Глава 13. Стефан никогда не считал себя человеком особенно самоуверенным

Пруссия

Стефан никогда не считал себя человеком особенно самоуверенным.

Конечно, в Суррее, да и за его пределами, лишь немногие осмеливались противоречить герцогу, славившемуся характером пусть и не бурным, но решительным.

И вот теперь, после нескольких дней безуспешной погони за Софьей через Францию, а потом и Пруссию, он понял, что никогда прежде его желания, распоряжения и требования не наталкивались на столь глухую стену равнодушия, безразличия и откровенного противодействия.

Разумеется, ему это не нравилось.

Эта женщина должна быть в Мидоуленде – согревать его постель, благословлять стол, сидеть в библиотеке и слушать, как он читает ей свои любимые книги, – а не выполнять с риском для жизни дурацкие поручения своей матери‑интриганки.

Остановку сделали в небольшой деревушке к северу от Лейпцига. Стефан выбрался из кареты и нетерпеливо прохаживался по конюшенному двору, дожидаясь возвращения Бориса, который отправился навести справки на ближайшем постоялом дворе.

Еще раньше он выяснил, что в присутствии герцога Хантли у большинства слуг либо пропадает дар речи, либо появляется желание соглашаться со всем, дабы только угодить ему. А еще он опасался, что слухи о пребывании на территории Пруссии знатного дворянина достигнут ушей короля Фридриха и тот сделает ему приглашение, проигнорировать которое было бы крайне затруднительно.

Вот почему общение с местными жителями поручалось Борису.

Рассматривая без большого интереса руины замка на ближайшем холме, Стефан старался не замечать тех взглядов, что бросали на него проходившие мимо сельские жители. Винить их за любопытство не приходилось. Нечасто в сонном городишке появляется экипаж, запряженный парой гнедых красавцев, и джентльмен в коричневом сюртуке с кремовой жилеткой и черных панталонах, заправленных в сияющие ботфорты.

Услышав наконец знакомые шаги, он повернулся и встретил Бориса вопросительным взглядом:

– Ну?

– Мальчишка в конюшне сказал, что видел описанную мною карету и даму под вуалью с двумя слугами. По его словам, они ночевали на постоялом дворе.

– Когда?

– Позапрошлой ночью. Мы их нагоняем. Стефан покачал головой:

– Слишком медленно. Борис пожал плечами:

– Есть кое‑что еще.

– Что же?

– Тот же парнишка сказал, что дама обменяла здесь свою элегантную карету на гораздо более скромную. Такую, которая ничем не отличается от десятков других.

– Хитра, – усмехнулся Стефан. Бесстрашие и смелость Софьи впечатляли, а известие о том, что ей все еще удается держаться на шаг впереди врагов, доставило немалое облегчение.

Он думал о ней – смешно сказать – чуть ли не каждый час. Беспокоился. Весь прошлый вечер тревожился из‑за того, есть ли у нее огонь, тепло ли ей. Здесь, на севере, ночи прохладные даже летом.

– Среди ее предков немало хитроумных воинов, – с ноткой гордости заметил Борис. – Царь Петр одной лишь силой воли построил на месте отсталой страны могущественную империю, а царица Екатерина, захватив трон, принесла народу закон и порядок.

– А что же Александр Павлович? – сухо спросил Стефан, в силу некоторых обстоятельств относившийся к нынешнему царю без особого почтения.

Борис пожал плечами:

– Он спас нас от сумасшедшего.

– С Наполеоном воевал не он один.

– А… – Слуга едва заметно улыбнулся. – Почти забыл. – От двух сумасшедших.

Стефан вскинул брови, с опозданием поняв, что Борис имел в виду отца Александра Павловича, императора Павла.

Предыдущий царь умер, весьма кстати, когда Александру исполнилось двадцать четыре года. Сожалений по поводу смерти жестокого и деспотичного Павла никто не выказывал, но слух о причастности сына к преждевременному уходу отца – говорили даже, что он переступил через холодное тело, чтобы пройти к трону, – преследовал императора все последующие годы.

– Выходит, быть Романовым – опасно.

– Россия – страна суровая. Слабых там не почитают.

Стефан ненадолго задумался, потом с прищуром посмотрел на Бориса:

– Уж не хочешь ли ты что‑то мне сказать?

– Англичанок учат, что скромность и благонравие – качества, достойные восхищения, – с неожиданной улыбкой сказал слуга. – Хотя есть и такие, как моя супруга, кто так не считает.

Стефан фыркнул. Жанет, супруга Бориса и служанка Брианны, держала мужа в ежовых рукавицах и могла нагнать страху на самого отважного мужчину.

– Хочешь сказать, что англичанки тихи и скучны? Борис пожал плечами:

– Они предпочитают завлекать мужчин шармом.

– А русские женщины?

– Наши женщины страстны, непостоянны и порой опасны. А самое главное – они сделают все, чтобы защитить любимых.

Стефан отвел глаза – сердце вдруг откликнулось странной болью.

Все прочие знакомые женщины выглядели бледно в сравнении с Софьей – с этим не поспоришь. И не потому, что она была какая‑то яркая или страстная. Скорее наоборот. Софья походила на его мать. Потрясающе красивая женщина, за внешним спокойствием которой крылись щедрое сердце и беззаветная преданность своей семье.

– Я найду ее, – пробормотал он чуть слышно.

– Чем скорее, тем лучше. Стефан обернулся – Борис смотрел на него в упор и глаз не отвел.

– Есть что‑то еще, о чем ты мне не сказал?

– Я был не первым, кто расспрашивал мальчишку о молодой вдове, путешествующей со служанкой и возницей.

– Проклятье. – По спине побежал холодок. – Ты узнал что‑нибудь о человеке, который интересовался Софьей?

– Англичанин. Седой. Хорошо одет. С ним несколько слуг. Парнишка сказал, что они напугали всю деревню.

– Запутанное дело, – проворчал Стефан. – И с каждым днем все запутаннее. Какого англичанина может интересовать русская политика?

– Я бы сказал, таких немало.

Стефан покачал головой. Не важно. Кто бы ни был этот англичанин, его нужно остановить. Даже если для этого придется вырвать из груди его поганое сердце.

– Когда он здесь проезжал?

– Сегодня утром.

В груди шевельнулось беспокойство. Как бы не опоздать.

– Мы едем слишком медленно. Так нам Софью не догнать.

– Мы знаем, что она направляется в Санкт‑Петербург. Мы смогли бы прибавить, если бы не останавливались в каждой деревушке и не расспрашивали о госпоже Софье.

Стефан ненадолго задумался, потом покачал головой:

– Нет. Враг слишком близко, и мы не можем рисковать. Нам нельзя терять ее след.

Борис усмехнулся:

– Вы так беспокоитесь из‑за воровки и лгуньи?

– Она моя, и я ее получу, – твердо ответил Стефан.

Русский задумался, решая, чего хотел бы от него лорд Саммервиль, потом, придя, вероятно, к выводу, что господина устроил бы только тот вариант, при котором его брата стукнули бы хорошенько по голове и вернули домой, в Англию, тяжело вздохнул.

– Нет, с таким ходом не получите.

– Верно. – Стефан посмотрел на ближайшие конюшни.

– Вы что‑то замышляете?

– Хочу взять верховую. Предпочитаю надежность красоте.

– А потом?

– Потом ты с моими слугами отправишься в Санкт‑Петербург и будешь ждать меня там.

– Нет.

Стефан оглянулся. Борис стоял, выпрямившись во весь свой громадный рост и скрестив руки на груди.

– Что? – с едва скрытой угрозой спросил Стефан.

– Лорд Саммервиль пригрозил оскопить меня, если я выпущу вашу светлость из виду, – спокойно, ничуть не убоявшись грозного тона герцога, объяснил русский. – Один раз я вас подвел, больше ничего подобного не повторится.

– Ты никого не подвел, – смягчился Стефан. – Я давно взрослый и в няньках не нуждаюсь. Что бы там ни думал мой брат.

– Слуг и карету, если хотите, можете послать в Санкт‑Петербург, но я останусь с вами.

– А ты не думаешь, что, если с тобой что‑то случится, кастратом кого‑то сделает Жанет?

Борис усмехнулся:

– Она обвинит во всем своего твердолобого мужа и скажет, что я получил по заслугам.

Стефан закатил глаза. Он и не сомневался, что Борис не отстанет от него ни на шаг.

– Хорошо. Найди мне надежную лошадь, а я поговорю со слугами.

Санкт‑Петербург.

Васильевский остров

В мае 1703 года, впервые оказавшись на острове, царь Петр вряд ли думал, что построит на этом месте новую столицу России. Его железная воля столкнулась здесь с непреодолимой силой самой природы. Жестокие штормы и непредсказуемые наводнения в паре с постоянными ветрами, дующими с Финского залива, разметали в пух и прах все мечты о великом городе.

В конце концов он построил крепость на Заячьем острове и дворцы на материке, но от первоначального замысла так и не отказался. Объявив Васильевский территорией знаний, Петр основал на восточной стороне музей, обсерваторию и первый университет.

Западной стороне повезло меньше. С годами унылый пейзаж дополнили причалы и склады, приведшие с собой грязные толпы матросов, рабочих и подавшихся на заработки крестьян.

Такое место определенно не притягивало к себе русскую аристократию.

Прокладывая путь по темному лабиринту узких улочек, Геррик Герхардт и его верный страж Грегор постоянно ощущали на себе недобрые, откровенно неприязненные взгляды здешних обитателей. Целью их был заброшенный склад у набережной.

– Если бы я захотел, чтобы вам перерезали горло, то, наверное, нашел бы с десяток человек, которые с удовольствием сделали бы это в более приятном месте, – пробормотал Грегор.

Геррик улыбнулся и остановился перед узкой дверью склада. Его спутник категорически и с полным на то основанием возражал против встречи с Дмитрием Типовым в самом сердце уголовной империи последнего. В конце концов, многие из тех глупцов, кто горел желанием раз и навсегда покончить с Царем Нищих, бесследно исчезли в этой негостеприимной стороне.

К сожалению, Геррик был не в том положении, чтобы диктовать свои условия. О встрече просил он, а поскольку Типов вовсе не спешил попасть в какую‑нибудь ловушку, Геррику не оставалось ничего иного, как принять правила преступного мира.

– Ты бы, наверное, предпочел Летний дворец? – съязвил он.

– Летний дворец, Зимний дворец, Сенатскую площадь, Казанский собор, Адмиралтейство, Петропавловскую крепость…

– Боже мой, – с усмешкой прервал спутника Геррик. – Неужели у меня столько врагов?

– Только не притворяйтесь, будто вы этим не гордитесь.

Геррик пожал плечами:

– Если бы ко мне не питали ненависти, это значило бы, что я плохо делаю свою работу.

– Если бы другие хорошо делали свою работу, вам не пришлось бы рисковать собственной жизнью, – возразил Грегор.

– Милые фантазии, не более того, – мягко укорил верного помощника Геррик. Какого бы мнения он ни был о нынешнем императоре, на первом месте для него всегда стоял долг. Такого же отношения к делу он требовал и от остальных. – В мире всегда будут те, кем руководит жажда власти, и они не успокоятся до тех пор, пока не наденут на голову корону.

– А вы намерены сохранить ее на голове Александра Павловича?

– Из двух зол выбирай меньшее.

Оспаривать заключенную в этих словах истину Грегор не мог, а потому лишь сдержанно кивнул.

Нерешительный по натуре, колеблющийся и сомневающийся, Александр Павлович нередко раздражал как своих министров, так и глав других держав. Никто не стал бы спорить и с тем, что с годами он стал рассеянным и во многом утратил прежнюю живость. Но он искренне любил свой народ и всегда твердо отстаивал интересы России.

– Вам виднее.

Геррик уже поднял руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась вдруг сама, и перед ним возник плотно сбитый мужчина с твердым лицом и выправкой бывалого солдата. В данный момент на нем были бриджи и свободного кроя рубаха, хотя Геррик и поставил бы последний рубль на то, что куда больше незнакомец привык к иной форме.

Казак. По крайней мере бывший.

– Ты – Герхардт? – отрывисто спросил он, мельком оглядывая гостя, скромное облачение которого могло обмануть разве что простака.

– Да.

Незнакомец посмотрел на Грегора:

– Тебе сказали прийти одному.

– Он со мной. Ему можно доверять.

– Ты пойдешь со мной, а он, – незнакомец ткнул пальцем в Грегора, – подождет здесь.

Грегор напрягся:

– Нет, я…

– Полегче, старина, – не сводя глаз с опасного незнакомца, сказал своему спутнику Геррик. – Если бы Дмитрий Типов желал моей смерти, я бы уже лежал в придорожной канаве.

Незнакомец презрительно хмыкнул.

– Хозяин предпочитает избавляться от врагов с соблюдением приличий. Только пустозвоны и дураки оставляют трупы на всеобщее обозрение.

– Приму к сведению, – сухо заметил Геррик. – Останься здесь, Грегор.

Пруссак нахмурился:

– Вы играете с огнем.

– Мне не впервой. Незнакомец приоткрыл дверь шире и кивнул:

– Сюда.

Хотя в потайном кармане черного сюртука у него лежал пистолет, а за голенищем сапога прятался кинжал, порог Геррик переступил не без некоторого беспокойства. Единственным источником света, проникавшего в просторное помещение через разбитые окна, была луна, и в темных углах могли таиться любые сюрпризы и неприятности.

Не говоря ни слова, человек с военной выправкой подвел гостя к другой двери, у которой стояли двое парней, чьи цепкие взгляды выдавали закоренелых воров. Они молча расступились, но Геррик все же похвалил себя за предусмотрительность – выходя из дому, он не взял с собой кошелек.

За второй дверью находилась узкая лестница, поднявшись по которой и пройдя мимо еще двух вооруженных охранников, Геррик добрался наконец до логова самого Царя Нищих.

Что он ожидал увидеть?

Кучку отпетых уголовников, теснящихся у огня в грязном притоне? Подвал с крысами?

Во всяком случае, не бдительного часового с выправкой испытанного солдата и не апартаменты с гостиной, столовой и библиотекой, собрания которой вызвали бы зависть у многих русских дворян. Вот вам и заброшенный склад.

Удивленный донельзя, Геррик даже не заметил, что сопровождавший его человек вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Впрочем, понять такую рассеянность нетрудно, поскольку внимание гостя сразу же привлекло висевшее над украшенным резьбой мраморным камином живописное полотно кисти самого Рембрандта.

– Боже…

– Я принимаю это как комплимент, господин Геррик, – раздался неторопливый, тягучий голос. – Вы ведь из тех немногих, кого нелегко застать врасплох.

Повернувшись, Геррик увидел мужчину, только что вошедшего через потайную дверь, скрытую панелями полированного дерева.

Это был изящного сложения и весьма приятной наружности человек с длинными иссиня‑черными волосами, совершенно не тронутыми сединой и перехваченными сзади черной бархатной лентой. При свете хрустальных канделябров Геррик различил тонкие, аристократичные черты и золотистые глаза под тяжелыми веками.

Одетый в синий бархатный сюртук, жилет с серебряными нитями и черные бриджи, он легко мог бы смешаться с публикой самого высокого круга. Более того, Геррик мог бы поклясться, что уже видел это или очень похожее лицо совсем недавно в Летнем дворце.

А почему бы и нет?

По улицам Петербурга расхаживало немало богатых и знатных господ, незаконнорожденным отпрыскам которых путь в высший свет был заказан.

Так или иначе, приходилось признать, что все его сложившиеся заранее представления как о самом Дмитрии Типове, так и о ходе встречи не оправдались.

Хозяин апартаментов легкой и грациозной походкой пересек комнату и, остановившись у массивного, обитого золотой камчой дивана, с благожелательной улыбкой повернулся к гостю.

Смирившись с тем, что первый раунд остался за противником, Геррик отвесил уважительный поклон:

– Дмитрий Типов, полагаю?

– К вашим услугам.

Золотистые глаза, в глубине которых, под полуопущенными веками, светился недюжинный ум, пристально наблюдали за ним.

– Благодарю за то, что согласились встретиться.

– Будьте любезны, садитесь. – Ожидая, пока Геррик устроится в резном кресле со змеями на спинке, Типов рассеянно поглаживал заколку с огромным брильянтом, прятавшуюся в складках его шейного платка. – Боюсь, любопытство – мой неизбывный порок. Мать всегда говорила, что оно не доведет меня до добра.

– А что говорил ваш отец?

Выпад гостя нисколько не смутил хозяина.

– Мой отец весьма прозорливо предлагал утопить меня при рождении.

– Но выразил желание оплатить ваше обучение? – указал Геррик. Никакой крепостной, как бы умен он ни был, не научился бы так бегло говорить по‑французски без наставника.

– Выразил желание? Как бы не так. – Золотистые глаза блеснули иронией. – А вот матушка была женщиной строгой и амбициозной и имела свои планы на будущее сына.

– Она, должно быть, гордится вами.

– Она мертва.

Голос Царя Нищих прозвучал ровно, маска притворной любезности надежно скрывала всякие чувства, даже если они и были. Вероятно, лишь немногие удостаивались чести видеть настоящего Дмитрия Типова.

– Сочувствую.

– Бренди? – Типов шагнул к бару. – Или предпочитаете чай?

– Бренди.

Типов разлил янтарный напиток по двум стаканам и, протянув один гостю, опустился на диван.

– A votre sante! – провозгласил он насмешливо, поднимая стакан.

Геррик поднял свой:

– Ваше здоровье.

Пригубив крепкий, многолетней выдержки бренди, мужчины отставили стаканы. Типов вытянул ноги.

– Что ж, может быть, теперь вы скажете, что привело вас в мой скромный уголок империи?

– Предположение о том, что у нас с вами общий враг.

– Я бы сказал, что общих врагов у нас с вами несколько.

Интересно, подумал Геррик, уже прикидывая, сколь ценным агентом мог бы стать такой человек.

– Неужели?

Явно довольный тем, что привлек внимание гостя, Типов покачал головой:

– Эта тема не для сегодняшнего разговора.

– Хорошо. – Геррик не стал спорить, хотя и решил, что этот визит нужно будет обязательно повторить.

– У этого общего врага есть имя?

– Да. Сэр Чарльз Ричардс.

В пронзительных глазах хозяина впервые мелькнула тень озабоченности. Впрочем, он тут же запрокинул голову и рассмеялся – громко и весело.

– Я так и думал, что вы меня не разочаруете.

– Вы его знаете? Типов достал из кармана тонкую сигару, прикурил от свечи, стоявшей на инкрустированном жадеитом столике, затянулся.

– Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, скажите, с чем связан ваш интерес к этому англичанину.

– Я могу рассчитывать, что это останется между нами?

Темная бровь выгнулась дугой.

– Вы удовлетворитесь моим словом?

Геррик ответил без раздумий. Его истинный талант заключался в умении видеть человека насквозь.

– Да. Собеседник едва заметно кивнул:

– В таком случае вот вам мое слово.

– Хорошо. – Геррик решил сразу перейти к сути дела. – У меня есть основания полагать, что сэр Чарльз занимается шантажом особы, весьма близкой к императорскому двору.

– Понимаю.

– У меня такое впечатление, что вы не очень‑то удивлены.

– Должен признаться, я и сам не без греха. Бываю безжалостен и груб, люблю роскошь и красивых женщин и не обременен моралью. – Он помолчал, поиграл желваками. – Но я чужд зла. Чужд порока. И что бы вы ни сказали насчет сэра Чарльза, меня это не удивит.

– Зло и порок. – Как всегда, мысль об англичанине вызвала неприятное чувство. Если хотя бы половина слухов, ходивших о Чарльзе Ричардсе, оказалась правдой, он вполне заслуживал самой жестокой смерти. – Вы верно подметили.

Позволив себе мимолетную вспышку гнева, Типов уже скрыл ее за очаровательной улыбкой.

– К тому же я подозревал, что он занимается чем‑то подобным.

– А почему вы его подозреваете?

– Потому, мой дорогой Герхардт, что я сам его шантажирую.

Геррик не стал изображать удивление. Именно это обстоятельство он имел в виду, когда стал искать возможности для встречи.

– Я был бы признателен, если бы вы поделились тем, что у вас есть на сэра Чарльза.

– Только на взаимной основе.

С губ уже готова была сорваться угроза, но в последний момент Геррик удержался. Его собеседник всю жизнь нарушал правила и бросал вызов властям, которые сражались с ним давно и безуспешно.

Нет, такого человека не запугаешь.

– Вы знаете, что это невозможно.

– В таком случае мы оба в трагическом тупике. Гость побарабанил по подлокотнику кресла. Пожалуй, пора менять тактику.

– Вам известно, что сэр Чарльз выехал из Петербурга?

– Я так и предполагал.

– А вы, случайно, не знаете, куда он отправился?

– У меня есть одна догадка.

– Поделитесь со мной?

– Может быть. Если…

– Если?..

Легко, без малейших усилий, Дмитрий Типов поднялся и, шагнув к камину, бросил в огонь сигару. Потом повернулся, и Геррик увидел перед собой человека, движимого исключительно честолюбием и страстями.

– Сэр Чарльз нанес мне серьезное оскорбление. Оскорбление, которое требует воздаяния. – Тонкие губы Типова дрогнули. – Теперь, раз уж им заинтересовались вы, я понимаю, что надежды на денежное возмещение нет.

– Полагаю, никакой.

– В таком случае придется восстановить справедливость по‑свойски, и для этого мне кое‑что понадобится.

– Что именно? Типов холодно усмехнулся:

– Мне понадобится сам сэр Чарльз.

– Хотите преподать ему урок?

– Нет. Этот человек не способен извлекать уроки. Им руководят силы, укротить которые не в его власти. Да он и не хочет их укрощать. – Типов посмотрел на гостя. – Урок я хочу дать всем тем, кому в голову может прийти нелепая мысль нарушить мои правила. Геррик поднялся.

– И вы всерьез полагаете, что я передам вам английского дворянина, зная, что вы наверняка его убьете?

– У вас есть чувство долга. Вы свою жизнь посвятили защите интересов Романовых. – В голосе Типова прозвучала нотка цинизма. – Цель, возможно, достойная восхищения, но кто же защитит тех бедняжек, которых не замечают ваши чиновники?

– Вы?

Человек, носивший прозвище Царь Нищих, пожал плечами:

– Можете, если хотите, ерничать, но я своих детей в обиду не даю.

Удивительно, но Геррик поймал себя на том, что в глубине души восхищается Дмитрием Типовым. Во всяком случае, умом и смелостью он превосходил большинство аристократов, толпившихся вокруг трона русского царя.

Размышляя над необычным, мягко говоря, пожеланием Типова, Геррик поднялся и подошел к столику, на котором лежала коллекция украшенных эмалью табакерок.

С одной стороны, сама передача английского дворянина в руки отъявленного преступника противоречила всем нормам морали. Отношения между императором Александром и королем Георгом IV всегда оставались напряженными, и жирный британский монарх мог устроить неприятный скандал.

С другой стороны, положение Геррика быстро менялось в худшую сторону.

В течение последних недель, когда мерзкий шантажист Николай Бабевич несколько раз требовал у княгини Марии денег, угрожая предать гласности ее разоблачительные письма, Геррик успокаивал княгиню, говоря, что бояться нечего, что писем у Бабевича нет, а иначе он представил бы какое‑то доказательство. Тем не менее Мария не успокаивалась, чем привлекла внимание императора, и в конце концов Геррику пришлось взяться за дело всерьез и попытаться выяснить, кто же все‑таки стоит за Бабевичем и представляет настоящую угрозу.

А это означало, что придется браться за сэра Чарльза Ричардса.

Повернувшись наконец к Типову, он коротко кивнул:

– Хорошо. Золотистые глаза восторженно вспыхнули.

– Вы отдадите мне сэра Чарльза?

– Да.

– Обещаете? Геррик улыбнулся:

– Поверите на слово?

– Как ни странно, поверю. М‑да, любопытно.

– Я о том же подумал. Они обменялись понимающими взглядами, после чего вожак преступного мира, сцепив руки за спиной, вышел на середину комнаты и остановился на персидском ковре.

– Сэр Чарльз в Париже.

– В Париже? – нахмурился Геррик. – И что же за дела у него в Париже?

– Возможно, он бежал туда, спасаясь от моего гнева. Ошибка. Глупая ошибка. – Типов выдержал паузу. – Возможно также, что его привели туда слухи о дочери княгини Марии, юной Софье, находящейся в данное время в Англии, и необходимость вести за ней постоянное, но тайное наблюдение.

Геррик замер. Такого неприятного сюрприза он не ожидал. Разве возможно, чтобы кто‑либо, тем более преступник, знал самые охраняемые его секреты. Своим откровением Типов не только нанес удар по гордости, но и явил потенциальную угрозу, терпеть которую было невозможно.

– Будьте осторожны, Типов, за такое и на виселицу недолго угодить, – холодно предупредил Геррик.

– Для меня такого рода сведения подобны бесценным сокровищам. – Типов провел пальцем по стоящей на каминной полке древней китайской вазе. – Я собираю их ради собственного удовольствия и продаю только тогда, когда знаю, что ничем не рискую.

– Опасное хобби.

Царь Нищих неожиданно рассмеялся:

– Перестаньте, Герхардт. У меня нет желания ссориться с вами. И в доказательство моих благих намерений предложу вам кое‑что еще.

– Что? – коротко спросил Геррик.

– Перед прибытием в Санкт‑Петербург сэр Чарльз задержался в Париже у одного старого друга.

– Старого друга?

– Некоего мистера Говарда Саммервиля, вынужденно покинувшего Англию в прошлом году, когда его осадили кредиторы.

– Говард Саммервиль? Уж не родственник ли лорда Саммервиля?

– Кузен герцога Хантли. Хотя, по слухам, отношения между двумя семьями довольно‑таки натянутые.

Геррик кивнул. Наконец‑то то, что надо. Прямая связь между Санкт‑Петербургом и Мидоулендом.

– Вот оно, – прошептал он. – Сэр Чарльз еще в Париже?

– По последним известиям, срочно выехал и направился на север.

– В Санкт‑Петербург?

– Похоже на то.

Геррик вдруг почувствовал, как острое жало страха вонзилось в сердце.

– Зачем же ему сейчас возвращаться?

Типов посмотрел ему в глаза:

– Очевидно, наш общий знакомый идет по следу добычи.

Геррик закусил губы. Ну конечно. Софья.

Проклятье. И о чем только думала Мария, отправляя дочь в столь рискованное путешествие? Княгиня всегда отличалась импульсивностью, но это уже просто безрассудство.

К сожалению, он узнал о плане Марии слишком поздно, когда Софья уже прибыла в Лондон. Там, в Англии, он защитить ее не мог.

Что же делать? Очевидно, в первую очередь организовать поиски сэра Чарльза Ричардса. Времени терять нельзя.

Нельзя допустить, чтобы этот мерзавец добрался до Софьи.

Геррик коротко поклонился собеседнику:

– Спасибо. Вы помогли мне. Я – ваш должник.

– Да, должок за вами. – В золотистых глазах запрыгали смешинки. – Рано или поздно я попрошу его вернуть.