Стадо епископа

Однажды летом, давным‑давно, епископ Дронтхейма послал свой скот пастись в горы. У него было прекраснейшее стадо в Норвегии, и епископ, отсылая животных, строго наказал пастухам ни в коем случае не спускать с них глаз, поскольку окрестные горы кишели подземным народом, каковой, однако, не имеет власти над животными, пока они на глазах у людей. Итак, скот отогнали в горы. Однажды, когда стадо паслось на лугу, а пастухи сидели вокруг, не спуская с него глаз, на вершине горы появился вдруг огромный олень. Его появление отвлекло на мгновение троих пастухов, которые повернулись к оленю; когда же они снова обратили взгляды в долину, то увидели, что их коровы превратились в стайку крошечных мышек, которые заметались по склону и мигом скрылись в расщелинах. Так епископ Дронтхейма лишился трехсот голов скота.

Конвей в своем «Путешествии по Норвегии» пересказывает эту легенду и добавляет: «В горных районах все верят в эту историю».

Некой женщине, которая пасла стадо в горах, повезло больше: она увидела, как все стадо вдруг исчезло, и оплакивала потерю, когда вдруг из горы раздался голос, велевший ей поспешить домой, – и там она нашла не только своих коров, но и еще одну, которая, хотя никогда не телилась, давала молока много больше остальных.

Жили некогда муж и жена, и была у них всего одна дочь. Вдруг она пропала, и хотя ее родители, которым потеря единственного дитяти разрывала сердце, обыскали всю округу, они не нашли и следа девушки. Прошло немало времени, когда однажды вечером в дом явился незнакомец и спросил женщину, которая в то время была в доме одна, не хочет ли она навестить дочь: мол, та живет неподалеку, а теперь рожает и нуждается в помощи. Мать, и обрадованная, и опечаленная этой новостью, быстро собралась и, следуя за нитью, данной ей незнакомцем, мигом оказалась у дочери, которая родила здорового, красивого ребенка. Прежде чем его запеленали, мужчина дал повитухе какую‑то жидкость и просил натереть младенца, в то же время предостерегая не коснуться мазью себя. Но у повитухи зачесался глаз, и она невольно потерла его, таким образом смочив глаз жидкостью. Когда нужда в ее помощи миновала, мужчина – а он был мужем ее дочери и троллем – сказал, что она может идти, и женщина, ориентируясь по нити, в несколько шагов добралась до дома. На следующий день, работая с мужем в поле, она вдруг увидела рядом с собой дочь и ее подземного супруга. Когда она заговорила с ними, зять удивленно спросил, в самом ли деле она их видит? «Ну конечно, я вижу вас правым глазом!» – ответила женщина. В тот же миг тролль коснулся ее глаза, и с тех пор она ничего им не видела.

Поверье о мази для глаз, дающей способность видеть невидимое, широко распространено среди населения Европы как кельтского, так и романского происхождения. Примеры бытования этого поверья весьма многочисленны.

Миссис Брэй передает рассказ женщины‑провидицы из Тэвистока, которую однажды ночью вызвали к рожавшей фейри и которая, получив мазь, чтобы натереть глаза ребенку (она сочла, что раз мазь полезна для младенца, то и ей не повредит), втерла остатки в собственные глаза; мгновенно все вокруг нее явилось в истинном виде, наваждение рассеялось. В следующий базарный день она увидела старика, провожавшего ее к роженице, который таскал провизию с лотков, и заговорила с ним. «Как! – воскликнул тот. – Ты меня видишь?» – «Вижу ли? Конечно, вижу, и вижу, чем ты занимаешься!» – «А скажи‑ка, которым глазом ты все это видишь?» – «Правым» – «Ну так, за то, что взяла чужое, больше ты меня не увидишь!» Он ударил ее в глаз, и с того часа до самой смерти она была слепа на этот глаз.

Похожую историю рассказывают о крестьянине и его жене из Нижнего Виттона.

Автор «Round about our Coal fire» говорит: «Едва кто‑либо заметит их (фейри) и признается в том, как ослепнет на один глаз».

Ритсон рассказывает, что женщина, оказавшаяся в обществе фейри, окликнула одного из гостей, которого увидела на рынке продающим «масло фейри». Эта вольность была встречена весьма неодобрительно и стоила ей того глаза, которым она впервые заметила фейри.

В шотландских легендах мы встречаем фейри, которые, оставив младенца молодой кормилице из Нитсдэйла, натерли ей глаза мазью, дающей способность видеть невидимых другим фейри. Ей удалось сохранить немного мази. Повстречав однажды даму‑фейри, кормилица попыталась пожать ей руку. «Каким глазом ты меня видишь?» – спросила та. «Обоими», – ответила женщина. Фейри дунула ей в глаза, и мазь утратила свое действие.

Кейтли пересказывает сведения, полученные от дамы из Северного Уэльса, о цыганке, которая пригласила рассказчицу, желавшую увидеть фейри, встретиться с ней при луне на вершине Крэги‑Диннис. Там она промыла ей глаза содержимым сосуда, который принесла с собой, и дама немедленно увидела тысячи фейри, танцевавших при луне под звуки множества арф.

Жерве Тильбюрийский, хронист XII столетия, говорит о неких водяных духах в Южной Франции, называемых «драками». Они принимают человеческий облик и появляются на рынках. Говорят, что обитают они в речных пещерах и заманивают купающихся детей и женщин, принимая вид золотых колец или чаш. Купальщика, нырнувшего за ними, внезапно утаскивают на дно. Такое часто случается с кормящими женщинами, которых драки принуждают вскармливать их собственных отпрысков. Некоторые через семь лет с наградой возвращаются в свой мир. Они рассказывают, что жили вместе с драками и их женами в просторных пещерах под берегом реки. О мужчинах, захваченных подобным образом, говорят, что драки ими питаются.

Однажды драк угостил женщину, бывшую у него в услужении, пирогом с угрями. Та нечаянно провела жирными пальцами по глазу и щеке и тут же приобрела зрение, позволявшее ясно и отчетливо видеть под водой. Отслужив три года и возвратившись домой, она однажды ранним утром встретила знакомого драка на рынке в Бокаре, приветствовала его и спросила о здоровье хозяйки и своего молочного сына. «Каким глазом ты меня узнала?» – спросил драк. Она указала на глаз, который смазала жиром от пирога. Драк ткнул ей в этот глаз пальцем и мгновенно сгинул.