Глава 6. Становление новоевропейской культуры кц

но-бытовом и др.), постепенно приходит представление о Востоке как особом культурно-историческом мире, являющемся хранили­щем ценного исторического опыта, накопленного множеством еще доисламских цивилизаций. Крепло убеждение в том, что Восток надо рассматривать не столько как объект военно-политических экспансий и авантюр, сколько как предмет обстоятельного изуче­ния. Нужно понять его мудрость, его обычаи, нравы, которые не­редко более гуманны, чем европейские. Восток может стать для Европы источником новых идей, образов, творческих импульсов. Что же касается религиозных различий христианства и ислама, то переживший реформационные войны Запад к XVIII в. научился веротерпимости и понимал, что за религиозными различиями нуж­но уметь видеть общечеловеческое единство.

Большую роль в формировании атмосферы особого интереса к Востоку сыграло увлечение арабскими сказками «Тысяча и одна ночь», изданными А. Галланом в 1704—1717 гг. По этим сказкам Ев­ропа знакомилась с богатством образов и сюжетов восточных мифо­логий, с арабским, персидским фольклором. А развитие археологии Передней Азии постепенно вводило в научный оборот результаты египтологических исследований, возникали идеи о связи библейского учения с древнеегипетской мифологией.

Во второй половине XVIII в. заинтересованный взор европей­цев все чаще обращается к Индии, ее культуре, языку, традициям, религии и мифологии. Английский востоковед У. Джонс одним из первых изучил санскрит и в 1786 г. на заседании Королевского об­щества в Калькутте указал на древность санскрита, высказал идею о родстве санскрита с греческим, латинским и другими языками Европы, а также предположил, что «они все произошли от одного общего источника, который, быть может, уже больше не существу­ет»¹. Эти идеи дали импульс развитию сравнительно-историче­ского языкознания и индоевропеистики.