Антиохия. Столица провинции Сирия. Насыщенные будни крупных руководителей. Из Рима пришли новости. Правда, с большим опозданием, зато хорошие

Из Рима пришли новости. Правда, с большим опозданием, зато хорошие. Пришло «добро» на формирование нового легиона, запрос был послан еще Бальбину с Пупиеном, но одобрен новым императором только сейчас. Легион был наречен Первым Германским, поскольку ядром его должны были стать германцы‑ауксиларии Коршунова. В память о «предшественнике» его эмблемой стал Бык[8].

Сам Алексей был назначен легатом. Для человека, который лишь пару лет назад обзавелся золотым кольцом всадника[9], то была головокружительная карьера.

Примипилом легиона Коршунов поставил Агилмунда. В качестве префекта лагеря выпросил у Черепанова Тевда Трогуса. Длинноносый римлянин был именно тот специалист, которому известно, что нужно легиону для нормального функционирования. Трибуном‑латиклавием сделал Скулди. Это было не по римским правилам, но Коршунов не собирался загружать свой штаб каким‑нибудь сенаторским сынком. Задача Скулди – подготовка «спецназа» и разведка. В первую очередь. И трибунов набрали по тому же принципу. За исключением двоих. Этих, молоденьких юристов из хороших семей, поставили по ходатайству Черепанова (а еще точнее – Корнелии), дабы благородные законники могли вписать в резюме службу в римской армии. Коршунов не особо отпирался. Хорошие юристы могли пригодиться, а местная «высшая юридическая школа» славилась на всю империю своими кадрами.

Назначив старших офицеров, Коршунов решил, что свои главные обязанности большого начальника уже выполнил. Оно, конечно, не совсем правильно, но руководить легионом Коршунов не собирался. Во всяком случае, в мирное время. Генерал римской армии – это хорошо, но свобода – дороже. Так что он справил себе новую форму: золоченый панцирь, шлем, плащ и все такое, но тяжелую повседневную работу перевесил на своих друзей‑родственников. Да и прежде так было: рикс Аласейа генерировал идеи, стратегически мыслил и приносил подчиненным удачу. А уж подчиненные, готы, герулы и прочие, должны были сами позаботиться, чтобы донести эту удачу до ртов, не расплескав по дороге. Ну и славно! Агилмунд в роли заместителя командира бригады (а легион и по численности и по структуре был ближе всего к этому подразделению) просто идеален. Прирожденный полковник.

Трибун‑латиклавий в римском легионе считался чем‑то вроде начальника штаба, но обычно эту должность занимал какой‑нибудь сенаторский недоросль, годный только на перевод пищи в удобрение. Но Коршунов поставил Скулди другую задачу. И не ошибся. Этот герул, прирожденный лидер разведки‑контрразведки, получив в свое распоряжение людей и средства, прям‑таки расцвел и заколосился агентурными сетями.

А тут еще Коршунов подкинул им с Агилмундом идею спецподразделений, и увлекшийся Скулди вообще из обыденной жизни выпал. Просто горел на работе. И всё вокруг тоже горело и плавилось… В правильные формы.

Сам Коршунов на такие трудовые подвиги был не способен. Слишком мягкий и жизнелюбивый. Если бы он по складу характера был способен, как Черепанов, сокрушать преграды и таранить препятствия – он бы еще в прошлой жизни горы свернул. Великим ученым стал бы или еще кем‑нибудь… великим. Впрочем, жаловаться не на что. Когда надо, драться он умел. А везло Алексею… практически всегда. И голова работала как следует. В данном случае, голова сказала хозяину: дай людям возможность делать то, что они умеют, особенно если это им нравится. И не мешай.

Алексей так и сделал. С удовольствием. Потому что ему самому нравилось жить. Вообще. И конкретно здесь, в Антиохии. Тут было весело. И красиво. Везде колонны, портики, фонтаны, ярко раскрашенные статуи богов, величественные храмы. Вечно какие‑то праздники, шумные шествия, когда золотые одеяния жрецов сверкают на солнце, а от пестроты толпы просто рябит в глазах. Антиохия – это сумасшедший замес из сирийцев, греков, иудеев, финикийцев, арабов. Всё это болтало, пело, галдело на множестве языков, источало сотни запахов, далеко не всегда приятных, но Коршунов уже давно принюхался. Да и нет более отвратительного запаха, чем запах войны. Вдохнешь раз – и даже вонь несвежей рыбы покажется благоуханием. Хотя кому вонь, а кому – пикантный аромат. Вот взять хотя бы любимый римский соус гарум, в базовой основе которого – «выдержанные» рыбные потроха…

Ну да и свежей рыбки в Антиохии вдоволь: сказывалась близость моря, и в самом Оронте кое‑что водилось. Рыбка, всякие ракообразные, кальмарчики с моллюсками… А те, кто не любит сифуд, могут смело идти на запах колбас, жареной свининки с горячими лепешками, запеченной целиком птицы… Кухня здесь здорово отличалась от канонической римской, но Алексея это не смущало, поскольку в столичных изысках он не разбирался. Не успел поднатореть. Да и по жизни Алексей любил жареное мяско с хрустящей корочкой, а римляне традиционно предпочитали вареное. Так что первым делом Коршунов научил своего повара готовить правильный шашлык – из отменно маринованного мяса. Вот только помидорчиков[10]здесь почему‑то не было. Зато великолепный выбор специй. И отличное вино, хоть с медом, хоть – с розовыми лепестками или иными природными ароматизаторами.

Настоящих италиков в Антиохии было не так уж много. Большинство обитавших здесь римских граждан – потомки получивших здесь землю ветеранов. Держались эти полноценные квириты[11]с важностью сверхчеловеков, особенно те, что был облечен хоть какой‑нибудь властью. Коршунов же важности не любил и потому щеголял не в регалиях римского легата, а одевался попростому – в шелковую тунику. Зимой, конечно, потеплее, а вот в остальные времена года шелк здесь – самое то. И никаких шлемов‑панцирей. Только спата на поясе и правильный нож в чехле. Но меч это так, для уважения, а не для самообороны. Для обороны он обычно брал с собой парочку германцев‑телохранителей. Не то, чтобы Алексей кого‑то боялся… Просто не хотел скандала с Генкой.

Черепанов искренне полагал, что все вокруг спят и видят, как бы их прикончить. Типичное имперское мышление в завоеванной колонии. Как говорится, с кем поведешься… Генка «повелся» с благородной патрицианкой из древнего рода, а он, Алексей, – с простой антиохийской гетерой. И бывшей имперской шпионкой. Вернее, разведчицей. Анастасия была из хорошего (по здешним, антиохским меркам, само собой) рода, но профессия несколько понизила ее статус. Гетера, конечно, не проститутка. Что‑то вроде квалифицированного секретаря‑референта. Что же до секса, то в Римской империи к этому делу относились легко и позитивно. Например, считалось, что фреска эротического содержания – надежный оберег от сглаза. Брелок для ключей в виде мужской пиписьки встречался не реже, чем денарий, а уж украсить фонтан слившимися в экстазе мраморными любовниками считалось не просто хорошим тоном, а образцом отменного художественного вкуса. Ну, запреты, конечно, имелись, но сама мораль была исключительно кастовой. То есть ежели ты – римский гражданин и «старший по званию», то непременно должен быть наверху и в активном варианте. В Риме с этим было строго. Но здесь, на юге, нравы были еще более отвязными. Впрочем и в Риме поиметь подавальщицу в трактире было дешевле, чем в общественную баньку сходить. А уж в Антиохии… В Дафнийской роще, к примеру, (это совсем рядом с городом) вообще был настоящий сексуальный рай. Там каждый храм – самый настоящий бордель в форме культового учреждения. Доступные девки‑рабыни со всех концов айкумены – к услугам любого желающего. Цены – более, чем доступные. Сколько пожертвуешь от щедрот…

Словом, все радости плоти. И – бесконечные праздники. И повсеместные веселые пирушки с танцами и играми. И замечательные гимнасии при банях. И состязания борцов – там же. А кому хочется ум потренировать – пожалуйте на философский диспут. Который, впрочем, вполне может закончиться потасовкой.

Коршуновская Настя чувствовала себя в столице Сирии, как кошка на дворе дачи. Знала всё и вся. Знала, куда соваться не следует, а где тебе будут искренне рады.

Впрочем, обидеть Анастасию Фоку, жену римского легата, было не только трудно, но и опасно. Особенно, если она гуляла с мужем, а муж – с парой‑тройкой германцев. Хотя надо отметить, что для отпугивания местного преступного элемента было достаточно одного Красного. Огромный грозный гепид, вдобавок прославленный гладиатор! Красный пару раз, для собственного развлечения выступил на здешних гладиаторских играх – всех побил. Не такая уж трудная задача. С его‑то опытом бойца с римского Колизея, или по‑здешнему амфитеатра Флавиев.

Правда, Красный не знал, что Анастасия загодя побеседовала с ланистой, и тот придержал самых опасных бойцов. Скорее всего, Красный справился бы и с ними, но Алексей решил подстраховаться. Многие брали гладиаторов в охранники, но таких, как огромный гепид, не было ни у кого. В иных местах сначала узнавали Красного, а уж потом – Алексея. Не удивительно: рожа у гепида была запоминающаяся. И масть тоже. Да и фигура примечательная: можно Геркулеса лепить.

С Красным Коршунов чувствовал себя в Антиохии так же уверенно, как богатый русский турист – на Елисейских полях. Пусть вокруг мельтешат сомнительные личности, но его это не касается. Его касаются только местные удовольствия и достопримечательности. Алексей искренне сочувствовал Генке, который как зарылся месяца три назад в документы, так из них и не вылезал. Сочувствовал, но помощь не предлагал.

В местной юриспруденции и делопроизводстве он не разбирался и разбираться не хотел.

Мотаться по провинции с проверками? Ну, съездил он пару раз, с Генкой за компанию.

Но Черепанов ездил по делу: судил, наказывал, снимал нерадивых чиновников и ставил других, может и не более «радивых», но зато своих. Деньги распределял… Словом, работал.

А Коршунов шлялся по пирушкам, тусил на религиозных праздниках и предавался всяким излишествам. Впрочем, понимая, что от подобной жизни можно и брюшком обзавестись, взял за правило часа три в день тренироваться: борьба, фехтование и верховая езда. А день почти всегда начинал с водных процедур: если рядом море, то в море, если река – то в реке. По местным меркам вода зимой была прохладная, градусов шестнадцать, но Коршунова это не смущало. Его германцев – тоже. Их больше беспокоило, не обидятся ли местные водные божества. Однако Алексей убедил варваров, что со всеми договорился, и теперь плавал в компании. А Настя приходила на берег, смотрела на них и зябко куталась в шерстяную паллу[12].

Так, в трудах и развлечениях, прошла зима. Наступил день мартовских календ – местный новый год. Опять праздник, шествия, танцы…

Правда, Черепанов из общего столпотворения Алексея изъял. Привел в храм Митры и провел через обряд посвящения в воинское братство. Храм был – так себе. На Коршунова впечатления не произвел. Так, здоровенная дыра в скале. Единственное украшение на входе – сам Митра, убивающий быка. Обставлено, впрочем, всё было весьма театрально. Таинственно. Все – в накидках с капюшонами, в масках. Только неофиты (и Коршунов – среди них), с открытыми лицами.

Наместник провинции тут был не на первом месте. Главенствовал Маний Митрил Скорпион, которого Черепанов назначил префектом своего Девятого Клавдиева. Скорпион лично зарезал бычка. Ловко, надо отдать ему должное. Бычок и не мукнул.

Коршунова посвящали первым. Затем еще четверых – матерых кентурионов.

В общем, всё прошло без помпы и торжественно. Позже Черепанов изложил другу правила и обучил тайным знакам. Правила были нехитрые. Знаки – тоже.

– Слушай, а зачем это всё? – спросил Коршунов.

– Пригодится, – уклончиво ответил Геннадий.

В качестве внешнего покровителя (о Митре болтать не полагалось), Коршунов выбрал, было, Меркурия, но Черепанов отговорил. Остановились на Минерве. А что, она же по совместительству еще и покровительница наук, а Коршунов, как‑никак, ученый. В прошлом.

После нового года в голову Коршунова пришла новая идея. Да такая замечательная, что Алексей, не мешкая, сразу после завтрака, распугав посетителей, ввалился в кабинет (по здешнему – таблиний) наместника, дабы претворить ее в жизнь.

Кабинет Генка обставил не по римскому обычаю, а по собственному разумению. Заказал могучий прямоугольный стол, вместе здешних – хлипких, круглых, трехногих. Велел покрыть столешницу кожей, сделать выдвижные ящики, снабженные замками. Шкаф заказал. Тоже добротный, с дубовыми дверцами, отличавшийся от римских, в которых обычно хранили дорогую посуду и безделушки, как парадная колесница отличается от готского фургона. Еще в кабинете имелся ларарий, то бишь место, где стояли фигурки римских домашних богов‑ларов. Им полагалось приносить жертвы и всячески ублажать, тогда они, в свою очередь, заботились о сохранности дома и его обитателей.

Ларов ежеутренне «подкармливала» Корнелия. Она не знала, что ларарий – сдвижной. Ширма, за которой прятался главный сейф наместника. Сейфов во дворце было штук шесть – и все, кроме этого – на виду. Но в открытых хранилась так, мелочь. О тайном знали только Черепанов и Коршунов. И только они двое знали, как он открывается.

– Генка, дружище! – проникновенно сказал Алексей. – Скажи честно – я тебе здесь нужен? В смысле – в Антиохии?

– А на кой ты мне сдался? – проворчал Черепанов, изучая восковую табличку с очередным доносом.

– Ну так ты не против, если я отбуду в небольшой морской круиз?

Черепанов отложил табличку, поднял голову, посмотрел внимательно:

– И куда это ты намылился? – спросил он с подозрением.

– В Иерусалим! – гордо сообщил Алексей. – В той жизни, понимаешь, не успел, так хоть в этой сподоблюсь.

– А ты в курсе, друг мой, что Иерусалима больше нет? – поинтересовался Черепанов.

– Быть того не может! – воскликнул Алексей. – Как это так: в двадцатом веке Иерусалим был, а в третьем – нету! Исключено. Включи логику, командир!

– Не знаю, как насчет логики, – усмехнулся Черепанов, – но судя по документам император Адриан разрушил его примерно сто лет назад. Вернее, дорушил, потому что разрушили его еще раньше. Допускаю, что там имеется некоторое количество развалин. И римский поселок, в котором обитает Десятый легион и обслуживающая его инфраструктура. Нет больше ни Иерусалима, ни Израильского царства. Есть римская провинция Палестина со столицей в Кесарии. Еще вопросы есть?

– Значит ты не против, чтобы я немного прогулялся? – поинтересовался Алексей.

– Черт с тобой, езжай! – разрешил Геннадий. – Толку здесь от тебя… Только по дешевым кабакам пьянствуешь и имидж грозного римского легата роняешь! Однако будет у тебя и конкретное задание, турист!

– Излагай! – насторожился Коршунов.

– А задача у тебя такая: оценить настроение и готовность дислоцированных в Сирии и Кесарии легионов. Чует мое сердце: война с персами на носу. А помощи из Рима ждать – пустые надежды. Так что должен ты, Леха, в промежутках между пьянками выяснить, на какие еще легионы, кроме моего, твоего и Аптусова, я могу рассчитывать. Особо же меня интересует Шестой Железный. Его Принцепс Север напоследок в Кесарию перевел, но это мой легион, сирийский. С бесценным опытом Парфянских войн. Очень бы хотелось его вернуть к началу большой драки!

– Выясню, не сомневайся! – пообещал Коршунов. – Ты не переживай, я недолго. Месяца за два обернусь. К Флоралиям. Люблю я этот праздник! – Алексей мечтательно улыбнулся.

Черепанов фыркнул. Именно во время праздника Флоралий его лучший друг Алексей Коршунов с огромной ватагой диких варваров вторгся в Мезию.

– Это не всё, – сказал Черепанов. – Мне надо, чтобы ты аккуратно прозондировал: как администрация на местах относится лично ко мне. Особенно обрати внимание на Тир. Пообщайся с командующим флотом, если получится. Тир – это важно. Примерно половина кораблей идет из Тира прямиком через Кипр, минуя Антиохию. Если получится, прикинь, есть ли возможность перекрыть этот поток. При необходимости, – Геннадий выпрямился, глянул сурово: – Ты всё понял, легат?

– Так точно, господин наместник! – бодро рявкнул Коршунов. – Проверить настроение военнослужащих и их командования, проинспектировать местную администрацию на предмет лояльности, прощупать «адмирала» местного флота и возможности пресечения транспортной линии через Кипр! Это все?

– Почти, – проворчал Черепанов. – Всё это надо сделать аккуратно и вернуться назад в целости и сохранности. Будет чертовски неприятно, если тебя убьют.

– А уж как мне будет неприятно! – ухмыльнулся Алексей. – Не боись, Генка! Я ж не один поеду, ребят с собой прихвачу! Нет таких разбойников, что переразбоили бы моих германцев!

– Да я не про разбойников, – нахмурился Черепанов. – Немного яда в бокал с вином. Или дротик в спину из переулка…

– Глупости говоришь! – отмахнулся Коршунов. – Это тебе надо беречься, а я, как ты образно выразился – просто турист. Вернее, не просто, потому что за мной стоишь ты. Если меня убьют, ты ведь этого так не оставишь? Ладно, ладо, шучу! Не бери в голову! Буду пить вино только из общего кувшина, а за спиной у меня всегда будет Красный стоять. За таким телохранителем моя спина – как за осадным щитом. Разве не так?

– Так, – согласился Черепанов. – Гепид хорош. Но у него есть большой недостаток.

– Ну‑ка?

– Он большой. И потому – немного тормозной. Свяжут его боем – и ты останешься один. Я бы предпочел кого‑нибудь поподвижней. Это в нашем времени задача телохранителя – принять предназначенную хозяину пулю. Здесь он должен срабатывать на опережение. Убивать быстрее, чем убийцы.

– Истинно говоришь, брат мой Геннадий! – с важностью произнес Коршунов. – Я даже знаю, кого предпочел бы в телохранители. Гонорий Плавт Аптус, вот кто мне нужен! Как думаешь, согласится?

Черепанов расхохотался. Хлопнул друга по плечу:

– Ладно, Лёха! Конец поучениям! Пошли вино пить!