Тюрки и ислам

До тех пор, пока существовал Великий Тюркский каганат, среди кочевников не возникало необходимости для пересмотра своих идеологических принципов. Но как только империя распалась, положение изменилось: пришлые миссионеры стали развенчивать религию тэнгрианства и культ духов предков. Некоторые тюркские ханы начали воспринимать новые идеи, приносимые из Сирии и Ирана.

Между исламом и древней тюркской религией много схожего, на это сходство обычно и делают акцент. Великий небесный Бог у монотеистов, видимо, ассоциировался с Аллахом, мусульманская вера в джиннов и ангелов способствовала сохранению, пусть и в измененном виде, старых второстепенных божеств, бесчисленных «хозяев‑духов». Однако существовали и противоречия, когда речь шла об обычае, диаметрально противоположном Корану, например культ мертвых и культ захоронений. Существовали и абсолютные разногласия в вопросах, по которым обе стороны твердо стояли на своем и не шли на компромисс. Например, ритуал жертвоприношения животных: согласно исламу животному надо перерезать горло и выпустить кровь, а у тюрков требовалось задушить его без единой капли крови. Это противоречие было одним из препятствий к обращению тюрков.

Что касается сельджуков, то они частично обязаны своим успехам присоединению к суннитской ветви и верностью халифату. Из этого вытекала вся их политика, и роль сельджуков в этом смысле была значительной. Нет никаких оснований полагать, что их внутренние порывы не соответствовали их реальным действиям. Но какой бы ни была искренность их веры, они сохранили многие языческие традиции и были исключительно терпимы к различным конфессиям. Толерантность особенно проявилась в Анатолии, где население в массе своей было христианским. Султаны организовывали дебаты, на которые приглашали ученых мужей, представителей различных вер. У принцесс‑христианок были свои священники и своя молельня в сельджукских дворцах. Кылыч Арслан II писал своему другу, сирийскому патриарху Малатии, что благодаря его молитвам он победил византийцев. Возможно, что все это диктовалось необходимостью мирного сосуществования, но это также отвечало привычкам и идеалам тюрков: так было у хуннов, уйгуров, чингисидов и Великих Моголов. Ислам относился исконно терпимо к евреям и христианам, и в мусульманском мире этому феномену не было ничего подобного. Арабские путешественники Средних веков, бывая в Малой Азии, неизменно возмущались этой ситуацией.

Народные массы отличались еще большей «неверностью». По правде говоря, они были лишь частично исламизированы, или же исламизация означала для них простое признание ислама. В литературе даже более поздних времен встречаются доказательства этого факта, которые сами по себе убедительны, даже если не сверяться с другими источниками. Первая тюркская версия Хамзы (XIII в.) истории Иосифа и жены Путифара («Юсуф ве Целия»), высоко ценимая в мусульманском мире, начинается, как и все мусульманские тексты, с выражения «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного». И Хамза считает своим долгом объяснить по‑тюркски все слова этого ежедневного обращения, включая имя Аллаха. Еще позже в огузском эпосе «Деде Коркута» на каждой странице встречаются следы тюркского язычества, а также молитвы, обращенные к божественной триаде – горе, воде и дереву. Тем не менее за период между концом XI и серединой XIII в. влияние язычества постепенно уменьшалось, затем возросло в связи с тюрко‑монгольским нашествием и снова пошло на убыль начиная с ХV в. Стоит ли еще раз говорить о его жизнестойкости на протяжении тысячелетий.

Монархи и высшие чиновники наряду со своими мусульманскими именами выбирали и тюркские имена тотемистского типа, зачастую анималистические: Альп Арслан, Тугрул‑бек, Чагри‑бек или знаменитый визирь Каратай. Именно они вывешивали на стенах городов и дворцов свои гербы и не боялись нарушить исламские запреты на изображение людей и на горельефы, несущие в себе светотень.

В течение долгого времени сохранялись многие языческие обычаи, например раскапывать останки мертвых врагов и сжигать их, причем мало кто знал, что это делалось в память тех времен, когда это был единственный способ избавиться от земного существования своего врага. Сохранялась традиция не умерщвлять членов царской династии с пролитием крови, потому что, по древним представлениям, в крови находилась душа: их просто‑напросто убивали через удушение арканом или войлочными покрывалами и подушками; древки знамен по‑прежнему украшались конскими хвостами.

Во всех тюркских странах, исламизированных и не исламизированных, положение женщины абсолютно противоречит образу, который ассоциируется с исламским обществом. Тюркская женщина не прятала свое лицо, не запиралась в гарем – она свободно участвовала в политической и общественной жизни.

Раскол, который влечет за собой больше свободы, нежели суннитство с его догмой, и принимает разнообразные и гибкие формы – весьма привлекал тюркские племена. Баба часто отрекались от него, в сущности, будучи наследниками шаманов. Иногда они высказывали очень дерзкие доктрины, у которых была широкая аудитория. Они могли увлечь за собой массы. В царствование Хосрова II Баба Исхак возглавил настоящее восстание под лозунгом революционных социально‑экономических идей. Акхи, стоявшие ближе к городскому населению и цеховым объединениям, проповедовали часто благородную и искреннюю веру, но сомнительной ортодоксальности. Среда дервишей той эпохи особым почетом пользовался Хаджиди Бекташ из Хорасана. Он поселился в районе Киршехира и проповедовал неконформистский исламизм, не заботясь о догмах и строгих ритуалах. Он прославлял вино, танцы и общую трапезу, возможно фривольного свойства. Он основал орден «бекташистов», и его учение «бекташизм», опирающееся на его книгу «Вилайет‑наме», было узаконено в ХV в. С ХIV в. он был тесно связан с элитными войсками Османской империи – янычарами.

В Иране и в арабских странах Ближнего Востока тюрки быстро смешались с мусульманской средой и стали участвовать в местных делах и распрях, но в Анатолии они столкнулись с христианством. Стоит отметить, что в ХIII в. 90 % местного населения исповедовали христианство, не считая курдов. Отношения между большинством и меньшинством, особенно между тюрками и греками, как мы уже отмечали, были неплохие во времена сельджуков Рума, во всяком случае лучше, чем между соседними мусульманскими государствами. Между крупными феодалами Конии и Византии часто заключались брачные союзы. Матери Хосрова I и Хосрова II были гречанками. Когда одному принцу по политическим мотивам пришлось искать убежище за границей, он отправился в Константинополь, а не в Дамаск или Исфахан. На данишмендских монетах изображался Христос и святой Георгий, который в ту эпоху еще не был исламизирован.

Несмотря на веротерпимость или, возможно, благодаря ей, местное население активно обращалось в ислам по политическим, экономическим и культурным причинам или просто из‑за престижа мусульманской цивилизации.

Тюркские мусульманские правители стали вовлекаться в интриги мусульманского мира, исходящие от халифов Багдада. В этих интригах участвовало высшее духовенство, что обычно заканчивалось казнями священнослужителей или смутами и переворотами в государстве. Так было в периоды существования Караханидского каганата, государства сельджуков, государства хорезмшахов, а позже Золотой Орды, Чагатайского улуса и т. д., пока правители Каракорума в 1258 г. не ликвидировали погрязшего в распутстве и интригах халифа и халифскую власть в Багдаде. И самое главное, что тюрки были втянуты в величайшую религиозную войну Средних веков на Ближнем Востоке, где они понесли основные тяготы войны с крестоносцами, защищая арабские земли и ислам, представителями которого являлись в глазах европейцев.

В недрах исламского правоверия возник мусульманский мистицизм (суфизм), позднее сложившийся в трудах Ибн аль‑Араби (1165–1240 гг.) и других мистиков в философскую доктрину под влиянием неоплатонизма, гностицизма и христианского сектантства.

Ранний этап развития суфизма приходится на VIII–X вв.; дальнейшие периоды развития: X – конец ХII в., ХIII–ХV вв., ХVI–ХVII вв.

Вся долгая история суфизма по сути сводится к вновь и вновь повторяющимся попыткам выразить – в разных формулировках – ту потрясающую истину, что «нет Бога, кроме Аллаха», и к осознанию, что только Он один может быть объектом поклонения.

Внешняя история суфизма есть история духовных, теологических и литературных движений в исламе. В то же время, поскольку суфизм глубоко укоренен в коранической ритуальной практике, он отражает разные позиции мусульман по отношению к мифу. Среди мистиков можно встретить враждебных миру аскетов и активных борцов за славу своей веры, суровых проповедников раскаяния и творцов пламенных гимнов вечному милосердию Аллаха, создателей сверхутонченных теософских систем и восторженных поклонников вечной красоты.

Идеи суфизма стремительно распространились к середине XI в. по всему мусульманскому миру, несмотря на жесткую и беспощадную борьбу с ним официального ислама. Именно в этот период суфизм интеллектуальной элиты превращается в суфизм народных масс. Резкое осуждение и неприятие представителями официального ислама основных концепций, разработанных и выдвинутых суфиями к этому времени, поставили суфизм в положение мусульманской идеологической оппозиции, а его сторонников вынудили не только отстаивать свои позиции в споре, но и порой затушевывать их, скрываясь от гонения властей. Концепции эти следующие: духовное соединение с Божеством как высшая цель жизни мистика; концепция «совершенного человека» и связанная с ней доктрина о нравственном совершенстве через постулирование идеалов воздержания, аскетизма и довольства малым; утверждение, что Божественная милость одинаково распространяется на всех, а не только на пророков и имамов. Эти положения официальный ислам никогда не принимал, так как они размывали его основные теологические догматы, он их вынужденно терпел, но не смирился с их параллельным существованием, ведя с суфиями постоянные полемические диспуты, которые нередко заканчивались трагически для участвующих в дискуссиях мистиков.

Таким образом, суфизм раскрыл в недрах официальной религии новый пласт, целый блок нравственных и этических представлений, которые сначала были восприняты широчайшими народными массами, а затем осознаны ими как неотъемлемая собственность.

Крупнейшим представителем мусульманской богословской философии был Мухаммед Газали (1058–1112 гг.), прозванный «возродителем религии». Сначала Газали выступал как последователь Ибн Сины и поклонник Аристотеля, но затем обратился к положениям ортодоксального ислама, к мистике, суфизму, к отказу от научного познания. Влияние сочинений Газали было огромно в странах мусульманского Востока, в том числе и в Центральной Азии.

В этот период в Мавераннахре стал распространяться суфизм‑тасаввуф. Как философское учение, он первоначально возник в VIII в., а в Мавераннахр проник через Иран и приобрел большое влияние в XI–ХII вв. Но здесь суфизм имел специфический характер, который нельзя игнорировать.

Самое распространенное течение суфизма в Мавераннахре получило свое начало от школы Юсуфа Хамадани, богослова и мистика ХII в. Юсуф Хамадани был по профессии сапожником. Его школа была неоднородна, в ней имелись различные течения. Наиболее крупные из них связаны с именами пошедших разными путями учеников Хамадани – Абдулхалика Гиджувани и Ахмада Ясави.

Первое течение зародилось и распространилось главным образом в городах и пригородах, т. е. в экономически развитых районах; оно было неразрывно связано с жизнью, и его последователи призывали к труду, овладению ремеслом. Поэтому это течение нельзя отождествлять с крайне мистическими направлениями суфизма. Оно в свое время сыграло большую роль в развитии литературы и общественной мысли.

Другое, крайне мистическое течение суфизма в Центральной Азии было представлено школой Ахмада Ясави в его знаменитом стихотворном «Хикмате» («Премудрость»), являющемся памятником тюркской литературы. По отдельным историческим источникам, Ахмад Ясави написал 4400 хикматов. Его стихи в народе называли «божественными хикматами», большинство из них было положено на музыку и исполнялось во всех случаях, будь то радость или горе. Говоря о стихах и духовных трактатах – «Рисолаи» Ахмада Ясави, нужно подчеркнуть одну деталь: все эти произведения он писал исключительно на тюркском языке.

Ортодоксальный мистицизм пользовался немалым успехом в образованной среде. Самой видной его фигурой был Руми, которого мусульмане называли Мевлана («наш господин»). Он родился в Бактре в 1207 г., бежал от тюрко‑монгольского нашествия в 1219 г. и поселился в Конии. После учебы, затем преподавательской деятельности Руми основал орден «Мавлени», более известный как «Дервиши‑бродяги».

Мистика заняла значительное место во всех крупных религиозных системах, созданных человечеством– буддизме, индуизме, иудаизме, христианстве.

Достаточно много критики было направлено против суфизма, уже начиная с X в. Жалобы на упадок мистицизма усиливались от века к веку, причиной может считаться зависимость большинства поздних суфиев от системы Ибн аль‑Араби, которая, видимо, оставляла слишком мало простора для независимой теологической мысли.