перемещений и оживленных разговоров, в общем, в си­туации, в которой обычная степень осмотрительности и осторожности несколько притупляется; (2) причинитель вреда— В. — заговорился с соседом, т. е. оказался под непо­средственным влиянием описанной суматошной и несколько нервозной атмосферы; (3) В. сел на чужое место, т. е. сде­лал то, чего в спокойной обстановке не сделал бы никогда, ибо прежде, чем сесть, сначала удостоверился бы, что он садится на свое место; не удостоверившись же в этом он перепутал места — садясь на чужое место, полагал, что садится на свое, на котором, как он твердо знал, ничего не должно лежать; (4) на этом месте лежала шляпа г-на Д. — очевидно, лица, занимавшего это место и специально оставившего на нем шляпу для того, чтобы возвратившись после антракта облегчить себе отыскание этого места, а мо­жет быть, и для того, чтобы показать другим, что это место уже занято[13]. Любое из предположений говорит нам о том, что оставление шляпы в данном случае нисколько не вы­бивалось из обычного порядка вещей, а значит, усмотреть в действиях собственника шляпы грубой неосторожности, которая могла бы освободить причинителя вреда от ответ­ственности, никак нельзя.

Итак, В. сел на чужое место оттого, что попросту neрепутал места: садясь на чужое место, он полагал, что садится па свое; следовательно, В. садился на чужое место вполне сознательно, намеренно [14], заблуждаясь, однако, насчёт при­надлежности этого места — он полагал, что оно — его. Ни о ка­ком случайном (рефлекторном) действии речи здесь быть не может: совершенное им действие было сознательным, а зна­чит, виновным. Весь вопрос, следовательно, теперь состоит только в том, можно ли признать заблуждение В. извини­тельным!

Впадение В. в ошибку относительно принадлежности мест не может быть приписано одному только влиянию ца­рившего в зрительном зале беспокойства: ведь все зрите­ли находились в одинаковой атмосфере, а на чужую шля­пу сел один только В. Значит, дело здесь исключительно в индивидуальных особенностях натуры (характера) г-на В. Возможно, в силу несколько большей впечатлительности, увлеченности, горячности, рассеянности и иных подобных качеств, он оказался подверженным влиянию обстановки в большей степени, чем основная масса зрителей, а в резуль­тате и ослабил внимание сильнее, чем «средний» человек. В., зная об этих, присущих ему индивидуальных качествах, несет всякое, связанное с ними бремя, в том числе имен­но он обязан следить за их проявлениями и заботиться о том, чтобы их проявления никому не вредили. Не совладав же с особенностями своего характера, он не может оправды­ваться в деле о причинении им вреда, ссылаясь на то, что совершенное им действие было обусловлено влиянием при­сущих его натуре специфических свойств.

Заблуждение В., таким образом, извинительным считать никак нельзя; его действия, приведшие к причинению вре­да, были совершены виновно, а оттого В. следует признать обязанным к вознаграждению г-на Д. — собственника испор­ченной шляпы. «Нечаянно» г-на В. — это такое «нечаянно», за которое, следуя известной поговорке, «бьют отчаянно». Мож­но выразить «мораль» казуса и так: «Смотреть надо, куда садишься!».

Чтобы до конца убедиться в правильности нашего рас­суждения, изменим одно из условий задачи. Представим, что на чужом кресле лежала не шляпа, а картонная упа­ковка с пирожными, сев на которую г-н В. не только уни­чтожил пирожные, но и испортил собственный костюм. Мо­жет ли В. взыскать стоимость утраченного костюма, если тот пришёл в негодность, или расходы на его чистку, с г-на Д., оставившего пирожные на своем кресле? Очевидно, нет; здесь и человек, не обремененный юридическим мышлени­ем, возразит В.: смотрите, дескать, куда садитесь! Но если по отношению к самому себе мы не считаем заблуждение В. извинительным, то с какой же стати считать иначе по отношению к другим лицам? Ведь они-то уж явно не долж­ны страдать от особенностей характера г-на В.! Или другой пример — совсем уж обыденный: пришедший на спектакль после третьего звонка зритель в темноте путает места и са­дится в чужое кресло, где, слава Богу, ничего не лежит. Но через некоторое время является и владелец билета на это занятое место — вправе ли он потребовать его освобожде­ния? Несомненно; больше того, перепутавший покинет ме­сто почти наверняка с извинениями. Но почему, если пута­ница действительно является извинительным заблуждени­ем? Значит, заблуждение-то вовсе не извинительно.

Теперь изменим другое условие: с соседом заговорился не В., а Д. — владелец шляпы, — который, будучи увлечен­ным этой беседой, положил свою шляпу, которую до того держал в руке, на находящееся по соседству место г-на В., куда тот, спустя немного времени, и сел, раздавив шляпу. Ясное дело, что в этом случае убытки от порчи шляпы остаются на её собственнике: надо смотреть, куда кла­дешь шляпу; и уж если кладешь её на чужое кресло, будь готов в любой момент или убрать её, дабы она не меша­лась соседу, либо предупредить последнего о том, чтобы тот на нее не садился. Убытки возникли здесь по причине гру­бо неосторожных действий самого потерпевшего. Требовать же от В., чтобы, садясь даже в свое собственное кресло (на котором, как он точно знает, ничего не должно быть), пред­варительно ощупывать рукой сиденье — а не положил ли туда кто-нибудь что-нибудь?! — было бы слишком сурово.

Теперь самое время перейти к казусу с разбитой бутылкой шампанского, сравнив его условия и решение с только что рас­смотренными. В отличи от В., перепутавшего места, внезапно привставший г-н П. ничего не путал, ни с кем не заговаривал­ся, по сторонам не зевал; в том же, что он привстал для то­го, чтобы взглянуть в окно, нет ничего ни противоправного, ни неразумного, ни противоестественного; администрация ресторана (кафе, театра, транспорта, любого вообще обще­ственного месте) должна обеспечить возможность посетителя вставать со стула (скамьи, сиденья и т. п.), не встречая к это­му никаких препятствий. Затем, процесс вставания неизбеж­но связан с перемещением центра тяжести тела, а значит, он всегда сопряжен с рефлекторными (непроизвольными) дви­жениями, направленными на сохранение равновесия, переме­щаемого из одного положения в другое, тела. Всякая попыт­ка привстать будет неизбежно сопряжена с подачей корпуса вперед, пододвиганием ног под стул и перемещением локтей назад — иначе человек либо так и не сможет привстать, либо упадет. В отсутствие других данных мы должны предполо жить, что именно так оно и было в данной ситуации — лок­тевое движение было самопроизвольным, рефлекторным, не подконтрольным человеческому сознанию, а значит, и не под­лежащим вменению — невиновным, действительно (в смысле гражданского права) нечаянным, т. е. не волевым.

Заставлять П. в такой ситуации возмещать причинен­ный вред — все равно, что заставлять это делать поскольз­нувшегося прохожего, который, дабы удержать равновесие, взмахивает тростью и разбивает её концом магазинную вит­рину. Или... Впрочем, об этом мы поговорим чуть позднее.

Итак, «внезапно привставший» г-н П. ни при чем. Кто же потерпел убыток (кому причинен вред) и может ли он на кого-нибудь его переложить? Разбитая бутылка принадлежала ре­сторану; перешло ли право собственности на нее к официанту или заказавшему её г-ну В.?

По общему правилу, которое должно применяться и здесь, право собственности на движимую вещь переходит с момента её волевой передачи. Очевидно, что таковой здесь не было: официант (лакей) является работником ресторана и, получив бутылку для её доставки посетителю, сделал это в рамках трудовых отношений, но никак не с целью приоб­ретения права собственности на шампанское; г-н Б., зака­завший бутылку, но не успевший получить её, также не мо­жет считаться лицом, приобретшим на нее право собствен­ности[15]. Убыток, следовательно, понес ресторан; вопрос о том, есть ли основания переложить его на своего сотрудни­ка (официанта), к сожаленью, не может быть с точностью разрешен за недостатком необходимых для этого фактиче­ских данных. В том виде, в котором казус изложен — он не содержит сведений о каких-либо нарушениях или упущени­ях со стороны официанта — ответ на этот вопрос должен быть отрицательным.