Дилетантизма, или Дело о послесрочном. («Неофициальная» история одного постановления Президиума Высшего Арбитражного суда РФ)

индоссаменте[177]

(«Неофициальная» история одного постановления Президиума Высшего Арбитражного суда РФ)

Юристы, профессионально занимающиеся вексельным правом, в свое время наверняка обратили внимание на Поста­новление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 декабря 2000 г. № 8610/99². Иначе не могло и быть, ибо во­прос, разрешенный в нем Президиумом, является едва ли не самым экзотическим, какой только можно себе представить — вопрос о толковании нормы п. 2 ст. 408 ГК о том, что «нахож­дение долгового документа у должника удостоверяет, пока не доказано иное, прекращение обязательства». Президиум ука­зал, что понимать ее следует в том смысле, что если в про­должение существования долга удостоверяющий его долговой документ хотя бы на некоторое время попал в руки долж­ника, то удостоверенное им обязательство предполагается прекращенным. Причем, данная презумпция применяется да­же в том случае, если к моменту предъявления иска и рас­смотрения спора долговой документ был возвращен кредито­ру и находится в руках последнего.

Применяя данное толкование к конкретному случаю — ис­ку о взыскании по векселю — Президиум указал, что посколь­ку «спорный вексель находился у векселедателя... и был воз­вращен заводу (векселедержателю. — В. Б.),... арбитражно­му суду следует выяснить цель этой сделки, поскольку не исключается возможность погашения векселя (прекращение обязательства) посредством отказа векселедержателя... от своих прав по ценной бумаге».

Режущая глаз неправильность такого понимания ГК на­верняка поставит в тупик любого юриста. Да неужели же дол­говой документ утрачивает силу по той единственной при­чине, что однажды его подержал в руках должник? После своей выдачи он может попасть к должнику в силу самых раз­личных причин, — например, для внесения в него исправле­ний, изменений или дополнений; для прочтения или просмот­ра, быть может — для исследования его на предмет подлинно­сти; для копирования; для хранения[178]; наконец, должник мо­жет похитить долговой документ у кредитора. Теперь допу­стим, что документ этот к кредитору возвращается. Неужели же в любом из перечисленных случаев долговым документом уже никакого обязательства не удостоверяется? Как вообще и в чьей голове подобное толкование могло родиться?

Как лицо, непосредственно участвовавшее в этих делах, мы имеем возможность познакомить читателя с их содержа­нием чуть более подробно. Однако, предупреждаем сразу: не нужно рассчитывать на разрешение всех вообще недоумений. В этой истории вообще много таинственного — начиная с за­вязки и кончая цитированным выводом Президиума[179]; оттого-то в статье то и дело будут всплывать пометки, типа «никто не знает как...» и «никто не может объяснить, почему...». Какое-то объяснение этих многочисленных «загадок» мы, ко­нечно, для себя нашли, но навязывать его никому не будем. Догадывайтесь, уважаемые господа, сами. Итак...