Где находится прорва?

Ну что ж, теперь мы знаем, куда девался тот хлеб, которого не хватило украинским селянам, чтобы дожить до лета. Его разворовали. Тащили с полей, из колхозных амбаров, ссыпных пунктов, элеваторов, вагонов и барж – отовсюду, откуда только можно украсть.

В июле 1933 года ОГПУ выделял восемь наиболее распространенных способов хищения хлеба (стало быть, существовали еще и менее распространенные):

«1. Хищение хлеба на корню группами в 25–50 человек в ночное время под руководством кулаков и раскулаченных.

2. Погрузка на подводы совхозного и колхозного хлеба под видом отправки на приемные пункты и сбыт такового спекулянтам …

3. Широкое использование фиктивных квитанций „Заготзерна“ для уклонения от сдачи хлеба …

4. Расхищение хлеба возчиками при транспортировке …

5. Неоприходование части хлеба, поступающего на заготпункты, элеваторы, мелькомбинаты и последующий сбыт его спекулянтам …»

А потом, спустя много лет, селяне будут рассказывать, как злобная власть накладывала на них все новые и новые обязательства по хлебозаготовкам и вывозила зерно «под метелку». Естественно, накладывали – если обозы из хозяйств ушли, а по данным заготовительных пунктов ничего не сдано.

«… 6. Преуменьшение колхозами и совхозами в ежедневных сводках данных о ходе обмолота и в связи с этим сокрытие части зерна.

7. Массовое составление фиктивных актов о порче хлеба, преувеличенных потерях, недостачах и т. д.

8. Обвешивание приемщиками заготпунктов хлебосдатчиков и расхищение образовавшихся излишков»[202].

Добавим сюда еще кражи хлеба непосредственно из колхозных амбаров с продажей все тем же спекулянтам. И невольно возникает вопрос: а куда эту прорву хлеба дели потом?

Что‑то осталось в деревнях. Всю голодную зиму там находили и вскрывали ямы с зерном. Но это тот хлеб, который тащили пудами и десятками пудов. Тот, который тащили сотнями и тысячами, в деревне не остался – ушел на черный рынок.

По ходу раскулачивания власти удалось справиться с деревенскими держателями хлеба, но она ничего толком не смогла сделать с ушлыми городскими торговцами, нэпманами. После 1930 года одни из них ушли в тень, другие, наоборот, легализовались, открыв фальшивые кооперативы или устроившись в совторговлю, – представляете, сколько товара можно прокачивать через самый плюгавенький магазинчик где‑нибудь в рабочем районе? Золотое дно!

Но у них не было поставщика – раскулачивание смело деревенских скупщиков хлеба. Надвигался голод – золотое время для торговцев продовольствием – а товара не было! Как и в прежние годы, по деревням и базарам пошли агенты.

Из Протокола заседания бюро Одесского обкома КП(б)У от 22.X.32:

«Выявить и привлечь к строжайшей ответственности всех занимающихся скупкой и продажей хлеба не только по базарам, но и вне базаров, что последнее время приняло особенно широкие размеры»[203].

Однако серьезные люди по базарам не мельтешат, у них иные каналы. Они предпочитают договариваться заранее, теперь уже не с кулаками, а с колхозным и районным руководством, с начальниками ссыпных пунктов (на эти должности, кстати, и многие уцелевшие кулаки перебрались). А что зерно краденое, так оно и лучше – дешевле.

Черный рынок превратился в колоссальный пылесос, выкачивающий из деревни зерно. Затхлое, плесневелое, неочищенное, со всей своей ржавчиной и спорыньей, оно перемалывалось на тайных мельницах – контроля‑то никакого! – и шло в продажу по вполне официальным каналам, убивая доверчивых покупателей.

Была и еще одна возможность, не менее рискованная, чем внутрисоюзная торговля, но более удобная – контрабанда. Дело в том, что именно на 1932 год в соседних с Украиной дунайских странах, а также в Турции приходится резкое снижение сбора зерновых.

Сбор пшеницы (тысяч центнеров)[204]

Как видим, Румыния, Болгария и Турция, если урожай в них сравнить с 1931 годом, в 1932‑м в сумме не добрали более 35 770 000 центнеров (или более 223 млн пудов) зерна.

Лондонская конференция в августе 1933 года констатировала, что в 1932 году дунайским странам (Болгарии, Румынии, Югославии и Венгрии) норма экспорта зерна была установлена в 50 миллионов бушелей. Но в связи с падением сбора зерновых культур они смогли поставить на мировой рынок в 1932 году лишь 7 миллионов бушелей. Суммарный урожай в этих четырех государствах, по сравнению с предыдущим годом, уменьшился на 40 млн центнеров. И даже если вычесть из этой суммы сэкономленные на экспорте 43 млн бушелей[205], то все равно останется дефицит в 30 млн ц, или 180 млн пудов.

Наиболее ощутимо, более чем в два раза, сократился сбор пшеницы у ближайшей украинской соседки – Румынии. В Турции недобор зерна был также велик. Несколько лучше обстояли дела в Болгарии – но тоже ненамного.

А к чему приводит неурожай в странах с рыночной экономикой? Правильно, к резкому повышению цен на хлеб на внутреннем рынке. Так что зерно в тот год было выгодным контрабандным товаром, особенно на Украине, у которой имелся удобнейший канал связи с заграницей, позволявший перевозить большие партии товара – Черное море с его пологими песчаными берегами. Подвести к дикому пляжу шаланду, подогнать телеги, быстренько покидать мешки – и вперед. Судно‑маломерка на воде практически незаметно, если что, сможет «закосить» под рыбацкое. А берет на борт, между прочим, от 6 до 10 тонн. Под парусом расстояние до Турции можно пройти за 3 дня, до Болгарии за два, до Румынии за ночь, на моторе – еще быстрее.

Вспомним очень странный момент из цитировавшихся нами воспоминаний азовского рыбака: «И хотя власти в колхозных рыбацких артелях конфисковали все большие баркасы…» С какой целью их могли конфисковать, если не затем, чтобы противостоять контрабанде? Или, наоборот, осуществлять контрабанду, продавая без учета конфискованные суда? Власти, как и правоохранители, тоже ведь бывали разными…