Дуалистическая модель: уступчивость большинства и конверсия меньшинства.. Одно из проявлений влияния меньшинства, о котором уже было сказано выше, заключается в том, что меньшинство стимулирует ориги­нальное

Одно из проявлений влияния меньшинства, о котором уже было сказано выше, заключается в том, что меньшинство стимулирует ориги­нальное, творческое и нестандартное мышление. Даже если меньшинство и не оказывает прямого, явного влияния, оно оказывает косвенное влияние в том смысле, что стимулирует поиск новых альтернатив (Nemeth, 1986; Nemeth & Kwan, 1985; Nemeth & Wachtler, 1976). Судя но всему, меньшинство стимулирует повышенную когнитивную активность и более глубокую обработку информации (Nemeth & Mayseless, 1987).

В 1976 году, исходя из результатов своих исследований, Московичи и Лэйдж высказали предположение о том, что формы проявления влияния меньшинства и большинства разные. Большинство является источником социального давления и вызывает уступчивость, к то время как меньшинство оказывает когнитивное, информационное влияние, приводящее к личному изменению. В 1980 году Московичи свел воедино разные экспериментальные данные и сформулировал теорию конверсии меньшинства. Он предположил, что большинство имеет тенденцию вызывать скорее подчинение, нежели изменение убеждений, а меньшинство тяготеет к противоположным действиям, т. е. большинство склонно вызывать очевидную, быстро проявляющуюся, но временную публичную уступчивость, а меньшинство оказывает косвенное отсроченное и личное влияние, которое можно оценить с помощью критериев более общего характера. Московичи объясняет это тем, что большинство вызывает конформность с помощью процесса сравнения, а меньшинство — конверсию с помощью процесса валидизации.

Так, Московичи пишет (Moscovici, 1980), что аргументы большинства воспринимаются пассивно, с минимальной когнитивной активностью, и что «правдоподобие, вероятность этой аргументации становится преградой на пути к обработке информации» (р. 214). Человек просто принимает на веру все, что исходит от большинства. Если же индивидуум не соглашается с большинством, он не сосредоточится на предмете спора, а подумает: почему я не вижу того, что видят они, и не думаю так, как думают они? Все, что остается человеку, это...оказаться вовлеченным в процесс сравнения, чтобы обнаружить возможное упущение в альтернативном суждении и понять, почему он \sic] допустил ошибку... Не найдя удовлетворительного решения, он поддается соблазну и идет па уступки, поскольку испытывает непреодолимую по­требность исправить свою ошибку и быть принятым остальными. Это заставляет его сосредоточить все свое внимание на том, что говорят дру­гие, чтобы привести свои мнения и суждения в соответствие с их мнениями и суждениями (Moscovici, 1980, pp. 214-215). Не соглашаясь с меньшинством, индивидуум, наоборот, «изначально считает его взгляды девиантскими, требует дополнительных доказательств и задает себе следующий вопрос: почему они видят то, что видят, и думают так, как думают?» Если меньшинство продолжает настаивать на своем, их оппоненты вовлекаются в процесс валиди-зации, т. е. в «рассмотрение связи между взглядами меньшинства и объектом, или реальностью, поскольку считается, что одна пара глаз видит меньше, чем несколько» (Moscovici, 1980, р. 215). Человек пытается увидеть то, что видит меньшинство, и понять то, что понимает оно. Если меньшинство отстаивает свои взгляды, отличные от взглядов большинства, все внимание индивидуума направлено на реальность, и он работает над разрешением «конфликта восприятия», стараясь понять точку зрения меньшинства. Несогласие с меньшинством заставляет человека активно обдумывать собственные взгляды, размышлять, почему меньшинство ошибается или почему кажется, что его точка зрения верна, в результате чего человек бессознательно приходит к другим взглядам, т. е. происходит его конверсия.

Теория конверсии меньшинства, предложенная Московичи, имеет несколько существенных отличий от его же более ранней генетической модели.

1. Пересмотрена трактовка конформности: она трактуется скорее как следствие общественного давления, а не процесса влияния, как отражение зависимости и социальной потребности в одобрении и принятии.

2. Действительно, конформность в большей степени, чем в более ранней литературе о ней, трактуется как следствие процесса давления: считается, что принадлежность к большинству является причиной снижения информационного влияния индивидуума, и конформность рассматривается исключительно как уступчивость.

3. Идея влияния внутри группы диаметральна противоположна той, которая высказывалась раньше: складывается впечатление, что идея коллективных переговоров, в которых каждый член группы независимо от его положения был одновременно и субъектом, и объектом влияния, отвергнута.

4, По мнению автора, поведенческий стиль меньшинства и вызываемый им конфликт приводят к обдумыванию точки зрения меньшинства и к ее пониманию, что распространяется и на смежные проблемы, т. е. автор обращает больше внимания на когнитивную обработку информации как содержание взглядов меньшинства, чем на социальную координацию отношений.

Дальнейшее развитие эти представления получили в трудах Маг-ни и Переца (Mugny & Perez, 1987; Perez & Mugny, 1987), которые объединили ее с теорией социальной идентичности Генри Тайфеля (Tajfel & Turner, 1986) и с концепцией референтного информационного влияния Тернера (Turner, 1982). Дополнив ранние трактовки Магни (Mugny, 1984a), Магни и Перец высказали предположение, что процессы социальной идентичности и внутригруппового сравнения связаны с публичным, или прямым, влиянием, в то время как в основе непрямого влияния, или конверсии, лежат валидизация и когнитивная обработка информации, сообщаемой меньшинством. Цель валидизации и когнитивной обработки информации — понимание связи последней с объективной реальностью. Результатом подобного подхода стала интересная модель, суть которой состоит в том, что нормативное влияние/уступчивость представляет собой процесс принятия индивидуумом позитивно оцениваемых аттрибутов внутригруппового большинства для того, чтобы добиться позитивной социальной идентичности (сравнительно с негативным внегруппо-вым меньшинством). Принятие прямого влияния становится некоей формой внутригруппового различения ради позитивной социальной идентичности: индивидуум публично смещается в сторону позитивного большинства и отвергает негативное меньшинство. Информационное влияние/конверсия — это процесс, в котором конфликт с внегрупповым меньшинством и его отторжение заставляют индиви­дуума задуматься о взглядах этого меньшинства, понять их, глубже проникнуть в них и принять «рациональное зерно» тех ценностей, на которых эти взгляды базируются. Поскольку мотивацией конформности по отношению к большинству является стремление к позитивной социальной идентичности, нет ни когнитивного конфликта, ни потребности задуматься о его взглядах; влияние, оказываемое большинством, поверхностно. В связи с тем, что меньшинство категори-зируется и социально отвергается как «чужаки», т. е. как люди, не принадлежащие к данной группе, нарастает социальный конфликт, стимулируются валидизация и когнитивная активность и усиливается непрямое (косвенное) влияние.

В результате социальный, или внутригрупповой, конфликт с меньшинством ослабляет прямое, но усиливает косвенное влияние. Социальная идентификация с меньшинством, как и социальное принятие большинства, приводит к усилению прямого и к ослаблению косвенного влияния. В отличие от Тернера (Turner, 1985), теория самокатегоризации которого при оценке роли социальной идентичности основывается на том, что разделенная внутригрупповая идентичность является основой личного принятия, а уступчивость представляет собой реакцию на внегрупповую идентичность других людей (см. главу 6), Магни и Перец полагают, что разделенная социальная идентичность ослабляет истинное информационное влияние, а категоризация других как не входящих в состав группы — усиливает его.

Судя по всему, и Московичи, и Магни согласны с тем, что социальный конфликт с меньшинством ослабляет прямое влияние, но стимулирует мыслительные процессы, в то время как большинство (поскольку считается, что его позиция верна) навязывает поверхностное, бездумное согласие с ним, которое не выходит за временные рамки сиюминутной публичной ситуации. Это интересные, но парадоксальные идеи, ибо: а) индивидуум.менее подвержен влиянию тех, кто, по его мнению, прав; б) именно воспринимаемая «правильность» этих людей тормозит мышление и мешает проявиться их влиянию; в) публичный и приватный миры не просто разделены, а находятся в обратной зависимости друг от друга. Позвольте мне признаться в том, что я не считаю эти объяснения правдоподобными. Я также не считаю теорию Магни и Переца достаточно убедительной. Мне непонятно, зачем индивидууму пытаться валидизировать точку зрения «де-виантского» меньшинства, особенно если это меньшинство — негативное и внегрупповое. Мне также непонятно, почему более серьезная когнитивная обработка информации должна привести скорее к принятию позиции меньшинства, чем к отказу от нее. Я не понимаю, почему несогласие с большинством, воспринимаемым индивидуумом как правильное или похожее на него, не может создать большего когнитивного конфликта и вызвать большую активность, ведь именно с этих позиций сам Московичи (Moscovici, 1976) критиковал работы Соломона Аша. Я не понимаю, каким образом влияние большинства можно трактовать как чистую уступку.

Несмотря на это, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что Московичи, Магни и другие исследователи получили впечатляющие и вызывающие восхищение экспериментальные данные, способные противостоять любой альтернативной теории. Однако из этого не следует, что релевантные данные однозначно подтверждают справедливость дуалистической модели.

1. Слух как элемент массового общения.

Слух, являясь достаточно частотным элементом массового общения, значительно реже по­падает в обиход общения научного. Слухи предоставляют определенный интерес и с чисто теоретической стороны природой своего самостоятельного распространения, и тем, что средства массовой коммуникации, являясь более организованными, более мощными, в тоже время не могут достаточно оперативно приостанавливать распространение этого вида массовой информации. Соответственно, борьба со слухами входит в арсенал обязательной работы служб PR.

Одно из определений слухов гласит, что это циркулирующая форма коммуникации, с помощью которой люди, находясь в неоднозначной ситуации, объединяются, создавая разумную ее интерпретацию, сообща используя при этом свои интеллектуальные потенции.