Глава 2. Он не слишком красив, критически заметила Софи, черты его лица казались немного резкими

Он не слишком красив, критически заметила Софи, черты его лица казались немного резкими. Но было что‑то необъяснимо привлекательное в его смуглом лице и сверкающих зеленых глазах. Похоже, этот человек был невероятно самонадеян. И смотрел так, будто она была соблазнительным лакомством, которое можно проглотить в любой момент. Черт возьми! Пусть только попробует!

Имя лорда Харрингтона Софи уже слышала. Его появление в Лондоне несколько недель назад вызвало огромное количество слухов о событиях, которые предшествовали неожиданному получению им высокого титула. Было известно, что он подыскивает себе жену и что добрая половина девиц из высшего общества стремится завлечь его.

«Если бы лорд посмотрел на одну из этих девиц таким взглядом, каким одарил меня, – размышляла Софи, – он бы живо добился цели. Но я‑то совершенно равнодушна к нему, и ему не стоит расточать на меня свои чары». Неожиданно с каким‑то необъяснимым гневом она призналась себе, что была бы очень рада с презрением отвергнуть этого самонадеянного красавца. Она незаметно наблюдала за лордом, стараясь понять, почему он вызывал такое неприятие. Да, как‑то странно посмотрел, но это же не причина, чтобы испытывать подобные чувства.

Их взгляды встретились снова, и Софи почувствовала, как ее сердце буквально ушло в пятки. Она стоически выдержала его взгляд, не позволив победить себя даже в таком маленьком поединке. Его темная голова немного наклонилась: казалось, Айвес Харрингтон принял брошенный вызов.

Воинственный блеск мелькнул в глазах Софи, и ее щеки зарделись. Она вдруг ощутила необыкновенное возбуждение, и вечер, казавшийся таким скучным, стал неожиданно волнующим. Вскинув голову, леди Марлоу прошептала лорду Коулмену что‑то, вызвавшее у него улыбку.

Делая вид, что ее совершенно не интересует Харрингтон, Софи тем не менее с более чем вежливым интересом прислушивалась к разговору джентльменов.

– Вы уже давно в Лондоне? – вежливо поинтересовался Ричард Коулмен.

– С середины марта, – ответил лорд Харрингтон. – И должен признать, что это довольно прелестный опыт.

– В самом деле? – вяло переспросил Альфред Колдуэлл, и на его лице появилось надменное выражение. – Мой дорогой друг, позвольте дать вам совет: никогда не следует признавать, что сезон в Лондоне доставляет вам удовольствие.

– А я и не говорил, что он доставляет мне удовольствие, – быстро парировал Айвес. – Просто, проведя всю свою юность в армии, а последние несколько лет в военных сражениях, я нашел его.., довольно забавным.

Сэр Альфред казался недовольным, но Томас Сатклиф с готовностью продолжил разговор:

– И вы сражались против самого Бонапарта?

– Против его армии, – с улыбкой уточнил Айвес. – Большая часть моей службы прошла в Индии и Египте. Поэтому я не могу утверждать, что скрестил шпаги с Маленьким Капралом.

Молодые люди были очарованы и забросали Айвеса вопросами о его воинских подвигах. Софи тоже было очень любопытно. И хотя для себя она уже решила, что лорд Харрингтон не тот человек, которого хотелось бы узнать получше, все же подумала, что Маркусу и его друзьям лучше подражать человеку такого склада, чем сэру Альфреду Колдуэллу или Ричарду Коулмену.

Однако знакомство Харринггона с Персивалем Форрестом заставило ее задуматься. Софи не забыла, что Форрест стал одним из новых приятелей Саймона незадолго до его смерти. Однако в данный момент она не видела никакого вреда в дружбе своего брата с виконтом.

Вскоре Форрест и Айвес попрощались, а через несколько минут Маркус, убедившись, что интересовавшей его молодой особы нет на вечере в доме Деннингов, заявил, что здесь ужасно скучно, и предложил поехать развлекаться в другое место.

Посещение бала в доме Деннингов было последним из всех мероприятий, что запланировала Софи на этот день. И она была совершенно счастлива, когда наконец села в экипаж.

Оказавшись дома, Софи улыбнулась поджидавшему дворецкому.

– О, Эмерсон, я так устала! Вот уж не представляла, что светская жизнь может так утомлять.

Софи наняла его вместе с женой, великолепной экономкой, по рекомендации лорда Коулмена. Она даже не знала, что убедило ее больше – добродушное выражение лица Эмерсона или шумная жизнерадостность его жены, но оба показали себя трудолюбивыми, исполнительными и приятными людьми.

Предупредив Эмерсона, что ему не следует дожидаться возвращения Маркуса, маркиза пожелала дворецкому спокойной ночи и поднялась наверх. Она была уверена, что мгновенно погрузится в сон, но вместо этого с досадой поняла, что ее не отпускают беспокойство и напряжение. Раздражение усилилось, когда перед ней всплыло смуглое лицо с насмешливыми зелеными глазами и чертовски обаятельной разбойничьей улыбкой.

«Проклятие! Он меня нисколько не интересует, и я надеюсь, что наши пути больше не пересекутся». Старательно убеждая себя в этом, Софи наконец избавилась от навязчивого образа Харрингтона в своем воображении и заснула.

Однако вызывающий взгляд и дерзкая улыбка лорда Айвеса преследовали ее и во сне.

* * *

Лорд Харринггон понял, что больше нет повода оставаться в ломе Деннингов, поскольку с самой очаровательной женщиной он уже познакомился, и мрачно признал, что этот вечер положил конец его поискам жены.

Хотя Софи Марлоу совершенно исключалась им как предполагаемая невеста, все же Айвес вынужден был признать, что на данный момент она затмила всех известных ему женщин, которые в сравнении с маркизой казались довольно жалкими.

«Но ведь это дочь Джейн Сковилль, – с отвращением думал он, направляясь с Персивалем в один из клубов. – Ну почему из всех присутствовавших этим вечером дам именно она завоевала мою симпатию?»

– Я просто в бешенстве! Это крайне несправедливо, что столь бессердечная шлюха, как Джейн Сковилль, произвела на свет такою маленького золотистого мотылька!

– Ты говоришь о Софи? Стоит ли напоминать, что ты сам хотел познакомиться с ней?

– Мы говорим не о том, хотел я знакомиться или нет.

Она представляет то осложнение, которое мне совсем не нужно. Моей единственной целью пребывания в Лондоне было стремление найти себе подходящую жену. Но неожиданная встреча с отродьем Джейн все изменила.

– Ты можешь просто забыть о ней, – предложил Персиваль. – Не стоит будить спящую собаку.

Айвес метнул на него сердитый взгляд.

– Ты думаешь, я могу забыть о том, что Джейн сделала с Робертом? Разве можно забыть, что она довела моего брата до самоубийства?

Персиваль пожал плечами. С возрастом, размышляя об этом самоубийстве, независимо от устоявшегося мнения Айвеса, он пришел к выводу, что Роберт оказался просто слабым и эгоистичным типом. Конечно, Персиваль никогда не скажет Айвесу ничего подобного! К тому же он был далеко не единственным я своей оценке личности Роберта. Даже его отец часто говорил, что хотел бы видеть сына совсем другим.

Может, так оно и было, но Айвес идеализировал Роберта, а с годами наделял своего умершего брата сверхъестественными достоинствами и добродетелями. Он был очень впечатлительным юнцом, когда случилось это трагическое, бессмысленное самоубийство, и, к несчастью, так и не принял реальности. Иначе смог бы увидеть своего брата таким, каким тот был на самом деле: испорченным и эгоистичным юношей.

Роберт сам сделал свой выбор. Персиваль понимал, что можно было таить злобу на Джейн, но винить ее одну в случившемся непозволительно для благоразумного человека, каковым он считал Айвеса.

Существовало не так много людей, которыми Персиваль искренне восхищался и уважал, и Айвес Харринггон был одним из них. Смелый, честный, справедливый и преданный. И только это слепое и упрямое обожествление брата он считал недостатком Айвеса.

Персиваль задумчиво разглядывал своего друга. Неожиданно у него появилась идея.

– Знаешь, есть превосходный способ насладиться местью, если она так занимает тебя… Ты можешь вызвать на дуэль молодого Грейсона и убить его.

Айвес вспыхнул от возмущения, и Персиваль отвернулся, стараясь скрыть улыбку. Сделав вид, что совершенно занят стряхиванием соринок с рукава своего камзола, он продолжил невозмутимо:

– В самом деле, это весьма разумная идея, как мне кажется. Ты убьешь молодого Маркуса, и Роберт будет отомщен. Джейн довела твоего брата до смерти, и вполне логично, что ты убьешь ее сына.

– Какую чепуху ты говоришь! – взорвался Айвес. – Если я сойдусь на дуэли с желторотым юнцом, то это будет хладнокровное убийство. Я окажусь совершенным негодяем! За кого ты меня принимаешь – за убийцу младенцев?

– Это же просто предположение. Я лишь хотел сказать, что мстить сыну Джейн равносильно тому же, что мстить и ее старшей дочери. Не так ли?

Айвес, прищурившись, посмотрел на друга и, сообразив, куда клонит Персиваль, нехотя рассмеялся.

– Черт тебя побери, Персиваль! Разве обязательно быть таким логичным? Неприятно признаваться в этом, но я вижу твою правоту. Однако ты игнорируешь тот факт, что не Маркус возбуждает мою.., враждебность. – Айвес хитро улыбнулся. – А поскольку ты полностью посвящен в мои планы, то давай считать пока, что мой интерес к молодой даме вызван не только мыслями о возмездии, ладно?

– Зачем тебе нужна леди Марлоу? – забеспокоился Персиваль. – Шутки с ней могут оказаться очень опасными. Ее муж мертв. И есть люди, которые уверены, что она убила его. Это тебя не настораживает?

– Нисколько, – самоуверенно заявил Айвес. – Мне всегда нравились сражения. Маркус не годится мне в противники, но вот маленький Мотылек… Полагаю, что прекрасные крылышки сделаны из остро отточенной стали. А что до ее репутации, то это только придает остроту ситуации и возбуждает мой аппетит. Думаю, мне доставит огромное удовольствие скрестить шлаги с грозной маркизой Марлоу.

– И я уверен, что ты окажешься в настоящем бедламе!

Айвес слегка приподнял бровь.

– Ладно, давай оставим эту тему и отправимся в клуб.

Сегодня вечером мне невероятно везет.

Эти слова оказались пророческими. Ему действительно везло, и, поднявшись в половине четвертого из‑за карточного стола, он унес с собой хороший выигрыш.

Айвес заранее предупредил дворецкого не ждать его возвращения и сам отпер массивную парадную дверь. Он нахмурился, заметив Сандерсона, который спал в кресле возле двери. Холл был погружен в тень, пара свечей почти догорела.

Виконт потряс дворецкого за плечо.

– Проснись, дружище. Разве я не говорил тебе, чтобы ты не дожидался меня?

– Милорд! Простите меня, сэр, я не слышал, как вы вошли.

– Это очевидно, – сухо заметил Айвес. – Но почему ты здесь? Мне казалось, что я отпустил тебя на ночь.

Виноватое выражение появилось на полном лице Сандерсона.

– Это все из‑за джентльмена, сэр. Не думаю, что вы позволили бы мне отправиться спать, оставив его одного в доме.

– Какой джентльмен? Я никого не ждал.

– Это герцог Роксбери, сэр. Я объяснял ему, что вы будете очень поздно, но он отмел все мои возражения. – Дворецкий помялся и неуверенно добавил:

– Я ничего не мот поделать, поэтому провел его в ваш кабинет и предложил ему напитки. Простите, милорд, что нарушил ваш приказ, но было невозможно выпроводить его.

– Интересно, что нужно этому черту? – Айвес улыбнулся, видя беспокойное выражение лица Сандерсона. – Ты ни в чем не виноват, старик. Никто не может противостоять герцогу Роксбери, если он что‑то задумал. А теперь иди отдыхать.

Герцог уютно устроился в кресле, обитом красным бархатом. Рядом стоял серебряный поднос с наполовину опустошенным графином бренди и парой бокалов.

Роксбери приветливо улыбнулся.

– О, мой мальчик, как я рад видеть тебя! Надеюсь, у тебя все хорошо?

Айвес улыбнулся в ответ и, – наполняя бокалы, ответил:

– Не пытайтесь одурачить меня, ваше высочество! Неужели вы прорвались мимо моего дворецкого и ждали здесь до утра ради того, чтобы поинтересоваться моим здоровьем?

– Какой догадливый! Неудивительно, что сэр Уэлсли так высоко отзывался о тебе.

– Так вы следили за моей службой?

– Ничего удивительного в этом нет, поскольку ты мой крестник.

Айвес хмыкнул, садясь в кресло напротив старика, и отхлебнул бренди.

– Насколько мне помнится, я – ваш единственный крестник, и смею надеяться, что любимый.

Роксбери засмеялся.

– Это верно, но могу тебя заверить, мой мальчик: если бы у меня были другие крестники, ты все равно был бы самым любимым.

– Хорошо сказано, сэр. Но ведь вы ждали меня целую ночь не для того, чтобы сказать о своем уважении, хотя это очень приятно. – Лицо Айвеса сделалось серьезным. – Что привело вас сюда, ваше высочество? Чем я могу быть полезен?

Роксбери тяжело вздохнул. Глядя на свой бокал, он тихо произнес:

– Я очень сожалею о том, что случилось с твоими близкими, мой мальчик. Твой отец, Ричард, был моим лучшим другом. Мне его очень не хватает, как и его брата. Ты знаешь, что Ричард всего на несколько месяцев старше меня?

Ему исполнился бы семьдесят один в этом июле.., а мне стукнет семьдесят один в ноябре.

Айвес осторожно произнес:

– Я знаю, что вы были очень близки. Я также очень ценю ту помощь, которую вы оказали мне в этом году. Нам обоим оказалось весьма трудно разобраться с делами и имуществом отца, а также с имением дяди Гая и финансовым положением двух его сыновей, моих кузенов.

Господи, они были моложе меня!

Роксбери кивнул.

– Гай женился очень поздно, в сорок лет. Думаю, что ранняя женитьба Ричарда и рождение у него сына сразу же позволили Гаю оставить всякие мысли о женитьбе.

– Вполне резонно, но должен снова заметить, сэр, я не думаю, будто вы здесь только для того, чтобы обсудить историю моей семьи. Чем могу служить вам?

– Я не просто занимаюсь воспоминаниями, ты знаешь, – проворчал Роксбери. – Это вступление к моему разговору.

– Я в этом ни минуты не сомневался, сэр, и должен признаться, что любопытство снедает меня.

– Это больше похоже на нетерпение. Вы, молодежь, всегда куда‑то спешите. Но я больше не буду держать тебя в неведении. – Роксбери сделал глоток бренди и, пристально взглянув на Айвеса, спросил:

– Что тебе известно о жизни отца в течение нескольких последних лет? Кстати, и о жизни кузена Адриана тоже.

– Очень мало. Полагаю, мой отец был занят тем, что помогал дяде заниматься поместьем. После того как он оставил должность приходского священника, его письма были полны рассказов о поместье. Что касается Адриана, то мы были не слишком близки, хотя он всего на три года моложе меня. Сначала я жил в школе, потом служил в армии, и поскольку редко бывал дома, то почти не имел возможности получше узнать своих кузенов.

– Тебя, наверное, удивит, когда ты узнаешь, что Адриан занимался шпионажем для меня? Он снабжал меня определенными сведениями и стал хорошим специалистом в этом деле. – Заметив изумленный взгляд Айвеса, герцог кивнул. – Да, он оказался очень способным шпионом. Имел много друзей среди французских эмигрантов и помогал мне, выискивая тех, чья преданность оказывалась, мягко говоря, не столь глубокой. За полтора года до своей смерти твой отец тоже занялся подобной деятельностью. Ему здорово наскучила деревенская жизнь. Он пришел ко мне и потребовал, чтобы ему разрешили оказывать помощь правительству, сказал, что не видит причины, почему все веселье должно доставаться молодым.

Айвес кивнул, и горестная улыбка осветила его лицо.

– Это похоже на отца. Он всегда считал несправедливым, что я участвую в сражениях, а он должен оставаться дома, в тихой и безопасной Англии. Если бы отец был на несколько лет моложе, то наверняка предложил бы свои услуги в войне с Наполеоном.

– А он некоторым образом и сражался против Наполеона. Твой отец был просто неподражаем, да и кто мог заподозрить в шпионаже отставного священника?

Айвес недоверчиво покачал головой.

– В такое трудно поверить: мой отец – и вдруг шпион?

И мой кузен тоже? Если бы кто‑то другой оказал мне такую новость, я назвал бы его лжецом.

– Именно поэтому они стали такими превосходными шпионами, и никто не подозревал их, пока… – Роксбери сделал большой глоток бренди. – Имя Ле Ренар что‑нибудь говорит тебе?

– В переводе с французского – Лис? Полагаю, вы говорите не о маленьком рыжем зверьке?

Роксбери мрачно усмехнулся.

– Конечно, нет! За этим коварным Лисом я охочусь уже несколько лет, но так и не смог подобраться к нему поближе. Лис, как он сам себя называет, стал для меня настоящей занозой. Должен признать, что в самом начале его деятельности добытые им сведения были не слишком серьезными или опасными Кроме того, были и другие, более важные дела, поэтому я не обращал особого внимания на этого шпиона. Да и сведения, которые Лис воровал у нас, были в общем‑то бесполезными. Но в последнее время, однако, он ухитрился добыть довольно ценную информацию.

– Мой отец и кузен помогали вам схватить его, до того как погибли?

– Да. Но этот негодяй умеет хорошо скрываться, ему всегда удается ускользнуть – У Роксбери сжались кулаки. – Как бы близко мы ни подбирались к Лису, его личность так и не удавалось установить. Я так и не знаю, является ли он французским эмигрантом или, не дай Бог, это англичанин, подкупленный золотом Наполеона. Боюсь, что последнее более вероятно. Но никаких доказательств у меня нет.

– А что думали мой отец и Адриан? Они ведь наверняка о чем‑то узнали?

– Конечно… – Роксбери как‑то смущенно отвел взгляд. – Именно по этой причине я предложил тебе помочь разобрать бумаги твоего отца.., и Адриана тоже. Я надеялся найти хоть что‑нибудь, проливающее свет на то, о чем им удалось узнать перед смертью. Но напрасно.

– Если вам ничего не удалось обнаружить, то почему вы думаете, что ему удалось узнать что‑то?

– Потому что твой отец передал мне записку, в которой заверял, что через пару дней они с Адрианом сообщат мне потрясающую новость. «Элизабет», судно с отменными мореходными качествами, пошло на дно вместе с Адрианом и Ричардом на борту в тот самый день, когда я получил эту записку. Шторм, который, как говорят, затопил ее, был в действительности скорее сильным ветром с дождем. Ричард и Гай были опытными моряками, Адриан и Томас тоже хорошо умели управлять яхтой…

– Вы никогда не говорили об этом. Значит, вы считаете, что гибель «Элизабет» не была несчастным случаем?

– Я совершенно уверен в том, что Лис догадался о том, как близко Харринггоны подобрались к нему, и организовал взрыв на яхте.

– А откуда ему было знать; что они еще не успели раскрыть его имя и сообщить вам? И как ему стало известно, что мой отец вместе с Адрианом выйдут и море именно в тот день? Не так легко потопить корабль и не вызвать при этом никаких подозрений. Не надо также забывать, что яхта затонула в декабре, когда вряд ли кто захочет выйти в море ради развлечения, только по неотложному делу разве.

– Тебя не было в Англии, когда «Элизабет» затонула, а после возвращения большую часть времени ты провел в поместье, поэтому не мог знать о том, что было заключено пари, – очень тихо произнес Роксбери. – Это пари само по себе было полнейшим безрассудством, не говоря о его трагическом финале. Но его условия были записаны в книге за несколько недель до трагедии. Там четко указано, что 10 декабря 1807 года лорд Харрингтон выйдет в море на «Элизабет», невзирая на погоду, и пройдет расстояние от Уэймута до Уэртинга за определенное время. Об этом было известно только лорду Харрингтону и лорду Гримшоу, который тоже заключил пари. Твой дядя утверждал, что уже проходил этот путь за указанный срок, а Гримшоу не верил. Они были готовы стреляться на дуэли, но потом заключили пари. Все знали об этом споре. Также было общеизвестно, что твой отец, Адриан и Томас будут в тот день на борту судна, ведь на карту была поставлена честь Харрингтонов. За неделю до гонки в клубах только об этом и говорили.

– Так что Лис мог быть совершенно уверен, что его жертва окажется на борту судна, – констатировал Айвес.

– Таково мое мнение. Это также показывает, с каким типом мы имеем дело. Ему не важно, сколько человек погибнет, если среди них есть тот, кто представляет для него опасность. Вспомни, ведь погибли не только члены твоей семьи, но и шестеро из команды «Элизабет».

Айвес был явно озадачен.

– Если гонка вызвала такой интерес, то неужели рядом не было других яхт и кораблей? Неужели никто не видел, что случилось?

– Да, несколько судов находилось Поблизости. Многие намеревались плыть рядом с «Элизабет», но погода была довольно промозглой и возле «Элизабет» осталось всего два судна в тот момент, когда она стала тонуть. Странно, но люди с этих двух кораблей в один голос утверждают, что с яхтой творилось нечто неладное, перед тем как она пошла ко дну.

«Элизабет» погружалась в воду, но постоянно меняла направление.., будто дрейфовала.., будто никто не следил за парусами, никого не было у руля.

– Неужели эти суда не подошли поближе, не постарались спасти тех, кто был на борту «Элизабет»?

– Интересно, что ты спросил об этом… – Роксбери встретился взглядом с крестником. – Не было никаких признаков того, что кто‑то остался в живых; яхта затонула со всеми, кто был на борту.

– В это просто трудно поверить! – Айвес стал расхаживать по кабинету. – Даже если яхта затонула, но там все считались опытными моряками и могли спастись вплавь. Хоть кто‑то же должен был оказаться в воде!..

– Никого не осталось. Ни один человек не спасся.

– У вас есть версия, – уверенно заявил Айвес охрипшим от волнения голосом, и опасный блеск в его зеленых глазах не позволил Роксбери затягивать паузу.

– Конечно, есть. Я ничего не говорил тебе раньше, потому что хотел дать тебе время немного свыкнуться с мыслью о гибели твоей семьи. Хотел, чтобы ты привык к своему. новому положению. Я мог бы не вовлекать тебя во все эти дела, но ситуация такова, что сейчас ты единственный человек, на которого я могу полностью положиться. И еще. Я считаю, Лис не только сделал все, чтобы «Элизабет» затонула подальше от берега, но и позаботился о том, чтобы убрать свидетелей. Я убежден, он отравил бочонок с грогом, который, он знал, будут пить все, кто находился на Боргу. Думаю, этим и объясняется беспорядочное движение яхты, перед тем как она затонула. Вся команда уже была мертва. Лис убил их всех.

Наступила напряженная тишина. Наконец лорд Харрингтон нарушил ее.

– И вы хотите, чтобы я поймал его, – прошептал Айвес.

Герцог Роксбери поднял свой бокал. Крестный и крестник молча чокнулись.