Часть II. КОРОЛЬ 2 page

Он совсем ничего не понял…

Виски немного успокоило Катриону, и ей стало ясно, что выбора не было. В любом случае король воспользуется ею по своему желанию.

– Я уже совсем в порядке, – заверила она Адама. – Сама не знаю, что на меня нашло. Полагаю, это потому, что скучаю по Патрику. Ты знаешь, мы никогда раньше не разлучались.

Адам облегченно закивал.

– Тогда я отправлюсь домой.

Он улыбнулся Катрионе. Слава Богу, она больше не собиралась ничего затевать.

– Поцелуй за меня Фиону, – тихо сказала графиня.

Она помолчала, а затем, не в силах удержаться, добавила:

– И лучше держитесь подальше от двора, Адам, а то как бы Джеймс Стюарт не захотел чего‑нибудь новенького. Уж твоя‑то жена выполнит свой долг перед семьей…

Адам поспешно покинул свояченицу, но ее язвительный смех еще долго звучал у него в ушах.

От выпитого виски Катриона чуть‑чуть опьянела.

– Сколько времени? – спросила она у Эллен.

– Второй час, – ответила та.

– Посплю до ужина. А тогда меня разбудишь. Вернусь сюда в десять. Приготовь ванну. Положи на кровать свежие простыни и позаботься, чтобы хватило дров для камина. Да, не забудь – в шкафу должно быть вино – и красное, и белое. Положи еще фруктов и сыра. И марципан – король без ума от марципана.

В одиннадцать часов вечера король прошел по потайному ходу в спальню графини Гленкерк. Катриона поднялась с кровати и медленно пошла навстречу.

– Стой!

Она замерла, и Джеймс какое‑то время внимательно рассматривал свою несговорчивую любовницу. Темно‑золотистые волосы графини были присобраны и закреплены маленькими золотыми шпильками с жемчугами. Ее изысканная ночная рубашка была скроена с явным расчетом на то, чтобы соблазнять. Сшитая из бледно‑зеленого шелка, она имела длинные ниспадающие рукава и глубокое V‑образное декольте. Корсаж казался нарисованным на теле – так он облегал роскошную грудь и подчеркивал тонкую талию. Сквозь шелковую юбку просматривались жемчужные тени бедер и ног.

Катриона гордо встретила взгляд монарха. Она была столь прекрасна, что король почти боялся прикоснуться к ней. Однако желание оказалось сильнее благоговения, и он притянул Катриону в свои объятия.

Янтарные глаза короля не отрывались от изумрудно‑зеленых глаз графини. Когда его руки крепко обвились вокруг ее тела, Джеймс почувствовал, что Катриона слегка дрожит, и обрадовался, приняв это за благоговение перед ним, мужчиной и королем. Казалось, он держал ее так целую жизнь. Потом монарх наклонился и поймал своим ртом ее губы. Одной рукой он убрал из волос Катрионы золотые шпильки, и волосы рассыпались по ее плечам благоуханным облаком.

Джеймс потянул за тонкую шелковую ленту на поясе у графини, и рубашка, легко распахнувшись, скользнула на пол. Ни слова не говоря, Катриона повернулась, подошла к кровати и легла. Король заставил себя раздеваться помедленнее, но едва он оказался в постели, как разом потерял терпение. Катриона заметила это, но удержала монарха.

– Я не шлюха, чтобы брать меня быстро, Джеми.

– Ну‑ка, ну‑ка! А я‑то думал, что ты все еще сердишься на меня!

– Сержусь! Ты поступил весьма нелюбезно, что так скоро отослал Патрика.

– Дорогая Кат! Я три ночи стоял в этом проклятом проходе и смотрел, как вы с мужем ласкали друг друга.

Больше выдержать я уже не мог. Ты что, хотела, чтобы я вошел в эту дверь и попросил твоего мужа подвинуться?

Ошеломленная Катриона не нашлась, что ответить. Ее возмутило, что кто‑то посторонний вторгался в ее интимную жизнь с Патриком. «У меня к тебе большой счет, Джеймс Стюарт, – подумала она горько, – и однажды я его сведу».

Губы короля сомкнулись на ее соске, и он жадно засосал. Рука монарха настойчиво проникла меж ее ног, разыскивая мягкую и чувствительную тайную плоть. Он ласкал графиню с изощренным умением, возбуждая ее непереносимой нежностью своих пальцев. Через несколько минут Катриона корчилась от страсти.

Она намеревалась наказать Джеймса холодностью, но по мере того, как возрастало ее собственное желание, Катриона начала понимать, что самое большое зло, какое только она может причинить королю, – это оказаться самой сладострастной женщиной из тех, что тот когда‑либо встретит в жизни. Она погубит его для других женщин'..

Катриона знала, что, как только юная Анна Датская прибудет в Шотландию, монарх посвятит себя ей. Превыше всего Джеймс Стюарт желал иметь супругу, принадлежащую ему одному, а с ней и семью. И он был не такой человек, чтобы поставить все это под угрозу.

Однако подросток‑девственница вряд ли могла сравниться с такой опытной зрелой женщиной, какой была Катриона.

Совсем не развратная, но хорошо обученная Патриком, графиня была чувственной и страстной натурой. Теперь она использует свой опыт, чтобы отомстить Джеймсу Стюарту.

Переместив свое прелестное тело, Катриона ловко скользнула под короля и нежно обвила руками его шею.

– Джеми, – прошептала она. – Люби меня, Джеми, милый.

Король не поверил сначала своим ушам, но, приподнявшись и опустив на нее свой взгляд, он увидел сияющие глаза и вожделеющие губы. Джеймс не стал сомневаться в своем счастье и овладел устами, которые ему предлагались.

Они оказались мягкими и податливыми и привели сиятельного любовника в неистовство.

Бедра графини послушно раздвинулись, а тело выгнулось навстречу его напору. Катриона крепко обвила короля ногами, и всякий раз, как Джеймс входил в нее, язычок графини выстреливал у него во рту. Монарх дико возбудился и уже не в состоянии был себя сдерживать. Однако же несколько минут спустя, когда Катриона задвигалась под ним, он снова испытал вожделение. Она вновь и вновь нашептывала его имя, словно молебствие. Король обезумел от страсти, и на этот раз он сдерживал себя до тех пор, пока любовница тоже не ощутила себя на седьмом небе.

Обессилевшие, они лежали на кровати, тяжело дыша. Наконец король сказал:

– Ты пугаешь меня, Кат! Ты совсем не походишь на простую смертную, ибо никакая женщина не способна любить так, как ты только что любила меня!

– Да что вы, милорд? Разве я вас ублажила?

– Да, любовь моя, ты потрясающе меня удовлетворила. Какая‑нибудь магия?

Вспомнив, что Джеймс был страшно суеверен, Катриона закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Нет, милорд, я использую только чары своего тела.

Встав, она потянулась, а затем прошествовала к буфету.

– Белое или красное, милорд?

– Красное.

Графиня наполнила рубиновым вином два хрустальных бокала. Вернувшись к кровати, она протянула один королю. Задумчиво потягивая напиток, монарх спросил:

– Это Патрик тебя научил так любить?

– Да, – тихо ответила Катриона.

– И ты никогда не знала других мужчин?

– Нет, Джеми, никого. По рождению я – Хэй из Грейхевена. Наш дом стоит на отшибе, и, кроме моих братьев и кузенов Хэй и Лесли, у меня не было встреч с внешним миром. Я пришла к Патрику девственницей.

– А велика ли твоя семья?

– Четыре брата – один старший, три младших. И мои родители еще живы.

– Тебе повезло, милая.

– Однако это только часть семьи, – напомнила графиня. – Не забывай, что у меня муж и шестеро детей. – Катриона открыто взглянула на короля. – Ваше величество, когда королева, ваша невеста, прибудет из Дании, я отправлюсь домой, в Гленкерк, к детям. Пусть вы и король, но я не позволю вам разрушить мою семью! Я люблю Патрика Лесли, и я люблю наших детей. Иначе я бы скорее наложила на себя руки, чем отдалась вожделению другого мужчины!

Джеймс ухватил ее за волосы и притянул к себе.

– И однако, мадам, вы отвечаете на мои ласки и будете отвечать до тех пор, пока мне это нравится.

– Отвечаю, – с вызовом ответила Катриона, – потому что Патрик научил этому мое тело.

– Все ли Лесли являют в постели подобные образцы добродетели? – язвительно спросил король.

– Если послушать их жен и девок нашего округа, то так оно и есть. Моя кузина Фиона была очень беспокойной и легкомысленной женщиной. Но с тех пор, как она вышла за Адама, брата Патрика, ни разу не гуляла.

– Фиона Лесли, – припоминал король. – Ах да! Знойная, с золотистыми волосами, серыми глазами и атласной кожей цвета слоновой кости. Видел эту девку, но не знал, что она тебе родственница. Возможно, как‑нибудь вечером я приглашу вас обеих.

– Разве тебе не хватит одной такой женщины, как я, Джеми? – И, оттолкнув короля назад на подушки, графиня умело его поцеловала. Рука Катрионы скользнула монарху между ног. Под шелковистым жаром ее настойчивых и умелых ласк он не замедлил возбудиться, но прежде чем успел пошевелиться, чтобы полезть на любовницу, Катриона взяла дело в свои руки и сама взобралась на Джеймса, торжествующе встретив его удивленный взгляд. Она уселась на нем верхом, как на лошади, и прямо‑таки поскакала, резко всаживая в ясновельможные бока свои округлые колени. Такого Джеймс Стюарт не испытывал никогда и ни с одной женщиной. Он протестующе бился под ней, но она только посмеивалась. – Как вам нравится, когда вас насилуют, милорд?

Король так и не сумел вырваться из железного обхвата этих сильных и горячих бедер, и, к страху своему и стыду, Джеймс почувствовал, что изливает в нее свое семя яростными струями. Катриона, обессилев, рухнула на него. Разъяренный монарх перевернулся и задвинул графиню под себя.

Ее глаза озорно сверкали, а рот смеялся. Слегка отшлепав упрямицу, сладострастник изумился, потому что вдруг почувствовал, как в нем снова просыпается желание. Он тут же вонзился в любовницу, да так, что та закричала от боли.

И тогда Джеймс несколько утешился мыслью, что причинил ей страдание.

– Из всех женщин, с которыми я спал, ты, Катриона Лесли, возбуждаешь меня больше всех. Но если ты когда‑нибудь еще раз сделаешь мне то, что сделала сегодня, я изобью тебя до посинения. Я не девка, чтобы со мной обращались таким образом!

– Прошу прощения у вашего величества, – покорно отвечала Катриона. Но в голосе ее почему‑то звучало мало раскаяния. – Время от времени, – продолжила она, – Патрик желает, чтобы я любила его таким способом. Он уверяет, что возбуждается, когда играет с моими грудями, когда…

– Когда я захочу тебе всунуть и при этом поиграть с твоими сиськами, то поимею тебя по‑гречески, – прервал ее король. – Это, кстати, я и намереваюсь сейчас проделать!

– Нет, Джеми!.. Проклятие! Пожалуйста, только не это!

Ненавижу это! Не‑ет!

Теперь уже посмеивался король. Джеймс хотел наказать ее еще сильнее и нашел, как это осуществить. Катриона испытает такой же стыд, какой испытал он. Силой перевернув графиню на живот, король немедленно овладел ею, безжалостно тиская прелестные груди. Он испытывал удовольствие от того, что Кат плакала и пыталась вырваться из его рук. Когда он наконец кончил, строптивая леди выглядела сильно подавленной, и Джеймс чувствовал, что он снова над ней господин.

Несколько часов они проспали. Затем, возбудившись зрелищем обнаженной любовницы, встрепанной и сонной, король овладел ею снова. На этот раз он сделал это с нежностью. Потом, глядя на нее сверху, сказал:

– Сегодня вечером, моя кошечка, я задержусь. Приду ближе к полуночи.

Взяв марципан с тарелки на ночном столике, он надел халат и исчез в двери потайного хода.

Катриона, истощенная до крайности, откинулась на подушки. Она прислушалась к своему измятому и израненному телу и даже засомневалась, что сможет подняться и пойти. Но – и тут графиня, засыпая, улыбнулась – если она сумеет все это выдержать и дальше, то скоро у Джеймса Стюарта накопится достаточно воспоминаний, чтобы навсегда сжечь ему душу. Никакая другая женщина уже не сумеет удовлетворить короля. Такой будет ее месть. И Катрионе не приходило в голову, что сиятельный любовник может просто не отпустить ее.

Несколько часов спустя в комнату заглянула Эллен. То, что она увидела, определило ее действия.

– Сегодня утром графине нездоровится, – объявила она обеим младшим горничным Катрионы. – Вот вам на двоих серебряная монета. Прямо за городом – ярмарка.

Можете пойти, но сразу пополудни возвращайтесь.

Эллен заперла двери покоев и, вернувшись в спальню, села рядом со своей хозяйкой, занявшись вязанием.

Катриона проснулась поздно.

– Сколько времени? – спросила она.

– Третий час, – ответила Эллен. – Боже милостивый, миледи! Что он вам сделал?!

– Все, – устало отвечала Катриона. – Где Силис и Юна?

– Я отослала их, потому что увидела, в каком вы состоянии. Они скоро вернутся.

– Я хочу ванну. Горячую‑горячую ванну!

– Нельзя так каждую ночь, – с укором заметила Эллен.

Катриона печально улыбнулась.

– Да, нельзя. Но не пугайся, Эллен. Этой ночью мы с королем только примеривались друг к другу. Теперь он знает мою мерку, а я – его!

Полтора часа спустя графиню Гленкерк можно было увидеть за городом, она ездила верхом в окружении шести вооруженных всадников. Простой народ, знавший репутацию добродетельной графини, восхищался прекрасной наездницей и показывал дочерям как пример.

Весь конец лета и начало осени Катриона Гленкерк блистала при дворе Джеймса Стюарта. Не было такого дворянина, молодого ли, старого ли, который не желал бы ее. Но гордая леди Лесли не уступала никому. Она оставалась мягкой, очаровательной, изящной, остроумной и – недоступной. Адам Лесли искренне восхищался свояченицей.

– Никто, – сказал он, – никто никогда не догадается, что ты спишь с королем. Патрик гордился бы тобой.

– Сомневаюсь, – сухо ответила Катриона. – Кстати, тебе следует получше приглядывать за Фионой. Джеймс назвал ее знойной девкой. И мне кажется, что он совсем не прочь ее поиметь. – И Катриона обрадовалась смущению Адама.

– Сколько времени еще не будет юной королевы? – перевел разговор Адам.

Катриона помрачнела.

– Они один раз уже выходили в море, но столкнулись с необычайно жестокой бурей. Насколько я знаю, их кораблю пришлось зайти в Осло, и там они ждут, когда море успокоится. – Катриона понизила голос:

– Говорят даже о черной магии. Нескольких женщин уже допрашивали.

Джеми начинает тревожиться. Я не удивлюсь, если он сам отправится за невестой.

– И оставит Шотландию? – недоверчиво переспросил Адам. – Но зачем? Пусть пошлет своего главного адмирала.

– Ботвелл не поедет. Он заявляет, что обеднел из‑за штрафов, которые Джеми наложил на него во время их последней ссоры, и не имеет денег на такую экспедицию.

Адам засмеялся.

– А он нахален, этот пограничный лорд! Не боится снова навлечь на себя гнев его величества. Ты и в самом деле думаешь, что Джеми поедет?

– Да. В конце концов он хочет заиметь свою жену, а не чью‑то другую.

Катриона улыбнулась – ведь именно она и настроила короля. Уже десять недель она делила ложе с Джеймсом. Впервые в его унылой жизни ночи наполнились теплом, появилось даже какое‑то ощущение уюта. Женщина, которая спала рядом с ним, была нежной, доброй и щедрой. Она уверяла, что и его брачное ложе доставит ему такие же наслаждения. И, конечно же, не минует монарха приятная обязанность производить детей. Датская королевская семья отличалась многочисленностью, и его будущая супруга Анна, без сомнения, окажется плодовитой. Подумать только, всего через год Джеми может уже стать отцом!

И чем больше славословила Катриона, тем более страстно и скорее желал Джеймс Стюарт соединиться со своей невестой. И, не имея больше сил терпеть, король отдал распоряжения, как правительству работать в его отсутствие.

Оставив регентствовать своего кузена Френсиса Стюарта Хепберна, графа Ботвелла, двадцать второго октября 1589 года Джеймс Стюарт отплыл из Ли в Осло. Ему сопутствовала удача. Дули свежие бризы, ярко голубели солнечные небеса, а море словно приветствовало монарха. Он быстро достиг Норвегии.

После отъезда короля Катрионе больше не было смысла оставаться при дворе, и она стала подумывать о возвращении в Гленкерк. Джеймс, однако, перед своим отъездом потребовал с нее обещания не покидать столицу до того, как он привезет юную Анну. Графиня согласилась, посчитав, что с появлением датчанки освободится от его ухаживаний. Катриона страстно желала Патрика и волновалась, столь ли он одинок, сколь и она.

Когда в начале ноября король Джеймс прибыл в Осло, то был встречен своими же дворянами, посланными сопровождать королеву. Они эскортировали нетерпеливого монарха к дому, в котором остановилась датская принцесса. На громоподобный стук выбежал перепуганный слуга, и, оттолкнув его, Джеймс Стюарт ворвался внутрь, крича, что желает немедленно видеть свою невесту.

Короля спешно направили в гостиную на второй этаж.

Он легко взбежал по ступеням. Влетев в салон, Джеймс закричал:

– Анни, любовь моя! Это твой Джеми! Поцелуй меня, девочка! Я приехал забрать тебя в Шотландию!

Перепуганная принцесса, хоть и очень усердно изучавшая прежде английский, не смогла, конечно, разобрать, что сказал этот дикий мужчина, так внезапно представший перед ней. С выражением явного неудовольствия она отступила назад. Тогда вперед выступил граф Гленкерк и на медленном английском языке, без акцента, произнес:

– Ваше королевское высочество, дозвольте мне честь представить вам его милостивое величество короля Шотландии Джеймса Стюарта.

Принцесса опустилась в изящном реверансе. Король был моментально очарован. Невеста оказалась даже милее, чем на портрете. Анна Датская, лишь немного уступавшая Джеймсу в росте, покорила монарха шелковистыми желтоватыми волосами, небесно‑голубыми глазами и розово‑белым цветом лица.

На ее подбородке была небольшая расщелинка, а когда девушка смеялась, то с обеих сторон ее рта, свежего, как бутон розы, появлялись две восхитительные ямочки. Вся она дышала юностью и невинностью, и перед Джеймсом сразу же прошли все те картины, которые ему рисовала Катриона и которые должна была принести ему супружеская жизнь.

– Ваше высочество, его величество хотел бы приветствовать вас поцелуем, – продолжил граф.

Анна Датская даже не посмотрела на короля. Она обратилась прямо к Гленкерку:

– Пожалуйста, передайте его величеству, что воспитанные датские дамы не целуют джентльменов, пока не выйдут за них замуж.

Одарив собравшихся новым реверансом, она сделала Знак своим фрейлинам и покинула гостиную.

Король остался стоять с разинутым ртом, глядя невесте вслед. Затем он выругался.

– Боже! И с этой ледяной девицей меня повязали?!

Хотя многие из его придворных уже успели познать на опыте неразборчивость датских дам, никто не осмелился проронить ни слова, наконец подал голос Патрик Лесли:

– На самом деле, кузен, это милая‑девчушка. Просто вы застали ее врасплох. Думаю, что она испытала неловкость и девическую робость. Несомненно, она желала встретить вас в парадном одеянии, а не в простом платье, которое было на ней. Как мужчина, который женат уже много лет, скажу, что женщины придают весьма большое значение своему внешнему виду, особенно при первой встрече.

Придворные согласно забормотали. Несколько смягчившись, Джеймс сказал:

– Катриона шлет тебе свою любовь, Патрик. Я разрешил ей, пока мы не вернемся в Шотландию, съездить домой в Гленкерк.

Датские придворные сопроводили короля Джеймса в другой особняк, где ему предстояло жить до бракосочетания. А граф Гленкерк отыскал одну из фрейлин принцессы и попросил на следующую встречу с королем одеть невесту более изысканно.

Заочно Анну Датскую и Джеймса Стюарта женили двадцатого августа. Теперь их официально венчал пресвитерианский священник, прибывший из Шотландии вместе с королем. Бракосочетание происходило в местной церкви двадцать девятого ноября. Для шотландских и датских аристократов был устроен пир. Новая королева Шотландии превыше всего остального любила танцы и вечеринки.

Празднество получилось веселым, и фрейлины королевы вдоволь позабавились.

Одна из них, госпожа Кристина Андерс, уже давно выделила среди шотландских дворян графа Гленкерка. Впервые Эта дама увидела Патрика в самом начале сентября и тогда же решила его непременно добиться. То, что граф оказался женат, заботило госпожу Кристину мало. Она тоже была связана узами брака, третьего по счету, с мальчиком двенадцати лет.

Семнадцатилетняя Кристина Андерс, изящная малышка с волосами цвета позолоченного серебра и темными сапфировыми глазами, казалась морской богиней в миниатюре. Десятилетней ее выдали замуж за старого графа, который питал слабость к маленьким девочкам. В тринадцать лет юная дама овдовела, и тогда ее выдали за человека средних лет, который любил лишать юных девушек невинности. А Кристина все еще была девственницей.

После того как ее второго супруга убил разъяренный крестьянин, госпожа Кристина быстро женила на себе мужнина наследника, мальчика, которому едва минуло одиннадцать. Тут‑то она и обрела свободу в личной жизни.

Поручив малолетнего мужа наставнику и оставив обоих в поместье, госпожа Андерс, не испытывая недостатка в деньгах, отправилась в Копенгаген. Здесь она возобновила знакомство с принцессой Анной, подружкой детских игр.

Естественно, что, когда принцессу обручили с королем Шотландии, Анна попросила свою старую подругу стать одной из ее фрейлин. Отказываться было немыслимо.

Хотя не один мужчина уже домогался Кристины, она избегала любой постоянной связи. Дама наслаждалась обретенной свободой. Однако ее пристрастия в любовных утехах оказывались весьма изощренными.

Граф же Гленкерк не оставался в неведении относительно намерений госпожи Андерс. С тех пор как Патрик Лесли женился, он не уходил из постели своей прелестной супруги. Теперь, однако, предстояло провести без нее долгую холодную зиму. Граф любил жену, но и святым он не был, а женщина, которая так явно предлагала себя, казалась очень соблазнительной.

На королевскую свадьбу Кристина Андерс постаралась явиться во всем своем блеске и очаровании. Бархат цвета темной ночи оттенял и золото ее волос, и белизну кожи. Чем увлеченнее фрейлина танцевала, тем больше разрумянивалась.

Она нарочито не замечала графа Гленкерка, и это его очень забавляло. Патрик сыграл бы с ней игру пожестче, но он решил переспать с датчанкой уже сегодня. Если прелестница разочарует, то он с легким сердцем от нее откажется, отнеся свой грешок на счет свадебной горячки. А если нет, то может начаться восхитительный роман.

Подловив миг, Патрик вступил в фигуру, а когда несколько минут спустя танцующие остановились, Кристина Андерс оказалась прямо напротив графа. Обвив рукой ее талию, он склонился к фрейлине:

– Вино, мадам?

Дама кивнула, и он принес.

– Сегодня? – спросил граф напрямик. Застигнутая врасплох, Кристина молча кивнула.

– Во сколько?

– В одиннадцать, – тихо проговорила она.

Улыбнувшись, граф поклонился и отошел. А Кристина, расположившись в кресле, стала медленно потягивать вини Все оказалось так легко. Жаль только, что при дворе у нее нет собственных комнат, чтобы принять графа. Фрейлины спали при своей госпоже, словно в общей спальне.

Но как только королева отойдет ко сну, можно будет потихоньку подняться и отправиться к Патрику Лесли. При этой мысли сердце дамы учащенно забилось: судя по манерам, граф окажется искусным любовником.

Тут подошла Маргарет Ольсон.

– Шотландскому жеребцу невтерпеж покрыть свою кобылу, – тихо сказала она. – Пора укладывать королеву.

Кристина рассмеялась.

– Какая же ты сука, Маг! Хорошо, поспешим. К тому же у меня сегодня свидание с лордом Лесли. – И госпожа Андерс гордо улыбнулась.

– Он большой и красивый, – одобрительно произнесла Маргарет. – А я никак не решу, с кем переспать. Предложили и лорд Хоум, и лорд Грей.

– Попробуй эту неделю одного, а следующую – другого. Скоро они все поплывут обратно в Шотландию, а нам придется ехать домой.

– Я не поеду, – сказала Маргарет Ольсон. – Буду сопровождать королеву. Она только что меня попросила об этом и тебя тоже попросит. Так что будь поласковее с любовником, он еще тебе пригодится в Шотландии.

– У него там жена, Маргарет.

– Знаю. Я слышала, что говорят мужчины. Она будто бы красива и упряма. Ее также называют Добродетельной графиней. И эти сведения, дорогая, должны пойти тебе на пользу.

Пересмеиваясь, обе фрейлины поспешили к своей госпоже.

Шквалом развевающихся юбок королева Анна и ее дамы покинули зал, а вслед за ними с криками ринулись молодые люди. Оказавшись в безопасности королевских покоев, фрейлины повалились кто куда мог, безудержно хохоча.

Графиня Олафсон, которая в свои неполных двадцать четыре года была из них самой старшей, попыталась было навести хоть какой‑то порядок, прикрикнув:

– Дамы! Дамы! Его величество вот‑вот будет здесь, а сделать еще надо очень много. Карен, встань снаружи у дверей и посторожи. Когда заметишь короля, скажешь. Инге и Ольга, позаботьтесь о постели. Маргарет и Кристина, поможете мне раздеть ее величество.

Фрейлины засуетились, подготавливая и комнату, и юную королеву к появлению пылкого жениха. Надушенные простыни подогрели, королеву раздели и облачили в прелестную ночную рубашку из белого шелка, вышитую серебром и золотом. Пока Маргарет и Кристина убирали в шкаф ее свадебное платье, графиня Олафсон усадила невесту и причесала ее длинные желтовато‑белокурые волосы.

Внезапно в спальню ворвалась Карен.

– Идет, ваше величество! Король идет со своими людьми, – закричала она.

Анну поспешили водрузить на кровать. Откинувшись на пышные подушки, она сидела с распущенными волосами, вся залившись румянцем, смущенная и немного напуганная. Дверь распахнулась, и шумная толпа дворян обоих дворов не то втолкнула, не то внесла в комнату короля.

– Ваше величество, его величество!.. – пробормотал пьяный лорд Грей.

– Посмотрите, джентльмены, – торжествующе произнес Джеймс Стюарт, – моя нежная жена Анна поджидает меня в нашей кровати, как и подобает доброй жене! Разве это не предвещает нам хороший брак?

Фрейлины королевы захихикали, а придворные короля поспешили затащить его за стоявшую возле кровати ширму, где раздели и облачили в шелковую ночную рубашку. Они помогли Джеймсу взобраться на кровать, где он расположился рядом с юной королевой. Появился слуга, который поднес собравшимся серебряные кубки, наполненные вином, чтобы выпить за здоровье их величеств. Наконец, устав от нескончаемых шуток и благодушного веселья, придворные удалились, оставив короля и королеву предаваться любви.

В наступившей тишине Джеймс повернулся к супруге и сказал:

– Ну а теперь, мадам, мне бы хотелось получить тот поцелуй, что я просил три с половиной недели назад.

Анна робко и нерешительно подняла свои девственные губы навстречу мужу. Прикоснувшись к ним губами, Джеймс постепенно стал усиливать нажим, одновременно опрокидывая жену на подушки. Распахнув ее ночную рубашку, он с удовольствием принялся разглядывать свежее, девственное тело, принадлежавшее теперь только ему одному. Анна что‑то бормотала, пыталась слабо возражать, но король ни на минуту не переставал целовать и ласкать жену. От поцелуев и ласк желание росло и в юной королеве, и она лежала тихая и покорная, плотно закрыв свои голубые глаза.

Ей нравилось то, что делал Джеймс, ей нравилось ощущать покалывания, пробегавшие вверх и вниз по ее позвоночнику, а потом трепетавшие где‑то внутри. Она стала подумывать, нельзя ли и ей сделать что‑то такое, от чего Джеми почувствовал бы себя столь же хорошо. Потом, когда она узнает мужа лучше, надо будет спросить у него.

Усадив супругу, Джеймс через голову стянул с нее рубашку и небрежно бросил на пол. Потом поднялся и сорвал рубашку с себя. Изумленная Анна вытаращила глаза. Между ног у мужа она увидела клубок красноватой шерсти, а из середины этого клубка торчал огромный живой предмет, который подпрыгивал и нацеливался прямо на нее. Взвизгнув, королева отпрянула, закрыв глаза руками.

Джеймс несказанно удивился:

– Я ведь еще не воткнул его в тебя, Анна, любовь моя.

– Воткнуть в меня?! Зачем?!

На лице короля появилась легкая досада.

– Тебе никто не рассказал об обязанностях жены?

– Мне сказали, что я должна подчиняться своему господину во всем, – прошептала она.

Джеймс облегченно вздохнул.

– Правильно, любовь моя. Ты должна подчиняться мне во всем. Так вот, это, – и он ухватился за свой орган, – это мой мужской корень, а у тебя между ног есть маленькая сладкая дырочка, куда я его вставлю. Тебе понравится, Анни, обещаю. Это так приятно!

Король никогда не имел дела с девственницей, но уже воспылал вожделением и не собирался допускать, чтобы глупая девчонка помешала его удовлетворить.

– Мне будет больно? – спросила королева, ибо где‑то на задворках памяти у нее возникли пересуды старших сестер, и там было что‑то, что никак не удавалось сейчас точно вспомнить.

– Да, – ответил Джеймс сухо, – но только в первый раз, любовь моя.

– Тогда нет, – решительно заявила королева, – не люблю боли и не хочу, чтобы ты всовывал в меня эту безобразную штуку. – Анна указала на его орган и вздрогнула. Джеймс растерялся.

– Это право супруга! – возразил он.

Анна надула свои пухлые розовые губы.

– Нет, – твердо повторила она.

Глаза Джеймса коварно блеснули.

– Очень хорошо, моя сладкая, – сказал он, снова забираясь к ней в кровать. – Тогда мы только немного поцелуемся и пообнимаемся.