Хвала свободе

– Да будет вам, шеф, – прогудел Гавел, – не хотите же вы сказать, что я в Алжбете пытаюсь найти отражение своей человеческой значимости?

– Разумеется, нет, – язвительно заметила докторша. – Вы же нам все объяснили: вызывающее поведение Алжбеты воспринимается вами как приказ, а вы пытаетесь сохранить иллюзию, что сами для себя выбираете женщин.

– Коль уж говорить об этом начистоту, признаюсь вам, сударыня, что это далеко не так, – задумчиво произнес Гавел. – Когда я сказал, что вызывающее поведение Алжбеты претит мне, то пытался найти всего лишь остроумную отговорку. На самом же деле я сходился с женщинами куда более дерзкими, чем она, и эта вызывающая дерзость меня вполне устраивала, ибо она удачно ускоряла развитие событий.

– Какого черта вы тогда отказываетесь от Алжбеты? – воскликнул главврач.

– Шеф, ваш вопрос не столь уж и нелеп, как поначалу мне показалось, вижу, на него не так‑то просто ответить. Сказать откровенно, я и сам не знаю, почему я отказываюсь от Алжбеты. Я обладал женщинами куда более уродливыми, старыми и наглыми. Из этого следует, что я непременно должен был бы взять и Алжбету. Любые статистики так бы это и вычислили. Все компьютеры мира выдали бы именно такую информацию. И, возможно, как раз поэтому я и не беру ее. Возможно, мне хотелось опровергнуть необходимость. Подставить ножку принципу причинности. Взорвать предсказуемость всеобщей закономерности капризом свободного выбора.

– Но почему вы избрали для этого именно Алжбету?

– Именно потому, что это беспричинно. Была бы здесь причина, ее можно было бы заранее вычислить и заранее предсказать мои поступки. Именно в этой беспричинности и есть та самая частица свободы, которая нам дозволена и к которой следует неуклонно стремиться, дабы в этом мире железных законов оставалась малая толика человеческого беспорядка. Да здравствует свобода, мои дорогие коллеги! – сказал Гавел и печально поднял стакан, чтобы чокнуться.