He‑сознательное и не‑обыкновенное; не‑обыкновенное как прерогатива избранных действующих лиц, а не общее психологическое качество

Рассматривая же отцеубийство и инцест в истории Эдипа с точки зрения второго аспекта, то есть как что‑то описываемое и структурирующее содержание мифологической ситуации, мы должны вернуться к идее «не‑обыкновенного». Как уже было сказано, «не‑обыкновенное» означает то, что расположено между естественным и сверхъестественным (по отношению к персонажам, охваченным мифологической ситуацией). Есть вещи, которые, как известно, происходят не с каждым, а только с избранными, кто, не будучи сам сверхъестественным (богом и т. д.) или даже уникальным (буддой и т. д.), может вести себя так, как другие не могут. Или, обращаясь к конкретным примерам не‑обыкновенного, можно сказать, что, не будучи «сверхъестественными» существами по формальному определению, они могут тем не менее нарушить табу (обязательные для других) и даже, возможно, должны их нарушать по каким‑то «исключительным» правилам, относящимся только к их классу. Однако при условии, что эти не‑обыкновенные существа могут знать или не знать о своей «не‑обыкновенности», как например, человек, пожелавший стать немейским жрецом в «Золотой ветви» Фрезера, который знал, что он должен был убить своего предшественника, в отличие от Эдипа, который хоть и знал об убийстве отца, но не знал, кого он убивает. В последнем случае можно предположить — и тексты мифа вполне это подтверждают, — что часто именно не‑обыкновенные вещи в жизни человека помещают его в категорию не‑обыкновенных существ, раскрывая, так сказать, его исключительность ему самому и другим людям в тексте, а также рассказчику и исследователю. Или я бы сказал так: этот второй, «непсихологический» аспект не‑сознательного, в случае Эдипа и согласно нашей герменевтической процедуре, характеризует ритуальный инцест царей и ритуальное отцеубийство царей‑жрецов во всех средиземноморских семито‑хамитских мифах и их греческих и римских производных. Вместо фрейдовского возведения эдипова отцеубийства и инцеста к всеобщим и универсальным инстинктивным тенденциям, герменевтический подход как раз и позволяет видеть в отцеубийстве и инцесте два элемента структуры сознания, условно называемой «необыкновенное». He‑обыкновенное, поскольку оно остается прерогативой жрецов и царей (часто также имевших жреческие и магические функции) и аскетов, а не потому что это некое психологическое качество, растворенное в бессознательном всего человечества[184].