Понтийская империя

Северо-восток Малой Азии обошло стороной нашествие Александра Македонского, он не стал ареной боев между диадохами, не дошли сюда и кельты. Поэтому здешние города остались не разоренными, население не вырезанным. Наоборот, оно увеличилось, сюда устремлялись беженцы из сопредельных районов. И из распавшихся персидских владений на южном берегу Черного моря выделилось царство Понт (по гречески «понт» — море). Оно умело лавировало в драках между соседними державами, признавало зависимость то от селевкидской Сирии, то от Македонии. А когда ту и другую сокрушил Рим, признало себя вассалом победителей. Хотя вассалитет был чисто номинальным, практически Понт остался самостоятельным. Население его представляло собой смешение различных народов — персов, фригийцев, лидийцев, ликийцев, армян, греков. Царство богатело, усиливалось. И достигло расцвета во II в. до н. э. под властью Митридата VI Евпатора.

Происхождения он был довольно темного, захватив трон в результате переворота. Но «официально» производил себя по отцовской линии от Дария Гистаспа Младшего, а по материнской от Александра Македонского и Селевкидов, обосновывая таким образом права на владычество и в азиатском, и в греческом мире. Современники представляют его фигурой весьма колоритной. Он поражал всех исполинским ростом и силой. Мог любого перепить и переесть, укрощал и объезжал самых диких коней. В одно утро вдруг исчез из дворца и пропадал несколько месяцев — оказалось, что царь, переодевшись простолюдином, обошел пешком всю страну, изучая нужды населения.

Он свободно говорил на 22 языках подвластных ему народов и ни с одним из подданных не общался через переводчика. Любил искусство и музыку, окружал себя историками, мыслителями, поэтами. Богатый Понт привлекал художников, скульпторов, архитекторов — здесь их радушно принимали и хорошо платили. Но греческие обычаи тут соединились и с восточными. Митридат имел огромный гарем из сотен жен и наложниц. Причем, по персидской традиции, его женами стали и собственные сестры. Впрочем, в тогдашнем мире это не было чем-то экстраординарным — когда македоняне Птолемеи воцарились в Египте, они тоже последовали обычаям прежних фараонов и стали брать в жены сестер.

У Митридата философские беседы и представления греческого театра ничуть не мешали другим развлечениям. Из уст в уста передавались слухи о его грандиозных пиршествах, об оргиях, где властителя ублажали женщины всех цветов кожи и национальностей — лучшими исполнительницами эротических танцев в ту эпоху считались египтянки, самыми горячими и умелыми наложницами — сирийки, они специально учились этому искусству в храмах Астарты. Ну а в качестве не просто наложниц, а интеллектуальных подруг-любовниц славились гречанки. Они объявляли себя «свободными» женщинами (в том числе от любых условностей) и возводили в культ телесные наслаждения. Перенимали все «изыски» в этой области. Пресытившись, путешествовали, силясь испытать еще что-нибудь новенькое. А ко двору Митридата самые знаменитые дамы эллинистического мира стремились, как мухи на мед. И в переписке с подругами сообщали о каких-то совершенно фантастических мужских способностях царя.

Хотя близость к Митридату сулила не только удовольствия и золото. Она была опасной. Поскольку его «широта души» сочеталась с чрезвычайной подозрительностью и жестокостью. Разгневавшись, он мог запросто отправить на смерть и любовницу, и министра. За измену, то ли мнимую, то ли действительную, казнил собственную мать, брата, сестру-жену, трех сыновей и трех дочерей. Впоследствии в его бумагах нашли заранее заготовленные смертные приговоры чуть ли не на всех приближенных. Правда, многое зависело от его настроения. Заподозрив очередной заговор, он мог одним махом обречь на казнь 1700 человек. Но мог и после явного бунта покарать лишь главных виновников, а остальных простить.

Митридат привлекал к своему двору не только знаменитых художников и шлюх, но и лучших военных. Создал сильную наемную армию. И, в отличие от предшественников, довольствовавшихся наследственными владениями, повел завоевательную политику, прибирая соседние области. Подчинил Малую Армению (Киликию), и его держава протянулась полосой от Черного до Средиземного морей.

На противоположном, северном берегу Черного моря, лидировало Боспорское царство. Нашествие сарматов привело к упадку большинства здешний греческих колоний — ведь они жили торговлей со скифами, а теперь еще и должны были откупаться данью от кочевников. Но Боспор торговал не скифской, а собственной продукцией, обошел конкурентов и стал монополистом в северной торговле зерном. Богател он и на торговле рабами, скупая их у кочевников, у дравшихся между собой кавказских народов, у пиратов. Невиданно расцвели боспорские города, строились роскошные дворцы купцов и вельмож (вельможи тут тоже были купцами). Был создан мощный военный и торговый флот, господствовавший на Черном море. Поддерживались связи с Афинами, Понтом, Египтом, Родосом, Делосом.

Но нарастали внутренние противоречия. После завоевания Тамани и Приазовья большинство населения стало не греческим. Основную часть его составляли меоты, синды, переселенцы из погибшей Великой Скифии. Однако греческое меньшинство оказалось в привилегированном положении, только оно обладало гражданскими правами. Остальные были людьми «второго сорта», что становилось причиной трений, конфликтов. А усугубилась ситуация, когда степными соседями Боспора стали роксоланы. У них возникло сильное царство, они отобрали у Боспора часть Приазовья с городом Танаисом, заключили союз с Крымской Скифией. Причем роксоланы точно так же, как скифы, умели налаживать хорошие отношения с вассалами и подданными — меоты предпочли власть пришельцев боспорской и под эгидой роксоланских царей жили очень неплохо.

Выиграла от союза и Скифия. Роксоланы предоставили ей часть Северной Таврии, скифы смогли расширить свои пастбища и места кочевий. Их царство усилилось. В Крыму началось интенсивное градостроительство. Латинские авторы упоминают многочисленные города этого царства: Тафры на Перекопе, Навар, Оргокины, Харакены, Ассираны, Стактары, Акисалиты, Калиороды, Хаб. Но самым богатым и красивым городом стала столица — Неаполь-Скифский вблизи Симферополя. Настоящее название его было иным. Неаполь в переводе с греческого — «новый город», «новгород». Новая столица, заменившая погибшее Каменское городище. И, конечно, сами скифы не называли его «скифским».

Неаполь ничуть не уступал лучшим греческим городам, а то и превосходил их. К сожалению, до сих пор археологи смогли раскопать и изучить лишь небольшую его часть. Но даже то, что уже открылось, впечатляет. Обнаружены остатки мощных крепостных стен, дворцов, храмов, жилых кварталов, бань, мастерских, базаров. Выяснилось, что в Скифии процветало земледелие и садоводство, город был развитым центром ремесленного производства и торговли. К скифам нередко бежали греки и другие жители Боспора и Херсонеса, недовольные своим положением в этих государствах. И если жители эллинских причерноморских колоний из-за смешения народов и обычаев постепенно «варваризировались», то население Скифии перенимало греческую культуру и «эллинизировалось».

Царь Скилур начал чеканить монету со своим именем. И предпринял поход на Ольвию. Эта крупная колония предпочла покориться ему и в общем-то не прогадала. Под властью Скилура она получила защиту от набегов и «рэкета» других кочевников. И преимущество в торговле товарами Скифии. Это способствовало новому подъему Ольвии, она опять смогла конкурировать с Боспором. А Крымская Скифия получила через Ольвию выход на международные рынки. Судя по археологическим находкам в Неаполе, возникли торговые связи с Грецией, Африкой, Малой Азией, Ближним Востоком.

Усилившаяся Скифия при поддержке роксоланов стала оказывать давление на других соседей — Херсонесское царство, занимавшее юго-западную часть Крыма, и Боспор, требуя от них платить дань. И положение Боспора оказалось очень шатким — его негреческие подданные были настроены отнюдь не в пользу своих царей, могли поддержать Скилура. Поэтому Боспору пришлось согласиться на ежегодные выплаты. Но и скифы осознали его слабость. Несколько раз повышали размер выплат. Пантикапейские цари вынуждены были соглашаться и на это.

В Херсонесе положение было иным. Его население состояло в основном из греческих земледельцев, он обладал мощными защитными сооружениями. Поэтому требования дани отклонял, а от нападений скифов успешно отбивался. Около 110 г. до н. э. Скилур предъявил царю Боспора Перисаду V ультиматум об очередном увеличении дани. А одновременно, заключив союз с таврами, развернул новое наступление против Херсонеса. Были захвачены его владения — Керкенитида и Прекрасная гавань, войска скифов подступили к стенам самого Херсонеса. Тогда город решил обратиться за помощью к царю Понта.

Для Митридата приглашение херсонитов пришлось очень кстати — он и сам вынашивал планы экспансии на север. И послал в Крым своего лучшего полководца Диофанта с отборным 6-тысячным корпусом. В первом сражении со Скилуром Диофант был разбит. Однако за крепкими стенами Херсонеса понтийцы сумели оправиться от поражения, пополнить потери и перешли в наступление. Скифы тоже стали искать поддержки и обратились к царю роксоланов Тазию, который прислал им войско. Но Диофант уже успел понять особенности тактики своих противников. И навязал им битву в гористой местности, где роксоланская тяжелая кавалерия не могла развернуться. В результате 50-тысячная скифо-сарматская армия, которой командовал Палак, сын Скилура (сменивший на престоле умершего отца), понесла тяжелое поражение.

Понтийское войско прошло в глубь Крыма, захватывая города и крепости скифов и заставив их отступить на север. Затем Диофант покорил тавров на Южном Берегу и двинулся к Пантикапею — потребовав, чтобы за «освобождение от варваров» Боспор признал себя вассалом Понта. Перисаду V ничего не оставалось делать кроме как принять «покровительство». Диофант остался в Пантикапее в роли посла и главного советника Перисада (а фактически наместника). Но это вызвало недовольство большинства населения. И стало каплей, переполнившей чашу. Накопившиеся социальные и национальные противоречия выплеснулись наружу, и в 107 г. до н. э. в Боспоре вспыхнуло восстание. В рядах мятежников объединились негреческое «второсортное» население, городская чернь, рабы. А скифы сразу же после ухода понтийской армии вернулись во внутренние области Крыма, изгнали и перебили оставленные врагом гарнизоны и активно поддержали восставших. Перисад был убит, Диофант едва сумел спастись от гибели и бежал в Понт. А царем повстанцы провозгласили Савмака — о происхождении и роли которого в мятеже нам почти ничего не известно.

Переворот сопровождался погромами знати и греческих граждан. Многие из них бежали в Херсонес. И теперь этот полис оказался под угрозой соединенных сил боспорцев и Скифии. Правительство Херсонеса вместе с эмигрантами вновь воззвало к Митридату, умоляя о заступничестве. Что ж, царь Понта не отказал. Войско Диофанта вторично высадилось в Крыму, штурмом взяло Пантикапей и в жестоких уличных боях подавило восстание. Захваченных мятежников казнили. Савмак попал в плен и был отправлен к Митридату, где его тоже предали смерти. Непокорившиеся скифы опять отступили на север, в степи Таврии. Но теперь, после второго избавления от опасности, уже и Боспору, и Херсонесу пришлось признать власть понтийского царя. Он стал хозяином всего Крыма.

И начал прибирать к рукам соседние области. Роксоланы и скифы оказали ожесточенное сопротивление. Битва произошла на льду Керченского пролива — который в то время замерзал зимой. Сражения шли и в Приазовье, в Северной Таврии. И проникнуть в глубь материка понтийцам не позволили. Но берега Черного и Азовского морей Митридат подчинил почти полностью. Его полководцы Диофант и Неоптолем постепенно, шаг за шагом, завоевали Тамань, Кубань, Колхиду, доходили до Днестра. Некоторые греческие города и прибрежные племена были покорены силой, другие предпочли признать власть Митридата или вступить в союз с ним. Таким образом южные районы современной России вошли в состав складывающейся Понтийской империи.

Но князья скифов, вынужденных покинуть Крым и уйти на Дон к роксоланам, не подчинились и не смирились. Кстати, как показывают события, они прекрасно разбирались в международной политике своего времени. И посольство скифов поехало в Рим — с жалобой на Митридата и просьбой о помощи против него. Интересно отметить, что западная цивилизация уже и тогда обращала внимание на вопросы «прав человека». Конечно, в тех случаях, когда считала это выгодным для себя и когда эти права нарушали не сами римляне, а их соперники. Усиление Понта римский сенат воспринял болезненно, поэтому «озаботился» ущемлением прав скифов и потребовал от Митридата очистить их владения. К войне с Римом царь был еще не готов. И на словах выразил готовность уступить. Но на деле спустил выполнение требований на тормозах.

Тем не менее Евпатор понимал, что рано или поздно столкновение с римлянами неизбежно. Усиленно готовился к нему. И наконец, счел, что настал подходящий момент. В Италии разразилась Союзническая война с восставшими против Рима италийскими племенами. А потом началась и гражданская между оптиматами (аристократами) во главе с Суллой и популярами (демократами) во главе с Марием. В таких условиях Митридат был уверен в успехе. Он заключил союз против Рима с царем Армении Тиграном И, с фракийскими царями, с какими-то сарматскими племенами, придунайскими бастарнами, с некоторыми народами самой Италии, участвовавшими в Союзнической войне, даже с далекими прибалтийскими кимврами, за 12 лет до того совершившими поход на Рим.

Царь Понта сумел договориться и с провинциями и княжествами Малой Азии, находившимися в зависимости от Рима. И нашел здесь единодушную поддержку. Римские наместники и чиновники уже успели заслужить тут всеобщую ненависть своим высокомерием и диктатом. А еще большую тем, что под властью римлян сразу внедрялись их «клиенты», ростовщики и откупщики, которым «хозяева мира» доверяли хозяйственные, финансовые операции, сбор налогов — и которые хищнически разоряли местное население. В 89 г. до н. э. Митридат подал сигнал, и по всей Малой Азии началось истребление римлян. Уничтожению подлежали не только лица италийского происхождения, но и их рабы, приближенные, дети, жены, наложницы — даже если являлись здешними уроженками. Акция была тщательно подготовлена и организована. В крупных городах семьи, имеющие хоть какое-то отношение к Риму, сгонялись в одно место и планомерно умерщвлялись, сначала казнили детей, потом женщин, и в последнюю очередь мужчин. В несколько дней было перебито более 80 тыс. человек. А малоазиатское население, с огромным энтузиазмом участвовавшее в резне, перешло под власть Митридата.

После чего он двинул войска на Балканы, и на его сторону сразу перешла почти вся Греция. А его союзник, царь Армении Тигран, отхватил у распадающегося государства Селевкидов северную часть Месопотамии, Сирию, Финикию. Но в римской междоусобице в это время одержал верх Сулла. И вместо того, чтобы закрепить успех, предпочел выступить против внешнего врага. Появившись на Балканах, он в нескольких битвах усмирил греческие города и разгромил главные силы Митридата. Правда, в его отсутствии в Риме снова победили революционеры-популяры, там принялись зверски резать оптиматов. Кто сумел спастись, бежали к Сулле. Но он, принимая их в своем лагере, решил пока не отвлекаться на междоусобицы. И продолжил боевые действия против Понта.

В Риме спохватились, завидуя его успехам. И послали на Митридата вторую армию, революционную, под командованием Фимбрии. Она высадилась в Малой Азии и, пользуясь тем, что большая часть понтийских войск ушла на Балканы, тоже стала одерживать победы. А Сулла между тем дошел до Босфора и начал переправу в Азию. Очутившись меж двух огней, Митридат запросил мира. Предложил Сулле помощь против внутренних противников. Тот отказался (чем заслужил чрезвычайную популярность в Риме) и потребовал капитуляции. А солдаты Фимбрии и без того завидовали добыче и славе легионов Суллы и без боя перешли на его сторону, перебив своих начальников. И все же окончательно добить Понт обстановка не позволяла. Сулла удовлетворился тем, что заставил Митридата выдать весь флот, признать зависимость от Рима, уступить ряд городов и уплатить контрибуцию — после чего смог вернуться в Италию, завершить подавление италийских племен и учинить резню популяров.

Но теперь-то оставлять в покое грозного восточного соседа римлане не собирались. И наместник Азии Луций Мурена в 83 г. до н. э. начал против Понта вторую войну, придравшись к нарушению каких-то мелких формальностей. Добавились и внутренние неурядицы в Понтийской империи. Для ведения войн Митридат значительно увеличил налоги, они стали разорительными для его подданных. Восстали Колхида и Боспор. И царю пришлось сражаться на два фронта. Но ему, хоть и с большим трудом, удалось одолеть врагов. Армия Мурены была разбита и изгнана, а к 80 г. до н. э. Митридат сумел усмирить и свои взбунтовавшиеся провинции.

Римляне тоже помаленьку преодолели собственные междоусобицы. И вернулись к политике экспансии на восток. Сперва ее объектом стали союзные Митридату фракийские государства. В 77 г. до н. э. по ним был нанесен двойной удар, из Далмации и Македонии. Однако дело оказалось не таким простым, как казалось. Обе римские армии завязли в Затяжной войне, которая велась с крайним ожесточением. То римляне одерживали победу и, обозленные потерями, истребляли пленных, то фракийцы наносили контрудары, захватывая подвластные Риму города — и тоже уничтожали жителей.

Митридат не мог не понимать, что после Фракии и до него дойдет очередь. Он укреплял связи с Арменией. Заключил союз с римскими эмигрантами Сертория, бежавшими от Суллы в Испанию и образовавшими там сильное государство из иберийских народов. И Серторий прислал в Понт инструкторов-полководцев Марка Мария и Луция Фания. Кроме того, царь обручил своих дочерей Митриатиду и Ниссу с двумя царями династии Птолемеев, египетским и кипрским. Сформировал полки из наемников-бастарнов. А за неимением флота привлек к сотрудничеству могущественные сообщества киликийских пиратов — у них насчитывалось более тысячи кораблей.

И третья война с Римом началась в 74 г. до н. э. снова по инициативе Митридата — он спешил, пока противник не освободил войска из Фракии. На первом этапе Евпатору сопутствовал успех, он одерживал победы. Но во Фракию были назначены более энергичные полководцы. Гай Скрибоний Курион покорил дарданов, обитавших на территории нынешней Сербии, и вышел к Дунаю. А Марк Лукулл разгромил царство бессов и взял штурмом их столицу Ускудаму (Адрианополь). Другое фракийское государство, одрисов, предпочло после этого покориться само. Подчинились Риму и греческие причерноморские города Истрия, Томы, Каллатис, Одесс, Месембрия.

Лукулл со своими легионами переправился из Фракии в Малую Азию против Митридата и в 71 г. до н. э. нанес ему сокрушительное поражение. Царь бежал на Кавказ. А свой обширный гарем, находившийся в г. Фарнакее и оказавшийся под угрозой захвата, приказал уничтожить. Многочисленным супругам и наложницам он в знак милости предоставил самим выбрать вид смерти — быть зарезанными, удушенными или отравленными. Единственной подругой, сопровождавшей царя, осталась Гипсикратия — вероятно, сарматка. Она в совершенстве владела всеми видами оружия и неотступно находилась при Митридате, одновременно выполняя обязанности наложницы и телохранительницы.

Остатки понтийской армии, соединившись с бронированной армянской конницей, сумели сдержать дальнейшее продвижение римлян. Но Лукулл пустил в ход дипломатию. И заключили союз с владыкой Парфии Фраатом, у которого при дворе очень кстати оказался наследник армянского престола Тигран-младший, посорившийся с отцом и претендовавший на царство. И силы Армении оказались нейтрализованы, на нее с востока обрушились парфяне.

В это же время другой римский полководец, Помпей Великий, покончил с Серторием и повел борьбу с еще одними союзниками Митридата — киликийскими пиратами. Кампанию он разыграл хитро, разослав сперва несколько эскадр своих подчиненных. Пираты совсем обнаглели, плавали в роскоши, с семьями, устраивали на берегах множество баз. Их застали врасплох и сразу ошеломили крутым террором. Всех захваченных без разбора, с женами и детьми, римляне сажали на кол. Так было истреблено 20 тыс. человек. Ну а потом явился сам Помпей с главными силами. И тех, кто обратился к нему с мольбой о пощаде, миловал. В результате все оставшиеся пираты тут же начали сдаваться ему.

В 65 г. Помпей сменил Лукулла на посту главнокомандующего. Свой огромный флот он ввел в Черное море и развернул новое наступление на Митридата. Нанес несколько поражений, а в битве у реки Лик разгромил окончательно. Царь сумел бежать всего с тремя приближенными. Но когда они достигли пограничного Евфрата, Тигран II отказался принять их на своей территории. Его уже разбили парфяне, и он стремился заключить мир с римлянами.

При этом «величие» Помпея оказалось весьма своеобразным. Делиться плодами победы с парфянами он не пожелал и союз с ними объявил частной инициативой Лукулла. Признал законным армянским царем ослабленного и покорившегося Тиграна II. А Тиграна-младшего, который со своим отрядом дружески встретил римлян на Араксе, заковал в цепи и объявил пленным. Предложение парфянского царя Фраата о разделе Армении по Евфрату Помпей отверг. И пошел «преследовать Митридата» — то бишь завоевывать Закавказье.

На Куре он разбил албанов во главе с их царем Ороизом, затем двинулся против грузинского царя Артока, разбив и его тоже. И встретился со своим флотом, вошедшим в устье Риони. Однако албаны тем временем призвали на помощь народы Северного Кавказа, сарматские дружины, и снова выступили против римлян. Помпею пришлось поворачивать обратно и вести очень тяжелую войну. С трудом переправившись через Куру, берега которой противники перегородили частоколом, римляне встретились с их войском на р. Абант (предположительно Алазани). Битва была упорнейшей, против Помпея действовала и сарматская конница, и какие-то «амазонки» — по-видимому, сарматки. По римским источникам, Помпей победил — хотя добиться этого смог только с помощью какой-то хитрости.

Но в таком исходе сражения можно усомниться. И уж во всяком случае, если римляне выиграли, то и сами крепко получили. Об этом говорят красноречивые факты. Помпей сперва планировал дойти до Каспийского моря, но после схватки повернул обратно. И идти за Митридатом в северные страны, с народами которых ему пришлось столкнуться, тоже не рискнул. На север он отрядил только флот под командованием Сервилия, поручив ему оперировать в Черном море. А сам ушел в противоположном направлении, на юг. Чтобы прибрать к рукам Сирию, Киликию и другие области, оставшиеся после разгрома Армении «бесхозными». Попутно подмял и еврейское царство Маккавеев, ликвидировав эту династию.

Отвлечение Помпея подарило Митридату отсрочку. Он сумел беспрепятственно эвакуировать свою сокровищницу, хранившуюся в крепости Синопа. И через Колхиду ушел на север. Перезимовал в Диоскуриаде, а в 64 г. до н. э. вдруг объявился в Пантикапее. Правителем Боспора был его сын Махар, уже начавший считать себя самостоятельным и наводить контакты с Римом. Митридат принудил его к самоубийству и взял на себя власть в остатках империи. Несмотря на 68-летний возраст, не забыл обзавестись новым гаремом. И тоже попробовал вступить в переговоры с римлянами, обещая признать себя их вассалом, если ему вернут прежние владения.

Но Рим отказал и потребовал безоговорочной капитуляции. Флот Сервилия перекрыл подступы к Боспору. Было объявлено, что любое судно, пытающееся прорваться через блокаду, будет признано пиратским с немедленной казнью всех находящихся на борту. Тогда Митридат задумал новую войну. На вывезенные в Пантикапей богатства он быстро сформировал армию в 36 тыс. бойцов. План у него был грандиозный — привлечь скифов, сарматские, придунайские народы и через Фракию и Паннонию двинуться прямо на Рим. Однако боспорцам воинские наборы и поборы уже надоели, а очередная война ничуть не улыбалась. Из-за блокады терпели убытки купцы, знать, портовые рабочие, рыбаки, матросы. Началось брожение и заговоры.

Первым поднял восстание Кастор, комендант Фанагории (Тамани), и выдал римлянам находившихся в городе сыновей Митридата. К Фанагории тут же примкнули Херсонес и Феодосия. Разъяренный Митридат дал полную волю своей жестокости. Он уже всюду видел измену и отправлял приближенных на смерть по малейшему подозрению. Был казнен еще один царевич — Ксифар. Стены города и дворца оказались сплошь уставлены крестами с распятыми на них телами царедворцев, военачальников, видных граждан и их близких. Трупы жертв попроще сбрасывали в море. Но расправы произвели обратный эффект, напугав подданных и окончательно оттолкнув их от царя.

Под подозрение в заговоре попал и наследник престола Фарнак. И, в отличие от братьев, безропотно на убой не пошел. Когда явились стражники арестовать его, сагитировал их бежать. Перешел на сторону повстанцев и возглавил мятеж. Дальше все решилось быстро. Под знамена Фарнака переметнулись войска и флот. Жители Пантикапея открыли мятежникам ворота и согласились выдать царя. Он оказался окруженным в своем дворце. Убедившись, что положение безвыходное, Митридат снова хотел уничтожить гарем. Но теперь и жены с наложницами «изменили» и бежали. А верной телохранительнице Гипсикратии и дочерям Евпатора, в том числе невестам египетского и кипрского царей, пришлось принять яд. На самого царя отрава не подействовала — говорили, что он из-за своей подозрительности специально приучил организм к ядам. Тогда он приказал убить себя наемнику-кельту. И ушел из жизни после 57-летнего царствования.

Тела отца и его близких Фарнак выдал римлянам, рассчитывая на взаимную благосклонность. Но особого великодушия «владыки мира» не проявили. Боспор попал в зависимость от Рима. А полный суверенитет победители согласились признать только за Фанагорией, первой поднявшей восстаное. Кстати, сколько всего было детей у Митридата, ни по каким хроникам подсчитать невозможно (поскольку и количество жен учету не поддается). Часть уцелевших жен и наложниц Помпей рассылал потом их родственникам. А в Риме устроил триумф, где в числе пленных провели еще одну сестру-жену Митридата, целую вереницу его «скифских» жен и пятерых детей. Понтийская империя прекратила существование.